(из сборника "Кольчуга")

                  Леонид Губанов

Лес опал, как просто, лес опал. 
Словно сбросил свой роскошный фантик. 
Лес такою свежестью пропах, 
словно детство или мамин фартук. 
Живописец мазал зло и ветрено. 
Будто бы не полотно, а простынь. 
Пролетали над главою лебеди, 
всплескивали крыльями – как просто.

А стояла серая тоска. Окаянно-серая тоска. 
И скупой морщинкою мазка 
под глазами рек легла Москва.
 Тихий говор шел у кабака 
с похудевшею сумою странника. 
– Обокрал художник, обогнал 
и пророков и наставников. –

Стал он пить и горе заливать. 
Девок бить и деньги занимать. 
Был как прежде скован небосклон 
И грачи еще не прилетали. 
Осень, осень с траурным венком, 
и на босу ногу лишь сандалии.

Был художник – сложный человек, 
После кисти дернет чарки две 
и пойдет чудить да бунтовать. 
Грубовато душу грунтовать.

А потом закаты закудахтали – 
кисти, дорогие, ну куда же вы? 
Ваш отец качаясь, на карачках, 
белый снег с полотен выколачивает. 
Прилетели вороны в подвал, 
каркали там на багаж сложенный, – 
ты опал, как просто ты опал, 
человек сложный! –

Не бери белил моих цинковых.
И решетку охрой окрась.
Тихо ходит смерть с древним циркулем,
как бы ей меня не украсть.
Я молоденький и хорошенький,
а она страшна и стара.
Мы художники, мы вельможники,
мы – заложники топора!
А она сидит, восторгается,
кровью поит и землю ест.
Не сгибается, так спивается
Тот, кто носит искусства крест.