(Текст предоставил: Сергей Арно)

Арно Сергей

Рассказ старшины Помётова, единственного участника всех трёх походов с братской помощью: в Венгрию в 1956 году, в Чехословакию - в 1968, и в Афганистан - в 1979

                  Сергей Арно

Сделать выводы войск из соседней страны
В голове у меня не уложится.
Всё равно, что вернуть трактора с целины,
А потом побираться, тревожиться.
Даже танки скребут на душе от добра,
В небе с супом тарелки проносятся.
Где-то нефти излишки - а это ж икра
В рот и в банки швейцарские просится.

Как фингал под соглашеньем печать,
Что ни договор, то - аппендицит.
Но это право нам дает назначать
С человеческим лицом геноцид.
Но однако же Ливан не бомбим.
Ведь это ж праздник, а не жизнь, что скрывать.
И афганец, как народ-побратим,
Нам не станет палки в танки совать.

Тут в затишье приказом затеяли смотр
По художественной полной выкладке,
Если к нам воевать ты с талантом пришёл,
Без таланта уйдешь, но со с вымпелом.
Я - баян под микитки, и жму куда все.
Месяц запись идет (Сопот, тоже мне!).
Ох и ушлый же я, замполит - мой сосед,
Мой подельник по чехам нагрОжденный.

Он над кашей дожёвывал ус,
С боку на бок "Спидолу" крутил.
Я под "Голос Америки" злюсь,
Он под "Голос Америки" пил.
А, настроясь на меня, говорит:
"Ты под Тёркина не очень лупи.
Молодёжь на Запад лыжи вострит,
Ты по-модней чего салагам свопи".

Я - кругом, и - на сцену. А в ухе сверлит
"Бибисейная" барышня с `акцентом,
Мол, у них этот разум такое велит
Честным людям, что мне за них страшно прям.
Я тут гну беззаветную дружбу врасплох
Верной службой собачьей до бешенства,
Вона в Венгрии двух сыновей, даже трёх,
Удружили мне. Что ж теперь, вешаться?..

Во первых рядах - штабных штабеля.
Ждут. Начдив бинокль взял на прицел.
Спотыкаюсь, путаюсь в кабелях...
Что ж я спеть-то, муха-бляха, хотел?
И, как только что слыхал в новостях,
Я баян через колено загнул:
А если город, мол, Норильск на костях,
А на гостях, мол, будет город Кабул!..

Где-то хрустнул песочек и пукнул джейран,
Перебрал где-то чётки старик с тоски...
Щас ещё им спою что-то там про Иран,
И пойду первой роте менять носки.
А когда забастовки воспел на-гора,
Заорал замполит, как ошпарился,
И вскочил кто-то заспанный с криком: "Ура-а!!!"
А начдив потихоньку состарился.

Вот уж глотка отсохла, а вермута нет.
Чую, жареным пахнет без Пахмутовой,
Я - в меха!.. Ну а мне - в поддыха мой сосед
(Я всегда знал, что он малость трахнутый):
"Ты пойди на Палестину польстись!
Засеки её сперва, обнаружь!
Ты теперь, "Сундук", с баяном простись!.."
И, что Эрнст я после этого, Буш;

Что я в песнях применяю напалм,
И, что над мирным я насильем глумлюсь,
Что такой вот пальцы Харе ломал,
И, что за Нобелевскую удавлюсь...
А сам-то... в Праге парашют закопал,
Да с Терезой окапывал зад.
Вот Маресьев бы так низко не пал,
Он геройски хоть приполз бы назад...

Ох, тупым бы предметом того остряка.
- Господа, выбирайте вторжения!..
Виноват, - выраженья!.. - Но друга рука
С меня мягко сняла напряжение.
Он мне ноздри бы вырвал, на дыбу послал,
И - ещё там, чему их учили...
Но тут... поблизости город какой-то восстал,
И руку помощи мы им всучили.

Февраль, 1980