Баллада об икаре с туапсинского побережья

                  Владимир Ланцберг

Борису Ашкинадзе


Пока расправил крыло,
повёл несмело –
лет восемнадцать прошло,
совсем стемнело.
К тому же лысый хребет
порос кизилом
и, в довершенье всех бед,
сильней сквозило.
Ну что ж, хотел полетать –
хотеть не вредно.
Прособирался лета –
просрочил время.
Короче взмаха руки
мирская слава.
Зато зажглись огоньки,
зато зажглись огоньки,
огоньки
внизу, чуть справа.
...Тропа бежала у ног,
потом пропала,
и я поехал как мог,
на чём попало.
Три года нёсся, летя,
ломая крылья –
они остались в когтях
сассапариля.
Остановил меня ствол
литого граба.
Я встал и боком пошёл
походкой краба.
Чуть загребая ногой,
заметил вскоре:
был не в долине огонь,
был не в долине огонь,
огонь,
а где-то в море...
Нет, я не то чтоб чудак, –
гляжу – не вижу, 
но мне хоть этак, хоть так –
к теплу б поближе.
И, до зари разгребя
стволы и слеги,
я обнаружил себя
на диком бреге.
И был я счастлив почти,
башку кружило...
И был одет я в очки
да лист инжира,
да в бороде мелкий сор,
да кровь из ранки...
...А он ушёл на Босфор,
а он ушёл на Босфор,
на Босфор –
индийский танкер!
24 октября – 23 ноября 1996