В старой песенке поется:
После нас на этом свете
Пара факсов остается
И страничка в интернете...
      (Виталий Калашников)
Главная | Даты | Персоналии | Коллективы | Концерты | Фестивали | Текстовый архив | Дискография
Печатный двор | Фотоархив | Живой журнал | Гостевая книга | Книга памяти
 Поиск на bards.ru:   ЯndexЯndex     
www.bards.ru / Вернуться в "Печатный двор"

08.05.2009
Материал относится к разделам:
  - Персоналии (интервью, статьи об авторах, исполнителях, адептах АП)

Персоналии:
  - Щербаков Михаил Константинович
Авторы: 
Бережной Сергей

Источник:
http://barros.rusf.ru/article004.html
http://barros.rusf.ru/article004.html
 

Да ни словечка в простоте...

Лукавил, ох, лукавил Михаил Щербаков — просты его песни, просты и понятны. И то, во что слова его спетые складываются, тоже понятно и вполне просто. Это только кажется, что песни Щербакова сложны — были бы они сложны, не было бы такой громкой и грозной популярности у этого, в общем-то, тихого гения. Это, кажется, что ритм его стиха сложен — посмотрите, как легко, след в след, идут за ним подражатели, как легко перенимают любители его песни...

 

Полтора десятилетия назад его гитара ясно и внятно заявила, что у авторской песни есть не только славное прошлое — Высоцкий и Визбор, не только настоящее продолженное — Ким и Иваси, — но и блистательное будущее.

 

Именно Щербаков это будущее возглавил, и именно его "Вишневое варенье" Булат Окуджава назвал новой классикой авторской песни.

 

Считается, что определяющее влияние на творческую манеру Щербакова оказали Высоцкий и Ким. Набравшись наглости, замечу, что смысловой нагрузки это утверждение не несет никакой — как, впрочем, любое "общее место". На каждого, кто слушал и слышал их песни, Высоцкий и Ким оказали определяющее влияние. В творчестве Щербакова черточек, присущих песням Высоцкого, я, честно говоря, не вижу совсем (Высоцкий, как правило, оказывал на людей влияние более человекообразующее, чем песнеобразующее). Зато с песнями Кима у шансонов Щербакова есть, по крайней мере, одна очень существенная общая черта — абсолютная свобода текста и мелодии.

 

И Юлий Черсанович, и Михаил Константинович изумительно несовместимы с какими бы то ни было распространенными и, не побоюсь этого слова, общепринятыми схемами. Впрочем, если у Кима пренебрежение стереотипами выражается в разговорности и подчеркнутой драматургичности его песен (не вытанцовывается рифма — да к черту ее, в самом деле! нормальные люди все равно говорят прозой), то у Щербакова эта свобода сродни абсолютной раскованности и расслабленности фехтовальщика, безупречно владеющего шпагой. Резкая и необратимая смена мелодии, горячий излом стихотворного размера, необъяснимые метаморфозы лирического героя — и все это прямо посреди песни...

 

Может быть, именно из-за этого непередаваемого изящества Щербаков и считается "сложным"? Бросьте, если его песня, его поэтика и мелодика с первого же исполнения принимаются почти любой аудиторией, какая же это сложность?..

 

Особую красоту, стройность и простоту текстам Щербакова придает сложная рифма. Рифма внутристрочная, например.

 

И, что бы ни плёл, куда бы ни вёл воевода,

Жди, сколько воды, сколько беды утечёт...

 

Рифма парадоксальная и составная:

 

A la guerre comme a la guerre, да.

Пусть поплачет Герда.

А из этих слез пусть

Вырастает роз куст...

 

Кстати, был еще один великий бард, который виртуозил с рифмой, играл с ней в прятки и узнавалки, – Леонид Семаков. Иные строки Щербакова построены почти по семаковским лекалам — но, боже, как же различны интонации этих авторов — откровенный насмешливый вызов изгоя против холодноватого изящества эстета! Нет-нет, зарекаюсь снова — не нужно сравнений, авторская песня тем и хороша, что многообразна.

 

Кстати, популярность Щербакова в среде любителей авторской песни породила феноменальную ситуацию — его песни временами буквально "монополизируют" эту среду, поют почти исключительно Щербакова. Появилась даже присказка-протест: "Что бы спеть бы нам такого, только чтоб не Щербакова..." Я сам, попав в начале девяностых под обаяние этих песен, почти забросил собственное творчество и переключился на исполнительство; песни Щербакова тянули в моем репертуаре процентов на восемьдесят. Это была творческая почти-смерть. Для того чтобы вырваться из-под влияния автора "Трубача", мне пришлось в конце концов написать песню a la Щербаков:

 

Я был не лжец — но я боялся правды,

И, предпочтя служить чужим словам,

Свои забыл я горькие баллады

И пел чужое мертвым головам...

 

Несмотря на то, что вся песня от начала до конца была подражательной, она мне нравится до сих пор — может, как раз из-за похожести на щербаковскую. И — подобное излечивается подобным — мне тогда удалось-таки сделать безмерное восхищение песнями Щербакова чуть менее глобальным, и вместо чуть ли не единственного он опять стал одним из многих.

 

Вот вы смеетесь — а для меня это была настоящая победа. Выход из зависимости, обретение свободы.

 

Учитесь на моем опыте. Не позволяйте гению довлеть над вами — раздавит...

 

Вообще же, широчайшая популярность записей Щербакова — именно записей, это существенно! — радует меня чрезвычайно. Во времена, когда телевидение монополизировало информационную среду, во времена, когда в эфире царят сиюминутность и кариес, во времена, когда в Сети восемьдесят процентов трафика составляет порнуха, – в эти смутные времена, оказывается, можно быть властителем дум благодаря магнитофонам и плейерам.

 

Может быть, это знак того, что возможна и совсем "Другая жизнь"...

 

© Сергей Бережной, 2000

 

Материал написан в апреле 2000 года. Опубликован впервые на сайте интернет-магазина \"оЗон\".

 

elcom-tele.com      Анализ сайта
 © bards.ru 1996-2024