(Текст предоставил: Анатолий Чертенков)
(Текст предоставил: Анатолий Чертенков) |
Чертенков Анатолий | Послушать |
Анатолий Чертенков
Пролог
Прошлого не украсть
Ни палачам, ни судьям,
Боги имеют власть,
А умирают люди...
Часть I. Начало. XX век
– Из народишка, что половчей,
Сколочу я артель палачей
И начну без эмоций и слов
Животы отделять от голов...
И запрыгал палач, точно мяч.
Поскакал по Расее палач.
Прыг да скок – по полям, по долам,
По рукам, животам, головам.
И молились ему палачи,
И хихикали бесы в ночи,
И дремал русский дух на печи́...
Не кричи, помолчи, промолчи...
Часть II. Смерть палача
В извечных странствиях за славой и успехом
Я попросил владыку тьмы и зла
Продать мне стрелы для борьбы со Смехом
И разрешить стрелять из-за угла.
И, получив поддержку их злодейства,
Назло плеяде жалких добряков
Я превратил расправу в святодейство,
Мир разделив на злых и дураков.
Я не щадил ни тело и ни душу.
И презирал послушных мне людей.
Я кораблям велел ходить по суше,
Автомобилям – ползать по воде.
И вот, когда добрался до вершины,
Которую так долго воздвигал,
Болезнь меня ударом страшным в спину
Монашке чёрной бросила к ногам.
Ну, всё, конец! Не будет больше Смеха.
Никто не влезет с шуточкой в окно.
Свершилось то, к чему я долго ехал.
И мне впервые сделалось смешно!
Часть III. Похороны палача
Были рядом они.
И свеча,
И плевок на портрете строгом...
Провожали глаза палача,
А уста отпевали бога.
Жил да был человек и ушёл.
В землю лёг – обычное дело.
Но плевку было нехорошо,
А свеча исцелить не смела...
Часть IV. Память.
Ей разбивали губы,
Клеймили за нрав и спесь.
Крошили и рвали зубы...
А Память была...
и есть!
ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ СУКИНА СЫНА
СУКИН СЫН
Я – щенок неизвестной породы!
Сколько нас – друг на друга похожих,
Обречённых на долгие годы
Цепь влачить, устрашая прохожих.
Первым делом из кожи добротной
Мне хозяин сварганил ошейник.
И ремень заграничной работы
Для острастки повесил в передней.
А потом, точно школьника в классе,
Стал учить меня тайнам природы.
Он военный, полковник в запасе.
Ну, а я – неизвестной породы!
И, когда в середине урока
Я посмел ухмыльнуться недобро,
Он сказал мне:
– До Бога далёко! –
И добавил, ударив под ребра:
– Господа не прощают обиду.
Зуб за зуб! А за глаз – оба глаза!
Чтобы не раздавили, как гниду,
Не кусайся, щенок, без приказа!
Научись подчиняться командам,
И тогда у тебя, пёс безродный,
На десерт будет торт шоколадный,
Суки будут и всё что угодно...
Человек – фантазер от природы.
Тюрьмы выдумал...
Выстроил лично.
А щенок неизвестной породы
Лапу поднял –
и всё как обычно....
СМЕРТЬ СУКИНА СЫНА
Я со сворой собачьей расстался вчера,
Но к волкам не примкнул – не стерпелся.
Волчья жизнь – это долгая ночь без костра,
К чёрту сказки про храброе сердце!
Только клич вожака:
– Навострите клыки!
На разбой собирается стая! –
А голодные псы за мясные куски
Пятки лижут у хмурых хозяев.
Совершенно один. Без родных и друзей.
Без врагов – не бывает, однако...
Я завыл на луну и у чьих-то дверей
Взял и умер бездомной собакой.
Только клич вожака:
– Навострите клыки!
На разбой собирается стая! –
А голодные псы за мясные куски
Пятки лижут у хмурых хозяев.
МОНОЛОГ РУССКОГО ИКАРА
Бесновалась толпа, алкоголем наполнив аорты:
– Человеку летать не дозволено, глупый Икар!
Я парил над землёй – колыбелью живущих и мёртвых -
И в созвездии Псов справедливость для мира искал.
Мне свистели вослед. Предрекали тюрьму и верёвку.
Сила силу брала, и судьбина точила косу.
Я смотрел на людей. Было грустно, обидно, неловко –
Что скажу я Творцу?
Весть какую Ему принесу?
Равнодушный народ равнодушно бродил по дорогам.
Он не верил в себя, и страшила его высота.
Лицемерный народ лицемерно кричал мне с порога:
– Выбрось крылья, Икар!
И печать наложи на уста.
А на грешной земле, где был я неугодным и лишним,
Горизонт засыпал, и заря торопилась к нему.
Я о солнце мечтал.
Я хотел говорить со Всевышним.
Кто сказал, что богов знать при жизни нельзя никому?!
РАЗМЫШЛЕНИЯ ПОД СТУК КОЛЁС
Какая ты все же большая –
Россия, Отчизна моя!..
Но дождь...
Он не землю питает,
Он тупо пытает меня.
Попутчик мой, враль первоклассный,
Смешит простодушный народ.
Меняются станции, кассы...
А дождь всё идёт и идёт...
И вьются тропинкою узкой,
Петляют верста за верстой.
Земля называется русской.
А русскою - значит святой!
Но вырвалось солнце из плена -
И к людям, в сердца и умы.
И кровь заспешила по венам,
А значит – не мёртвые мы!
Я сбросил покорность с коленей -
И к чёрту...
в окно...
на перрон...
И ветер с настоем сирени
Ворвался в плацкартный вагон.
И снова тропинкою узкой
Петляют верста за верстой.
Земля называется русской.
А русскою - значит святой.
ЧЁРНЫМ ПО БЕЛОМУ
У соловья отобрали рощу!
Но дали взамен особняк у моря.
И слуги ему заказали яства
И самые лучшие в мире вина.
У соловья отобрали небо!
Но выстлали пол дорогими коврами.
И люстру повесили из самоцветов.
И привезли золотую рыбку.
У соловья отобрали звёзды!
Но главную роль предложили в спектакле.
И зрителей дали – громадный город.
И фонограмму аплодисментов.
И рыбке велели:
– Сверши нам чудо!
Заставь соловья песни петь в неволе...
И рыбка покорно хвостом вильнула.
И соловей обернулся дятлом.
У соловья отобрали рощу...
У соловья отобрали звёзды...
Стучит по стволу одинокий дятел.
А чудо обратной дороги не знает...
МОНОЛОГ АВТОМОБИЛЯ
"ЗАПОРОЖЕЦ"
Я по дорогам русским,
Ухабистым и узким,
Не ведая нагрузки,
Повсюду проезжал.
А надо мной смеялись,
Глумились, издевались:
Мол, если ты машина,
То ты – большой нахал!
Я говорил прохожим,
Противным, толстокожим:
– Малышка "запорожец"
Ни в чём не виноват.
Но злая, как овчарка,
Крутая иномарка
Под магазинной аркой
Разбила мне фасад.
Хозяин мой взбесился.
Он никогда не злился,
А тут за лом схватился,
Ужасно побледнев.
А тот, кто был в "тойоте",
Швырнул нам по банкноте -
И в крик: "Куда вы прёте?
Не видите, я – лев!"
Наглец и образина!
Хлебнул, видать, бензина.
И думает, скотина,
Что он большой спортсмен.
А был бы я КАМАЗом,
Не так бы пел, зараза!
Неделю б с унитаза
Не слазил, супермен!
Мне надоели лорды,
"Фольксвагены" и "форды",
Я "запорожец" гордый -
От фары до руля.
Хохол наполовину,
Я родом с Украины,
Династии старинной -
На зависть "жигулям".
Потрепанный, помятый,
Я в доску свой, ребята!
Ни Англии, ни Штатов
Не знаю, не хочу!
На дерзкую "тойоту"
Отправлюсь на охоту
И возле поворота
Мерзавку проучу.
МОНОЛОГ АВТОМОБИЛЯ
"КАМАЗ"
Не прошу ни награды, ни милости.
Мне бы волю да ветра глоток!
Я, КАМАЗ, на дорогах извилистых
Отбываю пожизненный срок.
А туман ненасытный бессовестно
Пожирает промокший асфальт.
И дымит сигаретой бессонница.
И на стрелки ворчит циферблат.
У хозяина – дома две дочери.
Он спешит, подгоняет мотор.
Я скриплю тормозами рабочими,
И соляра сочится из пор.
А туман ненасытный бессовестно
Пожирает промокший асфальт.
И дымит сигаретой бессонница.
И на стрелки ворчит циферблат
С человеком тягаться бессмысленно!
Мы летим...
Мы в крутом вираже...
Мой прицеп догорает под Тихвином.
И печаль на пустом гараже.
А туман ненасытный бессовестно
Пожирает промокший асфальт.
И дымит сигаретой бессонница.
И на стрелки ворчит циферблат.
ЧЕТВЁРТЫЙ ПОВОРОТ
Мне нужен был четвёртый поворот.
Сказали мне: за ним златые горы!
И я услышал и рванул вперёд,
Доверив жизнь бездушному мотору.
И первый перекрёсток пролетел
Легко и просто, на одном дыханье.
Но я не знал, что угодил в прицел,
Победа – всем безумствам оправданье!
А во второй раз вырулить не смог...
И кровь была.
И страх,
и трос буксирный.
И руки мамы...
Но забыт урок,
И вновь колёса на дороге пыльной.
И снова ветер, солнце, звездопад...
Я весел и влюблён и очень молод.
И скоро буду сказочно богат
И подарю любимой светлый город...
Но где несчастный третий поворот?
Мне без него не одолеть четвёртый...
Визг тормозов...
Врубаю задний ход,
А там мосты горят и воздух мёртвый.
Дороги нет!
Нельзя ни вверх, ни вниз...
О Господи! Слепа душа без света...
И внял Господь!..
И возвратил мне жизнь!..
А поворот четвёртый спрятал где-то....
МОНОЛОГ МЯТЕЖНОЙ ДУШИ
ПОГИБШЕГО ПОЭТА
Вглядитесь, в траур небеса одеты,
Не светит ковш Медведицы Большой...
Я навсегда покинула поэта:
Нет больше сил – служить ему душой!
Он не жалел меня, всё гнал куда-то. –
Спешил прийти, увидеть, победить.
Был бунтарём, мечтателем, солдатом...
Всех ран его не счесть, не залечить.
Я задыхалась, в мир попав жестокий,
А он слезинки собирал мои,
И превращал их в буковки и строки,
И строил храм на собственной крови.
А коль, случалось, слов недоставало
И стены воздвигались кое-как,
Он всё ломал. Всё начинал сначала.
И снова боль...
И пена на губах!
Он рвался ввысь,
срывался,
падал в бездну,
Но всё прощала,
понимала я:
Раз есть поэты -
значит есть надежда!
А нет надежды -
нет и бытия!
Я столько с ним скиталась по дорогам,
Что от меня он, видимо, устал...
И я ушла.
Ответ держать пред Богом,
А мёртвый он – взошёл на пьедестал!
|
|