Однажды Евгений Шварц услышал жалобу молодого писателя на необходимость воспевать всевозможные квадратно-гнездовые методы и торфоперегнойные горшочки. Вместо того чтобы посочувствовать, драматург мрачно пообещал: погодите, мол, вас еще и не то заставят делать. "Да, хорошо вам, Евгений Львович, — сказал пострадавший, — вас все это не касается, вы-то сказки пишете!". "Извините, — отрезал Шварц, — сказки пишете вы! А я пишу правду".

То же самое могла бы сказать о себе Новелла Николаевна Матвеева. Ее песни, переполненные морем, кораблями, парусами, кружевами, шпагами и прочей экзотикой, словно бы нарочно провоцируют тех, кто упрекает авторскую песню во вторичности и книжной романтике. Если в ее творчестве время от времени и появляются реалии ее страны и времени, то обычно только в переплетении с теми же романтическими образами, как в "Домах без крыш". На первый взгляд кажется (и многие говорят это вполне серьезно), что Новелла Матвеева — эскапист, бежавший от нашего времени в мир придуманной, условной старины.

А между тем, пожалуй, трудно назвать поэта — и не только среди поющих, но и во всей нашей литературе — более современного, более сосредоточенного именно на духе нашего времени, чем Новелла Матвеева. Впрочем, может быть, "современный" — слово не совсем точное. Болезни, которыми мы мучаемся сегодня, она разглядела и осмыслила лет 20-25 назад. Помните:

"Когда потеряют значенье слова и предметы..."

Сегодня социологи и культурологи ставят российскому обществу как раз такой диагноз: АНОМИЯ, утрата общих для всех смыслов и всеми признаваемых ценностей. Именно в этом причина всех конкретных нелепостей российской жизни, как и угадала Матвеева:

"Кругом суета:

Мышь ловит кота,

К мосту рукава пришиты...

От всякой букашки ищет защиты Бедный великан!"

Впервые услышав эти строки, мы, по невежеству своему, приложили их к обычному советскому бардаку – точь-в-точь как жители Эрсилдурна, только задним числом понимавшие смысл безошибочных пророчеств Томаса Лермонта. Но настоящий апофеоз бессмыслицы пришел много позже. У него нашлись и герольды, объясняющие ныне нам, что все смыслы равны, что высокого и низкого нет, а приложение к искусству моральных мерок – анахронизм и безнадежное отставание от времени. Вопросов насчет истинности или гармонии они искренне не понимают: современность – их единственный кумир.

"Иные люди мне чудны, ей-богу!

Нос по ветру держать и с веком в ногу

Вышагивать – на их наивный взгляд

Одно и то же! Мучаюсь вопросом:

Ну как так можно?! – путать ногу с носом

И все-таки стремиться в первый ряд!"

– пожала плечами Новелла Николаевна много лет назад. И тогда же бескомпромиссно оценила возглашаемую этими "иными людьми" новую веру:

"Все едино? Нет, не все едино.

В дебрях нет повторного листочка!

Потому что если "все едино" –

Значит, все "дозволено"! И точка".

Тот, кто "на гребне" и "в струе", видит только то, что плывет рядом с ним, и ощущает только направление течения в данной точке. Тот, кто стоит на высоком твердом берегу или взлетает к небесам, видит весь поток со всеми его поворотами — от истока до устья. Старинный антураж, завтрашние конфликты и книжные герои существуют для него одновременно. Потому-то сходненская затворница, никуда не спеша, так часто оказывается впереди запыхавшихся участников гонки за временем.

...Знаменитых поэтов любят все. Одни – за ни с чем не сравнимый кайф, который приносят их строки. Другие – за легенду, за ауру, за нобелевские лавры, а главное – за то, что такая любовь позволяет почувствовать себя избранным. У Новеллы Матвеевой нет ничего из этого списка, и самих "других" ценителей у нее тоже практически нет. Есть только первые.