(Текст предоставил: Анатолий Чертенков) |
Чертенков Анатолий | Послушать |
Анатолий Чертенков Пролог Прошлого не украсть Ни палачам, ни судьям, Боги имеют власть, А умирают люди... Часть I. Начало. XX век – Из народишка, что половчей, Сколочу я артель палачей И начну без эмоций и слов Животы отделять от голов... И запрыгал палач, точно мяч. Поскакал по Расее палач. Прыг да скок – по полям, по долам, По рукам, животам, головам. И молились ему палачи, И хихикали бесы в ночи, И дремал русский дух на печи́... Не кричи, помолчи, промолчи... Часть II. Смерть палача В извечных странствиях за славой и успехом Я попросил владыку тьмы и зла Продать мне стрелы для борьбы со Смехом И разрешить стрелять из-за угла. И, получив поддержку их злодейства, Назло плеяде жалких добряков Я превратил расправу в святодейство, Мир разделив на злых и дураков. Я не щадил ни тело и ни душу. И презирал послушных мне людей. Я кораблям велел ходить по суше, Автомобилям – ползать по воде. И вот, когда добрался до вершины, Которую так долго воздвигал, Болезнь меня ударом страшным в спину Монашке чёрной бросила к ногам. Ну, всё, конец! Не будет больше Смеха. Никто не влезет с шуточкой в окно. Свершилось то, к чему я долго ехал. И мне впервые сделалось смешно! Часть III. Похороны палача Были рядом они. И свеча, И плевок на портрете строгом... Провожали глаза палача, А уста отпевали бога. Жил да был человек и ушёл. В землю лёг – обычное дело. Но плевку было нехорошо, А свеча исцелить не смела... Часть IV. Память. Ей разбивали губы, Клеймили за нрав и спесь. Крошили и рвали зубы... А Память была... и есть! ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ СУКИНА СЫНА СУКИН СЫН Я – щенок неизвестной породы! Сколько нас – друг на друга похожих, Обречённых на долгие годы Цепь влачить, устрашая прохожих. Первым делом из кожи добротной Мне хозяин сварганил ошейник. И ремень заграничной работы Для острастки повесил в передней. А потом, точно школьника в классе, Стал учить меня тайнам природы. Он военный, полковник в запасе. Ну, а я – неизвестной породы! И, когда в середине урока Я посмел ухмыльнуться недобро, Он сказал мне: – До Бога далёко! – И добавил, ударив под ребра: – Господа не прощают обиду. Зуб за зуб! А за глаз – оба глаза! Чтобы не раздавили, как гниду, Не кусайся, щенок, без приказа! Научись подчиняться командам, И тогда у тебя, пёс безродный, На десерт будет торт шоколадный, Суки будут и всё что угодно... Человек – фантазер от природы. Тюрьмы выдумал... Выстроил лично. А щенок неизвестной породы Лапу поднял – и всё как обычно.... СМЕРТЬ СУКИНА СЫНА Я со сворой собачьей расстался вчера, Но к волкам не примкнул – не стерпелся. Волчья жизнь – это долгая ночь без костра, К чёрту сказки про храброе сердце! Только клич вожака: – Навострите клыки! На разбой собирается стая! – А голодные псы за мясные куски Пятки лижут у хмурых хозяев. Совершенно один. Без родных и друзей. Без врагов – не бывает, однако... Я завыл на луну и у чьих-то дверей Взял и умер бездомной собакой. Только клич вожака: – Навострите клыки! На разбой собирается стая! – А голодные псы за мясные куски Пятки лижут у хмурых хозяев. МОНОЛОГ РУССКОГО ИКАРА Бесновалась толпа, алкоголем наполнив аорты: – Человеку летать не дозволено, глупый Икар! Я парил над землёй – колыбелью живущих и мёртвых - И в созвездии Псов справедливость для мира искал. Мне свистели вослед. Предрекали тюрьму и верёвку. Сила силу брала, и судьбина точила косу. Я смотрел на людей. Было грустно, обидно, неловко – Что скажу я Творцу? Весть какую Ему принесу? Равнодушный народ равнодушно бродил по дорогам. Он не верил в себя, и страшила его высота. Лицемерный народ лицемерно кричал мне с порога: – Выбрось крылья, Икар! И печать наложи на уста. А на грешной земле, где был я неугодным и лишним, Горизонт засыпал, и заря торопилась к нему. Я о солнце мечтал. Я хотел говорить со Всевышним. Кто сказал, что богов знать при жизни нельзя никому?! РАЗМЫШЛЕНИЯ ПОД СТУК КОЛЁС Какая ты все же большая – Россия, Отчизна моя!.. Но дождь... Он не землю питает, Он тупо пытает меня. Попутчик мой, враль первоклассный, Смешит простодушный народ. Меняются станции, кассы... А дождь всё идёт и идёт... И вьются тропинкою узкой, Петляют верста за верстой. Земля называется русской. А русскою - значит святой! Но вырвалось солнце из плена - И к людям, в сердца и умы. И кровь заспешила по венам, А значит – не мёртвые мы! Я сбросил покорность с коленей - И к чёрту... в окно... на перрон... И ветер с настоем сирени Ворвался в плацкартный вагон. И снова тропинкою узкой Петляют верста за верстой. Земля называется русской. А русскою - значит святой. ЧЁРНЫМ ПО БЕЛОМУ У соловья отобрали рощу! Но дали взамен особняк у моря. И слуги ему заказали яства И самые лучшие в мире вина. У соловья отобрали небо! Но выстлали пол дорогими коврами. И люстру повесили из самоцветов. И привезли золотую рыбку. У соловья отобрали звёзды! Но главную роль предложили в спектакле. И зрителей дали – громадный город. И фонограмму аплодисментов. И рыбке велели: – Сверши нам чудо! Заставь соловья песни петь в неволе... И рыбка покорно хвостом вильнула. И соловей обернулся дятлом. У соловья отобрали рощу... У соловья отобрали звёзды... Стучит по стволу одинокий дятел. А чудо обратной дороги не знает... МОНОЛОГ АВТОМОБИЛЯ "ЗАПОРОЖЕЦ" Я по дорогам русским, Ухабистым и узким, Не ведая нагрузки, Повсюду проезжал. А надо мной смеялись, Глумились, издевались: Мол, если ты машина, То ты – большой нахал! Я говорил прохожим, Противным, толстокожим: – Малышка "запорожец" Ни в чём не виноват. Но злая, как овчарка, Крутая иномарка Под магазинной аркой Разбила мне фасад. Хозяин мой взбесился. Он никогда не злился, А тут за лом схватился, Ужасно побледнев. А тот, кто был в "тойоте", Швырнул нам по банкноте - И в крик: "Куда вы прёте? Не видите, я – лев!" Наглец и образина! Хлебнул, видать, бензина. И думает, скотина, Что он большой спортсмен. А был бы я КАМАЗом, Не так бы пел, зараза! Неделю б с унитаза Не слазил, супермен! Мне надоели лорды, "Фольксвагены" и "форды", Я "запорожец" гордый - От фары до руля. Хохол наполовину, Я родом с Украины, Династии старинной - На зависть "жигулям". Потрепанный, помятый, Я в доску свой, ребята! Ни Англии, ни Штатов Не знаю, не хочу! На дерзкую "тойоту" Отправлюсь на охоту И возле поворота Мерзавку проучу. МОНОЛОГ АВТОМОБИЛЯ "КАМАЗ" Не прошу ни награды, ни милости. Мне бы волю да ветра глоток! Я, КАМАЗ, на дорогах извилистых Отбываю пожизненный срок. А туман ненасытный бессовестно Пожирает промокший асфальт. И дымит сигаретой бессонница. И на стрелки ворчит циферблат. У хозяина – дома две дочери. Он спешит, подгоняет мотор. Я скриплю тормозами рабочими, И соляра сочится из пор. А туман ненасытный бессовестно Пожирает промокший асфальт. И дымит сигаретой бессонница. И на стрелки ворчит циферблат С человеком тягаться бессмысленно! Мы летим... Мы в крутом вираже... Мой прицеп догорает под Тихвином. И печаль на пустом гараже. А туман ненасытный бессовестно Пожирает промокший асфальт. И дымит сигаретой бессонница. И на стрелки ворчит циферблат. ЧЕТВЁРТЫЙ ПОВОРОТ Мне нужен был четвёртый поворот. Сказали мне: за ним златые горы! И я услышал и рванул вперёд, Доверив жизнь бездушному мотору. И первый перекрёсток пролетел Легко и просто, на одном дыханье. Но я не знал, что угодил в прицел, Победа – всем безумствам оправданье! А во второй раз вырулить не смог... И кровь была. И страх, и трос буксирный. И руки мамы... Но забыт урок, И вновь колёса на дороге пыльной. И снова ветер, солнце, звездопад... Я весел и влюблён и очень молод. И скоро буду сказочно богат И подарю любимой светлый город... Но где несчастный третий поворот? Мне без него не одолеть четвёртый... Визг тормозов... Врубаю задний ход, А там мосты горят и воздух мёртвый. Дороги нет! Нельзя ни вверх, ни вниз... О Господи! Слепа душа без света... И внял Господь!.. И возвратил мне жизнь!.. А поворот четвёртый спрятал где-то.... МОНОЛОГ МЯТЕЖНОЙ ДУШИ ПОГИБШЕГО ПОЭТА Вглядитесь, в траур небеса одеты, Не светит ковш Медведицы Большой... Я навсегда покинула поэта: Нет больше сил – служить ему душой! Он не жалел меня, всё гнал куда-то. – Спешил прийти, увидеть, победить. Был бунтарём, мечтателем, солдатом... Всех ран его не счесть, не залечить. Я задыхалась, в мир попав жестокий, А он слезинки собирал мои, И превращал их в буковки и строки, И строил храм на собственной крови. А коль, случалось, слов недоставало И стены воздвигались кое-как, Он всё ломал. Всё начинал сначала. И снова боль... И пена на губах! Он рвался ввысь, срывался, падал в бездну, Но всё прощала, понимала я: Раз есть поэты - значит есть надежда! А нет надежды - нет и бытия! Я столько с ним скиталась по дорогам, Что от меня он, видимо, устал... И я ушла. Ответ держать пред Богом, А мёртвый он – взошёл на пьедестал!