Азбука революции. Глава 11. Поэма Братская ГЭС .
Евгений Евтушенко
Гремит
"Авроры" эхо,
пророчествуя нациям.
Учительница Элькина
на фронте
в девятнадцатом.
Ах, ей бы Блока,
Брюсова,
а у нее винтовка.
Ах, ей бы косы русые,
да целиться неловко.
Вот отошли кадеты.
Свободный час имеется,
и на траве, как дети,
сидят красноармейцы.
Голодные, заросшие,
больные да израненные,
такие все хорошие,
такие все неграмотные.
Учительница Элькина
раскрывает азбуку.
Повторяет медленно,
повторяет ласково.
Слог
выводит
каждый,
ну, а хлопцам странно:
"Маша
ела
кашу.
Маша
мыла
раму".
Напрягают разумы
с усильями напрасными
эти Стеньки Разины
со звездочками красными.
Учительница, кашляя,
вновь долбит упрямо:
"Маша
ела
кашу.
Маша
мыла
раму".
Но, словно маясь грыжей
от этой кутерьмы,
винтовкой стукнул
рыжий
из-под Костромы:
"Чего ты нас мучишь?
Чему ты нас учишь?
Какая Маша!
Что за каша!"
Учительница Элькина
после этой речи
чуть не плачет...
Меленько
вздрагивают плечи.
А рыжий
огорчительно,
как сестренке,
с жалостью:
"Товарищ учителка,
зря ты обижаешься!
Выдай нам,
глазастая,
такое изречение,
чтоб схватило за сердце, -
и пойдет учение..."
Трудно это выполнить,
но, каноны сламывая,
из нее
выплыло
самое-самое,
как зов борьбы,
врезаясь в умы:
"Мы не рабы...
Рабы не мы..."
И повторяли,
впитывая
в себя до конца,
и тот,
из Питера,
и тот,
из Ельца,
и тот,
из Барабы,
и тот,
из Костромы:
"Мы не рабы...
Рабы не мы..."
...Какое утро чистое!
Как дышит степь цветами!
Ты что ползешь,
учительница,
с напрасными бинтами?
Ах, как ромашкам бредится -
понять бы их,
понять!
Ах, как березкам брезжится -
обнять бы их,
обнять!
Ах, как ручьям клокочется -
припасть бы к ним,
припасть!
Ах, до чего не хочется,
не хочется
пропасть!
Но ржут гнедые,
чалые...
Взмывают стрепета,
задев крылом
печальные,
пустые стремена.
Вокруг ребята ранние
порубаны,
постреляны...
А ты все ищешь раненых,
учительница Элькина?
Лежат,
убитые,
среди
чебреца
и тот,
из Питера,
и тот,
из Ельца,
и тот,
из Барабы...
А тот, из Костромы,
еще живой как будто,
и лишь глаза странны.
"Подстрелили чистенько,
я уже готов.
Ты не трать, учителка,
на меня бинтов".
И, глаза закрывший,
почти уже не бывший,
что-то вспомнил рыжий,
улыбнулся рыжий.
И выдохнул
мучительно,
уже из смертной мглы:
"Мы не рабы,
учителка,
Рабы не мы..."
