Говорят, что об Олеге Митяеве писать трудно. Это чистая неправда. На самом деле писать о нем просто невозможно.

Второго такого человека со столь причудливой и капризной славой во всем нашем артистическом бомонде не сыщешь днем с огнем. Олега знают все — и не знает никто. Помните исполненную Михаилом Шуфутинским песню про ночного гостя? И клип, где маэстро Шуфтинский предстает одним из обитателей коммуналки? Года четыре назад песня и клип лидировали во всех хит-парадах — и мучительно долго ни на кассетах, ни на лазерках не было имени их автора. И это при том, что Михаил Шуфутинский имеет обыкновение давать на обложках не только список авторов исполняемых им песен, но также благодарить их и желать всяческих благ. Однако с песнями про соседку и парижанку случилась незадача — команда маэстро сбилась с ног, прежде чем смогла определить их происхождение и авторство. Автором бесхитростных историй про ночного гостя соседки и про бывшую, но подданную русскую (а ныне парижанку) был, как вы догадались, Олег Митяев.

В ночь на нынешний Новый Год, на корабле в Средиземном море меж Лимассолом и Хайфой, прогуливаясь по палубе, я услышал: "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!". Откуда люди на палубе знают песню? Жила-была развеселая компашка альпинистов. Горланила в походах все положенные песни туристско-альпинистского "джентльменского набора", в том числе, естественно, и эту. Пришли новые времена, и братья по духу решили создать фирму "чтоб не пропасть поодиночке" и не пополнить ряды нищих ИТР. И вот ныне "отрываются" в круизе в полном составе и по полной программе.

Горланят песни тревожной молодости. Гитара разбита в походах, после Хайфы ее собираются топить в Средиземном море. И снова почти та же история, что с "Соседкой". Автором "Изгиба" бравые альпинисты-бизнесмены уверенно числят "краснодарского альпиниста, который вроде бы погиб в горах"! О том, что в Москве где-то на валу за Таганкой живет и здравствует настоящий автор Олег Митяев — эти люди слышат от меня впервые. Но реагируют с восторгом: "Жив, значит?! Ну, слава Богу!".

Мерзкая слякотная зима. Хороший хозяин не выгонит из дома даже самую облезлую дворнягу. Администрация концертного зала "Россия" хватается за голову: надо же, на такую погоду в аккурат попадает концерт почти неведомых широким массам Митяева и Тарасова — жди пустой зал. Но зал набивается полный, с верхом! Окончательно деморализует бывалых администраторов шквал записок из зала на сцену — на попсовых концертах этакой демократии не увидишь. Вздох облегчения хозяев зала: пронесло! Убытков от этих, блин, бардов — не будет. Следующей в графике значится самая-самая попсовая в стране группа из четырех букв — на нее уж точно придут, невзирая на погоду.

На концерте, идущей следом за Митяевым и Тарасовым супер-поп-группы, — полупустой зал!

Парадокс? Но вот другой парадокс. Я бы сказал — один из главных парадоксов современной авторской песни. Именно те барды, благодаря которым эта песня пришла в ГЦКЗ "Россия", на телеканалы и радиостанции — посеяв бардизм в широких массах, пожали за это бурю в своем родном бардовском бомонде.

Вот выдержка из почтенного эмигрантского журнала об авторской песне (не удивляйтесь, есть и такие издания):

"Феномен Митяева возник на волне эстрадизации авторской песни. Когда внешние эффекты стали самоцелью для многих авторов и исполнителей. Позволяя несложными эстрадными приемчиками манипулировать достаточно нетребовательной зрительской аудиторией...

И вот он, кумир ПТУшников всей страны, Олег Митяев: "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!". Телячий восторг горбачевских свобод и комсомольского "прозревания".

Остряки, переделавшие этот опус под популярную песенку из "Пластилиновой вороны", попали в десятку: "Изгиб гитары желтой, а может и не желтой, а может не гитары, а может не изгиб..."... Митяев просчитал свой имидж Иванушки или Емелюшки и на нем, как на печи, въехал в Москву. Безусловно, феномен Митяева не смог бы состояться без могущественного, "судьбоносного" покровительства, но эта тема — вне пределов художественной критики".

Круто?! Намеки на могущественных покровителей, только благодаря которым уральский парень смог пробиться в Москве — будоражат воображение. Кстати, чуть позже самые любопытные смогут узнать, что было на самом деле. А если рискнуть хоть как-то систематизировать, что чаще всего приходится слышать об Олеге — мы вообще получим взаимоисключающие вещи.

1) Олег — очень раскрученный человек и бард, собирает полные залы, светится на телеканалах, потому что пишет примитивные всем понятные "эстрадные" песни и попсово их исполняет.

2) Олег — совершенно не раскрученный человек, как и все эти несчастные барды, комплексующие перед великими и могучими попсовиками. Даже маэстро Шуфутинский с превеликим трудом смог убедиться, что некий Митяев — и вправду автор двух его хитов.

3) На самом деле Митяева любит только тусовка фанатов авторской песни.

4) Да нет, тусовка фанатов авторской песни терпеть его не может за опопсение, карьеризм и коньюнктурность!

5) Втайне и эта тусовка любит Олега, но признаваться в этом там не принято.

6) Мужик тщательно и хитро выстроил свою карьеру. Настоящий делец!

7) Да просто он страшно талантливый и все само собой так получилось.

Ну так кто же он — Олег Митяев? Жесткий профессионал, изумительно грамотно выстраивающий карьеру в "некарьерном жанре" или рубаха-парень? Поющий поэт или сочиняющий актер? И возможны ли однозначные ответы на эти вопросы?

Олег Митяев — это Сильвестр Сталлоне русской авторской песни плюс кумир ПТУшников всей страны.

Если вы внимательно читали выдержку из журнала — наверняка набрели на пассаж о кумире ПТУшников всея Руси. Когда я прочел его впервые — я просто прыснул. Дело в том, что однажды Олег и вправду решил выступить в ПТУ. А мнительный и бдительный директор сего заведения опасался, что бард и вольнодумец напоет птенцам чего-то крамольное. И решил для начала показать подопечным афишку: "Дети, а знаете ли вы этого человека!". ПТУшники одобрительно загудели: конечно, знаем. "Так кто это?!" — воскликнул обескураженный директор. "Как кто?! Рэмбо!" — без колебаний ответствовала аудитория. Надо сказать, что на некоторых снимках Митяев действительно похож на Сильвестра Сталлоне.

Легенда гласит, что при слове "Рэмбо" бдительный директор ПТУ, давясь от хохота, подошел к Олегу и сказал: "Фиг с тобой — пой, чего хочешь!".

А все и вправду начиналось в "технаре".

Российский автор и исполнитель своих и чужих песен; актер, режиссер, продюсер, а вообще просто классный мужик Олег Григорьевич Митяев родился в 1956 году в городе Челябинске в обезьяний год под водолейным знаком. Как подобало будущему кумиру ПТУшников (надо же было додуматься до такого определения!) — закончил техникум. И после работал, по одним сведениям (страшно сказать!) — электромонтажником, а по другим агентурным данным (еще более страшно сказать!) — электромехаником. Как подобало, в свою очередь, будущему Рэмбо — закончил Челябинский институт физкультуры, был профессиональным тренером и мастером спорта. И где-то как-то даже успел побыть завклубом.

Так бы и жил себе не припеваючи, безо всяких там Визборов и Окуджавов и прочей интеллигентской рефлексии в голове — не случись во ту пору в Челябе сильнейший областной клуб авторской песни.

Тренер на тренере...

Так вот, тогдашний челябинский клуб имел такую роскошь, как собственного, если говорить нынешними терминами, тренинг-менеджера. Звали этого экзотического и властного человека Михаил Вейцкин. Одним из первых в КСП он стал проводить в жизнь простой на первый взгляд, но не всегда выполнимый принцип: вышел на сцену — веди себя, как на сцене! Сторонники и поклонники Михаила называли это режиссурой песни, противники — муштрой, но факт остается фактом: Челябинский облклуб в семидесятые-восьмидесятые произвел на свет созвездие бардов, дуэтов и ансамблей, ставивших залы и фестивальные поляны не иначе, как на уши. Дуэт Петра Старцева и Олега Митяева не был исключением.

Два ладных красивых уральца укладывали зал наповал первым приветствием: "Не ждите от нас ничего умного, мы из института физкультуры!". Никаких авторских амбиций — концертные программы дуэта на львиную долю состояли из песен мэтров и челябинца Геннадия Васильева, трагически погибшего в горах. Считанные песенки Олега ребята объявляли, как бы извиняясь: "Вот эту песню про изгиб гитары желтой мы написали, потому что не было приветствия перед ильменским фестивалем, а оргкомитету позарез было что-то нужно".

Обозреватель журнала "Итоги" Борис Жуков свидетельствует: "Насколько мне известно, Олег был попросту ошеломлен повальным успехом "Изгиба...". О том, что Митяев чего-то там "просчитал" — не могло быть и речи. Песня написана, кстати, отнюдь не в горбачевские времена, а в 1979 году. Так что откуда взяли версию о перестроечной эйфории — ума не приложу.

Напротив, "Изгиб" идеально срезонировал с сознанием "нашего круга" именно в удушливые предперестроечные годы. Сейчас, всматриваясь трезвым взглядом в текст этой песни, с трудом удерживаешься от усмешки: стишки-то и в самом деле не то, чтобы совсем плохие, но... Все образы, идеи, даже лексика — дежурные, все эпитеты и словосочетания столь же привычны, сколь и необязательны, и вообще любой из нас может не хуже написать!

Ан вот никто и не смог!

В годы, когда окончательно свихнувшаяся от всесилия и одновременно от неизбывного страха Система душила и крушила все живое — именно эта непритязательная песенка выразила всеобщее настроение. В ней, конечно, не было какого-то там протеста или призыва к борьбе. Зато было нечто более глубокое и человечное: радостное ощущение самих себя, своей неодинокости, своей независимости от чьих бы то ни было "судьбоносных" решений. Своей человеческой и культурной ценности и оправданности своих притязаний. Словом, все то, что переполняло нас и жаждало формы, в которую могло бы отлиться".

Итак, запомним эту версию: что-то переполняло нас всех, но озвучить это смог только Олег. Вот тут, похоже, мы и начинаем подбираться к неким разгадкам.

Песенки про всех нас

Как-то раз я ехал в поезде с бизнесменом, от которого ушла жена, зато пришли "гости" из налоговой и из ближайшей "крыши". Мужик затосковал не на шутку. "Дай послушать, что там у тебя в плэйере, — безнадежно вздохнул он, — вдруг полегчает?". Там как раз была кассета Олега Митяева. На первой же песне у соседа посветлел взгляд, на третьей он чуть не разревелся, и на последней сказал: "Плачу любые деньги, продай кассету!". Брать в подарок наотрез отказался, не позволило классовое самолюбие. Не помню, на какой цене мы сошлись, но помню его слова: "Ты не представляешь, как это мне сейчас нужно. Он как будто про меня все написал. Да что там про меня — про нас всех".

Эту историю я вспоминаю почти всякий раз, когда меня просят рассказать об Олеге — ибо вижу в ней опять же ключ к пониманию "феномена Митяева". Не столь давно обозреватель выходящего в Израиле на русском языке журнала "Майдан" заметил, что на концертах многих бардов мы как бы получаем представление о существовании иного, может быть, более органичного мироощущения, где и краски поярче и чувства почище. Эта "иная реальность" — спутница ошеломляющего успеха многих и многих бардов. Но, видимо, все-таки спутница, а не секрет. Ибо на концертах Олега Митяева мы слышим как будто бы, наоборот, о весьма привычном для нас мире. Где сквозь дырку прозрачного пакетика в руках деклассированного мужичка привычно вытекает пиво. Но мы не замечаем, что милый участковый милиционер готов опустошить сей пакет на пару с почти бомжом! Это же из какой-то совсем другой жизни! Но Олег погружает нас в эту "иную реальность" столь незаметно, что мы даже не замечаем, когда кончается "сермяга".

Я и не заметил, что конец мая,

Что давно повесилась метель злая.

Выпил с участковым и смотрю — лето.

А лето — это маленькая жизнь!

А "местный идиот", намалевавший на автостраде "С добрым утром, любимая!"?! Он же сколь правдоподобен, столь ирреален. Да, история о полярнике и актрисе навскидку предстает почти чистой сермягой, пока с энного захода не въезжаешь, что и это — не о романах и разводах. Это и вправду о нас, но все чуть-чуть странно и сентиментально, все чуть-чуть так, как "не бывает". Так, как на донышке вожделений или страхов может почудиться всем. Но выскажет опять один Митяев. Причем так, "чтоб дошло" — как любит говорить Михаил Жванецкий.

Бардовская тусовка обожает обмен сплетнями и мнениями через компьютерные сети. Вот цитаты оттуда об Олеге.

Ставлю иногда такой эксперимент: пою в КСПшной тусовке какyю-нибyдь не очень известную песню Митяева. И когда КСПшники говорят "Да... Класс! А кто это?" — отвечаю, что Олег это. Митяев. Они тут же перестраиваются: "Да? А в общем, так себе. Не особо".

Покажите еще у кого-нибудь такие наполненные содержанием и настроением строчки, как

На ветру фонарь скулит,

Желтая дыра...

Многие нынешние авторы, наверное, и в мечтах до такого не поднимались.

Хроника "неправильного" успеха

В восемьдесят шестом, после нескольких лет официального запрета на фестивали авторской песни, под Самарой восстанавливается Грушинский фестиваль. Дуэт Старцева и Митяева предстает как бы в двух ипостасях. С одной стороны, по старым добрым понятиям надо было обязательно стать хоть раз в жизни лауреатом "самого-самого". Поэтому мужики добросовестно проходят конкурсное "сито". С другой, как на всяком вселенском действе, позарез нужна пара-тройка гимнов. Посему ближе к хвосту концерта на знаменитой плавающей сцене в форме гитары президент и конферансье фестиваля Борис Кейльман вызывает дуэт на сцену специально для исполнения "Изгиба гитары желтой". Вот тут уж и впрямь эйфория горбачевской поры накладывается на "всеобщее-наболевшее", на ауру восстановленного фестиваля, салюты, подсветку и несгибаемую стать горячих уральских парней. Публика, особенно дамы — на грани экстаза.

И снова свидетельство обозревателя журнала "Итоги" Бориса Жукова.

"Митяев неожиданно для себя в считанные месяцы стал не просто знаменитым автором, но законодателем моды и чуть ли не абсолютным чемпионом поколения. Мэтра он из себя не строил, в оценках был крайне осторожен, а в высказываниях о самом себе подчеркнуто пренебрежителен.

Вот и сейчас он — гвоздь сборного концерта, выходит на сцену первым и сразу: "Мне тут сказали, — мол, ты ступай, разогрей зал, а потом авторы пойдут...".

Не это ли имели в виду критики, говоря о "просчитанном имидже Иванушки-Емелюшки"? Но что он, собственно, может сделать? Убавить себе славы? Непонятно, каким образом, да и надо ли?!

...В музыкальном отношении Митяев идет еще дальше — приглашает в качестве аккомпаниатора незаурядного музыканта Константина Тарасова. Наконец, Митяев совершает нечто прямо противоположное обычной стратегии приобретающего известность барда — прославившись исключительно как автор, вдруг обзаводится "исполнительской программой"! И важно даже не то, какой он исполнитель не своих песен. А то, что Олег считает нужным это делать. И еще важнее то, что в его исполнении песни, например, Визбора слышат люди, которые иначе не узнали бы о них вовсе. Хотя бы те самые нелюбезные многим ПТУшники. И этим просветительская деятельность Митяева не ограничивается. Фильмы о бардах, где Олег играет роль ведущего, и собственный видеофильм о современном восприятии Визбора. Именно Митяев "распечатал" своими клипами снобистский до невозможности телеканал НТВ, на котором авторскую песню и за искусство-то не считали! Пробился и пробил дорогу для других.

И все это, честно говоря, очень мало напоминает снисходительные благодеяния преуспевшего выскочки.

Митяев — жесткий и хваткий бизнесмен, который без колебаний выступает бесплатно в благотворительных концертах, но никогда не выступит за гонорар, который считает не приличествующим. Он — единственный из нашей тусовки, кого знают акулы отечественного шоу-бизнеса. Он делает то, что делает — потому что считает это необходимым".

Но вернемся к переезду Олега в Москву и к легенде о "высоких покровителях чуть ли не из ЦК комсомола". В славном комсомольском органе некогда работал скромный московский историк Константин Тарасов, который к моменту встречи с тренером по плаванию Олегом Митяевым уже почти решил уйти из бюрократов в музыканты. Что и сделал, создав дуэт. А покровительство со стороны работника ЦК и вправду имело место — долгое время Олег жил в Москве у Константина, ибо больше было негде. А после, забыв о том, что надо остерегаться случайных связей, мужики легкомысленно познакомились со славными девушками из только что воссоединенной Германии — преподавателями славистики. И те предложили Олегу и Косте провести для юных немцев весьма своеобразный курс русской литературы — с песенными иллюстрациями. Пройдя неимоверные проверки на право преподавания, мужики с честью провели курс. Олег заработал невиданную по тем временам сумму. Сейчас она уже смехотворная, и ее лучше не называть. Но тогда, если верить еще одной легенде, по возврате в Москву Олег якобы сказал:

— Я столько не пропью. Придется покупать квартиру.

Байки байками, но Москва на тот момент была чуть ли не единственным городом в стране, где это было можно — мэр Гавриил Харитонович Попов разрешил. Попов разрешил, а Митяев занял сколько смог у кого смог — и купил.

Я сразу вспоминаю еще одного барда, который долго ныл, как его не понимают в провинции. Некими правдами и неправдами сделал квартирный обмен. Мы застыли в предвкушении его взлета. А он навсегда застрял в каких-то сборных концертах, тусовках и сейчас больше известен именно, как тусовщик.

Так что, наверное, кое-что зависит и от того, кто переехал. А не только от того, куда. И сдается мне, что характер реакции Олега на повороты своей жизни весьма точно подметил уже знакомый нам Борис Жуков: "Олег всегда стремится вести себя достойно в самых непредвиденных обстоятельствах".

Внешняя канва жизни дуэта Митяев-Тарасов — вся, как на ладони. Компакт-диски, из них последние — с весьма изысканными аранжировками, на порядок интереснее, нежели в нашей родной попсе. Столь же изящные клипы (жаль, редко их крутят по нашим телеканалам). Сольные концерты заполняют огромные эстрадные залы. И снова, гадая о секрете успеха Митяева, критики перебирают какие угодно версии, забывая о самой простенькой — что этот человек может быть просто умным, небесталанным, с царем в голове и на редкость нормальным.

Осень девяносто пятого. Мне надоедает нищенская ассистентская зарплата, и я решаю совершить отчаянный рывок в фармацевтическую фирму. Блата никакого, и надо веером рассылать резюме по офисам — вдруг кто клюнет. Я знаю, что у Олега есть факс, но "особенности жизни артиста" не позволяют долго занимать линию. На всякий случай все же звоню и гружу своими проблемами. Митяев недоумевает — а какие проблемы? Ставим кофе и ставим факс на передачу, занимая линию на чуть-чуть! Потом пьем кофе и освобождаем линию, а в это время ко мне все прозваниваются. Потом опять ставим кофе и опять бомбим офисы. Потом опять пьем и освобождаем линию. И так — пока ты не найдешь работу.

Я говорю всем, прямо и честно — я не могу писать об Олеге Митяеве объективно. Я подозреваю большее — он, скорее всего, тоже начисто лишен способности писать о нас всех объективно. Он делает это абсолютно субъективно, с позиций человека со множеством достоинств и недостатков. С позиций уральца, освоившего Москву. С позиций мужа и продюсера свой жены Марины, которая пишет песни в абсолютно противоположном Олегу ключе, что Олегу очень нравится. Кстати, многое в этом самом противоположном ключе Олегу нравится настолько, что лично он убедил суровый Грушинский оргкомитет выпустить на "гитару" не больше не меньше, как Елену Фролову, которая уж лет десять всероссийский символ "перпендикулярной" и "не для всех" авторской песни. Сознайтесь, многие ли из вас знали, что Митяев готов продвигать диски, клипы и прочие проекты "перпендикулярных бардов"?

Наверное, это его тайный план адаптации Бродского и Цветаевой к ПТУшникам.

автор благодарит Бориса Жукова и Дмитрия Соколова за помощь в подготовке этого материала