(Текст предоставил: Александр Городницкий) |
Городницкий Александр |
Александр Городницкий "Из всех искусств для нас наиважнейшим Является кино", - заметил Ленин. И не ошибся: в школьные года, Послевоенные, да и позднее тоже, Оно сердца нам жгло на всю катушку. Катушки эти, помню, привозили В тяжёлых несгораемых коробках, Защитною окраскою и формой Напоминавших цинки для патронов Или противотанковые мины, Которые в ту пору находили Под Сиверской и возле Сестрорецка... Ах, эти фильмы! Именно по ним Учились мы, как надо целоваться, Закуривать и открывать бутылку, Да и другим вещам, необходимым Для юношеской жизни, о которых Умалчивали школьные программы. Ах, эти фильмы старые! Бернес Молоденький в петлицах с кубарями: "Любимый город может спать спокойно"; Орлова в "Цирке", "Леди Гамильтон"! Потом пошли трофеи: "Башня смерти", Марика Рёкк, "Восстание в пустыне". На сером полоне киноэкрана Вскипали вдруг коричневые пятна, Как пенки на топлёном молоке, И вспыхивал внезапно в зале свет. Кричали дружно зрители: "Сапожник!", Свистели или топали ногами. Кино объединяло всех тогда. Всё было общим здесь: любовь и смех, И ненависть, и слезы, и веселье. Переполняла гордость нас, когда Под звуки марша, в кадрах кинохроник Комбайны шли шеренгой, из ковша Расплавленная вытекала сталь И падали фашистские знамёна У мраморных ступеней Мавзолея. А что за лица! Бабочкина помнишь? Или Чиркова в "Юности Максима"? Теперь уже и нет таких актёров. А Симонов, играющий Петра? Или вот этот - кажется, Филиппов, Ну, в общем, с бородою, - во давал! А песни, что однажды прозвучав, Охватывали целую страну! Я до сих пор их помню: "Три танкиста", Или "Шаланды, полные кефали". Прощай, кино. Я больше не увижу Табачный дым, сияющий в луче. Не заскрипит, как прежде, подо мной Фанерное сиденье откидное... Прощай, эпоха кадров чёрно-белых, Окрестный мир делившая наивно На эти два несовместимых цвета. Увы, сложнее он и многогранней, И не влезает более в экран. Прощай, кино. Ты и на самом деле Важнейшее искусство для народа. Ты умерло - и вот народа нет. Осталось население, частично Распавшееся на электораты, Грызущие друг друга. Твой экран, Необозримый, широкоформатный, Рассыпался на тысячи убогих Телеэкранов, закрытых в квартирах. Так колокол огромный вечевой, Разбитый на осколки, никогда Не обретёт первоначальный голос. Поэтому прощай, кинематограф. Твою неистребимую соборность Не заместит сегодняшняя церковь: Нельзя там ни смеяться, ни свистеть, Ни по бедру поглаживать соседку... Прощай, мой первобытный древний бог. В твоих безлюдных обветшалых храмах Теперь автомобильные салоны И распродажа мебели. "Природа Не терпит пустоты", - как заявил Помешанный на ртути итальянец. Прощай, кинематограф. Ты теперь Искусство ретро, как и оперетта, Что вытеснена шоу, или книга В суровую эпоху Интернета. Прощай, кино. Уже не будем мы Из темноты с надеждою на свет Смотреть, завороженные лучом Твоей трескучей кинопередвижки. Прощай, моё важнейшее искусство, Последняя и первая любовь. Ты - жизнь моя, которая прошла И более уже не повторится. 1997