Внеслужебный романс
Игорь Паньков
Над дыркою от бублика склонясь,
последний гвоздь вгоняя в крышку гроба
эпохи грёбаной, которая утробу
себе набив, вконец надорвалась,
не верь, мой друг, что в грязных поросят
нас превратит волшебница Цирцея:
на свете есть прекрасней панацея
средь панацей, что нас не оросят.
Как славно жить, и знать, что ты живой
и в деву незамужнюю влюблённый,
и некий член, сей мыслью вдохновленный,
стоит, как на посту городовой.
А там - куда б она ни подалась -
ты сложносочиненным предложеньем
её опять настигнешь с предложеньем,
которому она не поддалась.
Товарищ, верь - ещё взойдет она
на ложе брачное, в альков уединенья,
и Купидон стрелою вожделенья
ее пронзит, воспрянув ото сна.
