Паньков Игорь

Сентенции и максимы

                  Игорь Паньков

Пейзаж напоминает медный таз:
тут эхо трудится и отдыхает глаз,
напившись крови, цепенеют маки,
щекочут ноздри афродизиаки,
и облако минуты три подряд
похоже здорово на чей-то голый зад.
 

Почто, судьба, нас нынче занесло
в сей вертоград? и сломано крыло,
и нет руки свободной – почесаться
иль срам прикрыть, ремня – подпоясаться,
подруги, чтобы ложе разделить,
и даже друга – душеньку излить.
 

Постылый мир! Он тем уже постыл,
что я к нему порядком поостыл,
приняв причастье тысячи затрещин,
и агнец мой с голодным волком скрещен.
А в остальном – здесь чистый парадиз, 
и мы кричим в восторге слово "cheese".
 

О, времена! О, нравы! О, страна –
венец терновый проволоки ржавой!
Молчания китайская стена
вокруг меня воздвигнута державой.
И жаворонок в звонкой тишине
слагает гимн, увы, не обо мне...
 

И выбор страшный дан... Засим – ступай
по водам, аки по суху. Поверят –
распнут. А, часом, не поверят, –
по новой к испытанью приступай.
Не верь, не спорь, не бойся, не проси,
а поднесут – налей и закуси.
 

А посему – ступай. В руках – свеча
и томик Пушкина, в душе – поползновенье
остановить то самое мгновенье,
что изглодать готова саранча.
И швец, и жнец, и на дуде игрец, –
найди себя средь сущих, наконец...
 

Блажен любой, кому сей скорбный мир –
что туалетный мягонький папир...
А что до тех, кому не довелось
у очага домашнего согреться –
не всё ль равно, на что нам опереться:
на землю, на воду, на воздух, на авось?