(Текст предоставил: Валерия Коренная)

Коренная Валерия

Посмотреть (исп. Валерия Коренная)

В зеркале заднего вида...

                  Валерия Коренная

В зеркале заднего вида - сидение,
Холодно. И пассажирка закутана.
Только глаза. Это просто видение.
Он не собьется с дороги запутанной.

Он изучил, как рисунки наскальные,
Список всех правил дорожных движения.
Только глаза эти сине-зеркальные
Слишком магнитят своим притяжением.

... Их закружило в начале апреля.
Он угощал шоколадным мороженым,
Пламенем руки на теле горели.
Всё начиналось, как и положено

В мире приличий и выцветших истин,
Где в полумраке размытые лица.
Прикосновеньями - тонкою кистью -
Захочет она ему ночью присниться.

Впрочем, обоим пока всё без разницы:
Сколько часов или суток - кто знает?
Утром она забудет накраситься,
Словно приспичила вдруг новизна ей.

Только до полночи - оба невидимы
Там, на земле и - на небе - для месяца.
Ей показалось: случайно обидела,
Когда с сигаретой он вышел на лестницу.

На самом-то деле, он перенервничал.
Совесть - нередко такая колючая,
Не та, что бывает трепетно-девичьей,
А та, что однажды мужчину замучает.

Она подкрадётся без предисловия,
Словно уже свершившийся случай.
Поставит единственное условие:
Люби до последнего или не мучай.

Недолгая совесть - пока не закончится
Длина трехминутная, сигаретная.
Он выкурит жадно, ему так захочется
Кого-то любить тишиной предрассветною.

Ей будет казаться несбывшейся сказкою
Полёт ее тела, любовью согретого.
Лицо в темноте полыхает краскою.
И всё ж, хорошо, что не видит он этого.

Зато она может с глазами открытыми
Не думать о завтрашнем утре заранее,
Прикрыться подушкой, слезами залитою,
Следя за его неровным дыханием.

Сделает вид, что не слышит он слёз ее,
Что поцелуй - не с соленым привкусом,
Подхватит на руки, нагую и босую,
Не устояв перед женственным искусом.

Они улетят, не вернувшись и засветло.
Часов монотонность - подсказкой участливой.
Пусть солнцу за окнами будет завидно,
Что могут быть два незнакомца так счастливы.

А выйдя из сна, пробудившись спинами,
Откроют глаза, не решаясь встретиться.
За окнами шепчется город шинами,
И в стёклах машин, отражаясь, светится.

Чуть позже он спрячется за газетою,
Она сварит кофе, какой-то не очень.
Им будет неловко, что оба раздетые,
Словно бессонной и не было ночи.

Она запахнётся халатиком ситцевым,
С хлястиком до полу, с белой оборочкой.
Из-за очков посмотрит ресницами,
Масло - на хлеб с хрустящею корочкой

Протянет ему. Дожуётся за завтраком
Апрельская ночь, что опаснее приступа.
Ему так захочется взять ее за руку
И долюбить за все годы, неистово.

Но всё же, не зная, как быть с той неловкостью,
Он кофе глотнет безвкусный, дарованный.
И словно повиснет, пропавший, над пропастью,
Кофейною гущей на дне - зачарованный.

Натянет на тело джинсу с синей майкою,
Пастой зубною пройдется по дёснам,
Поборется в ванной с открученной гайкою,
Вспомнит свои сумасшедшие вёсны.

Когда они были? Лет тридцать уж пройдено.
Жена - одноклассница с рыжими косами.
Где-то осталось понятие "родина"
Стволами берез пятнисто-белёсыми.

Речка с обрывом, песчаною отмелью,
Водоворотом и рваной тарзанкою,
Велосипед деревенские отняли,
Девочка летняя с гордой осанкою.

В парке - скамейка и надпись: "окрашено".
Горькой, бесцветной была безотцовщина.
Драка - чужие сражаются с нашими,
Стенка на стенку в ночи с поножовщиной.

Семь - лагерей, а Вовану - пятерочку,
Пашка - свидетелем в суд и - на прииски.
Борька получит заветную корочку
И в кабинет - под портретные вывески.

Люся из рыжей вдруг станет блондинкою,
Косы отрезала, тела прибавилось.
Чёлку заколет простой невидимкою,
Скажет: "Подружка Лариска обабилась".

Тоже халатик наденет веселенький,
Ситцевый - было немного заплачено.
Пересчитает зеленые стольники -
Вновь не хватает на разную всячину.

Дети большие, поставлены на ноги,
Дом кое-как он достроил с подмогою.
Не позабыл свои прошлые навыки,
Хоть и запомнилось, в общем, немногое.

Только ему показалась законченной
Жизни дорога, прямая, как линия,
Тут подступило к двери заколоченной,
До горизонта небесное, синее,

То, что сражает своими закатами,
Громко, легко, словно детские шалости,
То, что врывается грома раскатами
И ударяет, как током, без жалости.

Перед глазами - жена с рыжей чёлкою,
Совестью тридцатилетней закатною.
Только картинка размыто-нечеткая
Так и осталась беззвучной загадкою.

Вот он и ждет: иль хвататься за поручни,
Вместе с женою - блондинкою Люсею,
Или ловить ускользающей полночью
В зеркале заднего вида иллюзии.