Эмиграция
Александр Городницкий
Потомки далёкие вспомнят без смеха,
О тех, кто сегодня отсюда уехал,
Но вряд ли напишут когда-нибудь стансы
О тех, кто остался.
Не так ли папируса свиток не гибкий
Молчит, вспоминая исход из Египта,
О тех, кто остался в столетие оно
В земле Фараона?
Припомнят лишь тех, кто упорен и стоек,
Прошёл лабиринт шереметьевских стоек.
Вовек вам желаю не знать ностальгии,
Мои дорогие!
Вот так по дороге к чужому причалу
Себя человек возвращает к началу,
Конец своей жизни — мол, будет иная —
С нуля начиная.
Их грабит в порту напоследок таможня,
Воруя подряд, что нельзя и что можно,
Последнюю сумку в предверии рая
Из рук отбирая.
Не так ли когда-то их гнали пинками
В сырые предбанники газовых камер,
Следя, чтобы все они в общей могиле
Лежали нагие?
Но нету у них ни обиды, ни боли, —
Есть только язык, что забрали с собою,
Который не хлеб им, не завтрак, не ужин, —
Который не нужен.
Не так ли, родную покинув природу,
Уходит ныряльщик в холодную воду,
Туда, где нужны обитателям жадным
Лишь плоские жабры?
Не так ли зародыши будущих распрей
Уносит на волю родившийся в рабстве,
Наивно надеясь в желанье удачи, —
Всё будет иначе?
Не так ли в финале, где гибель актёра,
Звучит декламация древнего хора,
Кровавой развязкой кончая спектакли?
Не так ли?
Не так ли, рукою махнув Подмосковью,
Летишь ты и сам над планетой с тоскою,
Под потной рубашкой неся своё бремя, —
Пространство и время?
