В мае 84-го года Булату исполнилось 60. Он, как обычно, никакого бума не желая, скрылся в дебрях Калужской губернии, но гости к нему все же прикатили – и сколько! и как!

Вооружившись видеокамерой, Ольга, жена, вместе с Булатом-младшим втайне от юбиляра объездили человек сто друзей и знакомых с просьбой к каждому поднять рюмку в честь именинника с небольшим монологом, подходящим к случаю. Получилось трехчасовое поздравление, и таким образом к Булату в его калужскую глушь кто только не приехал. Веня Смехов, например, говорил свой монолог, свесив ноги со сцены старой "Таганки". Два закадычных Юрия – Карякин и Давыдов – поднимали свои рюмки водки, расстелив газету с колбасой на парковой скамейке. Алла Борисовна в золотом пиджаке у себя дома за белым роялем спела Булату что-то про осень, красиво и просто. Замечательное вышло чествование.

Но еще замечательнее вышло оно через полтора месяца в зале ДК Горбунова в Филях – единственное место, где Булат согласился встретиться, так сказать, с народом в виде московских каэспешников, с которыми он давно дружил. Тысячный зал с балконом был битком. Булат сидел во втором ряду. Он явился, несмотря на температуру 38 градусов, и геройски провел весь вечер – и концертную его часть, и застолье за кулисами человек на 80.

И вот было там, в финале концерта, такое стихийное действо. Уже отпел на сцене сам виновник торжества, уже загремели окончательные аплодисменты – и тут потянулись к Булату с цветами. Он стоял и принимал букет за букетом, складывая их на стул, и они уже не помещались, потребовался еще стул, а эта цветочная гора все росла и росла.

Я огляделся и понял, что в эти минуты все вокруг разом вспомнили одно и то же: как четыре года назад шла с цветами очередь, тоже нескончаемая, но скорбная; и так же росла гора цветов, но траурная: Москва прощалась с Высоцким. Это была совершенно невольная и неизбежная параллель, и она сначала показалась мне кощунственной: мы же все-таки не на похоронах, а на юбилее, дай Бог здоровья дорогому маэстро.

Но кощунства не было. Как тогда в 80-м, так и теперь, в 84-м, была всеобщая, всепоглощающая благодарная любовь к поэту и человеку, и это настолько переполняло всех, что Жванецкий – попозже, за столом – все-таки не выдержал и, встав, поднял рюмку:

— Дорогой Булат, пью за то, что ты все это получил при жизни.

Но дороже всех цветов был ему тогда один особый подарок. Вдруг из-за кулис на сцену вышел человек, весь откинувшись назад под тяжестью целой колонны из книг, которую он нес перед собой: 11 томов самиздата – в прекрасном переплете, отпечатанное типографским способом полное собрание сочинений, причем не только сочинений, но и всей критики, включая злобную! Единственный прижизненный многотомник. Душа в заветной лире...

160 лет тому его любимый Пушкин уже написал о нем, сразу от первого лица:

И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал,

Что в мой жестокий век восславил я свободу

И милость к падшим призывал.

Все угадал гений: и песню, и гитару – и даже участие в Комиссии по помилованию.