Текст выверен автором - Анэсом Зарифьяном
(Текст предоставил: Анэс Зарифьян)
Зарифьян Анэс

по жизненным мотивам

Автор данной книги поэт Анэс Зарифьян стал известен как бард в конце 70-х годов прошлого века.

Разнообразные по тематике и стилю, его стихи-песни, исполняемые главным образом под фортепиано, быстро нашли с помощью "сам-издата" и "магнитиздата" своих слушателей. Впоследствии часть из них была опубликована в периодике, в ранних поэтических сборниках и пе-сеннике А. Зарифьяна, зазвучала с двух его дисков-гигантов, вошла в радиофонды.

Однако впервые читатель имеет возможность составить целостное представление об этой грани творчества поющего поэта, профессора медицины, заслуженного деятеля культуры Кыргызской Республики.

 

УДК 82/821

ББК 84Р7–5

З – 34

Оформление художника И. Сафарян-Евтуховой

 

Зарифьян А.

З – 34 По жизненным мотивам. – Б., 2004. – 900 с., илл.

ISBN 9967–22–447–9

 

З 4702010202–04 УДК 82/821

ББК 84Р7–5

 

ISBN 9967–22–447–9  Анэс Зарифьян, 2004

 

Временам, Событиям, Людям, ставшим невольными соавторами моих песен, –

с благодарностью посвящаю сей запоздалый труд

 

Благодарю за спонсорскую поддержку:

Трудно переоценить творческий вклад в это издание моих добровольных помощниц

Татьяны Нечаевой, Татьяны Кузьминой, Ирины Сафарян-Евтуховой,

которым я адресую низкий поклон

 

От автора

 

Коль скоро эта книга к Вам попала, задержав вниманье, позвольте, я раскрою сам идею данного изданья.

Представлюсь: Зарифьян Анэс, один из певческих поэтов. Питаю к песням интерес. В миру – декан медфакультета.

Хоть заслужил диплом врача, не исцеляю от инфарктов. Физиологии уча, давно попал в когорту бардов.

Стихи мне душу обожгли в далёком детстве (что не ново), а песни первые пришли в коварном возрасте Христо-вом.

Поди предвидь такой удел! Став кандидатом и доцен-том, я неожиданно... запел – вполне по-русски, без акцента. Конечно же не как Кобзон (прошу с эстрадою не путать!). В свой первый песенный сезон я с физкультурным институтом был связан, именуясь там проректором. Но это бремя не помешало в то же время служить поющимся стихам и дружбу с бардами водить, летать на слёты, фестивали...

Мои кассеты кочевали по разным весям, и творить я успевал, как никогда, среди бумаг и совещаний. Ряд поэтических изданий сумел продвинуть в те года, а к ним вдобавок – даже два довольно полновесных диска.

Рождая острые слова, подчас ходил на грани риска, но в одиночках не сидел, не объявлялся диссидентом. Открыто жил, открыто пел. Моим исконным инструментом служило старое фоно, а не гитара – что привычней. Но на природе всё равно не раз случалось самолично брать в руки семиструнный гриф и, пальцы двигая нетвёрдо, простые находить аккорды, честь автора не уронив.

Вот так я, помнится, провёл период, названный "засто-ем", в эпоху гласности вошёл, полемизируя запоем, вступил в писательский Союз (уже с приходом Горбачёва). Тогда же мне присвоил вуз профессорство.

Под отчим кровом я продолжал во Фрунзе жить, лишь изредка меняя вузы, меж Медициною и Музой свою протягивая нить.

А дальше... Дальше – путч, распад, бум суверенности кромешной! И вот уж к бардам "зарубежным" я отнесён (чему не рад).

С преподаваньем не порвал (на миг забудьте о поэте), медфакультет образовал в Славянском университете. Однако же за десять лет вхожденья в сумасшедший рынок не смог продвинуть ни кассет, ни компакт-дисков, лишь с пластинок затёртых иногда звучу, подобных древним фолиантам, да иронически шучу, что стал реликтовым ва-гантом.

Зато решил, покуда жив и песенка ещё не спета, встряхнуть свой бардовский архив и сотворить изданье это. Всё, что слагалось под фоно, нашло своё здесь отраженье и атмосферою общенья проникнуто.

Хотя есть "но": отсутствие желанных нот. И кто-то, видимо, сочтёт сие обидным недостатком. Но я, намаявшись порядком, рискну (сейчас о большем речь) мелодиями пренебречь во имя главного: основа такого жанра – наше Слово: стихи и тексты. Стало быть, они и сами вправе плыть к читателям.

А исполненье – то дело будущего. Пеньем, возможно, я ещё смогу, пред Музой собственной в долгу, дополнить книжные проекты.

 

 

Бишкекский бард и экс-проректор,

поющий медик и декан, всем сердцем Ваш

 

 

Я ЕМУ – ВЕРЮ

 

Автор похож на свои песни, песни – на автора. Это так и есть, так должно быть, чтобы и автору, и стиху, который поётся, верили. Ничего важнее нет. Верят или не верят – только так проверяется на прочность песня. Хотя эту самую веру подчас называют популярностью, зрительской любовью и т.д. А это – вера.

Везёт же тому, кто сильно похож на свои песни! Тому – особая вера.

Книги, поэзия, знакомство с жизненной болью, начало собственной судьбы – вот и готов поэт, и может продолжать работу, ведь он уже начался.

Мы познакомились с Анэсом Зарифьяном, проректором по науке Киргиз-ского института физической культуры, в далёкой Алма-Ате. А родом он вообще-то из далёкого Фрунзе. Первое моё удивление от того факта, что он знает некие тайные правила, по которым появляется на свет песня (а такие правила есть, это известно каждому автору), давно прошло.

Убеждённость в том, что человек, работающий в жанре авторской песни, должен быть человеком дела, то есть человеком, работающим по специальности на совесть, за годы знакомства и дружбы с Анэсом укрепилась.

Сердечный интерес к его поэзии и песням всегда при мне. ...Лирика, юмор, сатира и эпос – не такое уж часто встречающееся сочетание в одном авторе. А он так работает. Всё служит ему глиной, из всего он лепит – душа, работа, книга, газета, ты да я. Так и должно быть в нашей профессии.

Нестоличные поэты редко имеют болельщиков в других городах числом бо-лее трёх-четырёх друзей. Но стихи, которые поются, летучи, и вот Анэс Зарифьян всё чаще переносится из своего тёплого города то в мглистый Ленинград, то в старую Калугу, то ещё куда...

Он верен своему фортепиано и отмахивается от гитары – наверное, нару-шительство и есть оборотная сторона любви к твёрдым правилам. Его музыка вполне собственная; как и пристало, акцент, пожалуй, на ритм, не на мелодику.

Его сатира (тропа отважных, ей-богу) многосюжетна, богата приёмами, и вкус не подводит его. А ведь когда приходит время и самописец даёт пик на графике эпохи – находится немало шустрых охотников спеть этакое "почти крамольное", состряпанное на скорую руку. Поэта выручают достоинство, опыт и культура.

Ну, присмотритесь теперь к его немножечко донкихотовскому облику. Поющий поэт должен быть убедителен. Только тогда что-то происходит.

Я этому человеку верю.

 

Вероника Долина.

Эссе к пластинке А. Зарифьяна "Алая, белая, чёрная..."

Москва, 1989 г.

                 
.            Анэс Зарифьян


ПО ЖИЗНЕННЫМ МОТИВАМ

Книга для чтения, пения и размышления
Бишкек
2004
 

 
ПЕСЕНКА О ПРОРЕКТОРЕ–ПОЭТЕ

Когда берёт Булат гитару в руки,
Кого не восхитит его талант?!
А я, увы, проректор по науке
И в жанре песни скромный дебютант.
Повенчан со спортивной медициной,
Гитару я с собою не ношу –
Лишь иногда сажусь за пианино
Да в полумраке песенки пишу.

Загадочности нет в моей натуре,
Хотя порой коллегам не понять:
Какой резон плутать в клавиатуре
И реноме проректора ронять?
Как будто о запущенной болезни,
Друзья-коллеги шепчутся вокруг:
"Зачем ему слагать стихи и песни?
Уж лучше стал бы доктором наук!"

А я свои выкладываю карты,
Сметая символический барьер:
"Друзья, поверьте, истинные барды
Являются продуктом НТР .
Имея ряд солидных публикаций,
Я тоже мог бы выйти в доктора.
Но разве песни хуже диссертаций?
Прощайте! – на коллегию пора".

В кольце забот и важных документов,
Которые бесчувственно сухи,
Я жду того счастливого момента,
Когда нахлынут новые стихи.
А вместо Музы входит фининспектор,
От мелочных придирок спасу нет!
Вот потому и сердится проректор,
Когда чрезмерно буйствует поэт.

Но песне тоже хочется излиться –
Она не переносит немоту.
Вот почему поэт ужасно злится,
Когда проректор трудится в поту.
Никто меня теперь уж не излечит.
Вот так и прослыву: проректор-бард.
А спросят, в чём причина, – я отвечу:
"Виной всему – мой странный миокард".
                   То есть сердце!

Ноябрь 1979 г.
 



































 
 







Худющий, яростный, лохматый, я вырос на Шестидеся-тых, на романтической приправе, на Галиче и Окуджаве, особенно любя Булата. Но пел и Кукина когда-то, и Городницкого с Новеллой, и Визбора...
Эпохой целой для нас явились эти годы, когда и в стенах несвободы вдруг зазвучали голоса вагантские и паруса надежды робко заалели.
Те лета быстро пролетели, но в возрасте довольно зре-лом моя душа опять запела – уже сама, уже своё, и словно ворвались в неё романтики былые ветры, рождая чувства в стиле ретро...
 
ПЕСНЯ  ДЛЯ  ТРУДНОЙ  ДОРОГИ

Не сто дорог,
Не сто дорог –
Только одна.
И видит Бог,
И видит Бог –
Трудна она.

Но дух наш светел и чист,
И мальчик – вечный горнист –
Тревогу нам возвещает с утра.
Восхода огненный знак.
На плечи – старый рюкзак.
Ну, с Богом! Нам двигаться дальше пора.

Пусть ветры злей,
Пусть ветры злей –
Ты удержись!
Ведь имя ей,
Ведь имя ей –
Долгая Жизнь!

Ногами её измеряй,
Хороших друзей не теряй.
Но если окажешься вдруг одинок,
Покрепче губу закуси,
Рюкзак свой без стона неси
И так же упрямо шагай на Восток.

Наш путь не прост,
Наш путь не прост –
Снова гроза!
А иглы звёзд,
А иглы звёзд –
Прямо в глаза!

Хоть виден дороги обрыв,
Но всё же, покуда ты жив,
Останься душою отважен и чист.
Пусть будет надежда с тобой,
Пока не сыграет отбой
Тот мальчик, тот маленький вечный горнист.

1979 г.
 
* * *

В звёздном мире где-то
Есть одна планета:
Называют люди 
                          бедный шарик свой Землёю.
Рядом с сушей – море,
А со счастьем – горе.
Превосходный уголок!

Здесь твоё рожденье,
Первое прозренье...
Здесь последний твой приют в два метра глубиною.
Этой жизни краткой
Чёртову разгадку ты попробуй отыщи!

Суета и спешка...
То орлом, то решкой
Падает на землю 
                            сердца стёртая монета.
Но опять взлетает,
В воздухе мелькает –
Может, снова повезёт?!

Не кичись успехом –
Отрезвляйся смехом.
За удачи полосой придёт совсем другая.
Будь готов к потере,
Но для счастья двери никогда не закрывай.

Мудрецы, невежды
Под фагот надежды,
Взявшись за руки, 
                              в одном кружатся хороводе.
Горе нас сближает,
Счастье вызывает 
Злую зависть дураков.

Чувств своих не бойся,
До глубин раскройся:
Мир нуждается в хороших и весёлых людях.
Нежность нас возвысит,
Бедность не унизит, а страдать – так за любовь!

1979 г.
 
ДОН КИХОТ

Неизбывны мечты да искания...
По кремнистым дорогам Испании,
Проявляя смиренья талант,
Одряхлевший бредёт Росинант.
Лошадь тощая, вовсе не вредная
На себе несёт рыцаря бедного.
А на нём допотопные латы,
А под латами – платье в заплатах.

Припев: Но кажется ему, что он
Для славных подвигов рождён,
Что под седлом горячий конь,
Не просто конь – лихой огонь!
Что не ослабла сила рук,
Что Санчо Панса – верный друг,
Что Дульсинея – всех милей
И храбрый рыцарь нужен ей.

Ну а в жизни – одни неудачи,
Ведь под всадником жалкая кляча.
Помирают зеваки от смеха,
Видя рыцаря в ржавых доспехах.
Кто-то даже мечтает недобро
Посчитать ему старые рёбра.
Большинство же болтает злорадно:
"С головой у бедняги неладно..."

Припев.

Нет дороге конца: даль за далью...
Едет в вечность упрямый идальго.
Андалузское небо синеет.
Где-то там его ждёт Дульсинея!..
Что ему тумаки и побои?!
В ожидании главного боя
Он, как прежде, сражается с мельницей,
Веря – к лучшему мир переменится.

Припев.

1979 г.
 
МУШКЕТЁРЫ

Белоснежные манжеты,
Золочёные штаны...
А мушкеты в менуэтах
Мушкетёрам не нужны.
Не нужны в делах амурных
Ни селитра, ни свинец.
От лихих плащей лазурных
Бедным фрейлинам – конец!

Припев: Мушкетёры, мушкетёры, 
Дуэлянты и бретёры,
Бог не выдаст – чёрт не съест!
На лазурном – белый крест.
Да хранит вас светлый Боже!
Но, скажите, для чего же
Вам влюбляться, захмелев,
В злых и глупых королев?

Непокорные манжеты!
Шпаги вмиг обнажены!
Жизни острые сюжеты
Сердцу нравиться должны.
Риск – призвание отважных.
(Что тут можно изменить?)
А кому служить – не важно,
Лишь бы честь не уронить!

Припев: Мушкетёры, мушкетёры,
Дуэлянты и бретёры,
Бог не выдаст – чёрт не съест!
На лазурном – белый крест.
Да хранит вас светлый Боже!
Но, скажите, для чего же
Нужен вам такой финал,
Чтобы злился кардинал?!

Стали алыми манжеты –
Честь и слава спасены!
Пахнут порохом мушкеты.
Нет прекраснее войны!
Ради трёх дворцовых лилий
(Царь Небесный, не взыщи!)
Сколько крови вы пролили
На лазурные плащи?!

Припев: Мушкетёры, мушкетёры,
Дуэлянты и бретёры,
Бог не выдаст – чёрт не съест!
На лазурном – белый крест.
Да хранит вас светлый Боже!
Но, скажите, для чего же
Умирать вам – о-ля-ля! –
За обжору короля?!

В прах истлели и манжеты,
И роскошные штаны,
Заржавевшие мушкеты
К антикварам снесены.
Пролетела жизнь нелепо,
Ну а смерть всегда глупа.
В родовых фамильных склепах
Отдыхают черепа.

Припев: Мушкетёры, мушкетёры,
Дуэлянты и бретёры,
Бог не выдаст – чёрт не съест!
На лазурном – белый крест.
Да хранит вас светлый Боже!
Но, скажите, для чего же
Вы несли свои кресты
Ради подвигов пустых?!

1979 г.

 
ПЕСЕНКА  Д’АРТАНЬЯНА

Полупоклон, изящной шляпы взмах.
Костюм пошит искусною иголкой.

Галантное спокойствие в зрачках
И шпага в ножнах – 
                                   это ненадолго!


Не весь же век ходить нам в новичках!
Уж больно, сударь, смотрите вы колко!

Галантное спокойствие в зрачках
И шпага в ножнах – 
                                   это ненадолго!


Ах, кто же там плывёт на каблучках?
Прелестница! Но муж косится волком.

Галантное спокойствие в зрачках
И шпага в ножнах – 
                                   это ненадолго!


Быть у судьбы-злодейки на крючках?
Утратить дух от жалких кривотолков?..

Галантное спокойствие в зрачках
И шпага в ножнах – 
                                  это ненадолго!


Всегда есть риск остаться в дурачках,
Но с нами – наша честь и святость долга!

Взметнётся гнев в рассерженных зрачках –
И шпаги блеск 
                         запомнится надолго!

1979 г.
 

НОЧНОЙ ДИАЛОГ

В памяти хрупкой
Есть завиток,
С детства знакомый такой:

Чёрная трубка,
Красный платок,
Тяжесть серьги золотой.

Ветер в три силы
Рвёт паруса.
В бочках качается ром.

– Здравствуй, мой милый
Храбрый корсар!
Нынче куда поплывём?

– Враг на фрегате!
Взять под обстрел!
Юнга, подай динамит...

– Знаешь, приятель,
А ты постарел...
Трубка уже не дымит.

– Эй, опасайся
Тронуть меня!
В драке я смел и жесток!

– Не обижайся,
Но весь полинял,
Выцвел твой красный платок.

– Сколько их? Тыщи?
Снова грозят?
Нам ли бояться врага?!

– Глянь-ка, дружище,
В ржавчине вся
Та золотая серьга.


– К дьяволу в зубы!
Бог нас спаси!
С крючьями – на абордаж!!!

– Тише ты, глупый,
Не голоси:
Тут коммунальный этаж.

Лучше давай-ка
Забудем наш сон,
Трубку раскурим вдвоём.

Ром – не с Ямайки,
Но всё-таки он
Напоминает тот ром.

Отяжелевший,
Как крылья совы,
Сделай пиратский глоток

И с поседевшей
Сними головы
Некогда красный платок.

Прежнего духа
Тебе не дано –
Радуйся на берегу.

Вынь-ка из уха
Да выбрось в окно
Ту золотую серьгу.

Это – уступка
Жизни, дружок,
Миг расставанья с мечтой:

Чёрная трубка,
Красный платок,
Тяжесть серьги золотой.

1979 г.

 

































Худущий, яростный, 
                                   лохматый
Я вырос
             на Шестидесятых...

Вечер поэзии в студенческом клубе
Киргизского госмединститута. 
Фрунзе, 1969 г.
 













       Булат  Окуджава                                                    Александр Галич













Новелла Матвеева














        Юрий Визбор                                                           Евгений Клячкин
 
ШАРМАНКА

По книгам старинным,
По сказкам невинным
Нам случай волшебный знаком:
Вот старый шарманщик,
Вот сказочный ящик
И прячется музыка в нём.

Смешная шарманка –
Для взрослых приманка.
Но слаще всего – детворе!
Рычаг повернётся –
И песня прольётся
И станет светло на дворе.

Бродячий шарманщик
Не плут, не обманщик.
В глазах его – вечная ночь.
А в сердце – рассветы.
Не зря он полсвета
Прошёл, чтобы людям помочь.

Ни голод, ни холод
Его не пугают,
От смерти – надежда спасёт.
Голодный, свободный,
С дружком-попугаем
Он музыку миру несёт.

О чём же поётся?
О том, что найдётся
Тропинка зелёная та.
О мелочи сущей – 
О том, что живущим
Нужнее всего доброта.

О доле тяжёлой,
О жизни весёлой,
Недолгой, как пламя свечи...
Уходит шарманщик,
Уносит свой ящик,
А музыка в душах звучит...

1979 г.
 
ЦЫГАНСКАЯ

Ой да у реки,
                     да у костров
Слышен гул гортанных голосов...
Ой да что за речь такая – 
Даже птицы умолкают?!
Что за речь со звоном бубенцов?!

Ой да над рекой –
                               седой валун.
Плачет он под гулкий рокот струн.
Даже камень плакать станет,
Слыша, как поют цыгане,
Чей мотив и стар, и вечно юн.

Припев: Что это?! – 
                   Глаза печальные...
А в них качается
                             густая ночь.
Грусть-разлука
                          изначальная.
Её отчаянья
                  не превозмочь!
Что это?! – 
                   Златой монетою
Над синим табором
                                висит луна.
И любовью недопетою
                                гитара звучная
                                                  всегда полна...

Ой да у костров,
                          да у реки
Больше нет ни грусти, ни тоски!
Ой да что за страсть такая?! – 
Словно пламя, полыхая,
Обжигают губы языки!

Ой да у костров весёлый пляс!
Завлекают жаром угли глаз!
Что за руки! что за платья!
Что за пылкие объятья! 
Словно каждый раз – последний раз!
Припев: Что это?! – Глаза лукавые!
А в них приправою огонь души.
Самой сладкою отравою
Ты напои меня и оглуши!
Что это?! – 
                   Монисты алые...
Но губы чёртовы
                             ещё алей!
Закружи меня, 
                         усталого,
И не щади в огне,
                             и не жалей!

Ой да у реки
                     да тишина...
Над рекой – погасшая луна.
Ой да где же кони эти?!
Кто догонит, кто ответит,
Отчего вода черным-черна?!
Ой да у воды той 
                              нет костров,
Ни телег скрипучих, ни шатров...
Лишь один валун холодный,
А под ним – старик безродный,
Собиратель образов и снов...

Припев: Что это?! – Рука бессильная,
А между пальцами
                               течёт песок.
И молчит
               та ночка синяя,
И белым инеем
                         покрыт висок.
Что это?! – 
                   Печаль сердечная,
Разлука вечная,
                          а берег жёлт.
Дорогой пыльною,
                дорогой млечною
                               весёлый табор тот
                                                     давно ушёл...

1979 г.
 
В сорок шестом мне выпало родиться (давно не мальчик, что ни говори!). У Юры Кукина есть песенка про тридцать, а я вос-пел Христовый возраст – три-дцать три.

ТРИДЦАТЬ  ТРИ

Стой, приятель! 
                           Нам с тобой не до идиллий:
Перед носом – символичная черта.
В "звёздных мальчиках" когда-то мы ходили,
А теперь подходим к возрасту Христа.

Тридцать три – звучит, как лёгкая чечётка.
Тридцать три – гремит, как отдалённый гром.
В тридцать три наш бородатый одногодка
На Голгофу поднимался босиком.

Обращался ли он мысленно к народу
Иль косился на Иуду свысока?
Ну а может быть в мальчишеские годы
Уносился под удары молотка?

Так и мы теперь с тобой имеем право,
Ощущая под ногами пустоту,
Вспомнить юности весёлые забавы,
Прижимаясь позвоночником к кресту.

Как и радости делили, и печали,
Как шалели от высокой красоты,
Как порой о жизни спорили ночами
С сигаретами в зубах до хрипоты.

Синяки нам жизнь наставила и шишки
И с горы спускала не на тормозах.
Всё равно мы – те же самые мальчишки
С сумасшедшинкой в доверчивых глазах.

Мы по-прежнему наивно верим в чудо.
Никогда нас этой веры не лишат
Трёхрублёвый осмотрительный Иуда
Или руки умывающий Пилат.
Зашумят ещё под ветром, заалеют
Флаги чистые предутренней зари.
Пусть другие, если нравится, стареют,
Ну а нам пока – всего лишь тридцать три.

В тридцать три тоску послать ты можешь к чёрту!
В тридцать три – задать себе любой вопрос.
Трепещите, древнеримские когорты!
Выше нос, мой дорогой Иисус Христос!

1979 г.




























О возрасте припомнив том,
Достал я свой фотоальбом
И снимок обнаружил с ходу:
Явление "Христа" народу?
 
Как физиолог я не раз вёл на занятиях рассказ о главном жизненном насосе. В сердечном просветясь вопросе, рискнул (страничка биографии) совме-стно с шефом в монографии по-рассуждать на эту тему.
О сердце можно и поэму возвышенную сочинить! Но я любовь свою излить решил пре-дельно лаконично и в песне выра-зил публично.


ПЕСЕНКА  О  СЕРДЦЕ

Никуда от забот нам не скрыться,
Никуда от себя не уйти,
Потому что горячая мышца
Бьётся слева в непрочной груди.
Жизнь увесисто сдобрена перцем,
Тяжелы жернова бытия,
Но упрямо работает сердце – 
Беспокойная мышца твоя.

Бьёт по рёбрам то мягче, то резче –
Забывать о других не велит;
То пускается вскачь, то трепещет...
Ну а чаще – безмолвно болит.
Жаждой счастья весь мир переполнен,
С ней во взоре встаёт по утрам.
Что ж крутые извилины молний
Пляшут в тысячах кардиограмм?!

Наше сердце тревогам открыто,
Наше сердце любить рождено!
От покоя и лености сытой
Неизбежно дряхлеет оно.
Так уж лучше дерзать и стремиться,
Что бы ни было там, впереди.
Не затем ли горячая мышца
Бьётся слева в непрочной груди?!

1979 г.
 
* * *

Подчас хотел бы я помедленней гореть.
Скажите мне, друзья, как малость постареть?
Настолько тянет в бой, что радуюсь врагу, –
И ничего с собой поделать не могу.

Припев: Что же мне поделать, что же?!
Бродит бешеная сила!
Не желаю быть похожим,
Чем бы это ни грозило!
Не веду деньгам учёта,
Не терплю покой холёный.
Если верю – только в чёрта
И в зрачок его зелёный!

Ни часа нет, ни дня, чтоб я забыться мог.
Всегда вокруг меня пугливый шепоток:
"Учёный! Кандидат! – а с бардами знаком.
К тому же – не женат... Куда глядит партком?!"

Припев.

Я вовсе не аскет и многое люблю.
Пусть даже сам в тоске – других развеселю.
Кому-то приглянусь – и закручу роман,
А если обманусь – да здравствует обман!

Припев.

За грешный свой язык платил уже не раз,
Но так и не привык к игре фальшивых фраз.
Иллюзий – ни на грош, а замыслов – не счесть!
Быть может, не хорош, зато такой, как есть.

Припев.

1979 г.
 
* * *

Первым быть – не пустяк.
Легче – спрятать глаза.
Но какой-то чудак
Первым это сказал.
Вроде, что за слова?
А сказал он, друзья:
"Кто же, если не я?!
Кто же, если не я?!"


Их не много таких,
Совесть в ком не молчит.
Чудаки, чудаки,
Что вам сердце стучит?
А стучит оно им
В ожиданье беды:
"Кто же, если не ты?!
Кто же, если не ты?!"


Вот и бредят во сне,
Чудаками слывут,
Вот и гибнут в огне.
Остальные – живут
И мечтают о том,
Навостривши умы:
"Только чтобы – не мы.
Только чтобы – не мы".


Но когда над Землёй
Нависает беда
И мелодией злой
Голосят провода,
Вновь упрямо звучит,
Призывая к боям:
"Кто же, если не я?!
Кто же, если не я?!"

1979 г.
 
Рождённый в круге город-ском, я редко выходил пешком на благодатную природу. И к тури-стическому роду причастен не был, господа. Но доводилось иногда бывать на слётах-фестивалях, где мы в палатках ночевали, тушёнку ели, жгли ко-стры...
От аспирантской же поры осталась вечная любовь к вер-шинам гор. И как-то вновь вос-поминанья пробудились да нена-роком отразились (была такая тема модной) в ритмичной пе-сенке походной.

ПОХОДНАЯ  ПЕСНЯ

Слева горы, справа горы...
Снова мы в туман уходим.
Разговоры, разговоры
Не нужны при переходе.
Только ноги не впустую
Нынче будут дело делать.
Сердце гонит кровь густую
По измученному телу.

Хоть не крепки наши плечи,
Мы в пути не бросим слабых.
А навстречу, а навстречу
Ночь идёт на звёздных лапах.
И, качаясь под ногами,
Шар земной плывёт куда-то,
И луна дрожит над нами,
Как зелёная лампада.

Что за долгая дорога! –
То подъёмы, то провалы...
Как до чёрта, как до Бога,
Далеко до перевала.
Ну а если вдруг устанем,
Не дотянем до рассвета –
В растревоженной гортани
Пробудится песня эта...
Мы сумеем, мы осилим
Непокорную дорогу
И придём с рассветом синим
К долгожданному порогу.
Сбросим мокрые штормовки,
Коньяка глотнём из фляги,
А наутро – без рисовки –
Снова в путь, друзья-бродяги!

Наша дружба молчалива,
Наши чувства так негромки.
Вдоль отвесного обрыва
Мы идём по самой кромке.
Не герои детской сказки,
Да и в жизни не герои –
Просто люди в общей связке,
Очень грустные порою.

Но надежды не теряем
В самых трудных переплётах.
Но друг другу доверяем
И в долинах, и в высотах.
Ну а если вдруг устанем,
Не дотянем до рассвета –
В растревоженной гортани
Пробудится песня эта...

1979 г.














У костра в горах Ала-Тау, близ Алма-Аты, 1980 г.
 
* * *

Для славы нелепой
                                иль ради святынь,
Которых сам Бог 
                            не спас,
Штурмуем мы слепо
                                   немало твердынь.
А главная крепость –
                                     в нас.

Не зная покоя,
                        идём до конца
На вражий редут 
                            любой.
А линия боя
                     проходит в сердцах,
И вечен 
             тот главный бой!

Что мелкие счёты?
                              Что мести долги?
Уж коль 
              воевать с умом –
Не справа враги
                           и не слева враги,
А только 
               в тебе самом.

Вот жадность и подлость
                                     стращают пальбой –
Сим недругам 
                        несть числа!
И ежели с ними
                            искать мировой,
То станешь 
                   добычей Зла.

И будет всё серо,
                             как чаще и есть.
Да снова на штурм 
                                спешат



Надежда и Вера,
                           Отвага и Честь,
Какими сильна
                         душа.

Но злоба и зависть 
                                не падают ниц –
Тройной возвели 
                             редут.
Они притаились
                          за цепью бойниц
И снайперски точно 
                                  бьют.

Атаки продлятся
                            не пару недель
И будут не раз 
                        пусты.
Ведь самая главная
                                цитадель –
Это ты.

Нет, я не о сласти 
                             надуманных мук,
Отшельнической 
                            судьбе...
Тревоги и страсти
                               вскипают вокруг –
От них не уйти 
                          тебе.

Дела и заботы
                       гнетут, теребя, –
Легко ли 
               отбросить их?!
Но если не выиграть
                                  бой за себя –
Не выстоять
                     и в других!

1979 г.
 
* * *

Не сладок мир подлунный
Для некоторых типов,
И колесо фортуны
Вращается со скрипом.
Быть может, оказалось,
Что худшее досталось,
Но только бы – вращалось!
Но только бы – вращалось!


Быть может, грянет дата,
Бокал пойдёт по кругу
И мне судьба когда-то
Пошлёт жену-подругу.
Пусть будет хоть какая:
Распутная, святая...
Но только бы – не злая!
Но только бы – не злая!


Быть может, в общей буче,
Совсем не по программе
Сведёт счастливый случай
Нас с новыми друзьями.
Пусть будут хоть какими,
Пусть – с душами иными,
Но лишь бы не с двойными!
Но лишь бы не с двойными!


Купаясь в оптимизме,
Удары получаешь.
Чего нам ждать от жизни –
Вовек не угадаешь!
Пусть будет хоть какою:
Возвышенной, простою...
Но лишь бы не пустою!
Но лишь бы не пустою!

1979 г.
 
И  ОДИН  В  ПОЛЕ  –  ВОИН

Мой собеседник сед, 
Весь он такой радушный! 
Но от его бесед 
Мне, как в могиле, душно. 
Выдавив слизь цитат, 
Очень собой доволен, 
Он закругляет так:
"В поле один – не воин".

Пусть он меня громит –
Толку не вижу в споре,
Ведь за окном шумит 
Жаркое жизни поле.
Яростный солнца свет! 
Грозно гудящий ветер! 
Если второго нет –
Значит, один в ответе!

Я в разговоре нем. 
Только ведь быль – не сказка:
В поле ржавеет шлем, 
Пулей пробита каска. 
В дни роковых годин
Сам, не по божьей воле, 
Кто-то, как перст, один 
Первым являлся в поле.

И на другой войне, 
Что называют "мирной", 
Кто-то один в огне 
Первым идёт по минам. 
Скажут: "Зачем же так? 
Всё порастёт травою". 
Скажут: "Какой чудак! 
В поле один – не воин".
Может быть, ты и прав, 
Мой собеседник сытый,
Но не смирить наш нрав 
Проповедью избитой. 
Ты до своих седин 
Мирно дошёл с авоськой.

...Там, где погиб один, 
Шлемами блещет войско!

1980 г.

















 
ПЕСНЯ  СТАРОГО  ВОЖАКА

Топот погони...
                      Эх, дело – дрянь!
Чую её спиной.
Что же вас гонит
                            в такую рань
Молча идти за мной?

Выцветший китель –
                                    не щит-броня,
Хлещут его дожди.
Что ж вы хотите
                           да от меня?!
Я не гожусь в вожди.

Тихо бы жили 
                        до лучших дней
(Пожил – да помирай).
Зря вы решили,
                          что я сильней,
Что приведу вас в рай.

Подлые взгляды
                           и дрожь колен.
Близится гул пальбы.
Что же вам надо?
                            Неужто – в плен?!
Я не гожусь в рабы.

Рвётся – глядите! – 
                                  дороги нить,
И на пути – скала.
Что ж вы спешите
                               меня винить?!
Я не хотел вам зла.

Знаю – убьёте:
                         ошибся я,
Сбился с пути совсем.
Что же вы ждёте?
                             Пусть кровь моя
Выкупом станет всем!

1980 г.
 
ПЕСЕНКА  О  ГОЛУБОЙ  МЕЧТЕ

Болтать об этом не годится –
Так пусть всё будет между нами:
...Он шёл в поход за Синей Птицей,
Неся мечту свою, как знамя.

Весёлый, юный запевала!
Душа – открытая, живая!
Мечта была безумно алой –
Алей, чем рана ножевая!

Он предлагал её по-детски
Друзьям и женщинам прекрасным,
Но всем она казалась дерзкой,
Недостижимой и опасной.

Придав задумчивости лицам,
Ему пророчили такое:
"Коль ты идёшь за Синей Птицей,
Мечта должна быть голубою".

А он, напористый и сильный,
Был глух к заботливым советам.
Он верил, что за Птицей Синей
Идут в поход под алым цветом.

Мечта – порой она тускнела
От невезений и злословья,
Но вновь взвивалась и алела,
Его окрашенная кровью!

Он брёл, силёнок не жалея, –
Надежд всё меньше оставалось.
Мечта же делалась алее,
Хотя, как прежде, не сбывалась.

Когда же он пришёл к покою
И всё отпело, отзвенело,
Мечта вдруг стала голубою:
От ожиданья посинела.

1982 г.
 
Анонс
ПОРТРЕТ  НА  ФОНЕ  НОВОЙ  КНИГИ

 

















У него и раньше выходили книги. Например, в 1978 году в издательстве "Кыргызстан" в соавторстве с членом-корреспон-дентом Академии наук Киргиз-ской ССР С.Б. Данияровым или с ним же в издательстве "Медици-на" Узбекской ССР. Выходили статьи в толстых научных жур-налах, тезисы докладов, методи-ческие письма. Посвящались они вопросам адаптации вегетативной нервной системы и сердца в условиях высокогорья (это самая простая формулировка пробле-мы. Были и посложнее).
И вдруг... – "Вопреки не-бытию". Поэтический сборник. Впрочем, те, кто хорошо знает Зарифьяна, не удивляются. Ни докладу на всесоюзном научном симпозиуме, ни очередному лау-реатству на конкурсе бардов, ни внезапной серии сольных кон-цертов.

...Просто вдруг
            в прокуренной квартире
После долгих
                    выстраданных дней
В ночь одну, в какое-то
                                    мгновенье,
Вас освободят от немоты 
Звёздный жар,
Озноб стихосложенья
И бумаги белые листы!

Всю жизнь рядом с За-рифьяном шла музыка, всю жизнь звучали стихи. Сразу после школы, в 1963 году, одно-временно с поступлением в мед-институт, юный абитуриент ус-пешно сдал экзамены в музучи-лище по классу фортепиано. Ещё в школе пытался писать в рифму, чаще, правда, с сатирическим уклоном – этакие маленькие стихотворные шаржи, эпиграммы. Как-то выдал до-машнее сочинение в стихах. И за фоно брался что-то сочинять: простенькие вальсы, небольшие, несложные пьески.
Те, чьё студенческое время пришлось на шестидесятые годы, прекрасно помнят повальное увлечение КВНами и блестящие, брызжущие остроумием, феерически неожиданные сценарии Зарифьяна, написанные им для команды медиков. Не меньшей известностью поль-зовался чуть позднее организо-ванный им студенческий театр эстрадных миниатюр.
А за пределами шума сту-денческих капустников и хохм, за пределами экспромтов и не-ожиданных реприз рождались порой глубокие, серьёзные по-этические образы, с которыми, впрочем, неизвестно было, что делать. Публиковать? Да, вроде, никогда не считал себя всерьёз поэтом. Забыть? Искренне жалко, ведь это был его прочувство-ванный, пережитый, продуман-ный мир. И ложились, пока ещё "в стол", строки:

Есть 
       в раздумье одиноком 
Неподвластность суете...
Ночь 
       пасьянс горящих окон 
Разложила в темноте... 

Всё в жизни взаимосвяза-но. В пятидесятые годы велись споры "о физиках и лириках". Уйму бумаги изводили, кино-плёнки; миллионами дымных прокуренных человеко-часов диспуты на эту тему исчислялись. Медики, надо полагать, по той раскладке к "физикам" отходили, поэты, соответственно, – к "лирикам". А для него и меди-цина и поэзия всегда были лишь равноценными инструментами в познании главного: что же есть человек?

Довольствуясь житьём-бытьём,
Не отщепенцы, не герои, 
На жалком опыте своём 
Мы пониманье мира строим. 
И, слыша только свой мотив, 
Бездарно громкий и условный, 
Изводим жизнь, не ощутив 
Необъяснимой связи кровной 
С высоким небом тишины, 
Большой водой 
                              и ясным светом, 
Дразнящим запахом весны, 
Лицом, что разумом согрето, –
Единым миром бытия, 
Столь маленьким 
                               и бесконечным,
Безжалостным и человечным, 
В котором крошечное "Я"
Боится затеряться – но
 К нему стремится всё равно.

В прозаическом перело-жении строки эти могли бы при-надлежать и сухому прагматику, но, одушевлённые авторским, глубоко личным видением, при-обрели глубину и тонкость большой, серьёзной поэзии.
Так вот, о взаимосвязи. На одной из научных конференций под Ленинградом он позна-комился с глубоко увлечёнными бардовской песней людьми. Спел им несколько своих вещей – пес-ни понравились. Вскоре Зарифь-ян получил приглашение на фестиваль самодеятельной песни в Алма-Ату. Поехал посмотреть, послушать, но вышло так, что его уговорили выступить.
Беда была в том, что он практически не пел под гитару, излюбленный бардовский инст-румент. Его "конёк" – да и песни-то писались под него – фор-тепиано. Но фестиваль проходил на "Медео", и ни пианино, ни рояля здесь не нашлось. Вечер перед выступлением прошёл в лихорадочном осваивании ги-тарных ладов и аккордов. А само выступление... принесло дебю-танту звание лауреата.
Затем были аналогичные дипломы на фестивалях самодея-тельной песни в Казани, Чимгане, Волгограде, успешные вы-ступления на Московском и Харьковском слётах (здесь лау-реатские звания не присваивают-ся – лучшие авторы и исполни-тели, в их числе был и Зарифьян, участвуют в заключительном концерте). И, наконец, серия сольных выступлений во Фрунзе, Ленинграде, Алма-Ате, принес-ших песням Зарифьяна широкую известность, а их автору... некую самонеудовлетворённость.

Всё преходяще:
                          страсть, печаль, 
Любовь, 
            надежда, 
                          радость,
                                        слава, 
Суровый гнев
                          и по ночам 
На самого себя 
                         облава. 
Всё преходяще:
                          суета, 
Блаженство 
                    светлого покоя, 

Раскаты 
              яростного боя,
Обиды, 
           ложь и клевета. 
И наши мысли, и мечты, 
И ритмы 
               музыки сердечной – 
Всё мимолётно,
                          всё не вечно.
Всё преходяще:
                          я и ты,
И дни, и годы, и века,
И прошлый мир,
                            и настоящий...
Непреходяща 
                     лишь тоска
О главном, 
                 о Непреходящем.

Этим главным для него являлось ещё несвершённое: ненаписанная медицинская ста-тья, неродившаяся песня, не-опубликованные, лежащие в столе стихи.
Лишь в последние годы стали они появляться в периоди-ческой печати. Теперь можно смело сказать: его стихи обрели своего читателя, нашли аудито-рию. Лиричные и глубокие, за-частую построенные на пара-доксах, на глубинном, потаённом значении слова, произведения Зарифьяна сочетают в себе научную точность и определён-ность мысли с поэтичностью образов, со своим, не похожим на других, прочтением мира, поиском истины и истоков каж-дого душевного переживания.

Всё это было:
                       таяла минута,
Бродяжил дождь,
           горланил поздний люд...
И кто-то ждал,
              охвачен той же смутой,
Когда слова заветные 
                                   взойдут.
Всё те же чувства миру 
                                         поверяя,
Рождался стих во тьме...
                                     И я сейчас
Неповторим лишь тем,
                               что повторяю
По-своему,
            а значит – в первый раз.
Они добры, его стихи, в сущности своей, интеллектуальны и доверительны. А потому думается, что сборник "Вопреки небытию", который в самом ближайшем времени выйдет в издательстве "Кыргызстан", будет для многих и многих читателей радостен встречей с интересным, неординарным поэтом-собеседником.

 

В. Козлинский
Газ. "Вечерний Фрунзе", 
27 декабря 1982 г.

 







Были б ночи черней и бессоннее, но, по счастью, в неласковый час выручала-спасала ирония, от беды уводила не раз.
Не страдая бравурным бодрячеством, а тем паче пустой похвальбой, уважаю весьма это качество: посмеяться уметь над собой.



 
В одном из очень давних интервью я выдал: "Песню первую свою внезапно сочинил, а не заранее, на вузовском конфликтном партсобрании, чей ход, как говорится, не был гладким". Та песня называлась "Всё в порядке!" и в эту книгу тоже включена.
Но позже вспомнил, что была одна попытка в годы юности беспечной. Тогда звучал Высоцкий бесконечно, и мы, народ студенческий, нестарый, сходясь, не обходились без гитары.
В тот год, уже закончив пятый курс, решил я музы-кальный свой ресурс пополнить и, без ссылок на фоно, за семиструнку взяться. Ведь давно хотелось быть средь местных шалопаев не хуже, чем Медерка Ахунбаев, сокурсник мой, покойный ныне друг.
На Иссык-Куле мы собрались в круг весёлой кавээновской ватагой, и брат Медер, с терпеньем и отвагой, мне преподал урока два иль три. Играл я плохо, но – держу пари! – учитель мой доволен был немало.
А уж когда в палатке прозвучала нечаянная песенка моя, сказал: "Не позабудь, старик, что я в известном смысле твой соавтор тоже".
Медерку жаль! Он парень был хороший и очень тонкий. Так из забытья вдруг всплыла песня, песенка, стишочек – осколок давних юношеских строчек.


















Мой друг-однокурсник Медер Ахунбаев (в центре) 
со своей удалой семистрункой. 19641965 гг.

 



САМАЯ  РАННЯЯ  ПЕСЕНКА


Звёзды падают вниз –
Уши тянутся вверх...
Оглянись, оглянись –
За спиной только смех...
Будь ты раб или вождь,
Зарывайся в траву,
Слушай ласковый дождь, 
Словно сон наяву.


Не желающим лгать, 
Не умеющим жить
Всё равно убегать,
Всё равно уходить,
Всё равно – в никуда, 
Всё равно – в никогда...
Для грядущих веков 
Наша боль – ерунда!


Потому, потому 
Надоели уже 
Испытанья – уму, 
Ожиданья – душе.
Жизни выцветший куст 
Осыпает грешки...
Череп пепельно пуст, 
А под пеплом – стишки...

1969 г.

 
В те же дни под семи-струнный строй сотворил и опус я второй – тот, который (проще нет мелодии) стал по-том основой для пародии.


* * *

Медеру Ахунбаеву

Над карнизом палатки
Приютилась звезда...
Ставь на крылья заплатки.
Падать вниз – не беда.
Мы по-детски мечтаем,
Что плывём к полюсам,
А к любви привыкаем,
Как к домашним трусам.

Вихрем содраны листья –
Нет проблемам конца!
Убегают по-лисьи
От ответов сердца...
Встаньте, чувства, по росту,
Хватит где-то бродить.
Убегать – это просто,
Посложней – уходить.

Между адом и раем
Не заметив границ,
Мы ухмылки стираем
С опечаленных лиц.
В городские романы
Верить нынче смешно.
Лучше пить на лиманах
Ледяное вино.

Там ни едких улыбок,
Ни раздвоенных жал.
В водах алые рыбы
Плавниками дрожат.

Тень индейской пироги
Где-то прячется тут.
Три пустынных дороги
К синим пальмам ведут.

Только всё это – мимо,
Это так, миражи...
Покидая любимых,
Укрываясь во ржи,
Что над пропастью встала,
Позолотой слепя, 
Надо знать бы сначала:
Как уйти от себя?

1969 г.




















Много лет спустя:

Не на каждом фестивале
Мог мечтать я о рояле.
И когда бывало туго,
Вспоминал уроки друга.

На каком-то региональном слёте КСП. 1981 г.
 
А пародию, условности отринув,
Сочинил студент мой, 
                                     Тулаинов
Алексей, талантливый артист,
И поэт слегка,
                        и юморист.

* * *

Анэсу Гургеновичу посвящается.
Не обиды для – шутки ради.

Над карнизом палатки
Мирно сохнут трусы,
Прохудились заплатки,
Поредели усы;
Разбежались по-лисьи
От ответов сердца;
Разбегаются мысли –
Нет проблемам конца!
Листья в кучу сгребаю,
Что погасли давно;
О лиманах мечтаю,
Пью плохое вино.
Тень индейской пироги –
Это только лишь сон...
Три пустынных дороги
Залил чёрный гудрон.
Пальмы я поливаю
Средь асфальтовых глыб
И крючки наживляю
На задумчивых рыб;
Ставлю чувства по росту,
По бульварам брожу,
В Дом кино на просмотры
Регулярно хожу;
Перед сном я гуляю,
Физиолог-поэт...

Ну, пока, – уезжаю
На Учёный совет!

А. Тулаинов
1979 г.
 
ПЕСЕНКА  О  РОЯЛЕ

В детстве верил я когда-то
                                            (вот чудак!),
Что судьба моя крылата.
                                         Если б так!
И, с наивностью ребёнка,
                                           в дни весны
Слышал радостный и звонкий
                                                   звук струны.

А за нею – мне казалось
                                          (вот был глуп!), –
Как надежда, пробуждалось
                                               пенье труб.
Увлекал в такие дали
                                    их мотив!
...Годы юности настали,
                                          закружив.

Не боясь слепого риска
                                        (сэляви!),
Долго по свету я рыскал –
                                            нет любви!
Вот опять глаза и губы –
                                           не она!
"Крепче верь!" – взывали трубы
                                                       и струна.

Был огонь, да дымом вышел:
                                                 сдох Пегас.
И хотя порой я слышал
                                        трубный глас,
Становился он всё глуше,
                                           всё тускней,
Лишь струна спасала душу
                                              в беге дней.

Косяком пошла печалей
                                         череда.
Трубы вскоре замолчали
                                          навсегда.
Но, как прежде, оставалась
                                              мне верна
И поддерживать пыталась
                                             та струна.

А когда и ей случилось
                                       отзвенеть,
Под рояль мне полюбилось
                                              песни петь.
Чёрно-белые костяшки
                                        хороши!
Труд и радостный, и тяжкий
                                                для души.

Хоть играю я коряво,
                                    но – клянусь! –
Без романтики слащавой
                                           обойдусь.
И уж как-нибудь сумею,
                                         зол и груб,
Не подвергнуться елею
                                        звонких труб.

Вот и нынче я в поэтах
                                       побывал.
За роялем песню эту
                                   накропал.
В завершающем куплете
                                          есть мораль:
Что правдивей всех на свете –
                                                мой рояль.
А жаль!

197983 гг.
 
ВСЁ  В  ПОРЯДКЕ!

Бывают в нашей жизни неполадки,
Порой с овчинку виден белый свет.
А в целом – "всё нормально, всё в порядке!".
Не правда ли, классический ответ?!

Пускай судьба колотит по затылку,
Пусть к горлу подбирается вода,
Улыбка или, может быть, ухмылка
Нас не покинет, друг мой, никогда!

Что толку не играть друг с другом в прятки? –
Не верьте утешительным словам.
Почаще отвечайте: "Всё в порядке!" –
И вскоре дураки поверят вам.

Фортуна не потворствует строптивым –
Из сёдел вышибает на скаку.
Но лучше слыть беспечным и счастливым,
Чем источать унылую тоску.

Любимая сбежала без оглядки,
Жила-была и – нá тебе! – ушла.
Не унывай, дружище, всё в порядке!
Такие, брат, весёлые дела!

Шагай себе своей дорогой дальше,
Всё проще одному да налегке.
Попробуй-ка, приятель, жить без фальши,
Зажав тоску в упрямом кулаке.

Друзьями предан ты в жестокой схватке –
С улыбкой обстоятельства прими.
Ну что же, всё нормально, всё в порядке!
Ведь это так привычно меж людьми.

Не удивляйтесь выспренному блуду
И понапрасну не впадайте в транс.
На каждого Христа по три Иуды –
Таков оптимистический баланс!


В нутре своём ищите недостатки,
Коль счастье стороною обошло.
– Ну, как дела, дружище?
– Всё в порядке!
Вот только там, где сердце, тяжело.

Пора бы обороты поубавить
И с юмором к проблемам подходить.
Уж тут не до того, чтоб след оставить, –
Дай Бог, чтоб впопыхах не наследить!

Будь смел – и ты не сделаешь ошибку!
Но всё-таки настанет день такой,
Когда твою весёлую улыбку
Закроют свежеструганой доской.

А если всё же кто-нибудь украдкой
Рискнёт под эту доску заглянуть,
Улыбка подытожит: "Всё в порядке!
Подите к чёрту! Дайте отдохнуть!"

1979 г.

 
А эта песня взяла фестивальный разбег!
С этой песенкой юный Митяев Олег в паре с другом-напарником, Старцевым Петей, дебютировал ярко в спортивном дуэте, заслужив благо-дарные аплодисменты. 
В физкультурном Челябинском парни-студенты, исполнители песен, учились тогда. Я же, как говорилось, служил, господа, тоже в вузе спор-тивном, однако киргизском. 
Ну а лет через пять познакомился близко и с Олегом, и с Петей, услышав впервые, как её исполняют друзья мо-лодые.

ХОРОШО

Хорошо,
                когда в ночи прошёл
По гулким крышам сумасшедший ливень!
Хорошо,
              когда ты не лишён
Упрямой страсти – сделать мир счастливей!
Хорошо,
              как хорошо, когда
Ещё не канули надежды в Лету.
А если этого в помине нету,
То что прикажете тогда?!
А если нету, нету, нету, нету,
То что прикажете тогда?!

Хорошо,
               когда до чьих-то жён
Тебе нет вовсе никакого дела.
Хорошо,
             когда в свою влюблён,
Не поступаясь ни душой, ни телом.
Хорошо,
              как хорошо, когда
Есть та, что в сумерках подобна свету!
А если этого в помине нету,
То что прикажете тогда?!
А если нету, нету, нету, нету,
То что прикажете тогда?!
Хорошо,
              когда к тебе пришёл
Тот человек, которому ты веришь.
Хорошо,
               когда ты так смешон
И, как щенок, летишь к звенящей двери.
Хорошо,
              как хорошо, когда
Готов прислушаться к его совету.
А если этого в помине нету,
То что прикажете тогда?!
А если нету, нету, нету, нету,
То что прикажете тогда?!

Хорошо,
              когда себя нашёл
И прекратилось чёртово мученье.
Хорошо,
              когда вопрос решён
И знаешь ты своё предназначенье.
Хорошо,
               как хорошо, когда
Ты чётко вычислил свою комету!
А если этого в помине нету,
То что прикажете тогда?!
А если нету, нету, нету, нету,
То что прикажете тогда?!

Хорошо,
              когда одним грошом
За всё ты сразу можешь расплатиться.
Хорошо,
              когда в небесный шёлк
Готов стрелой отпущенной вонзиться.
Хорошо,
              как хорошо, когда
Ты прожил век, как суждено поэту!
А если этого в помине нету,
То что прикажете тогда?!
А если нету, нету, нету, нету,
То что прикажете тогда?!

1979 г.
 
НОВАЯ  ПЕСЕНКА  ПО  МОТИВАМ  СТАРОЙ СКАЗКИ

Портняжки – те, брат, хитрецы.
А короли – подчас глупцы:
Им лесть нужна, как женщине объятья.
Король-дурак не знал того,
Что носит он из ничего,
Из пустоты покроенное платье.

Вокруг него лилась хвала!
А он, в чём мама родила,
Нёс миру подбородок свой тяжёлый,
А вслед за ним – обрюзгший стан.
Как вдруг воскликнул мальчуган:
"Смотрите, люди! А король-то – голый!"

Корон и тронов нет уже,
Но и сегодня неглиже
Гуляем мы, довольные собою,
Пока мальчишки голосок
Не клюнет дерзостно в висок –
И вот стоишь ты, гол, перед толпою.

Как часто в славе и рублях
Мы ходим в голых королях:
Ведь за душой – ни платья, ни бельишка.
Кто лебезит, кто просто трус,
Но всё ж сорвутся с дерзких уст
Слова, что прокричал лихой мальчишка.

Как часто мы хвалу поём
Тому, кто голым королём
Заносчиво возносится над миром.
Ан всё равно приходит срок –
И раздаётся голосок,
И в пыль земную рушатся кумиры.

Тот, кто иронии лишён,
Поверь – ты ходишь нагишом.
Как вдруг прорвётся голосок весёлый
И перекрыть сумеет всех,
И грянет смех, раздольный смех:
"Смотрите, люди! А король-то – голый!"

1979 г.
 
СТОЛ  НАХОДОК

– Здравствуйте.
Я совесть потерял.
И предупреждаю, что она
Муками ужасными больна,
Потому мне вовсе не нужна.
Без неё я лишь счастливей стал!


– Здравствуйте.
Вчера под вечер я
Потерял рассудок на бегу.
Впрочем, в жизни легче дураку.
Я и без него прожить смогу.
Для чего мне мудрая змея?


– Здравствуйте.
Потеряна любовь.
Если к вам такую принесут,
Не сочтите за великий труд – 
У себя её оставьте тут,
Дабы мне не волноваться вновь.


– Здравствуйте.
Посеял я талант.
Вам ещё никто не позвонил?
Впрочем, я решенье изменил:
Передайте тем, кому он мил.
Серость – самый выигрышный фант.


– Здравствуйте.
Хочу у вас спросить:
Вы мою надежду не нашли?
Если вам ещё не принесли,
Если шансов нет – одни нули,
То зачем тогда на свете жить?!

1979 г.
 
НОГИ


Нанося земле тычки,
Ходят-бродят каблучки,
Каблуки, а также каблучища.
От прекрасных женских ног
Веет лёгкий ветерок,
От мужских – ужасная пылища.


Те, как крылышки, летят,
Те пугливо семенят,
Горделиво проплывают эти.
Те берут за пядью пядь,
Те пытаются петлять –
Сколько разных ног на белом свете!


Есть в ногах своя душа:
Эти блещут в антраша,
Ну а те всё топчут без оглядки.
Мысли мечутся в мозгах,
Но душа – она в ногах,
А подчас совсем уходит в пятки.


Говорят, в них правды нет,
Но порой весь белый свет
Прошагать они для нас готовы,
Чтобы правду отыскать,
Чтобы главное понять
И услышать истинное слово.


Да, загадочны, увы,
Связи ног и головы.
Мы о них не столь уж много знаем.
Но давно известно нам,
Что покоя нет ногам,
Если голова дана дурная.




Нет забавнее игры:
То на гору, то – с горы,
То в пески, а то вдруг – в перелесье.
Вот над пропастью одна,
А вторая не видна –
Сохранить попробуй равновесье!


Нас они порой несут
То на праздник, то на суд,
В никуда бессмысленно шагают...
Тем желательно – в строю,
Тем подай стезю свою,
Эти – просто землю попирают.


Взять их в руки – не с руки.
Мир наш встал не с той ноги,
Да ещё заметно хром покуда.
Уж не знаю, как волков,
А поэтов-чудаков
Ноги кормят изредка и худо.


Век наш прежним не чета:
Есть такси и поезда,
В самолётах царствуем, как боги.
Но поверьте, господа,
Нам ничто и никогда
Не заменит собственные ноги.


Сам решай, куда идти.
Постарайся темп найти –
Сумасшедший или же спокойный.
Но с ногами не шути!
Выбирай себе пути –
Те, что будут ног твоих достойны.

1979 г.

 
ВЕСЕЛО

Весело, весело
На планете жить,
Месиво, месиво
Грязи ворошить.

Весело, весело,
Не учтя свой вес,
Шаткую лесенку
Строить до небес.

Весело, весело,
Защищая честь,
С песенкой, с песенкой
Вверх упрямо лезть!

Весело, весело
В дюйме от звезды
Падать увесисто
С гулкой высоты.

Весело, весело,
По уши в грязи,
Верить в поэзию,
Пыл не угасив!

Весело, весело,
Грязь стерев с лица,
Славить небесного
Ушлого Творца.

Весело, весело
(Господи, прости!)
С дерзкими бесами
Дружбу завести.

Весело, весело
Путь закончить свой
Жалкою плесенью
Где-то под землёй.

1979 г.
 
ТОШНО

Ой как тошно,
                        ой как тошно
Красоты не замечать,
Самого себя дотошно,
Как микроба, изучать.

Ой как тошно,
                         ой как тошно,
Ощущая в горле спазм,
Имитировать подложно
Деловой энтузиазм.

Ой как тошно спать спокойно,
Без любовной маеты,
И ласкать благопристойно
Ту, кого не любишь ты.

Тошно списывать потери,
Тошно править самосуд,
Открывать кому-то двери,
Чтобы ждать: когда ж уйдут?!

Ой как тошно притворяться,
Ждать каких-то перемен
И геройски возмущаться
Там, где ушек нет у стен.

От газетной тошно жвачки,
От вранья на тыщу миль.
Говорят, мутит при качке,
Но в державе – полный штиль.

Тошно плыть в угаре лета,
Мысли дерзкие скрывать.
Тошно детским пистолетом
Возле сердца баловать.

Тошно жить благонадёжно,
Сохраняя бодрый вид.
Ой как тошно,
                        ой как тошно!
Ну а вас-то – не тошнит?

1979 г.
 
* * *

Ребята, ребята,
Оставьте скепсис свой,
Он слишком игровой –
Ручаюсь головой!

Ребята, ребята,
Поверьте в синих птиц
И в сотни прочих искренних
Прекрасных небылиц!

Девчонки, девчонки,
Раскройте-ка глаза:
Плывут к вам паруса,
Алеют паруса!

Девчонки, девчонки,
Вас принцы ждут давно,
А вы не замечаете
И плачете смешно.

Мужчины, мужчины,
Забудьте про карман,
И телик, и диван,
Что слаще всех нирван.

Мужчины, мужчины,
Где пыл хвалёный ваш?
Зачем вы силы тратите
На дачу и гараж?!

Ах, женщины-жёны,
Не прячьте слёз своих –
Вам думать за двоих
И плакать за двоих.

Ах, женщины-жёны,
Забот вам не избыть,
Но всё-таки попробуйте
Вы Женщинами быть!


Поэты, поэты,
Удел ваш предрешён:
Вы лезьте на рожон,
Чужих любите жён!

Поэты, поэты,
Судьба не пофартит,
Но, может быть, Всевышний вас
За искренность простит.

1979 г.





* * *

Когда б собрали дураки
На водопой свои полки,
То вскоре б русло пересохло
У самой яростной реки.


А если бойким дуракам
Порой не шлёпать по рукам,
То очень скоро всё святое
Они растащат по кускам.


На всех живущих дураков
Не хватит лавровых венков,
Зато на умного – в избытке
Оздоровительных пинков.


Витать не сложно в облаках,
Шагать не трудно на руках,
Но как непросто, как непросто
Нам прописаться в дураках!

1980 г.
 
* * *

Что за милый разговорчик
Я с собой затеял вновь?
Сердца доблестный моторчик
По сосудам гонит кровь.

Циркулируй, циркулируй,
Ярко-алый ручеёк!
Чем душой томиться с жиру,
Лучше – юмора паёк.

Жизнь – обычная, в полоску,
Но ворчать не стану я.
Лишь бы к мозгу, лишь бы к мозгу
Добиралась кровь моя.

Циркулируй, циркулируй!
Бойко шарики крути!
С этим веком, с этим миром
Мне пока что по пути!

Разве, братцы, не прекрасно,
Что ещё отпущен срок
И журчит по жилам красный
Жизнерадостный поток?!

Циркулируй, циркулируй!
В этом слове кое-что
Есть от нашей грустной лиры
И от цирка-шапито.

Вылетай струёй живою,
Продолжай во мне дурить!
Может, сердце с головою
Ты сумеешь помирить.

Циркулируй, циркулируй,
Чтоб допел я, не скорбя,
Эту грустную сатиру
На весёлого себя.

1980 г.
 
* * *

Когда черно в глазницах, 
А совесть бьёт с плеча
И хочется казниться,
Зовём мы палача.
И жаждем потрясений, 
Как в юные года, 
На плахе угрызений 
Под топором стыда.


...Палач, зловещий с виду, 
Нанёс лихой удар! 
Да только (вот обида!) 
Опять промашку дал.
Хотя и хмурит брови, 
Стараясь грозным быть, 
Но так боится крови, 
Что где уж тут рубить!


Подушка (то бишь плаха) 
Удобна и тепла,
И чистая рубаха 
По-прежнему бела.
Палач, бездельник, скрылся 
На цыпочках, как вор. 
Давно уж затупился 
Размашистый топор.


И сердце ровно бьётся, 
И можно дальше жить. 
Пожалуй, вновь придётся 
Расплату отложить.
Ведь мы других не хуже, 
Казниться – не резон.
Ну а теперь нам нужен... 
Здоровый, крепкий сон.

1980 г.
 
* * *

Кто вслух, а кто и шёпотом
Твердят, что вскоре к роботам
Мы под пяту стальную попадём,
Что техника греховная
Угробит всё духовное, –
И я опасность вижу, да не в том!

В эпоху информации
И автоматизации
Я больше опасаюсь – чёрт возьми! –
Не чудищ электрических,
А тех, биологических,
Что гордо называются людьми.

Вот роботы-приятели,
Деляги, вымогатели,
Опять явились с просьбами ко мне.
Один из них, неистовый,
Построен на транзисторах,
Другой – на лампах (малость поскромней).

Гуляю я с девчонкою,
Она – со светлой чёлкою,
Глаза её синей морской воды!
Но там, под этой чёлкою,
Всё щёлкает и щёлкает
Компьютер, вычисляя все ходы.

Мы чувства цедим граммами,
Мы жёсткими программами
Стремимся оградить себя от бед.
Кто не запрограммирован,
Тот больше всех травмирован
(А, впрочем, таковых почти что нет).

Мы видим всё отчётливо,
Мы действуем расчётливо,
А робот, дурачок, в грядущий век
Бредёт себе, шатается,
На ровном спотыкается –
Единственный нормальный человек.

1980 г.
 
ПЕСЕНКА  ТРЕТЬЕГО  ЛИШНЕГО

Хороши зимой и летом
Игры детского двора.
С малых лет близка мне эта
Беспокойная игра:
Вот – девчонки,
Вот – мальчишки,
Счёт ведётся без вранья:
"Третий лишний! Третий лишний!"
Третий лишний – это я.

Быстро детство пролетело,
До седой дошёл поры.
Только вижу то и дело
Отраженья той игры.
То от дальних, то от ближних
Непрестанно слышу я:
"Третий лишний! Третий лишний!" –
Такова судьба моя.

Угораздило влюбиться
Как-то в девушку одну.
А когда решил жениться,
Обнаружил (ну и ну!) –
С ней живёт мой друг давнишний,
Очень дружная семья.
Третий – лишний. Третий – лишний.
Третий лишний – это я.

Стал я в очередь за славой
(До кондрашки простоишь!).
А когда перед прилавком
Нас осталось трое лишь,
Продавщица с грудью пышной
Прошипела, как змея:
"Третий – лишний! Третий – лишний!"
Третий лишний – снова я.

А однажды вижу: двое.
Рядом – винный магазин.
Вот везение какое! –
На троих сообразим.
Взял бутылочку "Столичной",
Но взбрыкнул один из них:
"Третий лишний! Третий лишний!
Мы привыкли – на двоих".

Не таю в душе я гнева,
От обиды не трясусь.
Ведь зато, когда на небо
Я с другими вознесусь,
Пальцем ткнёт в меня Всевышний
И, желая удружить,
Усмехнётся: "Третий – лишний!
Возвращайся дальше жить".

1980 г.



Современная наука рассмат-ривает человека в двух его основных ипостасях: биологической и социальной. "Био" и "социо" – две стороны каждого из нас.

ПЕСЕНКА ОБ АКСЕЛЕРАЦИИ

Известно нам нынче 
                                  из множества книжек,
Что акселераты 
                          вломились в наш век.
Хотя потолки 
                       с каждым годом всё ниже,
Но тянется, 
                    тянется вверх человек!
С чего он растёт? – 
                                 непонятное диво!
Наверно, природа 
                              играет с огнём.
Но ясно одно:
                        что проклятое "био"
И ныне и присно
                             господствует в нём.
А общество – что ж,
                                  не влияет на тело?!
Подчас и об этом 
                             глаголят листы.
Но если бы "социо"
                                 очень довлело,
Пришлось обретать бы
                                       иные черты.
Пришлось бы в себе нам
                                         устроить уборку,
Навек изменить 
                          человечьей красе:
Заузить чело,
                      уничтожить подкорку
И выпрямить разом 
                                 извилины все.

Чтоб ушки торчали 
                                у нас на макушке,
Чтоб дальше зубов 
                               не совался язык,
Чтоб сердце не жгло,
                                   а теплилось гнилушкой,
И чтобы, как Будда,
                                 ты был многолик.
Чтоб шея из плеч
                              выпирала не очень – 
Не то кулаками 
                          пройдутся опять;
Чтоб руки – длиннее,
                                   а ноги – короче:
Удобнее хапать
                          и твёрже стоять.

Чтоб челюсти были
                                  отлиты в металле:
Сподручней кусаться 
                                   и ближнего съесть.
А все остальные 
                            людские детали
Пока что оставим 
                             такими, как есть.

1980 г.
 
АДАПТАЦИЯ

Человек 
             двадцати с лишним лет 
Меж запретных дверей 
                                       помещён:
Слева чёрным – 
                            "Выхода нет!",
Справа красным – 
                                "Вход воспрещён!".

Как он начал голосить, 
Возмущаться и дерзить:
"Постою, – кричит, – за личную честь! 
И минуты не пройдёт –
Отворю запретный вход, 
Докажу, что выход всё-таки есть!"

Кулачком он в грудь стучит –
Время мчит себе и мчит...

Человек 
             тридцати с лишним лет 
Сам былыми речами 
                                   смущён:
"Может, верно, 
                           что выхода нет
И не зря 
              людям вход воспрещён?

Предположим, я войду... –
Попаду ещё в беду!
Слава богу, с юных дней стал мудрей.
Выйти можно, но, прости,
А потом – куда идти?!
Нет уж, лучше – в тишине, меж дверей".

Он не спорит, не кричит –
Время мчит себе и мчит...

Человек 
              сорока с лишним лет 
Положеньем своим 
                                 восхищён:
"Превосходно, 
                         что выхода нет!
И прекрасно, 
                      что вход воспрещён!

Ты, приятель, мне поверь:
Крепко запертая дверь 
Гарантирует от всех сквозняков. 
Коль порядок не ломать, 
Всё, как должно, принимать, 
Будешь к старости и сыт, и здоров!"

Меж дверьми 
                       он провёл все года 
И последние 
                      жалкие дни. 
Не узнал человек 
                              никогда, 
Что... 
           не заперты были они.

1981 г.





ВОСТОЧНАЯ  ПРИТЧА

Тиран был крут и богат, 
Но от рожденья – горбат, 
На ногу правую хром, 
А глаз – затянут бельмом. 
Весь мир держал он в руках 
И, чтоб остаться в веках, 
Решил на старости лет 
Парадный сделать портрет.

И вот уже ведут к нему заложников –
Трёх самых выдающихся художников. 
Уставив в них здоровый правый глаз, 
Даёт тиран ответственный заказ.

Всё тоньше месяца рог –
Настал положенный срок. 
Свои работы на суд 
Три живописца везут. 
Кряхтя, снимают рабы 
Картину с первой арбы. 
Властитель пальцами щёлк –
На землю падает шёлк.

Тут вздрогнули послы из всех заморских стран! 
Со страху покачнулся даже сам тиран
И на колени рухнул весь народ:
Столь грозный на холсте предстал урод!

По всем приметам – богат, 
Но очень стар и горбат, 
На ногу правую хром, 
А глаз – затянут бельмом. 
Второй же, мстительный, зрак 
Глядел угрюмо во мрак.
От хищных рук на груди 
Пощады лучше не жди!

Всё выписано было, каждый волосок! 
Но тут тиран визгливый подал голосок:
"Эй, слуги! С глаз долой убрать мазню! 
Мерзавца я сегодня же казню!"

Опять на солнечный свет 
Рабы выносят портрет. 
Картина новая та 
Едва прошла в ворота. 
Художник наш рядом с ней 
Притих, как жалкий пигмей. 
Властитель пальцами щёлк –
На землю падает шёлк.


Тут ахнули послы из всех заморских стран, 
Икнул от изумленья даже сам тиран, 
А бедный люд и вовсе обалдел –
Такой храбрец с картины той глядел!

Он был прямей, чем лоза;
Сияли лаской глаза;
Челом паря в облаках, 
Стоял на стройных ногах. 
Ни дать ни взять – полубог! 
В одной руке голубок, 
И ветвь оливы в другой, 
И брови – чёрной дугой.

Но прохрипел тиран, угрюмый и больной:
"Ты что ж, подлец, смеяться вздумал надо мной?!" 
И повелел, ногами топоча, 
Отдать беднягу в лапы палача.

Притих испуганный двор –
Палач обрушил топор... 
Опять картину внесли, 
И Повелитель Земли, 
Беззубым шамкая ртом, 
Привстал пред третьим холстом. 
Слегка костяшками щёлк –
И наземь падает шёлк.

Зацокали послы из всех заморских стран,
Расцвёл от восхищенья даже сам тиран! 
И живописца хлопнул по плечу:
"За правду и за труд – озолочу!"

По полю битвы в огне 
Летит тиран на коне. 
Носки ушли в стремена –
И хромота не видна. 
Сидит бочком, а не в фас –
Не виден выцветший глаз. 
А горб с немалым трудом 
Сокрыт роскошным щитом.

Вот так и повелось всё с этого холста:
Художник стал "Народным" и дожил до ста, 
А метод сей столетий через пять
Соцреализмом стали называть.

Июнь 1981 г.
 
* * *

Это стало нынче модным:
Петь о Смерти со смешком, 
Выставляться всенародно 
Ироничным петушком 
И, с лукавым обаяньем, 
Стих смакуя, как винцо, 
На великом расстоянье 
Улыбаться ей в лицо.

Сколько дерзкого азарта, 
Сколько смеха и огня 
Плещет в песенках у бардов, 
В том числе и у меня! 
Под гитару наш ироник, 
Ход событий торопя, 
Очень весело хоронит 
Очень смелого себя!

Ах как празднично и ловко 
Мы скрываемся во мгле! 
В чёрно-красной упаковке 
Возвращают нас земле. 
Гладиолус к нежной розе 
Прикоснулся на лету,
Честный труженик-бульдозер 
Засыпает пустоту...

Краснощёкие поэты 
Тему сочную жуют. 
Только мудрые скелеты 
Бойких песен не поют:
Им, и робким, и отважным, 
Одинаково темно. 
Это всё не так уж страшно, 
Но, по правде, – не смешно.

Что ж, ребята, браво-браво! 
Забавляйтесь без помех! 
Человек имеет право 
На весёлый, бодрый смех.

Но, живя на белом свете, 
О другом не рано ль петь? 
Чтоб всерьёз судить о Смерти, 
Надо прежде... умереть.

1981 г.


* * *

Небо звёздное!
                         Ну прямо жуть-беда!
Как мы жаждем, как мы тянемся туда!
Под ногами – 
                       камни, почва и трава,
Но готова вверх сорваться голова!

Даже если завтра станешь мертвецом,
К дальним звёздам обратят тебя лицом,
Словно есть ещё о чём мечтать-грустить,
Словно можно душу в небо отпустить.

Я в мешок ночные звёзды соберу,
Ими вымощу дороги и пути.
Представляете, что будет поутру?
Каждый сможет подобрать и унести.

Кто на лацканы приладит, кто – ко лбу,
Кто подвесит над порогом, как фонарь.
Кто затеет мелкозвёздную борьбу,
Кто пойдёт звезду закладывать в пивнарь.

И не станет вверх тянуться голова:
В каждый сад вошла звезда и в каждый дом.
Вы порадуетесь этому сперва,
Словно маленькие дети, а потом...

Ох как будет вам их в небе не хватать!
Ох как яростно начнёте их топтать!
Ибо звёзды тем и звёзды, помяни,
Что для нас недосягаемы они.

1981 г.
 
ГРУСТНАЯ  ПЕСЕНКА 
НА  ТЕМУ  ЛИЧНОЙ  ГИГИЕНЫ

Быть нечистым – стыд и срам!
(Детские науки.)
Говорили мамы нам:
"Чаще мойте руки.
Есть и мыло, и вода
С полотенцем новым.
Мойте руки – и всегда
Будете здоровы!"

Повзрослели я и ты,
Всё теперь пон,
Справа красным – 
                                ятно:
Руки были бы чисты!
Остальное – ладно.
Перед сытною едой
Мыть не забываем,
А как встретимся с бедой –
Ловко умываем.

Пусть вокруг черным-черно –
Не для нас задачка.
Важно только лишь одно:
Руки не запачкать.
С мылом плохо, говорят,
Летом и зимою,
Но, куда ни бросишь взгляд,
Рука руку моет.

Наша жизнь, она текла
Не за облаками.
Сколько делается зла
Чистыми руками!
Навожу теперь мосты
И, признаться, трушу:
Руки вроде бы чисты...
Заглянуть бы в душу!

1981 г.


 
ПЕСНЯ  ПО  ПОВОДУ  ОДНОГО 
ОБЩЕИЗВЕСТНОГО  ЗАКОНА  ПРИРОДЫ

С тех пор как ухитрился мудрый Боже
Материю создать из пустоты,
Количество её – одно и то же,
Меняются лишь формы и черты.

Кто понял сей закон, не унывает,
Живёт, не опасаясь ничего:
Ведь если где-то что-то убывает,
То, значит, где-то прибыло его.

Мы благ каких-то недополучили –
Тут недовес, а рядом – перевес.
Явленье это тонко изучили
Товарищи из ОБХСС1.

Приедет ревизор – и разберётся,
А мы, брат, сомневаться не должны:
Ведь в целом неизменным остаётся 
Богатство нашей сказочной страны.

Достоинствам сопутствуют изъяны.
Когда же мы усвоим, наконец:
На трезвого всегда найдётся пьяный,
На умного – законченный глупец.

Кипит необозримая работа!
И здесь закон позиций не сдаёт:
Уж если кто-то – до седьмого пота,
То ясно, что другой баклуши бьёт.

С чего тебя сомнения терзают?
Пора законы вечные понять!
Вот истина, к примеру, исчезает,
Но вскоре появляется опять.

Удачи сумма тоже неизменна:
На твой развод придётся чей-то брак.
Закон природы действует отменно.
Господь был, безусловно, не дурак!

И я недавно в этом убедился,
Когда в угаре суетного дня 
Коварный лик фортуны проявился
И счастье вдруг покинуло меня.

Я почесал затылок и поохал,
Но тут же утешение нашёл:
Ведь если мне пришлось чертовски плохо,
То, стало быть, кому-то – хорошо!

1981 г.























То, стало быть, кому-то – хорошо?..


 
Когда учились мы в медвузе, вели-ких не было иллюзий: любой студентик знал о том, что постижение мар-ксизма важней, чем знанье ревматиз-ма. (Не то мог разразиться гром над непутёвой головой!) Не к философии живой, а к догмам всех нас приучали.
Но в диалектике бывали свои за-нятные страницы. И кое-что мне при-годиться смогло спустя десяток лет, оставив в песнях чёткий след.


ИЗ ПЕСЕН–ИЛЛЮСТРАЦИЙ
К ЗАКОНАМ ДИАЛЕКТИКИ


"ВСЁ ТЕЧЁТ, ВСЁ МЕНЯЕТСЯ"

Что-то сердце опять барахлит
И заботами мается.
Но ведь правду сказал Гераклит:
"Всё течёт, всё меняется".


Пусть тебе нелегко, человек,
Пусть надежда теряется,
Но ведь верно смекнул хитрый грек:
"Всё течёт, всё меняется".


Припев: Мы, циники и скептики
С романтикой в сердцах,
Законы диалектики
Познаем до конца.
Конечно же, не вечен путь,
Зато на том пути
В одну и ту же реченьку
Нам дважды не войти!


Зло опять проявляет свой нрав,
Над добром изгаляется.
Но философ был всё-таки прав:
"Всё течёт, всё меняется!"

Победило добро наконец –
Аж само удивляется!
Но ведь тонко подметил мудрец:
"Всё течёт, всё меняется".


Припев.


Кто покой норовит уберечь –
Понапрасну старается.
Никому не закрыть эту течь!
"Всё течёт, всё меняется!"


Ну а может, 
                     приврал старый чёрт?!
Воды катятся, пенятся...
Всё течёт, 
                всё течёт, 
                                всё течёт – 
Ничего не изменится.

1979 г.




ПЕСНЯ,  ИЛЛЮСТРИРУЮЩАЯ  ЗАКОН  
ПЕРЕХОДА  КОЛИЧЕСТВА  В  КАЧЕСТВО

Хватит песен про наши чудачества.
Диалектика – гвоздь бытия!
Переходу количества в качество
Посвящается песня моя.
Чем сильнее накал электричества,
Тем чернее в глазах, потому
Что чрезмерное света количество
Переходит в кромешную тьму!

Я встречался с людьми тривиальными 
И холодными, словно зима.
Были все они слишком нормальными,
А потом – посходили с ума.

Эти – шизики, те – эпилептики.
Этот – "чайник", а тот – "соловей".
Беспощадный закон диалектики
Вдруг сработал у них в голове!

Встретил женщину: "Ваше Величество!",
На колени хотелось упасть.
Чувств высоких такое количество – 
Можно в них утонуть и пропáсть!
А потом – как отрезало начисто,
И развеялся сказочный сон.
Знать, количество в новое качество
Перешло, подтвердивши закон.

Ошалев от эмоций лирических 
И тоске показав кулачок,
Мой рассудок в настрой сатирический
Нынче сделал внезапный скачок.
Видно, скоро закончу дурачества,
Обрету пресловутый покой
И, естественно, в новое качество
Перейду под дубовой доской.

1979 г.





ПЕСНЯ,  ИЛЛЮСТРИРУЮЩАЯ  ЗАКОН  
ЕДИНСТВА  И  БОРЬБЫ  ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ


Мы давно уже не дети,
Не в новинку сложности.
Знаем – есть в любом предмете
Противоположности.
Помнит нынче и заочник
(Хоть в другом ни ме ни бе),
Что развития источник –
В их единстве и борьбе.


Вот примеров целый круг:
Плюс и минус, север – юг,
Электрон и позитрон...
Всеобъемлющий закон!

Как он действует в природе,
Разобрались мы уже.
Много большего находим 
В человеческой душе!
Сколько святости и свинства 
За глухой стеною лба!
Преходяще их единство –
Абсолютна лишь борьба!

Как себя ни повернёшь,
Рядом – истина и ложь,
Круговерть добра и зла.
Не отмыться добела!

В сфере личной и природной 
Сей закон – волшебный луч.
И к истории народной 
Он даёт надёжный ключ:
Прёт буржуй на феодала,
Но уже невдалеке
Класс-могильщик Капитала
Ждёт с булыжником в руке...

Чётко действует закон!
Всемогущий Гегемон,
Ухайдокав Капитал,
Авангардом нашим стал!

А теперь мы слышим речи,
Уясняем из газет,
Что у нас противоречий
Уж давно в помине нет.
Но не стоит волноваться
И тревожно хмурить лбы:
Не мешает развиваться 
Нам единство без борьбы!



Устарел, видать, закон,
Никому не нужен он.
Почему? – ответ простой:
Строй наш слишком развитой!*

1981 г.

























О Боже,
             как же нас достал
Во дни учёбы
                       "Капитал"!

    
 
ВОСЛЕД  ВЫСОЦКОМУ

Разницы нет никакой между Правдой и Ложью,
Если, конечно, и ту и другую раздеть.
Владимир Высоцкий. 
Притча о Правде и Лжи.

Задолго до Высоцкого и Гафта,
Когда ещё встречались стыд и срам,
Жила-была на белом свете Правда,
Незваная, бродила по дворам.
Умы людей и души потрясая,
Вторгалась без зазрения ко всем – 
Уродливая, грязная, босая,
К тому ж ещё и голая совсем!

Та Правда по душе пришлась немногим – 
Уж больно на лицо была черна!
Её завидев, уносили ноги,
Плевали вслед: "Изыди, сатана!"
Она прослыла грубой и порочной,
Способной на чудовищный скандал,
И вечно в час являлась неурочный,
Когда её никто не ожидал.

Глаза с утра колола, сна лишала –
Не скрыться от такой и не забыть.
Короче, добрым людям жить мешала.
Задумались: как дальше с нею быть?
И некто, самый хитрый и речистый,
Промолвил, на идеи башковит:
"Давно мечтали мы о Правде чистой.
Пора бы ей придать достойный вид".

Тотчас же бедолагу повязали
И в сауну доставили силком,
Отпарили, отмыли, причесали,
Наружность отбелили молоком.
Затем на Правду платье натянули,
Какого и по блату не сошьёшь,
На все крючки да петли застегнули –
Вот так и появилась в мире Ложь.

Декабрь 1982 г.
 
ПЕСНЯ  О  ПОЛЬЗЕ  МЕЛКИХ  НЕВЗГОД

Суета... житейские заботы...
Канитель привычных мелких дел...
Человек домой пришёл с работы – 
Телевизор сразу загудел.
Он жуёт вчерашнюю котлету, 
На зубах хрустящую, как снег,
И лениво тычется в газету,
Со страниц которой 
                                 дышит век.

Сразу видно – рушится разрядка:
Клевета, угрозы и шантаж!
...На работе тоже нет порядка:
Одурел совсем  начальник наш!
С каждым днем свирепствует всё больше,
Недовольных устраняет вмиг!
И плетёт, как Штаты против Польши,
Сеть своих 
                  чудовищных интриг!

Что нас ждёт? Вторая Хиросима?!
Ну а я-то чем могу помочь?
...Ни хрена не купишь в магазинах!
И с женой грызёмся день и ночь.
Уж давно бок о бок не ночуем,
Отношенья – сущий кипяток!
Как Иран с Ираком, с ней воюем!
Вот и диктор тоже – 
                                   про Восток.

Самолёт угнали террористы...
Ерунда! Привычные дела.
В Тегеране бедных атеистов
Без суда казнит аятолла...
Сальвадорцы, чую, на пределе
За свои права ведут бои...
Не забыть бы мне на той неделе
За правами вырваться 
                                      в ГАИ!


Вот те новость! В Африке Бокасса
Каждый день закусывал детьми.
Ну, допустим, нет в продаже мяса,
Но ведь надо всё же быть людьми!
Я без масла, без сыров голландских
Обхожусь уже который год,
И не надо мне высот Голанских
И других заоблачных 
                                    высот.

Там – пожар, а там – землетрясенье...
Ничего, отроют и спасут.
Это нам на службе нет спасенья:
Каждый день комиссии трясут!
Вот венецианцы возопили,
Что погибнут скоро под водой...
А меня соседи затопили – 
В одиночку справился 
                                      с бедой!

Рейган вновь размахивает бомбой,
Хочет всех нейтроном припугнуть...
Ох! – из зуба вылетела пломба.
Вдруг сверлить придётся – вот где жуть!!!
Тут ещё тоскливо от погоды,
От сплошных осадков 
                                     дождевых...

Так спасают 
                     мелкие невзгоды 
Нас от всех 
                    трагедий мировых. *

1981 г.
 
К поющим относясь поэтам,
аз есмь декан медфакультета,
а если проще – педагог.
И как-то в песенке я смог
тот главный принцип воплотить,
с каким стараюсь подходить
к любым студенческим талантам
и к начинающим вагантам.

ПЕСЕНКА  В  ЗАЩИТУ  ГОЛОВЫ

Не надо бить по голове:
Она ни в чём не виновата. 
Коль в ней не сено и не вата, 
Не надо бить по голове.

Не надо целиться в висок,
Держать над темечком дубинку.
Пусть поразмыслит хоть с часок –
И выдаст что-нибудь в новинку.

Восславим голову за то, 
Что на другие не похожа, 
Что поучений долото 
В неё, упрямую, не вхоже;

За то, что, сколь не суетись, 
Сколь ни устраивай гонений, 
Она не в силах обойтись 
Без иронических сомнений.

По голове не бей чужой 
Ни палкой, ни нравоученьем. 
И лишь для яблока порой 
Мы смеем сделать исключенье.

Желтеют яблоки в траве...
Ньютоны бьются над задачей...
Не надо бить по голове,
А уж по мыслящей – тем паче!
А по непонятой – тем паче!!
А по непризнанной – тем паче!!!

1981 г.
 
Древние эллины оставили нам много поучительных мифов. Один из них – миф о Нарциссе, прекрасном юноше, который отверг любовь нимфы Эхо и был за это сурово наказан богами. Они заставили его влюбиться в собственное отражение, что привело, как известно, к печаль-ному исходу. Имя Нарцисс стало нарицательным. А в наши дни, как мне кажется, появился осо-бый вариант нарциссизма.


ПЕСНЯ  О  СОВРЕМЕННОМ  НАРЦИССЕ


Он себя 
            ненавидел открыто –
От макушки до модных штиблет.
В жарком пламени 
                                внутренних пыток
Закалялся, герой-самоед!
Каждый шаг 
                     препарировал тонко,
Колесил по задворкам души,
Называл себя 
                       жутким подонком
И покаяться громко спешил.

Днём и вечером, 
                             трезвый иль пьяный,
Передышки мозгам не давал:
Всё выискивал 
                         язвы, изъяны,
Недостатки свои бичевал.
Цепь улик 
                  заготовив весомых,
Постоянно в тоску погружён,
Донимал он 
                    друзей и знакомых,
Их подруг и отзывчивых жён.


Если шла 
                полоса невезений,
Философски мирился со злом,
Прямо корчился 
                           от угрызений:
"Так и надобно мне! Поделом!"
А когда 
             выпадала удача,
Заявлялся в чужое жильё
И казнился вовсю, 
                               чуть не плача:
"Недостоин я, люди, её!"

Как он мучился, 
                            Господи-боже!
Даже утром, во время бритья,
Восклицал: 
                  "Ну и мерзкая рожа!
До чего же уродливый я!
Этот нос! 
                Эта брюква с усами!..
Кто ж сойдётся с таким подлецом?!"
Так сидел 
                 и буравил часами
Искажённое мукой лицо.

Сокрушался: 
                      "Я грешник безвольный,
А вокруг – ни души, никого!"
Сколько девок 
                         и жён сердобольных
По ночам утешали его,
Ограждали 
                   от внутренних пыток,
Избавляли от въедливых жал.
Он себя 
             ненавидел открыто,
Потому что... тайком обожал!

1982 г.
 

ПЕСЕНКА  О  РАЗДВОЕНИИ  ЛИЧНОСТИ

Шумят психологи не без циничности
О раздвоении злосчастной личности.
И у людей растёт тревога в голове:
Неужто личность расщепляется на две?!

А я ничуть не удивлён:
Я – на осьмушки поделён,
И только в редкие часы – на четвертинки.
Мудрец сражается с глупцом,
А честный малый – с подлецом,
Хоть носят общие и шляпу, и ботинки.

Трубят биографы о раздвоении,
Которым славились иные гении.
Вот, скажем, Чехов был писателем, врачом,
Эйнштейн – учёным и прекрасным скрипачом.

По два таланта? – ерунда!
Я – член народного суда,
Зампред., главред., руководитель аспирантов,
Культсектор, лектор и т.д.,
Ещё дежурю в ДНД*.
И это вовсе не предел моих талантов!

Попалась в руки мне книжонка штучная.
Гляжу – фантастика, да сплошь – научная:
Какой-то чудик, раздвоившийся во сне,
Гулял синхронно по Земле и по Луне.

Ну до чего ж банален он!
Опять трезвонит телефон:
К пяти ноль-ноль меня сурово вызывают
В десяток самых разных мест.
Я расщепляюсь – вот те крест! –
И только так везде и всюду успеваю.


Неважно – гений ты иль личность скромная,
Ведь в каждом "Я" число персон – огромное!
Вот почему меня всерьёз тревожит слух,
Что эта сумма сокращается до двух!

1982 г.

































К бардовским концертам и к науке
Тяготел, над чем друзья шутили...
Как-то пел в художническом круге
И меня вот так изобразили.
 
ПЕСЕНКА  ВЕЧНОГО  ПРОХОЖЕГО

Денёк такой хороший!
У прочих на виду,
Улыбчивый прохожий, 
По улице иду.
На всех вокруг похожий
(Подальше от греха!),
Классический прохожий – 
Хоть на ВДНХ !

Я гладок и ухожен:
С женою повезло.
Упитанный прохожий,
Счастливый – всем назло!
На мне пиджак из кожи
(Немного тесноват).
И я, как ты, прохожий,
Ни в чём не виноват.

Но что-то вдруг тревожит...
Взглянул – с ума сойти!
Хоть трижды будь прохожим,
А мимо – не пройти.
Ожгли меня (о, Боже!)
Лукавые глаза,
Какие я, прохожий,
Искал сто лет назад.

А вот, спортивно сложен,
Внезапен, как стилет,
Несёт лихой прохожий
Свои семнадцать лет.
А я уж сорок прожил
Да плюс ещё пяток,
Но счастья-то, похоже,
Отведал с ноготок.

Мечты свои стреножил,
Любовь не пощадил.
Я был всегда прохожим – 
И мимо проходил.
Дела свои итожа,
Задумчиво брожу,
Впервые на прохожих
Внимательно гляжу.

Чужих страданий мимо,
Неся свою беду,
Бесстрастные, как мимы,
Прохожие идут.
Гляжу – и чую кожей,
Всем телом и душой,
Что мимо жизни тоже
Я, кажется, прошёл.

1982 г.


ПЕСЕНКА  СТАРОГО  ХОЛОСТЯКА,
или  Как  мы  представляем  себе  свою  семейную  жизнь

Мороз и солнце!
День чудесный!
Ещё ты дремлешь,
Друг прелестный...
А.С. Пушкин

День чудесный!
Друг прелестный
То ли дремлет, то ли спит.
Наливаю
Чашку чая –
Заглушаю аппетит.
За стеною 
Тенор ноет:
"До-ре-ми-фа-соль-ля-си..."
День январский.
Я по-барски
Выезжаю на такси.
А на работе у меня
Опять мышиная возня:
Бумаги, хлопоты, 
                             звонки да заседанья...
Зачем я здесь? – не знаю сам.
А потому к шести часам
Я с наслажденьем говорю всем: 
                                                      "До свиданья!"

День чудесный
Бесполезно,
Как бумага, прогорел!
Где же бабы?
Кто меня бы
Приютил да обогрел?
Все исчезли –
В семьи влезли,
В свой дешёвый серый быт.
Я с женою
За стеною
Всеми бабами забыт!

А уж жена-то у меня –
Что разговоры, что стряпня!
Одно лишь знает: 
                             деньги, тряпки и кокетство.
Она опаснее врага
И наставляет мне рога
С плюгавым тенором, 
                                     что ноет по-соседству!

День чудесный!
Неизвестно,
С кем ещё она живёт.
Что за драмы?!
Пусть уж гаммы
С лысым тенором поёт.
Пусть дуэтом
До рассвета
Напевают "трам-пирь-ям".
Дело – к ночи,
И, короче,
Загляну-ка я к друзьям.
А уж друзья-то у меня –
Они мне ближе, чем родня!
Уже в разводе все – 
                                  за что и уважаю.
Я с ними запросто дышу,
Всю ночь былое ворошу.
И на такси домой 
                              под утро приезжаю.


День чудесный!
Враг прелестный,
К сожалению, не спит.
Он не дремлет
И не внемлет –
Что-то едкое шипит.
Жизнь – на убыль!
Дай мне рубль
Расплатиться за авто.
А за стенкой
Бодрый тенор:
"Си-ля-соль-фа-ми-ре-до".

1982 г.




 
ЖЕНСКОЕ  ТАНГО–МОНОЛОГ

Мне – тридцать пять. Не замужем. Свободна.
Как видите, недурно сложена.
Любовь? Простите, это – старомодно.
Семья? А для чего она нужна?!
Вы скажете, что жребий невесёлый?
На то отвечу вам не без причин:
Средь множества существ мужского пола
Всё меньше притягательных мужчин!

И дело тут не в рукоцелованье
И не в утрате рыцарских манер.
У всех теперь – одно образованье,
Нет больше ни Гераклов, ни Венер.
Мы равные на стройках и в балете.
Мужчина даже менее толков!
Мне кажется, что нынешние дети
Родятся без участья мужиков.

Когда-то мужики сидели в ссылках –
Теперь они в троллейбусах сидят.
А женятся – на цепких инфантилках.
И в телеящик сутками глядят.
Одолевают нудными речами,
Путь к истине им просят указать.
Не то что днём – постылыми ночами
Уже не в силах силу доказать!

На службе не горят, а загорают.
Ни делом их, ни телом не увлечь!
К тому же больше нас они хворают –
Их, по науке, надобно беречь!
Приносят в дом не деньги, а зарплату
(Я о жулье сейчас не говорю),
Успеха добиваются по блату...
Позвольте-ка, от вашей прикурю.


Простите за такую откровенность,
И я могла б урвать от жизни куш.
Но не хочу терпеть обыкновенность!
На кой мне ляд подобный мальчик-муж?!
Чтоб он не отрывался от подола?
Стал поводом для страхов и кручин?

Средь множества существ мужского пола
Найдите мне хоть парочку мужчин!

19831984 гг.




А следующая песня недавно заставила меня от души по-смеяться! Представьте: входит в деканат какой-то бойкий молодой человек и протягивает мне свежий номер российского Вестника "ЗОЖ" (здоровый образ жизни). Ну, думаю, очередной навязчивый распространитель пожаловал. Объясняю, что у факультета на подписку этого издания денег нет. А он: "Да я не ради этого пришёл. Тут, посмотрите, ваши стихи опубликованы".
Открыл – и действительно, на странице 16 в рубрике "Врач: размышления о народной мудрости" – материал, в заголовок ко-торого поставлена строчка из моей песни "Вы с другими свои беды сопоставьте".
В редакцию обратилась с личными размышлениями врач из-под Ульяновска Кузнецова Таисия Петровна. В заключение своего письма доктор сообщает, что много лет назад училась в медин-ституте города Фрунзе вместе со студентом, который писал стихи. Фамилии его она не помнит, но знает, что парень отстал от своего курса по болезни (был такой момент в моей студенческой жизни: головные боли замучили!). А далее читательница просит редакцию опубликовать стихи этого человека, которые, по её утверждению, сочинены ещё в институтскую пору. (Тут коллега ошиблась: стихи, вернее, песня эта появилась у меня лет через 13 после окончания вуза.) Скользнув глазами вправо, я обнаружил знакомый текст (правда, в сокращённом виде), а ниже – приписку от редакции: "Как видите, Таисия Петровна, опубликовать стихотворение мы сочли не только возможным, но и нужным. Более того, надеемся, что автор, если он жив (выделено мной. – А.З.), откликнется". Что я и делаю публикацией данной песни в её полном варианте.
 
УТЕШИТЕЛЬНАЯ  ПЕСНЯ

Не стоните, пред собою не лукавьте:
Были в белой, нынче – в чёрной полосе.
Ах, оставьте ваши жалобы, оставьте!
Неужели вы несчастнее, чем все?
В этой бурной, в этой жёсткой круговерти
Кто себе не посочувствовал хоть раз?
Но с чужими свои беды соизмерьте:
Разве прочие живут счастливей вас?


Если Бог послал сердечное раненье,
Если страсть лишает разума и сил,
Проведите молчаливое сравненье
С тем несчастным, кто вовеки не любил.
Если жизнь полна печальных происшествий,
К месту вспомните, что горе – не беда.
Вас судьба всего лишь гладит против шерсти,
А с других сдирает шкуру иногда.


Говорите – мир неправедным остался? 
Но на свой удел ссылаетесь вы зря. 
Вам кусок не самый лакомый попался –
Для кого-то не нашлось и сухаря. 
Хоть и шатко, но на двух ногах стоите –
У другого с малых лет всего одна. 
Голова у вас больная, говорите? 
А иному и такая не дана.


Так оставьте ваши жалобы, оставьте!
Жизнь дарована не только для утех.
Вы с чужими свои беды сопоставьте –
И окажетесь удачливее всех!
Ну а ежели и это не заглушит
Вашу муку, неподвластную словам,
То представьте, что могло б случиться хуже, –
И, ей-богу, сразу легче станет вам!

19831984 гг.

 
* * *

У предметов 
                     не равная участь:
Если рок их 
                     забросит в волну,
Всё пустое 
                  являет плавучесть,
Всё весомое 
                     тянет ко дну.


Медь и золото, 
                          сталь и железо
Тьма морская 
                       к рукам приберёт.
Ну а то, в чём 
                        ни пользы, ни веса,
Погрузится – 
                       и наверх всплывёт.


Не ищу 
            аллегорий зловещих,
Верю в Дух, 
                     поклоняюсь Уму!
Человека 
                приравнивать к вещи
Не хотелось бы 
                          мне самому.


На обличье его – 
                             Божья мета!
Но – увы! – 
                    обольщается он.
Много ль проку, 
                            что мы не предметы,
Если властвует 
                         тот же закон?!

1984 г.
 
СТРОКИ  ЗВУЧАЩЕЙ  СИЛА

 
















Первые подборки стихов Анэса Зарифьяна довелось прочитать лет десять назад. Это были стихи как стихи – о любви, общении, разлуке. Виделось, что автор – человек беспокойный; инерция и равнодушие ему не грозят. Как оказалось позднее, стихи Анэса – срез его души, они искренни, просты и доверитель-ны.
Давно доказано, что каче-ства сугубо человеческие и твор-ческие потенции личности взаи-мозависимы, неотрывны друг от друга. Именно об этом подума-лось при чтении первой книги Анэса Зарифьяна "Вопреки не-бытию". Вернулась к той же мысли и взяв в руки его второй сборник – "Притяжение".

Вся наша жизнь –
             призывный первый крик,
Последний вздох 
              и то, что между ними, –
Всё пишется, как есть, 
                                 на чистовик,
Не Судиёй, 
                   а нами же самими.

"Чистовик" – так названа автором первая часть книги. Во второй – "Стихи, что с музыкой слились", то есть песни. Считаю, однако, такое разделение чисто визуальным. Но об этом разговор особый.
И в первом и во втором разделах сборника есть строки, навеянные выдающимися произ-ведениями художественной ли-тературы. Пользуются этими веч-ными источниками и другие; но где у некоторых авторов ди-летантство и поверхностность, у А. Зарифьяна – постижение, со-единение с большой работой мысли. К примеру, стихи "Ноч-ной мотив", "Я глаза поднять не смею...", "Читая Юрия Олешу", "Неле и Тиль".
Стихи эти отталкиваются от первоосновы и начинают жить самостоятельно. Так ребёнок, сошедший хотя бы раз с крыльца в огромный мир, уже не хочет возвращаться на руки к родителям.
Лирика всегда взволно-ванна. Образное видение как бы выхватывает из потока бытия какое-то мгновенное пережива-ние и через его отображение словом даёт законченное выска-зывание обо всём сущем. О таком – мгновенном и вечном – и лирическая миниатюра А. За-рифьяна "Одна звезда, которая твоя..."
Перелистаем ещё раз сборник стихов поэта. Вот как наваждение ползёт по городу туман. "Туман – и угрюмые пта-хи рождаются из ниоткуда". Поэт то заклинает: "Говорите шё-потом! – прошу...", то чародей-ствует: "Сейчас такая грусть на-хлынет, такая нежность захлестнёт, что в этой праведной светлыни смутится сердце – и замрёт!"
Лирический герой поэти-ческого сборника "Притяжение" заметно ироничен. Он "всегда подтрунит над собой". Случается и иное, когда беспомощно во-прошает: "Куда исчез насмешли-вости панцирь?".
В одном из стихотворений мы видим как бы автопортрет этого насмешливого, но и рани-мого человека: "Скрытой нежно-сти тепло, нелюбовь к высоким фразам и годов моих число, что смущает юный разум. Есть ещё упрямый смех, юмор, чёрный, словно жало, блеск ревнивого кинжала и надежда на успех".
А это уже лукавая усмеш-ка автора по поводу творчества: "Сколько дерзкого азарта, сколь-ко смеха и огня плещет в песенках у бардов, в том числе и у меня!".
Итак, о песнях. В 1979 году автор рецензируемой книги почувствовал: строки, только что написанные им, поются. Слова и музыка рождались вместе.
Зарифьян становится бар-дом в полном смысле этого слова – пишет стихи и мелодии к ним, выступает с концертами, участвует в фестивалях самодея-тельной песни. Что это – творче-ский взлёт, влияние таких вы-дающихся представителей жанра, как Булат Окуджава? Наверное, это тоже. И всё же главная причина видится в самой струк-туре лучших стихов Анэса – стихов, музыкально наполненных, волнующих своим настроением. Как утверждает сам автор, стихотворения, входящие в пер-вый раздел сборника "Притяже-ние", не поются. А неискушён-ный читатель, не видевший 
А. Зарифьяна в роли исполнителя своих песен, берёт его книгу и... поёт, скажем, "Признание".
В работе "Моя поэтика" Илья Сельвинский отмечает: "Строка в поэзии – строка зву-чащая, хотя бы её читали про се-бя".
...Да, книга "Притяжение" – результат напряжённого взгляда в наше бытие, итог нелёгкой работы нескольких лет. "Что совершилось – не переписать", – так говорит поэт о жизни, но стихи переписывает вновь и вновь. И это качество не может не радовать читателя. 
 

Р. Колосова
Газ. "Советская Киргизия", 20 сентября 1985 г.
 






Считаясь бардом ироническим, я всё же тяготел к лирическим и философско-грустным темам. Казённым не подвержен схемам, пытался сам себя познать и в певчих строчках передать крупицы личных ощущений. 
Не ментор и отнюдь не гений, и даже не столичный бард, на миг везенья, то бишь фарт, намеренно не полагался. С трудом, но всё же издавался – во Фрунзе, городе родном. Нередко в сборнике одном (так даже было интересней) печатал и стихи, и песни, меж ними не кладя межи. Старался петь без сладкой лжи, перед начальством не дрожать и выше голову держать.

 
ПЕСЕНКА  О  РАЗНОЦВЕТНОЙ  ЖИЗНИ

С самого детства в душе юморист и безбожник, 
Я никогда, никогда не стоял у холста. 
Вот ведь загадка: совсем никудышний художник, 
Но, между тем, 
                          хорошо различаю цвета.

Если кораблик фортуны несётся на скалы, 
Если над шаткою мачтой грохочет гроза, 
Жизнь в те минуты лихие мне кажется алой.
Алая, алая, алая – 
                               как паруса!

Если былые друзья предают утончённо, 
Если теряю любимых в кружении дней, 
Жизнь в эти злые минуты мне кажется чёрной.
Чёрная, чёрная, чёрная – 
                                           ночи черней.

Если спешу я, в друзей и в работу влюблённый, 
Словно не зная о тяжести доли земной, 
Жизнь представляется в эти минуты зелёной.
Зелено, зелено, зелено – 
                                          будто весной!

Жизнь многоцветна, и всё-таки едкий ироник –
Тот, что пристроился в черепе между ушей, –
Мне заявляет ехидно: "А ты, брат, дальтоник. 
Жизнь – она серая-серая, 
                                           вроде мышей".

Только живу я по-прежнему детскою верой, 
Жизнь ощущая свою, как цветное кино.
Лишь бы и вправду она оказалась не серой. 
Алая, белая, чёрная... – 
                                         мне всё равно!

1979 г.
 
ЛЮДИ,  Я  –  С  ВАМИ,  Я  –  ВАШ

Шумные страсти, шаги, голоса,
Ярмарка пёстрых идей...
Самым счастливым 
                                  был тот, кто сказал:
"Я не могу без людей!"

Стёрты, забыты друзей адреса,
Думы, как угли, черны...
Самым несчастным 
                                 был тот, кто сказал:
"Люди, вы мне не нужны!"

Хочешь не хочешь, приходит гроза,
Валится нимб с головы...
Самым хвастливым 
                                 был тот, кто сказал:
"Люди, я лучше, чем вы!"

Ветер узлом темноту завязал,
Светлый фонарик погас...
Самым правдивым 
                                 был тот, кто сказал:
"Люди, мне плохо без вас!"

Мечутся губы, тоскуют глаза,
В горле нет места словам...
Самым наивным 
                            был тот, кто сказал:
"Люди, завидую вам!"

Мчится планета во все паруса,
Круто идёт на вираж!
Самым достойным 
                                 был тот, кто сказал:
"Люди, я – с вами, я – ваш!"

1979 г.
 
ПЕСНЯ  О  СОВЕСТИ


Боже – Пречистый, а дьявол – нечист.
Тянется к звёздам дорога...
А по дороге бредёт атеист –
Грешник, не верящий в Бога.
Что нам мессия, архангел, пророк?! –
Нет, не о них эта повесть.
В каждом из нас есть собственный Бог,
Имя которому – Совесть.


С первого шага, с младенческих лет, 
День изо дня повсеместно 
Нам говорилось всегда: "Бога нет" –
Проповедь эта известна. 
Трудно ль её заучить назубок, 
С временем властным не ссорясь? 
Но в каждом из нас есть собственный Бог, 
Имя которому – Совесть.


Этому Богу хвалу не поём, 
С ним нелегко и тревожно. 
Трудно носить его в сердце своём, 
Но без него – невозможно. 
Если он будет с тобою жесток, 
Стань на колени, не злобясь. 
Да пощадит тебя собственный Бог, 
Имя которому – Совесть!


Время – оно не покатится вспять. 
Путь к небесам всё труднее. 
Не торопитесь вы Бога распять:
Мёртвый, он только сильнее.
Вот вам, друзья, "богословья" урок,
Вот откровенная повесть –
Повесть о тех, в ком есть собственный Бог,
Имя которому – Совесть.

1979 г.
 
* * *

Лайнеры,
                машины,
                               пароходы
Или голубые поезда – ерунда!
Все мы в этой жизни
                                   пешеходы
На крутой дороге в никуда.

Вёрсты, 
             мили, 
                       километры – 
Без начала и конца.
Только ветры, только ветры
Осушают пот с лица.

Ноги сбиты,
                    башмаки худые,
Одежонка слиплась под дождём.
Сами от рождения слепые,
За собой других слепцов ведём.

Километры, 
                    вёрсты, 
                                 мили – 
Передышки ни одной.
Сколько пыли, сколько пыли
Остаётся за спиной!

Но худая обувь и одежда
Могут прослужить немалый срок,
Лишь бы впереди мерцал надежды
Маленький упрямый огонёк.

Километры, 
                     мили, 
                               вёрсты... –
Путь далёк у нас с тобой.
Только звёзды, только звёзды
Над седою головой.

1979 г.
 
* * *

Куда же мы спешим?
Куда же мы несёмся?
Когда уж добежим –
Тогда лишь разберёмся?!

Сквозь сумрак ледяной
Летим к неясной цели,
Но крылья за спиной
Давно пообгорели.

А ветер бронхи рвёт!
Зачем же торопиться?!
А под ногами – лёд.
Как тут не оступиться?

Но, разбиваясь в кровь,
Мы вновь встаём с коленей
И дальше мчимся вновь,
Не ведая сомнений.

Уж время таково:
Вперёд, без подготовки!
Боимся одного – 
Случайной остановки.

Боимся – этот бег
Внезапно оборвётся
И нам задать себе
Вопросики придётся:

"Куда же мы спешим?
Куда же мы несёмся?
Когда уж добежим
И точно разберёмся?"

О нет, не дай нам Бог!
Уж лучше по дороге
Бежать, не чуя ног,
Покуда держат ноги.

Спешим себе, летим,
Того ещё не зная,
Что там, в конце пути,
Стоит стена глухая.

Упрёмся в стену лбом
Холодной ночью звёздной
И сразу всё поймём – 
Да будет слишком поздно.

1979 г.



* * *

Ах, если бы так! – чтобы радости выпить взахлёб,
Без тайной тоски, что когда-нибудь всё это кончится,
Чтоб чья-то ладонь защищала твой пасмурный лоб
И чтобы сердцам в темноте от сомнений не корчиться.

Ах, если бы так! – жить открыто, как грустный Пьеро,
Идя по лугам, ну а чаще – путями тревожными,
Чтоб небо, и камни, и лунной тропы серебро,
И рядом идущие путники были надёжными.

Ах, если бы так! – чтобы пошлые стёрлись слова,
Чтоб мир позабыл, что такое фальшивая выспренность,
Чтоб снова вступили в свои родовые права
Безумства сердец и взаимная трудная искренность.

Ах, если бы так! – чтобы счастье нам впору пришлось,
Чтоб встретить любовь, ту, которая, жаль, не встречается,
Чтоб в песнях продолжить всё то, что в судьбе не сбы-лось...
Ах, если бы так!.. Но и лучшая песня кончается.

1979 г.
 
МАСКАРАД

Что за праздник шутовской? 
Веселюсь я день-деньской, 
Позабыв про боль 
                              и горести утрат!

Что за странный карнавал?
Сатана даёт нам бал
Или Бог для нас 
                           устроил маскарад?

Платья алые шелка
Разглядел издалека.
Сердце мечется и бьётся: 
                                          "Подойди!"

– Кто ты, Маска?
– Я – Любовь!
Только ты со мною вновь
Бесполезных авантюр 
                                     не заводи.

Лёгкий шарф летит в глаза –
Неземная бирюза!
(А откуда он примчался –
                                            не пойму.)

– Кто ты, Маска?
– Я – Мечта.
Но, представь себе, не та,
Чтоб свершиться 
                             по желанью твоему.

Нити жемчуга журчат...
Возле тёплого плеча
Задержался я, 
                        гулякам не в пример.

– Кто ты, Маска?
– Радость я!
Да, однако, не твоя.
Отойдите-ка в сторонку, 
                                          кавалер.
Чёрный бархат в стороне...
Отчего так грустно мне?
Хватит маяться 
                          и с выбором мудрить.

– Кто ты, Маска?
– Я – Печаль.
И с тобою по ночам
Будем мы отныне 
                             часто говорить.

Средь толпищи шутовской –
Плащ потёртый городской.
Ну какой с него 
         !

, то чародей-ствует:                   на маскараде толк?

– Кто ты, Маска?
– Я есть ты.
Узнаёшь свои черты?
Что, приятель, 
                        безнадёжно приумолк?..

1979 г.



 
НЕ  УБИВАЙТЕ  СЛЁЗ

Не убивайте слёз,
Ночами не глотайте.
Кто может плакать, тот 
Зла в сердце не таит.
А коль пошло всерьёз –
Не бойтесь, порыдайте.
Не убивайте слёз,
Когда душа болит.


Как трудно плачем мы,
Как скованно и редко!
И где уж грусть излить?! –
Заела суета.
Холодные умы,
Нам всем нужна "жилетка",
А коль "жилетки" нет,
Хотя бы темнота.


В божественной росе
Светлеют наши лица,
И утихает боль.
А время – лучший врач.
Мы научились все
Фальшиво веселиться.
Быть искренним трудней –
Попробуй-ка, поплачь.


Попробуй-ка всерьёз
Откликнуться, как эхо,
На чистый плач людей,
Знакомых иль чужих.
Не убивайте слёз:
Они целебней смеха.
Не убивайте слёз
И не стыдитесь их.

1979 г.
 
* * *

Каждый умирает в одиночку.
Ганс Фаллада

Друзья, готовьте чистую сорочку! 
Понятно, люди дружбою сильны, 
Но каждый умирает в одиночку –
И в этом-то мы подлинно равны.

Гуляй по полю жизни, рви цветочки, 
С друзьями бесшабашными кути! 
Ведь каждый умирает в одиночку, 
Компании для смерти – не найти.

Любимой посвящай любую ночку, 
Сливайся с ней и растворяйся в ней! 
Ведь каждый умирает в одиночку, 
А потому – люби ещё нежней.

Будь рад, приятель, лишнему глоточку
Общения с подобными тебе.
Ведь каждый умирает в одиночку.
И только это – общее в судьбе!

Природа нам соткала оболочку,
Которая ветшает день за днём.
И каждый умирает в одиночку,
Будь нищим он иль царственным вождём.

Не верь, мой друг, в счастливую отсрочку, 
В продленье милых радостей земных,
Ведь каждый умирает в одиночку, 
Пусть даже в окружении родных.

Кто пулей на виске поставит точку, 
Кому помогут ласково врачи...
Но каждый умирает в одиночку –
Иль со свечой в руках, иль без свечи.

Иметь нелишне чистую сорочку 
И помнить, что уходим мы поврозь. 
Уж если умираем в одиночку, 
Так хоть бы жить иначе довелось!

1979 г.
 
* * *


Свист –
            то печальный, то зловещий.
Ночь
        обезглавила меня.
Дождь,
            он над крышами скрежещет.
Дайте
          хоть искорку огня!


Всё ж
          надо нам уйти с почётом.
Мрак –
            подходящая пора.
Чёрт!
         Побрататься, что ли, с чёртом?
Где
      та последняя дыра?!


Вот
       этот дьявольский колодец.
Тьма –
           ей придать забыли дно.
Вниз!
         Прыгай вниз, смешной уродец.
Так
       уж давно предрешено.


Там
       будет радостная встреча.
Там 
       отлетит твоя душа.
Чёрт
        ей бессмертье обеспечит.
Бог
      не одолжит ни гроша.





Шаг,
        только шаг один ничтожный!
Мрак
         принесёт тебе покой.
Страх –
             это оборотень ложный.
Всё
       то, что надо, – под рукой.


Будь
        выше трусости нелепой.
Брось
          лихорадочно дышать.
И
   хочешь – с правой, хочешь – с левой,
Но 
    постарайся сделать шаг!


Свист –
            то весёлый, то зловещий.
Пусть,
          наконец, настанет тишь.
Шаг
       этот сделан, как обещан.
Ты
      в пропасть камешком летишь.


Всё ж
         мы не можем жить без шуток.
Там
        где-то ждут тебя внизу
Чёрт
        с запоздалым парашютом,
Бог,
       утирающий слезу.

1979 г.
 
* * *

Отпущенная жизнь 
                                 обидно коротка
И, в сущности, проста своим финалом.
Но если не порхать 
                                беспечней мотылька,
То срок, друзья, окажется немалым.

С годами всё старей, 
                                  с невзгодами – мудрей
И сердобольней делаются люди.
Но если станем мы 
                                терпимей и добрей,
То от ума, поверьте, не убудет.

Взгляни, какая ночь! 
                                   Она для нежных встреч!
Свисают звёзды, зрелые, как вишни.
Но если б стали мы 
                                 возлюбленных беречь,
То это вовсе было бы не лишним.

И радость, и печаль 
                                 случалось познавать.
Ни горя, ни утрат я не забуду.
Но если б стали мы 
                                 обиды забывать,
То это вовсе было бы не худо.

Стараемся хранить 
                                достоинство и честь,
Хоть на дворе бесстыжая эпоха.
Но если б стали мы 
                                 порядочней, чем есть,
То это вовсе было бы не плохо.

Не столь уж тяжело 
                                  судьба карает нас:
Надежд, по крайней мере, не лишала.
Но если б стали мы 
                                 счастливей, чем сейчас,
То это никому б не помешало!

19791983 гг.
 
* * *

В огороде – чу-че-лó.
Каждый знает, для чего.
Вместо глаз – кружочки сажи.
Ничего оно не скажет.

Руки – палки,
Ноги – шест,
Под тряпьём – трухлявый крест.
Лоб – мякина,
Нос – морковь.
Сплошь – опилки, а не кровь.

Блеф! Пародия! Халтура!
Эта жалкая фигура
Даже детям не страшна.
Ткни – развалится она.

Отчего же вороньё
Не садится на неё?

Человек – не чу-че-лó.
У него не лоб – чело,
Не глаза под ним, а очи,
И душа чего-то хочет.

Руки – в боки,
Ноги – в пляс,
Пыл высокий не угас.
Шумно дышит,
Крепко бьёт,
Громко песенки поёт.

Полон жизни! Полон крови!
Подавай ему любови!
А душа – уйми её!

Отчего же вороньё
Не боится, не дрожит –
Над челом его кружит?!

1979 г.
 
* * *

Мне приснился странный сон:
Будто я совсем не жил,
Не смотрел судьбе в лицо,
Не сражался с подлецом,
Добротой не дорожил.

Мне приснился странный сон
(Попытайся убеги!):
Будто все мои друзья –
Это я, и только я.
Так же точно, как враги.

Мне приснился странный сон:
Будто я не знал любви.
Словно так предрешено
И достичь мне не дано
Единенья визави.

Мне приснился странный сон:
Будто все мои дела –
Это только суета,
Маета и пустота,
Отгоревшая зола.

Мне приснился странный сон:
Будто зря дышу, пою.
Будто гол, как тот король,
Я веду чужую роль,
Прожил жизнь, да не свою.

Мне приснился... впрочем, вру,
Этот сон не снился мне.
Просто понял я к утру
То, что жизнь свелась в игру
По предательской цене.

Этот сон не снился мне.

1980 г.


 
* * *

Все в мире играют:
И кошки, и лисы, и тигры...
Ежи выпускают
Свои серебристые иглы...
А взрослые люди
Играют в особые игры:
Весёлые игры,
Забавные игры,
Жестокие игры.

Играют, об этом порою 
                                        не ведая сами.
Играют они то с собой, 
                                        то с чужими сердцами.
Играют в любовь 
                             и в нелепые поиски славы.
Играют в свои вековые 
                                       пустые забавы.

По собственным правилам 
                                             или же вовсе без правил,
Забыв, что с другими такими 
                                                 лукавить не вправе,
Что нет за пределами жизни 
                                               ни ада, ни рая...
Ведь всем нам привычнее жить, 
                                                      лицемерно играя.

Все в мире играют...

В дни ясного солнца 
                                   играют они почему-то
В туман, и дожди, 
                              и в сердечную вечную смуту.
А в смутные дни, 
                             когда игры гораздо опасней,
Стремятся устроить себе 
                                          утешительный праздник.



Играют друг с другом 
                                     то грубо, то робко, то нежно...
Сегодня участливы, 
                                 завтра – взаимно небрежны.
И каждый в игре проявляет 
                                             большое усердье,
Но жаждет в душе 
                               понимания и милосердья.

Все в мире играют...

Играют с доверием чьим-то 
                                               и с чьей-то любовью.
Весёлые игры 
                       то порохом пахнут, то кровью.
Кто ласков, кто зол, 
                                 кто кичится своей прямотою...
Но кончится всё – 
                              и останется сердце пустое.

В реальную жизнь 
                               распахнутся зеркальные двери,
И сразу же ясными станут 
                                            былые потери.
С весёлой игрой 
                            завершится слепое круженье,
И выигрыш твой, роковой, – 
                                                 тяжелей пораженья.

Все в мире играют:
И кошки, и лисы, и тигры...
Ежи выпускают
Свои серебристые иглы...
А взрослые люди
Играют в особые игры:
Весёлые игры,
Забавные игры,
Жестокие игры.

1979 г.
 
Гляжу, два пьяных мужичка толкуют. Перлы с языка слета-ют вперемежку с матом. Один другому, взяв обхватом, твер-дит: "Я это сделал, Гоша, не потому, что я хороший, а по-тому что – человек..." Так смачно фразу он изрек, что под влияньем данной речи сложилась песня в тот же вечер.

* * *

То – для тебя: горные пики,
То – для тебя: пение рек.
Не потому, что ты великий,
А потому что – человек.

Вот и сошли тяжкие тучи! 
Вот и настал звёздный разбег! 
Не потому, что ты могучий, 
А потому что – человек.

Слякоть в душе... Чёрные лужи...
Грязи и зла ты не избег. 
Не потому, что многих хуже, 
А потому что – человек.

Так, как умел, жизнь свою прожил, 
Делал добро в жёсткий наш век. 
Не потому, что ты хороший, 
А потому что – человек.

Как умереть – то тебе важно:
Легче от пуль, чем от аптек. 
Не потому, что ты отважный, 
А потому что – человек.

Пусть же тебя минуют войны, 
Пусть приютит общий ковчег. 
Не потому, что ты достойный, 
А потому что – человек.

1980 г.
 
* * *

Всё – пока, пока, пока,
Не на долгие века:
Это солнце,
Это небо,
Эти, в дымке, облака.

Всё – пока, пока, пока:
Друга верная рука 
И другая,
               дорогая 
До изгиба ноготка!

Всё – пока, пока, пока:
Злая зависть дурака
И постыдный след ожога
От вельможного пинка.

Всё – пока, пока, пока:
Красный камень языка,
А под ним, к броску готова,
Ядовитая строка.

Всё – пока, пока, пока:
Вдохновенье ли, тоска, 
Обретенья, неудачи, 
Дум угрюмые войска.

Всё – пока, пока, пока 
Смерть не схватит за бока, 
И покажется ничтожным 
Всё, что властвует пока.

А поскольку всё – пока
И тропинка коротка, 
Остаётся – улыбаться, 
Остаётся – не сдаваться 
И самим собой остаться 
До последнего звонка.

1980 г.

 
* * *

Я всегда обернусь
                               лицом к врагу.
И отваги мне не избыть.
Нож в спине –
                         это значит:
Ударил друг.
Он-то знает, где сердце
И как надо бить!

Данное стихотворение моего талантливого земляка, поэта Улана Токомбаева по-служило когда-то толчком к появлению следующей песни.

Вот и спущен флаг сердца твоего,
Охватила боль жёстким кругом.
Самый страшный враг – это тот, кого
Ты вчера считал лучшим другом.

Он ударит вдруг! Значит, быть беде!
Не скользнёт клинок цели мимо.
Только лучший друг точно знает, где
Наше сердце так уязвимо.

Что же ты молчишь, бедный ротозей?
Что такими смотришь глазами?!
Береги нас Бог от былых друзей,
А с врагами справимся сами.

Этот постулат сколько лет подряд
Я себе в сердцах повторяю,
Но живу-то сам по другим часам:
До конца друзьям доверяю.

Всё на свете смог пережить бы я,
Пусть под рёбра бьют сапогами.
Но не дай мне Бог, чтоб мои друзья
Обернулись завтра врагами!

1980 г.
 
Неугомонны и шустры, де-тишки, сыновья сестры, пока мы вместе проживали, настойчиво одолевали меня расспросами. В итоге возникла среди прочих многих (за что племянники в ответе) и песня "Спрашивайте, дети".


СПРАШИВАЙТЕ, ДЕТИ

На душе короста,
На устах лежит печать.
Одинокий вечер
Пахнет дымом папиросы.
Взрослым быть не просто, 
Взрослым надо отвечать, 
Потому что дети 
Задают свои вопросы:


"Кто построил небо? 
Что за штука ананас? 
Почему сказали:
"У него душа больная"?"


Спрашивайте, дети, 
Чаще спрашивайте нас:
Может быть,
                      задумаемся, 
Может быть,
                       когда-нибудь узнаем.


"Что такое море? 
Что такое вольный луг?
А откуда взялись 
Люди, птицы и макаки?
Почему собака –
Это самый лучший друг? 
С кем затеять дружбу, 
Если рядом нет собаки?



Почему под ливнем 
Золотой костёр погас? 
Почему осталась от огня 
Одна лишь сажа?"


Спрашивайте, дети, 
Чаще спрашивайте нас:
Может быть,
                       задумаемся, 
Может быть,
                      когда-нибудь расскажем.


"Почему будильник, 
Как живой, внутри стучит? 
Как давать – деньгами 
Или кулаками – сдачу?
Отчего пластинка
Развесёлая звучит,
Но тихонько мама,
Но тихонько мама плачет?


Что такое время? 
Почему живём лишь раз? 
Отчего деревья 
Не всегда рождают ветер?"


Спрашивайте, дети, 
Чаще спрашивайте нас:
Может быть,
                       задумаемся, 
Может быть,
                      когда-нибудь ответим.

1980 г.

 
* * *

Вот стрелка 
                    по кругу бежит,
Песчинки секунд ворошит.
Как будто песок
                       сквозь пальцы течёт...
И эта минута пройдёт.


Нависла беда 
                       над челом.
Куда нам тягаться со злом!
И выбора нет.
                      Но ясен исход:
И эта минута пройдёт.


Ласкает нас 
                    чья-то рука,
Надежда на счастье близка.
Люби и живи!
                       Но знай наперёд –
И эта минута пройдёт.


Вот сбылся 
                    твой сладостный сон:
Над прочими ты вознесён.
Но помни,
                 дойдя до славы высот, –
И эта минута пройдёт.


Какой-то чудак 
                          между дел
Вдруг песенку эту запел.
Но вскоре и он
                          своё допоёт –
И эта минута пройдёт.

1980 г.
 
* * *

Камер-юнкер,
                       гений и задира,
Весельчак средь франтов и повес,
Ну зачем вы не искали мира?
Что такого сделал вам Дантес?

Натали пришла к нему в объятья –
От соблазна не уберегли.
А его на вечные проклятья
Роковой дуэлью обрекли!

Ах, поручик,
                      не ищите ссоры!
Что за демон в душу к вам проник?!
Не терзайте бедного майора.
Он к тому же – жалкий отставник.

Как обижен друг ваш окаянный!
Повинитесь! Гордость не умрёт.
И не будет вымокшей поляны,
И в убийцы он не попадёт.

Над планетой кружит снег летучий,
Тает в складках бронзового лба...
Постарался бесноватый случай!
Но за этим видится Судьба.

Вызывают смех один и жалость
Две игрушки мстительного зла:
Отставной майор с большим кинжалом
И приёмыш старого посла.

На душе спокойно и пустынно...
Как бесцветны эти имена:
Что – Дантес?
И кто такой Мартынов?..

Ведь в любые годы-времена
Появлялись гении, таланты –
Только кто подобных узнавал?!
Убивали их не дуэлянты –
Подлый век поэтов убивал.

1980 г.
 
Однажды (уж представьте вы) я, дабы в Харьков из Москвы попасть, был вынужден всю ночь трястись в плацкартном – ну точь-в-точь как в шумном таборе цыганском. И, не умея на армянском иль на иврите гово-рить, кидаясь в тамбур – поку-рить, под перестук ночных колёс до новой песенки дорос, сложив её в проходе узком на языке, понятно, русском.

ПЛАЦКАРТНЫЙ  ВАГОН

А я люблю вагон плацкартный,
Где осторожность не нужна,
Где всё поставлено на карту:
Уют, покой и тишина.

Где не в чести чины и лычки,
Где все на время сплочены,
Где души, жесты и привычки,
Как напоказ, обнажены.

Одни несут стаканы с чаем,
Другие смотрят в окоём,
И пахнет здесь земной печалью
Да государственным бельём.

Тут не задраивают двери,
Не замыкаются в душе.
Здесь можно многое доверить:
Ведь нам не встретиться уже.

...Вот некто строгий, с верхней полки,
Питая странный интерес,
Тебя буравит взглядом колким,
Как ангел совести с небес.

Тщеславья жалкие остатки
Вдруг отлетают в никуда.
И полустанки, полустанки
Мелькают, будто бы года.
Так хорошо с ночным соседом
Делиться парой папирос
И слушать долгую беседу
Упрямых рельсов и колёс.

Вагон гудит, как беглый табор:
И смех, и слёзы, и гульба...
А под ногами пляшет тамбур,
Такой же шаткий, как судьба.

Ночные гулкие перроны
Влетают в твой счастливый сон.
Одни – выходят из вагона.
Другие – тянутся в вагон.

А утром видишь вдруг воочью,
Пылинки сна смахнув рукой,
Что кто-то нас покинул ночью,
Быть может, самый дорогой.

1980 г.


На "Икарусе" гудящем из Алма-Аты домой мчались мы. Мотор всё чаще завывал, и ра-зум мой вдруг представил отче-го-то, будто в чреве самолёта мы сидим, а вдоль салона, к пас-сажирам благосклонна, проплы-вает стюардесса – поднебесная принцесса...

СТЮАРДЕССА

Самолёты – это флаги прогресса,
А пилоты твёрдо знают маршрут.
Ну а кто такая мисс стюардесса,
Синей рюмочкой дрожащая тут?

Длинноногая моя стюардесса!
Я бы раньше к Вам пылал интересом,
Пригласил бы побродить по аллеям –
А теперь Вас почему-то жалею...
Вот идёте Вы: фигурка – что надо!
И гримаски корчит Вам газвода.
Разбавляете тоску лимонадом,
А на сердце, а на сердце – беда.

Длинноногая моя стюардесса,
Вас тиранят объективы и пресса.
Но никто не хочет Вас пожалеть.
Одиночеством Вам долго болеть.

Что тут, в небе? – всё дожди да туманы.
И трясётся, как поднос, самолёт.
Все готовы предложить Вам романы,
Ну а любит – только третий пилот.

Длинноногая моя стюардесса,
Этот третий – не пижон, не повеса.
Отчего же Вы к нему холодны?
Впрочем, вряд ли Вам советы нужны.

А внизу Вас ждёт пустая квартира
(Продолжаю фантазировать я)
И объятья индюка-командира,
У которого большая семья.

Длинноногая моя стюардесса,
Гул моторов – как органная месса.
Только это всё не то, всё не то.
От себя не улетишь ни за что.

Вы нам кажетесь весёлой кокеткой,
Людям хочется лизнуть красоту.
И растаете Вы "Взлётной" конфеткой
У какого-нибудь типа во рту.

Длинноногая моя стюардесса!
Я бы раньше к Вам пылал интересом.
А теперь прошу за песню простить
И желаю – не грустить, не грустить.

1980 г.
 
ВЫШЕ  ГОЛОВУ!

Ах, как славно, как забавно и потешно 
Начинались наши детские года! 
...В море жизни мы вступаем безмятежно –
Возле щиколоток плещется вода.

А потом нас увлекают неизменно 
Волны грозные и ветер штормовой. 
Смейся, молодость! Нам море по колено! 
Чайки светлые парят над головой.

В глубь шагаем, о себе не беспокоясь, 
Ни пиратов не боимся, ни молвы. 
Годы мчатся, и вода уже – по пояс, 
Но пока что далеко до головы!

Виден берег – неуютно там и голо, 
Да назад не возвратиться всё равно.
А вода теперь качается у горла.
Выше голову! – покуда держит дно.

Жизнь внезапно оказалась столь короткой, 
Вместо чаек кружат тучи воронья. 
Волны плещутся почти у подбородка. 
Выше голову! Никто нам не судья.

Из-под ног во мглу уходит дно кривое. 
Как рискованно надеждам доверять! 
Воды тёмные сошлись над головою... 
Выше голову! Нам нечего терять!

1981 г.

 
* * *

Вот те на!
Мать честна! –
Появилась седина.
Выпускная именная
Фотокарточка смешна.

Вот те на!
Жизнь длинна.
Позабыты имена.
Где же, где же те ребята,
С кем свела меня она?

Ах, ребята,
Юность виновата!
Был когда-то
В рассужденьях смел.
Речи злые,
Планы удалые!
Скольких я 
                понять душою 
                                  не сумел?!

Вот те на!
Вновь весна!
А на сердце – тишина.
Эта славная девчонка
Мне и даром не нужна.

Вот те на!
Чья вина,
Что душа так холодна?
Где же, где же те девчонки,
Что меня лишали сна?!

Ах, девчонки –
Золотые чёлки!
Ах, девчонки –
Чёртовы глаза!

...Пепел жжёный.
Чьи вы нынче жёны?
Сколько слов я вам хороших не сказал?!

Вот те на!
Ночь черна.
Горы встали у окна.
День и ночь шагаю в гору,
А вершина не видна.

Вот те на!
Штоф вина
Опустел уже до дна.
Из надежд моих крылатых
Не взлетела ни одна.

Ах, надежды!
Отрезвленье, где ж ты?!
Распрощаться
Не хватает сил.
Ах, надежды,
Пёстрые одежды!
Сколько вас я понапрасну износил?!

1981 г.
















Выпускная именная фотокарточка смешна. 1970 г.
 
НЕБО  –  ДЛЯ  КРЫЛА

Поводом для старой песни этой стала украинского поэта строчка (та, что за сердце взя-ла). Вот какая: "Небо – для крыла". Автора строки не вспомнить мне, ну а песня всё ещё в цене.

Купол голубой
И земля с травой,
Мимолётный взгляд
И звезды свеченье... –
В этом мире всё
Смысл имеет свой
И всему своё
Есть предназначенье.

Припев: Небо – для крыла.
Поле – для зерна.
Чаша – для вина.
И для лодки – море.
Руки – для труда.
Совесть – для стыда.
Ну а жизнь всегда –
Для удач и горя.

Далеко вдали,
На краю Земли,
Где холмы стоят
Над льняной рекою,
Навзничь упадём.
А пока идём,
Ни тебе, ни мне
Не найти покоя.

Припев: Небо – для крыла.
Поле – для зерна.
Чаша – для вина.
Ночь – для откровений.
Утро – для забот.
Крылья – для высот.
Ну а разум наш –
Для тревог, сомнений.
Я бы тоже рад
Повторить стократ:
"Человек рождён
Для тепла и счастья".
Но боюсь, что жизнь
Уличит во лжи,
Потому что он
Ко всему причастен.

Припев: Небо – для крыла.
Поле – для зерна.
Чаша – для вина.
И для чайки – ветер.
Руки – для труда.
Совесть – для стыда.
А душа твоя –
Для всего на свете.

1981 г.
 
* * *

"...во многой мудрости многие печали"
Екклесиаст

Многая мудрость 
                              рождает печаль...
Вроде бы я остальных не мудрее, 
Но отчего эта грусть меня греет, 
Словно свеча?

Я на миру острослов, 
                                    весельчак. 
Сердце не столь уж безмерно страдает. 
Но отчего меня не покидает 
Эта печаль?

Боль, что из зёрен сомнений 
                                                взошла, –
Как на такую наложите вето? 
Нет в ней ни капельки чёрного цвета, 
Мелкого зла.

Видно, и вправду 
                              природа мудра, 
Если и нас, неразумных, находит, 
Если и к нам, суетливым, приходит 
Грусти пора.

Кто от неё 
                  оградит и спасёт? 
Ночь для раздумий светлее, чем утро. 
Вот уж и наша немногая мудрость 
Грусть нам несёт.

Вот и подкралась она 
                                     невзначай. 
Сам ты в печали, а сердце жалеет 
Тех, кто познать никогда не сумеет 
Эту печаль.

1982 г.
 
* * *

Расскажи мне о себе, 
Человек случайный, 
Беспокойный человек, 
Путник городской, –
С сигареткой на губе,
С головой печальной...
Придержи свой долгий бег,
Поделись тоской.


Расскажи мне одному
О своих утратах –
Без весёлого вранья.
(Что за прок в хвальбе?!)
Уж не знаю, как кому,
А мне зачем-то надо 
Ощутить, что нужен я 
Хоть на миг тебе.


Ты ведь сам не молодой,
В опалённых перьях. 
Яд молчания глотать
Нам уже невмочь!
Растревожь своей бедой, 
Одари доверьем. 
Дай мне радость угадать, 
Как тебе помочь.


В этой встретиться толпе
Нам с тобой не снилось. 
Припади ж, грустя-любя,
К сердцу моему.
Расскажи мне о себе –
Сделай эту милость! 
Может быть, узнав тебя, 
Я себя пойму.

1982 г.
 
* * *

Вы говорите – мелочь?
Позёрство? баловство? 
Большая ль это смелость –
Быть там, где меньшинство?
Не лгать, не пресмыкаться 
(Хоть гордость не в цене) 
И целым не остаться 
От спора в стороне?


Вы говорите – мелочь, 
Грешок-то небольшой, 
Когда мы онемело 
Кривим своей душой
И кажется бесплодным 
Упрямо правду гнуть, 
И, чтобы стать угодным, 
Достаточно кивнуть?


Вы говорите, мелочь –
На неприятность лезть,
Спасая неумело
Достоинство и честь?
За что строптивых славят? –
Они же не в бою,
Не жизнь на карту ставят,
Не голову свою.


Вы говорите – мелочь? 
И верно: что за дурь! 
Давно уж отгремела 
Пора мятежных бурь. 
Но к доблести героев 
Иль к сраму палачей 
Приходим мы порою 
От этих мелочей.

1982 г.
 
Легла записка: "В ваших песнях много упоминаний про Творца ли, Бога... 
Так дайте ж недвусмыслен-ный ответ: Вы верующий автор или нет?"
Прочтя её, решил я, что уместней на этакий вопрос от-ветить песней.

ПЕСНЯ  О  МОЕЙ  ВЕРЕ

Пусть нет на мне креста
И не держу поста,
Пускай в иных деяньях 
                                        не хорош,
Но есть в душе тот свет,
Какого вовсе нет
В сердцах у самых праведных 
                                                   святош.

Я верю в доброту,
Я верю в красоту,
Я верю в радость 
                             плотского греха,
И в святость женских рук,
И в то, что лучший друг
В мой дом, как вор, 
                                 не пустит петуха.

Пусть сказка хороша:
Что отлетит душа
В иную жизнь, 
                         в прекрасный мир иной, –
Я помню – мне дана
Одна, всего одна!
И, как умею, 
                       торю путь земной.

Я здесь смогу стократ
Познать и рай и ад
Такие, что не снились 
                                     небесам!

А если согрешу,
Худое совершу,
Тогда судить себя 
                               отважусь сам.

Я знаю, что беда
Находит нас всегда,
И над всевышней милостью 
                                               смеюсь.
Хоть видеть тяжело,
Сколь обнаглело Зло,
Но я его победы 
                            не боюсь.

Расколотый наш мир –
Как сумасшедший тир:
Неясно, где мишени, 
                                    где стрелки.
И всё-таки жива
Упрямая трава
И к свету прорываются 
                                        ростки.

В час выбора судьбы,
Раздоров и пальбы
У неба ли нам 
                        помощи просить?!
Но верить я хочу,
Что разума свечу
Ничто не сможет 
                              в людях погасить!

Хоть нет на мне креста,
И не держу поста,
И ближним не шепчу 
                                    про Страшный Суд,
Не верящий в Творца,
До смертного конца
В себе я эту веру 
                             пронесу!

1982 г.

 
ОБЫЧНЫЙ  ДЕНЬ

Каждый день я,
                          по заведомым причинам,
В центрифуге чьих-то радостей и бед.
От общенья
                    зреют новые морщины.
В награжденье – пара пачек сигарет.

Да, конечно,
                     я свободен, заходите...
Что случилось? Чем прикажете помочь?
Не стесняйтесь.
                          Если хочется, курите.
Стану вами, а своё отброшу прочь.

Вы не первый
                        и, поверьте, не последний,
В ком сегодня растворяюсь и грущу.
Всё бывает:
                    откровенья, споры, сплетни...
По привычке силы свежие ищу
В сигарете.
                   Сердце сжато, как граната.
Отбиваюсь от непрошеных атак!
Всем на свете
                       в этот день чего-то надо.
Ну нельзя же, ну нельзя же, братцы, так!

А под вечер,
                     оплатив свои долги, я
Сам взываю на пустынном берегу:
"Приходите, 
                     приходите, дорогие.
Как ни странно, а без вас я не могу.

Неужели
               разорвались дружбы нити?
Неужели луч доверия погас?
Приходите.
                   Иль хотя бы позвоните.
Ну куда же, ну куда же я без вас?!"

1983 г.
 
* * *


Вот ведь,
               вот ведь как в этом мире бывает:
Где-то,
            где-то там, на исходе пути,
Каждый,
              каждый сам изнутри прозревает,
Чтобы,
           чтобы зрячим из жизни уйти.


Разве,
          разве нас эта участь минует?!
Вот он,
           вот он я – в полинялой красе.
Тоже,
         тоже мнил себе долю иную,
Только,
            только прожил не лучше, чем все.


Мелко,
            мелко плавал, хоть рвался в глубины.
Часто,
          часто делал не то, что хотел.
Много,
            много горя доставил любимым.
Мимо,
          мимо женщин каких пролетел!


Сколько,
               сколько верных друзей проворонил!
Лица,
         лица их и не вспомню уже.
Слишком,
                 слишком бодро шутил, как ироник.
Тяжко,
           ох как тяжко сейчас на душе.


Горько,
            горько так, что бедняга вскричала:
"Боже,
          Боже, дай повернуть время вспять!
Если б,
            если б жизнь закрутилась сначала,
То бы,
          то бы всё... повторилось опять".

1983 г.





НАДОЕЛО

Надоело!
Надоело, братцы, вдруг
Жить несмело,
Приглушая сердца стук.
Надоело –
Вот какое дело! –
Быть в ладу
С первейшей из наук.

Надоело
Защищать свои тылы.
Надоело
Вечно сглаживать углы.
Надоело
Видеть в свете белом
Те пути,
Что вовсе не белы.

Надоело
Молча гнуть себя в дугу.
Надоело
Мило кланяться врагу.
Надоело,
Мчась, как угорелый,
Толковать с друзьями на бегу.

Надоело
Нелюбимых целовать.
Надоело
К чьей-то нежности взывать.
Надоело меж душой и телом
Вековую пропасть открывать.

Надоело
Притворяться дураком.
Надоело
Слыть весёлым остряком.
Надоело
Быть кусочком мела
Под судьбы чугунным каблуком.

Надоело
Наблюдать всеобщий тлен.
Надоело
Продолжать души размен.
Надоело!
Ну а раз такое дело –
Где бы силы взять для перемен?!

1983 г.








 
ПЕСНИ  ПРОРЕКТОРА  ПО  НАУКЕ

Едва появившись на прилавках книжных магазинов, сборник песен самодеятельного автора из Фрунзе А. Зарифьяна "Нет дороге конца" стал библиографической редкостью: его раскупили многочисленные любители музыкально-поэтического творчества.

 



















Гражданские, философские, лирические, шуточные песни Анэса Гургеновича Зарифьяна – проректора по научной работе Киргизского института физкуль-туры, кандидата медицинских наук – хорошо знают не только в Киргизии, но и во многих городах и областях страны. Бард из Фрунзе – лауреат целого ряда фестивалей и конкурсов само-деятельной песни, автор двух поэтических книжек. Особенно-стью нового сборника, выпу-щенного республиканским изда-тельством "Кыргызстан", явля-ется то, что впервые опублико-ваны не только поэтические тек-сты, но и ноты (музыкальный редактор – член Союза компози-торов СССР А. Пантелирейз) песен А. Зарифьяна, что позволит желающим самим исполнять сочинения автора.
Песни фрунзенского учёного – а он часто выступает с ними в концертах, в теле- и радиопе-редачах, во время встреч со сту-дентами – всегда вызывают жи-вой, обострённый интерес у слушателей, потому что в каждой из них есть разум и душа, их естественный сплав. 
Среди двухсот поющихся стихов проректора вуза особое место занимают сочинения, под-нимающие острые социальные, нравственные проблемы. Соз-данные и исполнявшиеся автором в годы, когда наши общественные несовершенства были темой, закрытой для публичного обсуждения, многие притчи, баллады, романсы Зарифьяна рождали веру и надежду в то, что "к лучшему мир переменится". Они и сегодня помогают пере-стройке, потому что будят граж-данскую совесть слушателя, едко высмеивая такие пороки, как бездуховность, бюрократизм, приспособленчество, чиновниче-ская спесь.
В самих названиях песен за-частую ощущается острота и актуальность поднимаемых тем. Это и "Песенка про вал", "Марш псевдоколлективиста", "Банька-сауна", "Свято место пусто не бывает", "Адаптация", "Скром-ность украшает человека", и др.
Сфера профессиональных интересов Зарифьяна-физиолога лежит в области человеческого сердца. Он изучает способность его приспосабливаться к различ-ным условиям окружающей сре-ды. В своём поэтическом и пе-сенном творчестве учёный тоже часто обращается к сердцу, душе и совести человека. "В каждом из нас есть собственный Бог, имя которому – совесть", — ут-верждает бард, и, как поётся в другой его песне, "никуда от забот нам не скрыться, никуда от себя не уйти, потому что горячая мышца бьётся слева в непрочной груди".
 

Корр. КирТАГ
Газ. "Вечерний Фрунзе",
1 декабря 1987 г.



















Газ. "Советская Киргизия"
28 ноября 1987 г.

 
РАДОСТНАЯ  ПЕСЕНКА


Радуйся отпущенному дню!
Хорошо, что всё-таки настал он!
Говоришь, душа твоя устала?
Так взгляни на добрую возню
Меньших братьев – пташек ли, собак...
Подивись их жизнеощущенью,
Их от Бога данному уменью
Петь, дышать и радоваться так!

Сколько помню, с первого "агу"
Нас учили жить одним грядущим
И нестись к хвалёным райским кущам,
Развернув знамёна на бегу.
Затянув потуже пояса
И себе отказывая в малом,
Вся страна чего-то ожидала,
По старинке веря в чудеса.

Но, увы, надежда не сбылась,
И теперь-то, братцы, слава богу,
Прозревать мы стали понемногу,
Перестав надеяться на Власть.
Верь в себя – и ты не пропадёшь!
Каждый день Природе благодарствуй!
Не клади поклоны Государству –
Только горб пораньше наживёшь.

Радуйся счастливым мелочам:
Жив, здоров и дети не хворают...
Пусть в своё политики играют –
Веры нет паническим речам.
"Кризис... мрак... голодная зима...", –
Нарастают волны истерии.
День и ночь стараются витии
Поскорей народ свести с ума.

Чему быть – того не миновать...
Кто рождён сгореть – тот не утонет.
Проку что в непреходящем стоне?
Двум смертям уж точно не бывать!
Наплевать на скудное меню,
На психоз, свирепствующий ныне!
Худший грех, по Библии, – унынье.
Радуйся отпущенному дню!

Октябрь 1991 г.






МЫ  –  ЧУЖИЕ

Что за стол? Что за люд? Что за чад?
Алчь на рожах да дым коромыслом;
Глотки рвут, исступлённо рычат –
Нет здесь места ни чувствам, ни мыслям.
Ишь как тянутся лапы к добру,
Как сгрести всё пытаются разом!
Мы – чужие на этом пиру,
Нам туда путь с тобою заказан.

В безымянной, безумной стране
Кто, как может, стрижёт дивиденды.
Комплименты сейчас не в цене,
Не в цене, извини, сантименты.
Что же мы не вступаем в игру,
Что ж царапаем душу стихами,
Оставаясь на хищном пиру
Чужаками, мой друг, чужаками?

Разве трудно пробиться к столу
Да оттяпать кусок пожирнее?
Но, иному верны ремеслу,
Отойдём – так-то будет честнее.
Ни бумаге простой, ни перу,
Ни поющей струне  не изменим.
Мы – чужие на этом пиру,
Потому что бесценное ценим!

1991 г.

 
Ещё в эпоху перемен я уяс-нил, что бизнесмен навряд ли выйдет из меня. Сие – напрасная возня.

ПЕСЕНКА  НАЧИНАЮЩЕГО  БИЗНЕСМЕНА

Я не в свои играю игры...
От беготни устали икры,
От трепотни устал язык.
Трудны вы, 
                   бизнеса азы!


Кропал бы я стихи да ноты,
Но – хошь не хошь – нужны банкноты
На хлеб с кружочком колбасы.
Трудны вы, 
                   бизнеса азы!


Парил бы я и пел, как птица!
Да угораздило родиться
В стране, где вспять идут часы.
Трудны вы, 
                   бизнеса азы!


Служил бы я одной лишь Музе,
Но в разложившемся Союзе
За стих не купишь и трусы.
Трудны вы, 
                   бизнеса азы!


Вот потому устали икры,
Вот потому играю в игры,
Сам над собой смеясь в усы...
Трудны вы, 
                   бизнеса азы!

1992 г.
 
ВЕТРЕНАЯ  ПЕСЕНКА

Разбрелись по углам 
                                   прохожие...
Я курю на пустынной 
                                     лоджии,
И врывается ветер с гор
В коммунальный мой Эльсинор.
Ободри меня, 
                       ветер полночи!
Я с запястий 
                     срываю поручи –
И свободней теперь, чем ты
В поле звёздчатой темноты!

День был чёрным... 
                                 душа намаялась...
То грешила она, 
                           то каялась,
Всё в бегах да в бегах с утра,
А ведь нынче – июль, жара...
Освежи меня, 
                       ветер полночи!
Я не жду ниоткуда 
                                помощи,
Даже – веришь ли? – в эту ночь
Сам любому готов помочь.

Вот стою, курю 
                           вместо ужина –
Передышка моя 
                            заслужена.
Телефон, не трезвонь, прошу!
Дай хоть песенку допишу!
Окрыли меня, 
                       ветер полночи!
В мире есть 
                    дураки и сволочи,
И предательство есть, и ложь,
Но – мучительно он хорош!

Июль 1992 г.

 
НЕВЕЗУХА

Старшему сыну Гургену, который 
в восьмилетнем возрасте был увезён 
от меня на Землю Обетованную.

Невезуха, невезуха,
                                 невезуха,
Что с тобой мы разлучаемся,
                                               сынок!
Ни пера тебе, мальчишечка,
                                               ни пуха!
Я молюсь, чтоб ты там не был
                                                  одинок!

Мне и больно, и тревожно,
                                         и тоскливо –
Пережить бы эти три
                                  последних дня!
До свиданья, мой тигрёночек,
                                                  счастливо!
Будь удачлив – за себя 
                                       и за меня.

Скоро лягут 
                    между нами
                                          вёрсты, мили...
Раз в полгода
                      телефонный
                                           разговор...
Что там ждёт тебя,
                              в священном Израиле?!
С чем останусь я
                            в Краю небесных гор?!

Вот вернусь домой –
                                    и сразу станет пусто:
Тишина –
               как на планете нежилой.
А по стенам –
                       твоё детское искусство,
Да игрушки,
                    да потёртый ранец твой.
Беспощадно, беспощадно,
                                          беспощадно
Обошлась со мной
                               разлучница Судьба.
Ну и ладно, ну и ладно,
                                       ну и ладно –
Лишь бы светлою
                             была твоя тропа!

Я завидую
                 твоим упрямым генам,
Закалённым
                    в неудачливой семье.
Для меня-то
                  ты останешься
                                          Гургеном,
Даже если
              превратишься
                                      в Гур-Арье.

"Ничего!" –
                     шепну тебе я на прощанье.
"Ничего, –
                    ты мне ответишь, – ничего!"
Раз уж вышло нам
                               такое испытанье,
Увези
         частицу сердца
                                  моего.

Увези с собой
                        и книги, и пластинку, –
Может, доброму
                           сумеют научить...
Нарисуй мне
                    на прощание
                                           картинку,
Где в обнимку мы –
                                 и нас не разлучить!

2830 декабря 1992 г.
Ташкент, откуда производилась 
тогда репатриация в Израиль
 
С тех пор себе я ставлю цель – попасть на Эрец Исраэль  хотя бы раз за два-три года. Тем паче близ-кого народа сейчас там, граждане, полно: родня, врачи, поэты... Но, припав к Земле Обетованной, я по вершинам Кыргызстана вмиг начи-наю тосковать. И дни приходится считать до даты вылета и что-то записывать в листы блокнота и снова сердце разрывать...

НА  ПРАЗДНИЧНОЙ  РЕХО́В

Иду-гуляю по рехов.
"Рехов" – одно из местных слов.
Даю с иврита перевод:
Любая улица – рехов.

Когда здесь не было рехов,
Сюда из разных уголков
Сошлись евреи,
                         чтобы тут
Построить рай среди песков.

И вправду, стройная рехов
Полна фонтанов и цветов,
В уютных сквериках
                                   сидят
Воркуют стайки стариков.

А вот выходят на рехов
Дати́шники  –
                   из тьмы веков.
Их одеяния черны,
И пейсы – аж до каблуков!

По вечерам же на рехов
Девицы ищут женихов –
Роскошны и оголены
Со всех сторон, со всех боков.
А сколько, братцы, на рехов
Пиццерий, лавок, кабаков!
Ведь население страны –
Пять миллионов едоков.

Вполне обычно для рехов
Созвучье разных языков:
Иври́т, русси́т и арави́т
Отскакивают от зубов.

Вдоль яркой праздничной рехов
Гуляй до первых петухов!
Никто тебя не оскорбит –
Напротив, скажут: "Э́рев тов!" 

Бродя по радужной рехов,
Израиль, чувствую, толков!
Я здесь, пожалуй, мог бы жить
Не хуже прочих чужаков.

Но у меня – своя рехов,
Рехов стихов, рехов грехов,
И, как ни горько сознавать,
К иной рехов я не готов.

1998 г.














Выступление в русскоязычной библиотеке Иерусалима. Декабрь, 2003 г.
 
БАЛЛАДА  О  ЛЫСИНЕ

Когда щетину рыжую брею,
То вижу, что кошмарно лысею!
Не ведая о том, теряю с каждым днём
Причёску, – очевидно, старею...

Ах, где же ты, моя шевелюра?!
Сперва скосила аспирантура:
Научная судьба – процесс пошёл со лба.
Сказались и стихи, и цензура...

Потом лысеть я начал с макушки –
С приветом к вам, былые подружки!
О, сколько светлых грёз и собственных волос
Оставлено на каждой подушке!

Теперь уже и с фронта, и с тыла
Природа на меня надавила.
Старения закон – лысеем с двух сторон,
А сердце, чёрт возьми, не остыло!

А впрочем, сей закон нам не писан!
А впрочем, хорошо быть и лысым –
Чтоб волосы не рвать, когда судьба опять
Преподнесёт лихие сюрпризы.

Не надо будет бегать напрасно
По нашим парикмахерским разным.
И третий важный штрих – что до волос седых
Не доживу. А это прекрасно!

И женщины не будут мне пудрить
Мозги, лаская буйные кудри,
А в лысину чмок-чмок – и с ходу за порог.
И ровней стану я Брахмапутре! 

Но голову, как страус, не спрячу.
И лысым буду верить в удачу!
Всё с юмором приму и, может, потому
По волосам, представьте, не плачу!

1993 г.
 
ПЕСЕНКА  ОБ  УМЕ  И  БОГАТСТВЕ

Новый мир толстосумный
                                          дарит нам постулаты,
До которых я сам не дорос:
"Если ты такой умный –
                                       почему не богатый?" –
Словно мне адресован вопрос.

Я ведь, вроде, профессор,
                                          и стихи мои пресса
Не обходит пока стороной,
Автор бардовских песен
                                          и народу полезен
Даже как сценарист записной.

Сколько выдал я строчек
                                       без пустых проволóчек,
Сколько ценных идей раздарил!
Уродился бы в Штатах,
                                    так ходил бы в богатых,
Не "Родопи", а "Кэмел" курил.

Я б при их гонорарах
                                 мог бы жить на Канарах,
Как банальный индус иль француз,
Но "совковое" братство
                                    отвергало богатство
И к деньгам не привило мне вкус.

А теперь – поздновато.
                                    Я как жил небогато,
Так, пожалуй, и кончу свой век –
Дураком популярным,
                                   бизнесменом бездарным,
На Нью-Йорк не меняя Бишкек.

Ах, успех ты мой шумный,
                                           без достойной оплаты!
Так всю жизнь провитал в облаках...
Если я такой умный –
                                  почему не богатый?
Иль богатство моё не в деньгах?..

1997 г.
 
АНЭС  ЗАРИФЬЯН:
"...и знаешь ты своё предназначенье"

Дворец культуры "Звезда" постоянно знакомит куйбышевцев с авторами и исполнителями самодеятельной песни. Недавняя встреча подарила любителям бардовского жанра общение с Анэсом Зарифьяном, поэтом из Фрунзе. О нём сегодня наш рассказ.

 
...Есть исполнители яркие, с прекрасно поставленными голо-сами и умением владеть своими не менее прекрасными двенадца-тиструнными гитарами (и наш Грушинский фестиваль, вернее строгий конкурсный отбор, кото-рый с каждым годом поднимает планку исполнительского мастер-ства на всё большую и большую высоту, – подтверждение тому). И есть – поэты. В их песнях музыка не довлеет над стихами. Она про-сто помогает последним прозву-чать со сцены или возле костра. Такая уж мы публика – не сразу настраиваемся на "просто" стихи, дай нам хоть два-три позывных аккорда...
Фрунзенский автор-исполни-тель Анэс Зарифьян – из числа последних. Его песни и стихи – это взгляд на окружающий мир через некую призму. (Хотя почему некую? Конечно же – поэтиче-скую!) И призма эта состоит из сплава мудрого житейского опы-та, стремления к познанию мира, радостной доброты и непредвзя-тости по отношению к людям. Можно добавить, что присутствуют в стихах Зарифьяна и романтические, и философские, и гражданские мотивы. Любители стихов и самодеятельной песни смогут убедиться в этом сами, если им посчастливится позна-комиться с поэтическими сборниками Анэса Зарифьяна, выпущенными во Фрунзе в 1983 и 1985 годах. Называются они "Во-преки небытию" и "Притя-жение".
А недавно Анэс прислал в подарок свою новую книжку, на этот раз – сборник песен. Читала, перечитывала умные и ясные слова о неисхоженных дорогах, о плацкартных вагонах, о вере в чистоту дружбы и любви и всё думала: какая же из этих песен – главная? Может быть, вот эта, где есть такие слова:

Привычное дело –
         надеждой непрочною жить,
По тропке спеша,
             что – глядите! – 
                     вот-вот оборвётся.
И вдруг на краю
        неожиданно так заслужить
Ту главную встречу,
                 что счастьем 
                      привычно зовётся!..

А что, если "кредо" автора в других строчках?..

Я на миру острослов, весельчак.
Сердце не столь уж безмерно
                                      страдает.
Но отчего меня не покидает
Эта печаль?
Боль, что из зёрен сомнений 
                                         взошла, –
Как на такую наложите вето?
Нет в ней ни капельки 
                               чёрного цвета,
Мелкого зла...

В предисловии к сборнику песен – а он носит название "Нет дороге конца" – его музыкальный редактор, член Союза ком-позиторов СССР А. Пантелирейз пишет:
"...Жизнь, наполненная мас-сой разнообразных дел, суетой будней, рождала потребность "остановить время", осмыслить и прояснить происходящее, дать ему оценку, выразить своё отно-шение, свою позицию. Так у учёного-медика, казалось бы, далёкого от поэзии, рождались всё новые и новые стихи. А од-нажды... появилась первая стро-фа стиха и вдруг "зазвучала", наполняясь музыкой... И роди-лась первая песня..."
Что добавить к этому? Маг-нитофонные записи с песнями Зарифьяна, которые, знаю, есть во многих клубах самодеятельной песни, говорят сами за себя. Ребята слушают туристские пес-ни, романсы и баллады, напи-санные по мотивам литературных произведений, "снимают" аккорды, учат, поют в кругу друзей. Кажется, не случалось ещё такого, чтобы на каком-нибудь слёте не прозвучала из-вестная зарифьяновская песня "Хорошо!".
В Киргизии его знают по выступлениям по радио и теле-видению, публикациям в печати, концертам. Попав под обаяние его песен, кажется – уже невоз-можно соблазниться дешёвой музыкой, бессодержательными стихами. Поскольку в поэзии Зарифьяна имеет место такой светоносный и жизнерадостный заряд, что всё бесталанное, уны-лое и серое – как в жизни, так и в творчестве – оборачивается вдруг пустой, ненужной шелухой. После хорошей песни с нами остаются доброта, воля, ум, честь – понятия далеко непреходящие. Что ещё нужно?..
 

Н. Натальина
Газ. "Волжский комсомолец",
3 апреля 1988 г.





. 








На судьбу мне жаловаться – грех. По Союзу ездить без помех ухитрялся я в былые годы. От людей, а равно от природы получал бес-платно впечатленья, без которых многие творенья состояться вряд ли бы смогли. 
У киргизской солнечной земли я, друзья, в особенном долгу! Ведь на иссык-кульском берегу, и в горах, и в городе родном хорошо работа-лось пером!..
 

  
ШУТОЧНАЯ ПЕСЕНКА ОБ ОЗЕРЕ ИССЫК-КУЛЬ

Незадолго до её появления киргизское море решением XXVI съезда КПСС было объявлено курортной зоной всесоюзного значения. Кроме того, в тот период отношения СССР, а стало быть и Киргизии, с могучим соседом – Китаем были, к сожалению, весьма напряжёнными. Хорошо, что сейчас суверенный Кыргызстан и КНР не имеют друг к другу территориальных претензий, но из песни, как известно, слов не выкинешь. 

Коль ты счастливчик-отпускник
И взглядом к глобусу приник, 
То не мудри – садись за руль 
И поезжай на Иссык-Куль.
Что море Чёрное? – оно 
Равняться даже не должно!
А старый Каспий – просто нуль,
Когда есть дивный Иссык-Куль!


Вот гор могучая гряда,
А вот зеркальная вода –
Прозрачней, чем глаза косуль.
Салам алейкум, Иссык-Куль!
Гудит весёлый пёстрый пляж,
Шальное солнце входит в раж,
Манас  купается с Айгуль ... –
Как романтичен Иссык-Куль!


Средь золотистого песка
Лежишь дрожишь от ветерка
На животе ли, на боку ль...
А рядом плещет Иссык-Куль.
И на спине твоей, дружок, 
Ожог ложится на ожог:
Следы от солнечных ходуль. –
Таков коварный Иссык-Куль.
Но вдруг от солнца – ни следа,
С небес обрушится вода
И град ударит залпом пуль!
Ах, сумасшедший Иссык-Куль!
Нагрянет ветер, как шпана;
Взметнётся хмурая волна, 
И кто-то сделает "буль-буль"... –
Опасен гневный Иссык-Куль.

Придётся нам в период сей 
Искать картёжников-друзей.
Найдётся место дураку ль?
Какой унылый Иссык-Куль.
Скорей бы в город! Но с утра 
На пляже прежняя жара 
И стайки новых красотуль!
И ярче неба Иссык-Куль!

Он был киргизским испокон.
И пусть не зарится дракон.
Ему в ответ – сто тысяч дуль:
Не будет жёлтым Иссык-Куль!
Пускай китайские тузы,
Как Мао, плавают в Янцзы, 
А мы законный свой июль 
Тобой заполним, Иссык-Куль!

Нет, братцы, думается, зря
Европа едет на моря.
Ни Хейердал  и ни Пикуль 
Не бороздили Иссык-Куль.
Но хоть и нет о нём стихов 
У поэтических богов,
И не поёт Оглы Бюль-Бюль  –
Мы будем славить Иссык-Куль!
Этот шумный, этот яркий,
Жизнерадостный и жаркий,
Экзотичный, романтичный,
В чём-то сюрреалистичный,
Этот вольный и нахальный,
Где-то малость аморальный,
Иногда ужасно грустный,
С дней недавних всесоюзный,
Своенравный, сумасшедший,
В душу к нам навек вошедший,
Дорогой и сердцу близкий
И, конечно же, киргизский
Голубой наш Иссык-Куль!

1981 г.

























Вот так, на солнечном песочке,
И зарождались эти строчки.
Иссык-Куль. Начало 1980-х.
 
Давным-давно в студенческой среде мы пели песни о Чолпон-Ате , которые (мои им компли-менты!) придумали филологи-студенты. 
А ровно через десять с гаком лет я за купле-том нанизал куплет про то же бесподобное се-ленье, которое, по высшему веленью, районным (и курортным) центром стало да сразу в мою песенку попало.

ПЕСЕНКА О ЧОЛПОН-АТЕ

Студенты-анархисты,
В далёкие года
Въезжали мы со свистом
В село Чолпон-Ата!
Забывши о порядке,
Пред миром не в долгу,
И ставили палатки
На вольном берегу.

Чолпон-Ата, Чолпон-Ата!
Ты нашей юности мечта.
Великолепное село,
Где было всем нам весело!

Устраивались ловко
И пели до зари.
На чёрта нам путёвки?
Ведь мы же – дикари!
Звенит в порывах ветра
Гитарная струна.
На десять километров – 
Палаточка одна.

Чолпон-Ата, Чолпон-Ата!
Где те ничейные места?
Там "Кызыл-Кум", а тут – "Рахат" 
(Шараф Рашидович  богат!).
Ещё недавно – место
Любое выбирай!
Но в документы съезда
Попал киргизский рай.
И с этого сезона,
Подобно всем морям,
Стал всесоюзной зоной
(На горе дикарям!).

Чолпон-Ата, Чолпон-Ата,
Ты – та и вроде бы не та.
Иное времечко пришло –
Назвали городом село.

Теперь на нашем море
С прицелом на века
Воздвигнут санаторий
Совмина и ЦК.
Собой затмил он горы,
Маяча высоко,
А с виду – как "Аврора" ,
Хоть Зимний далеко!

Чолпон-Ата, Чолпон-Ата!
Погодка – просто красота!
Под ливнем солнечных лучей
Гуляют стайки москвичей.

Нашествие – в размахе!
Спешат отпускники:
Узбеки и казахи,
Ещё сибиряки!
Боюсь, что скоро визу,
Где круглая печать,
Придётся нам, киргизам,
Для въезда получать.


Чолпон-Ата, Чолпон-Ата,
Твои закрыты ворота.
Мы – за интернационал!
Но страшен нам такой финал.

Москвич мечту лелеет
Здесь загореть втройне.
Но Иссык-Куль мелеет,
А Волга – в стороне.
Так, может быть, резонно
За то поднять бокал,
Чтоб стали общей зоной
Севан или Байкал?!

Чолпон-Ата, Чолпон-Ата!
Ты вольной юности звезда!
Не исчезай и не тускней
На небосводе наших дней!

1981 г.
 
Бологое, Бологое! Место, сердцу дорогое. Там, в снежку (сие не Азия), на уютненькой турбазе я, дань воздав научной доле, принимал участье в школе по родной физиологии.
Ввечеру коллеги многие собирались в клубе местном. И однажды я, безвестный киргизстан-ский менестрель, спеть рискнул, не ставя цель привлекать к себе вниманье. Но народ имел же-ланье слушать и заполнил зал – сам того не ожидал ваш покорнейший поэт. Так вот (Боже, сколько лет с той поры уже прошло!) мне чер-товски повезло дать нечаянный концерт.
В тёплом дружеском кольце две недели пре-бывал, а вернувшись, написал песенку об этих днях в Бологоевских лесах.



БОЛОГОЕВСКАЯ ПЕСНЯ



Строгие сосны,
                         тёмные ели,
                                             кружево дней...
Сердцем друг к другу
                                   мы подобрели,
                                                           стали нежней.
Этого просто
                     быть не могло бы
                                                  с вами, со мной,
Если б не свежесть
                               светлых сугробов
                                                            в чаще лесной.

Припев: Пусть этой красоты
                           в сердце останутся следы
Средь городов
                         злой суеты,
Где наши души пусты.

Сохнут у стенки
                          мокрые лыжи.
                                                 Хочется жить!
И для кого-то,
                       кто тебе ближе,
                                                лыжню проложить.
Хочется видеть,
                         хочется слушать,
                                                     рядом дышать!
Хочется встретить
                              близкие души,
                                                     их утешать.

Припев: Пусть этой доброты
                         в сердце останутся следы
Средь городов
                        злой суеты,
Где отчуждения льды.

Строгие сосны,
                       хвойные дали,
                                               дым над трубой...
Верить не поздно –
                                 всё же мы стали
                                                            сами собой.
Лес шевелится...
                             Озеро рядом
                                                  сковано льдом.
Добрые лица,
                      тёплые взгляды 
                                                вспомни потом.

Припев: Пусть этой доброты
                         в сердце останутся следы
Средь городов
                        злой суеты,
Где все мы так непросты.

1980 г.
 
Ещё студентиком (взгляните) влюбился я в туманный Питер! Мне этот город дорог очень. И в песенке о белой ночи я выплеснул свою любовь. Пусть Петербургом назван вновь былой советский Ленинград, я встречам с ним безмерно рад – особенно сейчас, когда они так редки, господа!



ПЕСЕНКА  О  БЕЛОЙ  НОЧИ


Душа своё, как видно, не допела,
Она ещё вкусить восторгов хочет. 
Несёмся на машине белой-белой 
По ясному бульвару белой ночи.

И сердце – как трепещущее знамя! 
И в мыслях нет ни капельки порока!
И Смольный монастырь летит за нами 
Всей роскошью светлейшего барокко.

А вдоль Невы идут-гуляют пары, 
Беспечно и совсем не именито. 
Транзисторы и гулкие гитары 
Пристроились у древнего гранита.

Могу теперь поспорить с москвичами 
И доказать Парижу, если надо, 
Что ласковыми белыми ночами 
Нет города добрее Ленинграда.

А юркий "жигулёнок"-дьяволёнок 
Летит себе на скорости чрезмерной. 
И я готов заплакать, как ребёнок, 
От этой красоты неимоверной.

По городу несёмся что есть мочи! 
Душа на провиденье уповает. 
И Смольный монастырь, белее ночи, 
Собой уже полнеба закрывает.

1980 г.




























Без слов...

 
ПУЛКОВО 

Мне эта боль говорить не давала с утра.
Вновь расстаёмся с тобой, древний город Петра.
Белые-белые ночи,
Синие-синие очи –
Всё оборвалось, что жить помогало вчера!

Пулково, Пулково –
Пять куполов.
Пулково, Пулково –
Песня без слов.
Сказка кончается,
В небе бело,
И поднимается тихо крыло.

Там, под крылом, величавый остался гранит.
Там, под крылом, северянка зачем-то грустит.
Может быть, завтра заплачет.
Может быть, лёгкой удачи
Мне пожелает и вскоре забудет, простит.

Пулково, Пулково,
Грянут дожди!
Гулкое, гулкое
Сердце в груди.
Нет, не умру я –
Брошусь лицом
В зелень сырую
Балтийских лесов.

А в азиатской далёкой моей стороне
Пыльное солнце пылает и бьётся в окне.
Ночью же – зрелые звёзды
И опьяняющий воздух
Над ледниками, что в звонкой царят вышине.

Пулково, Пулково,
Пять летних дней
Спутали, спутали
Ноги коней.
Что за фантазия?!
Чем тут помочь?!
Льётся над Азией
Белая ночь.

В сердце схлестнулись, заполнив суровые рвы,
Синь Иссык-Куля и строгие волны Невы.
Кружится пух тополиный
В воздухе Чуйской долины
И в ленинградских садах, где державные львы.

Пулково, Пулково!
Гаснут огни...
Пулково, Пулково,
Нас догони!
Пулково, Пулково,
Башенок пять.
Дай же нам Бог 
Повстречаться опять!

1980 г.







Царское село.
В одной из гостиных
Екатерининского дворца.
Вот бы поиграть
на таком рояле!..
2003 г.









 
Не только в Ленинграде – и в Москве бывал я часто. И поездки две оттуда совершил когда-то в Тулу, не корча из себя пера акулу.


ТУЛЬСКАЯ  ПЕСЕНКА

Столица, 
               столица, 
                             столица,
Пора нам с тобою 
                             проститься.
Я к Туле хочу 
                       притулиться,
Коль слишком далёко 
                                     мой дом.
Не за море еду, 
                          не в горы –
Сквозь русского леса 
                                    просторы
Мы мчимся 
                    на поезде скором
В плацкартном вагоне 
                                      шальном.

Припев: Тула – город небольшой.
Про историю с Левшой 
Вы слыхали, господа?
Вот и я спешу туда...

Я еду, 
          святой и тверёзый.
За окнами 
                 светят берёзы.
Ах, все мои 
                    беды и слёзы
Исчезнут, 
                как мартовский снег.


Чем к сердцу 
                      прилаживать дуло,
Не лучше ли 
                     встретиться с Тулой,
Сбежав 
             от московского гула,
Пристроиться там 
                               на ночлег?!

Припев: Тула, бают, не плоха.
Здесь заморская блоха
Вмиг подкована была.
Легендарные дела!

Верста за верстой 
                              промелькнули...
Попутчики 
                   мирно уснули.
Да, все они 
                   движутся к Туле,
В сей сказочный город 
                                       спеша
Кто с кладью, 
                       кто с думой большою.
А я – 
          просто с чистой душою.
Тягаться 
              с великим Левшою
Не стану, 
                хоть тоже левша.

Припев: Тульский пряник (а не кнут)
С самоваром вместе ждут
Чужеземного Левшу.
Может, я их заслужу?!

Март 1986 г.


 
Не иссякал командировок ряд: то в Ленин-град летел, то в Ашхабад, то в Ставрополь, то в благодатный Крым...
А после впечатлениям своим сам позволял (приняв сие за норму) переливаться в песенную форму.

Так, в декабре 1981 года мне довелось участвовать в работе III Всесоюзной конференции по проблемам адаптации человека и животных к окружающей среде. Проходила она в Ашхабаде, тогда ещё не разукрашенном циклопическими статуями Туркменбаши и очаровавшем нас своим уютом, чистотой, теплынью, а также великолепным панно работы знаменитого скульптора-диссидента Эрнста Неизвестного. 
В один из дней, свободных от докладов, гостеприимные хо-зяева-устроители предоставили нам возможность познакомиться с уникальной карстовой пещерой Бахарден, на дне которой нахо-дится подземное озеро Коу-Ата, чьи горячие воды, согласно пре-даниям, обладают удивительно целебными свойствами. Естест-венно, мы не удержались от соблазна и дружно окунулись в Ба-харден. А на обратном пути в Ашхабад у меня стали складываться строчки об этой поездке. Осталось придумать к ним этакую псевдовосточную мелодию – и получилась...

ШУТОЧНАЯ ПЕСЕНКА ПРО ОЗЕРО БАХАРДЕН

В этом южном городе жаркая зима.
В этом южном городе тихие дома.
Есть и чудо местное: в двух часах езды
Озеро чудесное обнаружишь ты!

Сквозь пески злачёные к цели мчимся мы:
Медики, учёные, светлые умы.
Хватит конференции верою служить,
Ведь интеллигенция тоже хочет жить!

Припев: О Бахарден!
Ты всех туристов манишь в плен.
Душа желает перемен.
О, где ты, где ты, Бахарден?!

Рассказал вертлявый гид с лаской на лице,
Что вода почти кипит в дивном озерце.
И добавил, подмигнув, под ха-ха, хи-хи:
"Можно, в озеро нырнув, смыть свои грехи!"

Наконец, огромная выросла гора,
А в горе – нескромная чёрная дыра.
Входим – и по лесенке в преисподню ух!
Тут уж не до песенки: захватило дух!

Припев: О Бахарден!
Ты мигом смоешь прах и тлен.
Поднимешь грешников с колен,
Наш долгожданный Бахарден!

Вот оно, горячее, чёрное, как ночь!
Может сделать зрячими, хилому помочь.
Выступы могучие раздавить грозят!
Мыши здесь летучие гроздьями висят.

Раз уж в преисподней, то время не теряй:
Сбрось с себя исподнее и скорей ныряй!
Плавок нет, наверное? Вот и хорошо!
Жизнь пошла пещерная – прыгай нагишом!

Припев: О Бахарден!
Сквозь поры кож и стенки вен
Остатки сплетен и измен
В тебя выходят, Бахарден.

Дамы, словно уточки, плещутся, тихи.
Это ж вам не шуточки – сразу смыть грехи!
Мужики в полемике: кто кого грешней?
Кроме академика на исходе дней.

Весь в костюме бежевом, знаменитый дед
До конца поддерживал свой авторитет.
В благородной позе он вёл украдкой счёт:
Аспирантка в озеро сколько раз нырнёт.

Припев: О Бахарден!
Со счёта сбился старый член-
Корреспондент из АМН .
О, как ты тесен, Бахарден!

Кто нырял без продыха, кто – разочка три.
Не хватало воздуха – плыли пузыри.
А какой-то лысенький, проявляя пыл,
С дамой белобрысенькой скрылся – и не всплыл!

Чистые-пречистые едем мы назад
В чистенький-пречистенький город Ашхабад.
Но душа-то корчится и по телу – дрожь:
Ой, грешить нам хочется – прямо невтерпёж!

Припев: О Бахарден!
Знай, человек не манекен.
И ген порока, славный ген,
Ты не заглушишь, Бахарден!

1981 г.




















Вот оно, горячее, чёрное, как ночь!



 
Но вот мы снова в Кыргызстане и движемся (скажу заране) на юг, на тот, брат, перевал, где я когда-то созревал как аспирант, как физиолог, чей путь к защите не был долог.

Перевал Туя-Ашу (Төө-Ашуу), что в переводе с киргизского озна-чает "верблюд-гора", является поднебесной границей между северной и южной частями Кыргызской Республики. Сквозь эту гору ещё в совет-ские времена был проложен огромный тоннель, по которому проходит автомагистраль Бишкек – Ош. 
Перед северным порталом тоннеля на высоте 3200 м над уровнем моря расположена медико-биологическая база, где изучаются механизмы адаптации людей и животных к условиям высокогорья. Здесь же построена и клиника для горноклиматического лечения больных.
О наших экспедициях на этот перевал, работе, быте, научных спорах я и попытался рассказать в своей песне-балладе, написанной в шуточной форме от лица молодого аспиранта, каким автор являлся много лет тому назад.
Для лиц, не знакомых с физиологической наукой, даю перевод не-которых терминов и сокращений:
гипоксия – кислородная недостаточность;
барокамера – устройство, позволяющее имитировать разреженную атмосферу;
анемики – люди, страдающие анемией (малокровием);
адаптоген – средство, облегчающее и ускоряющее адаптацию;
ВАК – бывшая Высшая Аттестационная Комиссия при Совете Мини-стров СССР;
Царские ворота – символический участок на пути к перевалу;
жуз грамм (кырг.) – сто граммов.


ПЕСЕНКА О ПЕРЕВАЛЕ ТУЯ-АШУ

Ах, горы вы киргизские,
Далёкие и близкие, 
Кто только вас в стихах не воспевал?!
А мне пришла фантазия
Воспеть известный в Азии 
Туя-Ашу, верблюжий перевал.
Хоть едем еле-еле мы 
И здесь не пахнет елями
(Три тыщи двести метров высота!),
Мне по душе скалистые,
От века не лесистые,
Угрюмые булыжные места.
Туя-Ашу, Туя-Ашу,
К тебе из города спешу.
Хотя попутка – не верблюд,
Колёса всё-таки пройдут
Туда, куда я так спешу:
На перевал Туя-Ашу.

Машина спотыкается –
Водитель чертыхается,
Но вот уже вдали маячит цель:
За скалами опасными 
Горит огнями красными 
Гигантский фантастический тоннель.
А справа – наши здания 
(Барачного издания)
И домик энергетиков вблизи,
Покрытый черепицею.
Ни власти, ни милиции!
Рахмат, водитель!
Тут притормози.

Туя-Ашу, Туя-Ашу!
В лабораторию вхожу.
Да, у неё суровый вид
И стиль "баракко" здесь царит,
Но я нисколько не тужу.
Привет тебе, Туя-Ашу!

Пусть скептики унылые 
Твердят слова постылые
О том, что "умный в гору не пойдёт",
Что он для диссертации 
На тему адаптации
Любую барокамеру найдёт.
Но истые учёные –
И новоиспечённые,
И те, кому уже не страшен ВАК, –
С собаками и кошками, 
Приборами и ложками
Решительно вселяются в барак.
Туя-Ашу, Туя-Ашу...

По горным камушкам брожу.
Хотя вершина высока
И гипоксия нелегка,
Но я привольнее дышу,
Взобравшись на Туя-Ашу!

Проблема очень модная!
В горах – своя природная,
Чертовски незнакомая, среда.
Здесь кто-то улыбается,
А кто-то – загибается...
Вот почему приехали сюда 
Учёные: биологи,
Врачи, метеорологи,
Горластых энергетиков толпа.
Ведутся наблюдения
В больничных помещениях
И у высоковольтного столба.

Туя-Ашу, Туя-Ашу...
Я за приборами слежу:
Кардиограмма хороша!
Но крыса дохнет не спеша.
Ах, что я шефу доложу,
Когда спущусь с Туя-Ашу?!

В родной моей республике 
Всей медицинской публике 
Знакома эта щедрая гора.
Здесь наши силы братские 
Строчили кандидатские 
И дружно пробивались в доктора.
За тяжкий крест познания 
Присваивались звания,
А кое-кто, спустившись с этих гор,
Снискал себе Госпремию,
Был избран в Академию,
Стал получать зарплату как член-корр. 

Туя-Ашу, Туя-Ашу...
Да я ведь столько не прошу!
Мне б кандидатскую добить,
А там начну и есть, и пить,
Женюсь и деток напложу.
Не подведи, Туя-Ашу!

По воле академиков 
Сюда везут анемиков,
И даже завозили дураков.
Но дураки упорные 
За дни и ночи горные 
Нисколько не прибавили мозгов.
И всё ж весо́м практически 
Тот взгляд оптимистический:
Что, если тридцать дней протянешь тут,
Воспрянут клетки нервные,
Возможности резервные 
У тех, кто выжил, резко возрастут!

Туя-Ашу, Туя-Ашу...
Никак загадку не решу:
Ты панацея ли от бед?
А может быть, приносишь вред?
Вот защищусь – тогда скажу,
Каков ты есть, Туя-Ашу!

Вдобавок к тем течениям
С рентгенооблучением
В горах теперь закручены дела.
Пусть крысы облучаются:
Коль медленней скончаются,
То, значит, гипоксия помогла.
Прошедшим адаптацию
Начхать на радиацию! –
Их не возьмут ни пули, ни штыки.
Но рядом с облучателем
Прикройте, братцы, тщательно
То главное, чем ценны мужики!

Туя-Ашу, Туя-Ашу...
Я в небо звёздное гляжу:
Пока что – тишь да благодать,
Нейтронной бомбы не видать.
Зазря в кювете я лежу –
Спокойно спит Туя-Ашу.

Работа необычная!
Но жизнь сугубо личная
Учёным нашим не запрещена.
Проехав поворотами 
Под Царскими воротами,
Жена уже супругу не жена.
Условья – экстремальные,
И факторы моральные
Забыты в гипоксической среде.
Романы зарождаются,
Но вслух не обсуждаются 
Вопросики: "кто с кем?", "когда?" и "где?".

Туя-Ашу, Туя-Ашу...
Я, как и прочие, грешу.
Пусть по ночам собачий лай,
Но и в бараке с милой рай!
Огонь любви не затушу.
Не выдай нас, Туя-Ашу!

Здесь люди вмиг сближаются,
И чабаны съезжаются,
Приветствуя научный лагерь наш.
Следя за жутким опытом,
Чабан нас просит шёпотом
Налить "жуз грамм" цэ два аш пять о аш.
Журчат часы песочные,
Звенят мензурки прочные,
Бессильны гипоксия и рентген!
О спирте много сказано,
Учёными доказано, 
Что это – мировой адаптоген!

Туя-Ашу, Туя-Ашу...
Свою мензурку осушу.
Ведь если выпить иногда,
То это вовсе не беда!
Кролом холодным закушу,
Что дуба дал в Туя-Ашу.

Поездки медицинские 
В места туя-ашинские
Удачно изменили горный лик:
Здесь есть тропа Биологов,
Больница Кардиологов 
И Физиологический тупик.
Пусть недруги научные 
Заводят речи скучные 
О том, что мы витаем в облаках,
На них мы – ноль внимания!
Вся дружная компания
Готова оставаться в дураках.

Туя-Ашу, Туя-Ашу...
Тебе я с грустью помашу.
Но лишь промчится трудный год
И дело к лету подойдёт,
Я снова в горы поспешу
На перевал Туя-Ашу!

1981 г.














Въезд в тоннель. Современный вид. 2004 г.
 
А за туя-ашинской высотой лежит до-рога – прямо к цели той, которая (короче не найдёшь!) зовётся необычно кратко: Ош. 
В том городе и я бывал не раз. И как-то обратил его показ опять же в песню, даже в песню гида, а поточнее – Лондона Давида, который Ош любил, боготворил и знатоком его по праву слыл.

























ПЕСЕНКА  ОШСКОГО  ГИДА


Доценту-психологу Давиду Лондону,
моему давнему приятелю и гиду по 
древней ошской земле

Достославный город Ош
На другие не похож.
Не сыскать нигде в республике такого!
Это что ж за имя – Ош?
Сразу даже не поймёшь, 
Рода женского оно или мужского?
Нелегко и с падежом:
Ош, Оша, Ошу, Ошом
Или Ош, Оши, Оше, Ошу, Ошою?
Может, ты не грамотей,
Но для ошских для людей
Станешь другом, если – с чистою душою.

До Оши (или Ошá)
Доберётесь не спеша 
На осле, коне, такси ли, самолёте.
За доступные гроши 
До Оша (иль до Оши)
Долетите вы, доедете, дойдёте.
А вступивши в город Ош,
Обнаружите, что хошь:
Виноград, хурму, и персики, и дыни...
Плов, лепёшки и лагман  – 
Не оптический обман.
Подходи, народ, шашлык напрасно стынет!

Вы достанете в Оше 
Всё, что нравится душе:
От ножей – до тюбетеек и косынок.
И в столице есть базар,
Но похож он на мазар ,
Даром вывеска маячит: "Ошский рынок".
Где у вас там чайхана?
Съешь лагман – тебе хана!
А у нас везде горячие лепёшки,
И кок-чай , и кара-чай  –
Кушай, пей и не скучай,
Привыкая к угощениям по-ошски.

Ты с Ошом (или Ошой)
Познакомься хорошо – 
И любовь тебя охватит лихоманкой!
Видишь – речка Ак-Бура
И священная гора,
Что в народе называют Сулейманкой .
Вот откуда имя "Ош":
Тут дехканин крикнул "Хош!" –
В переводе это значит "Собирайтесь!".
Вмиг сбежались мал и стар,
И расти наш город стал.
Разглядеть его с вершины постарайтесь.

На неё не трудно влезть.
В той горе пещера есть,
А сама гора похожа на верблюда.
Многим славится она:
Не родит тебе жена?
Привози сюда – и вслед случится чудо!
Здесь когда-то хан Бабур 
Увлекался чтеньем сур,
Здесь была мечеть Великого Могола!
Да нашлося дурачьё –
И, увы, снесли её.
Оттого-то на горе отныне голо.

Там, где жил могучий хан,
Отмахали ресторан
Для своих и для заезжих ротозеев.
Но ЦК святыню спас:
Ввёл о трезвости Указ  –
И случилось ресторану стать музеем.
В исторический музей 
Водим мы своих друзей,
А потом ведём на старое кладбище.
Кстати, снова повторим:
Город Ош – древней, чем Рим! 
Вон какое раскопали городище!

Знаменитый город Ош 
По-восточному хорош.
Во дворах играют в альчики  и нарды. 
Погостив немного тут, 
Уйму тем себе найдут 
И акыны смуглолицые, и барды.
Только шаг – уже нашли:
Рядом с модным "Жигули"
Ишачок лениво хлопает ушами.
Кто сказал – поэтов нет?
Вон, в Москве живёт поэт –
Не слыхали? – по фамилии Ошанин .

А отважный Д’Артаньян
Тоже ведь не из армян.
Он – спросите-ка любого – ошский парень.
Из гасконского Оша
Совершил он антраша,
А иначе мушкетёры бы пропали!
О далёкая Гасконь!
Там джигиты – как огонь!
Но у нас ещё щедрее светит солнце.
Наши парни веселы
И не менее смелы,
Чем отчаянные, дерзкие гасконцы.

По Оше (или Ошу)
Я с гостями поброжу,
Угощая их халвою да инжиром.
Вот район Юго-Восток,
Там, вдали, Студгородок
И альплагерь, называемый "Памиром".
Юрий Визбор в нём бывал,
Крышу Мира воспевал,
Наш народ, великодушный и сердечный.
Если ты приедешь в Ош,
С нами вместе запоёшь
И в Оше уже останешься навечно!

1988 г.

 
Что Ош хорош – отнюдь не ложь. Но места лучше не найдёшь, чем город, где родился ты; чьи переулки и сады, дома, тенистые поляны – всё помнится... мечты... романы...
Мой Фрунзе! Был тобой я горд. И в старень-кий аэропорт с особым чувством возвращался, о чём поведать не стеснялся.


ПЕСЕНКА  О  СТАРОМ  ФРУНЗЕ


Изломанные горы,
Заснеженные горы –
Плечом к плечу.
Знакомый с детства город,
Любимый с детства город
В долине Чу.
Зеркальные аллеи,
Зеркальные аллеи
И тополя.
Как ласково лелеет,
Как ласково лелеет
Его Земля!

Мой город – он не ярок,
Мой город – он не ярок,
Не именит.
Но, как судьбы подарок,
Но, как судьбы подарок,
К себе манит.
Он не Москва, конечно,
Он не Москва, конечно,
И не Париж.
Но здесь и с первым встречным,
Но здесь и с первым встречным
Поговоришь.

Тут нет ни Колизеев,
Ни сотен ротозеев
И нет метро.
Но люди здесь умеют,
Но люди здесь умеют
Творить добро.
Вот почему и летом,
Вот почему и летом,
И средь зимы
В надёжный город этот,
В надёжный город этот
Стремимся мы.

Неся людей и грузы,
Неся людей и грузы,
Смиряя ход,
Снижается над Фрунзе,
Снижается над Фрунзе
Наш самолёт.
Ну, наконец-то, – дома,
Ну, наконец-то, – дома.
Держись, кто слаб!
И вот толчок знакомый,
И вот толчок знакомый –
Подали трап.

Выходим друг за дружкой,
Выходим друг за дружкой –
На нас в упор
Весёлый, как игрушка,
Весёлый, как игрушка,
Аэропорт.
Не Внуково, понятно,
Не Внуково, понятно,
И не Орли,
Но это самый ладный,
Но это самый ладный
Ковчег Земли.

Над Чуйскою долиной,
Над Чуйскою долиной,
Как светлый дух,
Кружится тополиный,
Кружится тополиный
Легчайший пух.
И парам на Дзержинке,
И парам на Дзержинке –
Им не до сна.
Пушинки ли, снежинки,
Снежинки ли, пушинки –
В душе весна!
Мой славный, мой зелёный!
Мой славный, мой зелёный,
Я так хочу
Прожить всю жизнь влюблённым,
Прожить всю жизнь влюблённым
В долину Чу
И никуда не деться,
И никуда не деться,
Грустя-любя,
От памяти, от детства,
От памяти, от детства
И от тебя!

1979 г.


























Осенний Фрунзе 60-х годов прошлого века.
Бульвар им. Дзержинского, или попросту "Дзержинка"
(ныне носящий имя Эркиндик, что означает Свобода)
 
Начало сентября... Наш деканат весь занят переездом. В аккурат является ко мне (спешат часы) известный музыкант Курмангазы, руководитель группы "Энесай", и говорит: "Байке ! Сегодня край как нужен текст для песни о Бишкеке! О вас мы знаем, как о человеке, который сам и пишет и поёт. Но нам важней – слова... На этой вот кассете есть мелодии. Быть может, прослушиванье записи поможет и вдохновит вас всё же на стихи..."
Так появились (вроде, не плохи) слова. Они с мелодией совпали и песней полубардовскою стали, хотя её (видать, запал пропал?) на студии никто не записал. 

ПЕСНЯ  О  БИШКЕКЕ

Город, милый город,
                                  что подарен нам судьбой...
Горы, чудо-горы,
                             синева над головой...
Воздух тополиный,
                                 улиц солнечный разбег –
Этот город 
                  называется Бишкек.

Может быть, на свете
                                     есть и ярче города,
Но, поверьте, с этим
                                  не расстанусь никогда!
Жизни окаянной
                            да и счастья своего
Я себе не представляю
                                      без него!

Припев: Ведь от себя не убежишь,
                                           даже услышав весть,
Что где-то – золото с небес,
                                               в алмазах снег.
К чему мне Лондон и Париж,
                                                 если на свете есть
Такой уютный и родной
                                         всем нам Бишкек?!
Чем же покоряет
                            этот город тополей?
Тем, что одаряет
                            нас улыбками друзей,
Тем, что, сочетая
                             юность с духом старины,
Стал он сердцем
                            гордой маленькой страны.

Пусть же это сердце
                                  бьётся в нас за веком век,
Пусть же остаётся
                               лучшим городом Бишкек,
Добрым и открытым,
                                    что сближает и роднит
Всех людей,
                     как удивительный магнит!

Припев: И это вовсе не слова,
                                   а по заслугам честь!
Легко влюбляется в него
                                          всяк человек.
Прекрасны Питер и Москва,
                                               но ведь на свете есть
Такой уютный и родной
                                         всем нам Бишкек!

5 сентября 1997 г.













Столица Республики. Вид на главный корпус
Кыргызско-Российского Славянского университета. 2004 г.
 
На первом Курултае  всенародном услышал песню я. Лилась свободно, красиво и торжест-венно она! И захотелось, чтобы вся страна смогла понять, о чём поётся в ней.
Среди кыргызов множество друзей есть у меня, включая и поэтов. Подстрочник мировой усилил это стремленье, и примерно в тот же год я "Кыргыз жéри" сделал перевод, который (ве-рю, он уместен тут) впервые выношу на строгий суд.


КЫРГЫЗ ЖЕРИ – КИРГИЗСКАЯ ЗЕМЛЯ


Сл. Т. Байзакова
Муз. А. Жайнакова


В час, когда
                    луч светила золотого
Поутру
           озаряет Ала-Тоо,
Я свой путь
                    вместе с солнцем начинаю,
Плечи гор
                 и долины обнимаю.
Для меня
               нет земли киргизской краше!
Ты – добра
                   и светла, как песни наши.


Иссык-Куль – твои очи,
                                        брови – горы.
Словно грудь богатырская –
                                              просторы.
Воды рек
                силой жизни наполняют,
Гребни гор,
                   как корона, украшают!

Вся в цветах, 
                      ты всегда благоуханна –
Колыбель
                 и опора Кыргызстана!

И когда
            на рассвете звёзды гаснут
И лучом
              озарён твой лик прекрасный,
Краски гор, 
                    чудо-озеро святое –
Вот когда
                ощущаешь всей душою
Мощь вершин,
                        иссык-кульскую безбрежность,
Ширь твою
                   и родительскую нежность!

1994 г.





















Кусочек благодатный кыргызской земли


. 









































 

 







* * *

Как на праздник,
                         а порою как на бой, 
Опечалившись
                  иль гордо вскинув бровь, 
Мы шагаем
                   то цепочкой, то гурьбой
По дороге,
                 называемой Любовь.

Та дорога нескончаемо длинна –
Вся в песках тоски
                     да в рытвинах проблем.
До чего же ненадёжная она! 
Но надежду,
                     но надежду
                                      дарит всем...
И спешат по ней,
                             и гибнут без вины, 
Разбивая там сердца ли,
                                         башмаки, 
Ненадёжною надеждой
                                         сплочены, 
Все живые –
                      мудрецы и дураки.

Ну а если на обочину свернём, 
Убоявшись
               кто страданий, кто стыда, –
И покой себе, и блага обретём, 
Но с надеждой
                   распростимся навсегда...

1980 г.
 
МАДРИГАЛ

О Женщина, ты правишь этим миром!
Судьба тебе высокая дана.
Друзья, не сотворим себе кумира!
Ведь есть уже Прекрасная Она!

Из-за глаз твоих битвы случались на грешной Земле,
Из-за рук твоих слабеньких рушились в прах города,
В честь твою загорались зелёные звёзды во мгле
И с палящих небес проливалась живая вода!

От улыбки твоей опускали глаза наглецы,
Трус внезапную храбрость и силу в себе обретал.
И от сладкого счастья глупели порой мудрецы,
А отважный рубака по-детски слова лепетал.

О Женщина, ты правишь этим миром!..

Все дороги мужские к тебе неуклонно вели,
Но никто не сумел твою душу познать до конца.
Из-за губ твоих чёртовых с тёмною злобою шли
Брат на кровного брата и любящий сын – на отца.

Доставали ножи неожиданно из-под полы,
Выпад шпаги ревнивой извечно был точен и скор.
И на дальних полянах глазели друг в друга стволы,
Меж собою ведя беспощадный мужской разговор.

О Женщина, ты правишь этим миром!..

О великая нежность! О хрупкая сила твоя,
Что способна и дикого зверя порой усмирить!
Нет, недаром молюсь на тебя неприкаянный я,
Потому что ты призвана верить, любить и дарить.

Потому что в тебе пробуждается жизни зерно,
Потому что меня возвышаешь, губя и любя.
Потому что тебя никогда мне понять не дано,
Как и просто дышать не дано без тебя, без тебя!

О Женщина, ты правишь этим миром!..

1979 г.
 
ТРИ  СЛОВА

Всё началось с такой печали,
Когда, отчаяньем слепя,
Над этим миром прозвучали
Три слова: "Я люблю тебя!".

А им в ответ,
А им в ответ,
Как чёрный бич,
                           упало
                                    "нет".

Всё началось с такой удачи,
Когда, как утренний прелюд,
Вдруг прозвучали в мире мрачном
Три слова: "Я тебя люблю!".

И к ним тогда,
И к ним тогда
С горячих уст
                        слетело
                                     "да".

Была бы жизнь тюрьмой суровой,
И сразу б всё пришло к нулю,
Когда б не три привычных слова,
Три слова: "Я тебя люблю".

А если "нет"?
А если "да"?
Что ждёт нас –
                        счастье иль беда?..

Они вас сделают крылатым,
Они лишат последних сил.
И каждый слышал их когда-то,
И каждый вслух произносил.

И замирал:
Каков ответ?! –
Меж полюсами
                         "да" и "нет".

На них и держится планета,
На них построен белый свет.
Их произносят все поэты,
В душе не зная: "да" иль "нет"?

Быть может, "нет".
А может, "да"? –
Не предсказать нам никогда.
А между тем
                      с теченьем лет
Всё реже – "да",
                           всё чаще – "нет".

1979 г.





* * *

Одна звезда, которая твоя...
И ту, наверно, встретить не придётся:
Подобно всем, исчезнет, распадётся –
Уж таковы законы бытия.

Одна звезда, которая твоя...
С ней этот мир суровый был бы светел,
Но ты её беспечно не заметил –
Да, так же не заметил, как и я.

Одна звезда, которая твоя...
Ты мог бы жить, лучом её хранимый, 
Но в суете мирской промчался мимо, 
Спеша в чужие звёздные края.

Никто твоим ошибкам не судья. 
Лишь эта боль... – с тобой она всечасно! 
Ещё не засветив, уже погасла 
Одна звезда, которая твоя...

1979 г.
 
НЕЛЕ И ТИЛЬ
(По мотивам романа Шарля де Костера
"Легенда об Уленшпигеле")

Горластый петух ярко-красной кивал головой,
И в небе вращался серебряной ратуши шпиль. 
Мальчишка и девочка бегали по мостовой,
И звали ту девочку Неле, а мальчика – Тиль.
Драчун, забияка, он нежно её опекал. 
Была их игра, как лазурное небо, чиста. 
Он вечно дурачился и приключений искал,
А в ней созревала печальная песенка та:

Припев: "Мой друг, 
Где же ты теперь? 
Стук в ночную дверь 
Чудится всегда.
Скажи,
Мой любезный друг, 
Не нависла ль вдруг 
Над тобой беда?
Мой злой,
Ненаглядный мой, 
Ты вернись домой. 
Сердце так болит!..
Забудь!
Продолжай свой путь. 
Только счастлив будь 
От моих молитв!"

Потом, долговязый и дерзкий, он встал и ушёл. 
И кровь петушиная брызнула! Значит – война.
Рожки задудели, был месяц, как золото, жёлт. 
Печальная Неле все ночи ждала у окна.
Святая колдунья, волос золотая река, –
Она ворожила. В зрачках отражалась свеча. 
Ни стона, ни крика, а только немая тоска 
Да песенки той неотвязный мотив по ночам:

Припев: "Мой друг, 
Где же ты теперь? 
Стук в ночную дверь 
Чудится всегда.
Скажи,
Мой любезный друг, 
Не нависла ль вдруг 
Над тобой беда?
Мой злой,
Ненаглядный мой, 
Ты вернись домой. 
Сердце так болит!..
Забудь!
Продолжай свой путь. 
Только счастлив будь 
От моих молитв!"

Ах, бедная Неле и вечно буянящий Тиль, 
Иные напевы, иные теперь времена. 
Столь многие чувства давно обратились в утиль,
Но женская верность и ныне скитальцам нужна.
Пути наши круче. Черней и опаснее ночь. 
Отваги и честности требует век непростой. 
Но можно любую беду одолеть, превозмочь, 
Лишь только б услышать во тьме этот голос святой:

Припев: "Мой друг, 
Где же ты теперь? 
Стук в ночную дверь 
Чудится всегда. 
Скажи,
Мой любезный друг, 
Не нависла ль вдруг 
Над тобой беда? 
Мой злой,
Ненаглядный мой, 
Ты вернись домой. 
Сердце так болит!.. 
Забудь!
Продолжай свой путь. 
Только счастлив будь 
От моих молитв!"

1979 г.



 
* * *

Любви осенней сила 
Клонила тополя, 
Луна с ума сходила, 
И в ночь плыла Земля. 
Засыпанный листвою, 
Был город изумлён:
Везде царили двое, 
Всю ночь – Она и Он.

Укрывшись до рассвета 
На старенькой скамье, 
Ромео и Джульетта 
Мечтали о семье. 
А в полумраке парка, 
Где ветер завывал, 
Подвыпивший Петрарка 
Лауру целовал.

Великое начало! 
Живущим – не до сна. 
Над площадью качалась 
Безумная луна.
Бродяжил дождь по плитам, 
То радуясь, то злясь. 
А Мастер с Маргаритой 
Шли, за руки держась.

И, позабыв приличья, –
Хоть в рай, хоть в ад вези! –
Сам Данте с Беатриче 
Гоняли на такси. 
Вполне земные жители,
Знакомые дела. 
А за спиной водителя 
Качались два крыла.

Лил дождик, как из лейки, 
И не переставал, 
И счётчик не копейки, 
А годы выбивал. 

Потом такси исчезло. 
На мокрой мостовой 
Остался с белым жезлом 
Один лишь постовой.

Стоял он до восхода, 
Надвинув капюшон, 
Как все, влюблён в кого-то, 
Как все, чуть-чуть смешон. 
Сердцам доверьтесь, люди! 
Кружись, Земля, плыви! 
Так было и пребудет:
Все ночи – для любви!

1979 г.


 
ЛИЛИТ

Предание гласит, что первая женщина была создана Творцом из огня; звали её – Лилит.

Рассказать хочу я драму
Про Лилит и про Адама
Для отважных кавалеров и для дам.
Знаем мы – Господь из глины
Сделал первого мужчину
И назвал его, несчастного, Адам.

Ну, а женщине Господь
Дал не глиняную плоть –
Он вдохнул в неё трепещущее пламя.
И сказал Адаму так:
"Разрешаю этот брак! 
А теперь уж вы с Лилит живите сами".

Был Адам спокойным малым.
В нём отвага не пылала, –
Добродушен, боязлив и неуклюж,
Ночевал в своей постели
И в любом житейском деле
Вёл себя всегда как идеальный муж.

А беспечная Лилит
То дыханьем опалит,
То ужалит сумасшедшим поцелуем!
То не даст себя обнять.
Ну, попробуй-ка понять
Эту женщину, то нежную, то злую!

И Адам явился к Богу 
И воззвал к нему с порога:
"Огради, Господь-Создатель, от огня! 
Человек я жалкий, слабый.
Лучше глиняную бабу 
Сотворил бы ты, Всевышний, для меня".

Улыбнулся Бог хитро,
Взял Адамово ребро,
От усталости присел под жизни древо.
Слишком долго не мудрил,
Для Адама сотворил
Подходящую сожительницу – Еву.

Ева мыслила лениво, 
Но умела терпеливо
Угождать ему, не покладая рук. 
Рядом с ней, такой убогой, 
Сам себе казался Богом 
Наш примерный, обожаемый супруг.

Это был прекрасный брак –
Идеал семейных благ:
Всё спокойно, всё привычно, всё приятно.
Ева – верная жена
И Адаму не страшна:
Сердце глиняное каждому понятно.

Может, в нашей жизни тоже
Случай был весьма похожий:
Пламя Женщины 
                 внезапно обожгло!
Но, трусливы от Адама,
Мы любовь Прекрасной Дамы
Променяли на уютное тепло.

Ах, Лилит, Лилит, Лилит!
Где-то там огонь горит,
И звенит тот смех, 
              и слышатся напевы...
Ах, Лилит, Лилит, Лилит,
Отчего душа болит?!
Ты прости меня, Лилит...
Где ужин, Ева?

1979 г.

 



* * *

"За рекой, в тени деревьев..."
Эрнест Хемингуэй

За рекой, в тени деревьев,
Звёзды падали, звеня...
Чище звёзд, реки добрее,
Ты поверила в меня.
За рекой, в огне заката,
Тёмно-синяя листва.
В тишине телами смята
Горько-мятная трава.


Затуманенное зренье,
Удивлённые зрачки.
Тёмно-синие деревья
Вдоль серебряной реки.
Мы любили, мы спешили –
Две души, в руке рука...
И казались нам большими
Те деревья, та река.


Та река и те деревья,
Причитания сверчков...
И заката красный гребень
В мягкой гриве облаков...
Разлучило нас кочевье.
Да и были ль мы с тобой
Где-то там, в тени деревьев,
За серебряной рекой?

1979 г.
 
* * *

Живём над пропастью во ржи.
А лучше где-нибудь в Париже
Сидеть в бистро под самой крышей,
Глотать вино и верить в жизнь,
Плеваться косточками вишен
В утробу чьей-нибудь души.

Светлана Суслова, 1972 г.

Зря не пой
И не верь поэтической лжи,
Что с тобой
Мы над пропастью жили во ржи.
Пропасть – пасть.
Как в неё ты желала упасть!
Рожь есть ложь.
Я не верил тебе ни на грош.

Струн не трожь! –
Отзвучала та давняя страсть.
Эту рожь
Ты из сказки решила украсть.
Пропасть та
Называлась, мне помнится, "быт".
Темнота.
И Париж твой давно позабыт.

Как остро
Горевать ты умела в бистро!
Как перо
Порождало и зло, и добро!
Но Париж
Был от нас далеко-далеко.
Ты молчишь,
Да и мне говорить нелегко.

Если вдруг
Был я чем-то не мил, не хорош,
Свой испуг
Уносила ты в спелую рожь.

Но пропасть
Я тебе и себе не давал –
В пропасть-пасть
Злые косточки вишен плевал.

Ах, слова! –
Поэтический лёгкий туман.
Чёрта с два! –
Не могу я поверить в обман.
Где Париж?
Где высокая спелая рожь?
Помню лишь,
Как ночами в подушку ревёшь.

Зря не пой.
Эти дни не вернутся назад.
Я – с другой.
Ты целуешь чужие глаза.
Боли нет.
Только две одиноких души
Столько лет
Всё над пропастью бродят во ржи.

1980 г.







 
ОСЕНЬ

Осень, осень – о пора колдовская, 
                                                         хмельная, шальная такая!
На свои вернисажи 
                                 наивных влюблённых скликая,
Взбудоражила ты 
                              даже трезвые наши умы.
Ты ввела нас в обман 
                                    ярко-рыжею хитростью лисьей,
Но твои золотые, 
                            литые, тяжёлые листья
Всё равно опадут –
                                 опадут, не дождавшись зимы.

Припев: Осень,
Ты и в поэзии, и в прозе.
К тебе сердца свои приносим
На жёлтый жертвенный огонь.
Знаю,
Придёт ещё пора святая –
Ворвётся, жёлтый сор сметая,
Зимы косматый белый конь.


Осень, осень! Ну зачем же ты так 
                                                          понадеялась и поспешила?!
Вновь душа моя глупая 
                                        перед умом согрешила:
Цвета осени волосы были 
                                           у женщины той!
Речи не словами велись, 
                                          а глазами, цветами, духами...
Я опять переполнился 
                                      полными грусти стихами
И её наделил неземною 
                                         святой красотой.

Припев: Осень!
Сквозь жёлтый веер – неба просинь.
Глаза – как ласковые лоси,
То вдруг – пугливо в стороне.

Руки
Навстречу плыли, как фелуки,
Но в то же время о разлуке
Известно было ей и мне.

Осень, осень! Это всё приключилось 
                                                               нечаянно так и нелепо:
Ты сняла с наших душ 
                                       удивительно мастерский слепок,
Только души живые 
                                  в единое слить не смогла.
Значит, прекращать нам пора 
                                                  запоздалые наши романы.
Вслед за ними придут, как всегда, 
                                                          холода и туманы,
Будет сердце томиться опять 
                                                  в ожиданье тепла.

Припев: Осень!
Мы от щедрот твоих не просим.
Печальных чувств разноголосье
Пора сменить на тишину.
Скоро
Спокойный снег оденет горы,
Душа и ум окончат споры
И станут предвкушать весну.

1979 г.
 
* * *

За окнами маячит город сонный –
Моя и Ваша общая судьба...
Вселенная огромна и бездонна,
Как граммофона старая труба.
Луна во тьме – серебряная льдинка –
Высвечивает стёртые следы.
И влажной ночи чёрная пластинка
Кружится под тугим лучом звезды.


Заигранная грустная пластинка 
Поёт о том, о чём и я пою:
Что наши души – только половинки
И каждая спешит найти свою. 
И с той второй, далёкой, слиться хочет, 
Хотя б на миг единым целым стать. 
Не для того ль Господь придумал ночи:
Любить и плакать, клясть и сострадать?..


В притихших, обездоленных прихожих 
Есть множество простых примет таких
Слияния похожих и несхожих
Бродяжьих половинок – душ людских:
Ботинки, запорошенные пылью,
Похмельно завалившийся сапог
И туфельки – как сброшенные крылья 
Пленительно-печальных женских ног.


И ночь нежна, и Ваши восклицанья
Сквозь темноту доносятся ко мне.
И грустная иллюзия слиянья,
И это ощущение во сне:
Что, только лишь закончится пластинка,
Очнёмся мы на разных берегах –
Два сердца, две судьбы, две половинки...
А между нами – утро, как река...

1979 г.
 
НОЧНОЙ  МОТИВ

Мысль изреченная есть ложь.
Фёдор Тютчев

Мысль изреченная есть ложь. 
Зачем же снова говорить, 
Опять мудрить, себя корить, 
Речам не веря ни на грош!


Всё переменится, пока 
Слова, которых не вернуть, 
Пройдут неверный этот путь –
От сердца и до языка.


В моей руке – твоя рука. 
Минуты длятся, как века. 
А я молчу, а я молчу:
Я лгать сегодня не хочу.


И ты, пожалуйста, молчи.
Слова бессмысленны в ночи. 
Я знаю сам, что не хорош, 
Но изреченное есть ложь.


Я знаю сам, что не смогу 
Без слова вечного "люблю". 
Тебя на время исцелю 
И этим ласково солгу.


И ты меня не оборвёшь, 
И нежной будет речь твоя, 
Хоть знаешь так же, как и я:
Мысль изреченная есть ложь.

1981 г.
 
Из пачки, перевязанной тесьмой,
Вдруг выпало старинное письмо.
И хоть я не гожусь на роль певца,
Отважусь спеть от женского лица.

СТАРИННОЕ  ПИСЬМО

Милорд, за что я Вас люблю?.. 
За то, что Вы, отбросив страхи, 
Служить готовы королю, 
Чья голова лежит на плахе. 
За то, что дарите стихи 
Красивой хищнице-миледи 
И ездите в кабриолете, 
Почти разбитом на куски.

За это всё я Вас люблю!

Милорд, за что я Вас люблю?.. 
За то, что нет у Вас поместий. 
За то, что звонкому рублю 
Предпочитаете Вы песни. 
За то, что жаждете свобод,
И в нищете живёте гордо, 
И жёсткой совести жабо 
Вам перехватывает горло.

За это всё я Вас люблю!

Милорд, за что я Вас люблю?..
За дух, причала не нашедший.
За то, что весь окрестный люд
Вас почитает сумасшедшим.
За то, что было суждено
Вам причинить мне столько боли!
И за чернильное пятно
На вашем бархатном камзоле.

За то, что я ночей не сплю –
Всё жду приветливого слова. 
За это всё я Вас люблю!
Но замуж выйду – за другого.

1980 г.
 
Поблёкли монограмма, дата,
А всё ж достигло адресата
Сие печальное посланье.
И – не осталось без вниманья.

ОТВЕТНОЕ  ПИСЬМО

Вы думаете, я,
Услышав Ваш отказ,
Отпряну и паду
Под взглядом знойных глаз
И погружусь в растерянность и мрак?
Как бы не так! Как бы не так! Как бы не так!

Вы думаете, мне
С собой не совладать?
Что в адовом огне
Заставите страдать?
Что подниму постыдный белый флаг?
Как бы не так! Как бы не так! Как бы не так!

Вы видите меня
Уже у Ваших ног,
Без шпаги и коня,
Приползшим на порог,
Как побирушка, клянчащий пятак?
Как бы не так! Как бы не так! Как бы не так!

Вы мыслите со мной
Расправиться шутя,
Но я стою, хмельной,
Беспечный, как дитя,
Под шквалом Ваших яростных атак.
Как бы не так! Как бы не так! Как бы не так!

Вы ловки, как змея.
И всё-таки – увы! –
Хотел бы верить я,
Что Вы и только Вы –
Мой ангел, мой спасительный маяк.
Как бы не так! Как бы не так! А жаль, что не так!

1982 г.
 
СУПРУЖЕСКАЯ  ПЕСНЯ

Ничего с собой не поделаю! 
Хоть года бегут вереницею, 
Всё мне чудится птица белая, 
Что летит рядком с красной птицею.

Ничего с собой не поделаю! 
То весёлая, то печальная 
Надо мной кружит птица белая, 
Наречённая вольной чайкою.

И становится жизнь прекрасною –
Не обыденной, не постылою! 
И взмываю я птицей красною 
Догонять её, белокрылую!

Зря ты сердишься, зря ты злобишься:
В небеса взлететь – то не шуточка. 
Вольной птице не уподобишься, 
Если Бог создал серой уточкой.

Ну а мы летим с птицей белою 
Над морской волной, над столицею...
Ничего с собой не поделаю! 
...А года бегут вереницею.

1980 г.


 









ПЕСЕНКА О ГОРОДСКОЙ МАДОННЕ

Мир асфальта и бетона,
Милицейские свистки...
Где уж тут найти Мадонну
В этих дебрях городских?!

Светофор, на всех в обиде,
Стал внезапно светом жёлт.
В этот миг я Вас увидел!
В этот миг я Вас нашёл!

Так красиво, так безбожно
Мчались Вы навстречу мне!..
Но – по противоположной,
К сожаленью, стороне.

В свитерочке и в берете
Пролетели на такси.
Только профиль я заметил,
И за это – гран мерси!

Был я зол, как Мефистофель,
А сейчас стихи пою...
До чего ж прелестный профиль
В душу врезался мою!

Издаю теперь я стоны,
Потеряв навеки Вас,
Потому что лик Мадонны
Не сумел узреть анфас.

1979 г.

 
ФРИВОЛЬНЫЙ  ВАЛЬС,
или  То  на  "Вы",  то  на  "ты"

Слова, слова, слова... –
Исходит мир словами.
Кружится голова,
И я танцую с Вами.
Лепечете Вы мне
О чём-то сердобольном,
А я душой – вовне.
С меня, дружок, довольно!

Глаза твои близки –
В них детское бесстыдство,
Немножечко тоски
И море любопытства.
Я их коснуться б мог,
Как в юности, балуя,
Но извини, дружок, 
Тебя – не поцелую.

Слова, слова, слова
Забудете Вы мигом,
Едва, едва, едва
Наскучит Вам интрига.
Для Вас я слишком стар,
Принцесса-непоседа.
Пуста, пуста, пуста
Фривольная беседа.

Все парочки глупят!
Луна в окне маячит...
Смотри, как на тебя
Глядит красивый мальчик.
Никак я не пойму:
Зачем тебе поэты?
Ты подари – ему
И звёзды, и рассветы.

В моей седой душе
Рыдают сотни скрипок.
Нет времени уже
Для будущих ошибок.
Я стих Вам посвящу,
Я Вам украшу вечер.
А ту, о ком грущу,
Наверное, не встречу.

1979 г.





ОБЪЯСНЕНИЕ

Устал я, право,
                          как солдат на марше...
Будь Вы хотя б немножечко постарше,
А у меня характер 
                              будь иной, –
Глядишь, и стать смогли б моей женой.

Но раз уж Вы 
                       существенно моложе,
И мне себя не переделать тоже,
Поверьте этим 
                         искренним словам:
Я никогда не стану мужем Вам.

Была бы наша связь 
                                  лодчонкой зыбкой,
Семья – непоправимою ошибкой...
Я водочку допью,
                              а Вы – крюшон.
Расстанемся – всё будет хорошо.

Расстанемся, 
                      чтоб сердце излечилось,
Чтоб этакой ошибки не случилось
И для того, конечно, 
                                   чтобы впредь
О ней, о неслучившейся, жалеть...

1979 г.

 
* * *

Приснилось нам,
                             приснилось нам,
                                                         приснилось нам,
Что мы с тобой, что мы с тобой вдвоём
И что Весна,
                     и что Весна,
                                          и что Весна
Приходит в мир холодным ноябрём.

Припев: Как зелено было, как зелено было
Среди зимы!
Под снегом пылали, под снегом сияли цветы!
Любовь совратила, любовь совратила
Сердца, умы.
И грешники стали добрее и лучше святых.

Всего один,
                    всего один,
                                       всего один
Случайный и печальный поцелуй –
И нет седин, 
                     и нет седин,
                                          и нет седин!
Гуляй, душа! Как в юности, пируй!

Припев: Какие ладони! В них горе утонет
И сгинет боль!
Ты – лучшее Чудо средь многих причуд ноября!
В горячей погоне, в горячей погоне
Твою Любовь
Догнать я пытался, но, видно, старался я зря.

Забудем всё, 
                     забудем всё,
                                          забудем всё!
Окончен наш с тобой весенний бег.
Пусть принесёт,
                           пусть принесёт,
                                                     пусть принесёт
Январь свой равнодушный белый снег.

Ноябрь 1979 г.
 
* * *

Что за губы у тебя!
Почему, меня губя,
Улыбаются лукаво – вот беда!
Может, мудр, а может, глуп,
Я касаюсь этих губ
И себя не понимаю иногда.


Что за странные глаза?
В них смешинка-егоза
Пляшет чёртиком в доверчивых зрачках.
Изучай хоть целый век,
Старый, мудрый человек,
А останешься, однако, в дурачках.


Что за волосы, мой Бог!
И представить я не мог,
Что такие приплывут в мою ладонь
Тёплой мягкою волной!
Так весёлый и смешной
Мотылёк летит беспечно на огонь.


Что за дивные духи! –
Словно грустные стихи;
С ними ночь неодолима и нежна.
Без тебя я пропаду,
Сотворю с собой беду!
(А вчера ещё была мне не нужна!)


Что за сила нежных рук? –
Колдовской горячий круг!
Удивительно! – но я в него вошёл.
А теперь – гаси свечу.
Сомневаться не хочу.
Боже мой! Неужто всё-таки нашёл?!

1979 г.
 
* * *

Милый друг,
                     я вовсе не философ,
Но хочу
            задать тебе вопросы,
Без которых больше не могу.
Если мы
              сумеем дать ответы,
Стану я
            счастливее при этом
И тебе решиться помогу.

Если ты,
              смеясь, мне даришь губы,
Если я 
          веду себя, как глупый,
И готов глупить ещё лет сто, –
Значит, что-то нас с тобой связало?
Значит, что-то сердцу приказало?
Остаётся выяснить: а что?

Если ты за мною ходишь следом,
Если я готов вести беседы,
Прикорнувши на твоём плече, –
Значит, нам зачем-то это нужно?
Значит, мы зачем-то безоружны?
Остаётся выяснить: зачем?

Если ты с семьёй не жаждешь мира,
А чужой прокуренной квартирой
Бредишь и в жару и в холода, –
Значит, станешь ты моей когда-то?
Значит, будешь жить со мною рядом?
Остаётся выяснить: когда?

Если ты зазря мне даришь губы,
Если я тебе совсем не любый,
Если оба будем изменять –
Не нужны тогда мои вопросы
И твои обманчивые грёзы.
Ничего не надо выяснять!

1979 г.
 
* * *

Вот и всё.
Пришла она, Зима.
Белый снег украл 
                              дворы, дома.
Целый город он украл,
                                  словно город тот
                                                          вовсе не бывал.

Вместе с городом
                             украл тебя,
Белым холодом
                          мечты губя.
Победила белизна...
                                 белая стена...
                                                     белая луна...

Все краски мира
Отступили вдруг.
Перо и лиру
Одолел испуг.
Замёрзло наше солнце.
Пришла пора бессонниц.
И лёд сковал
                   ручьи
                            горячих
                                         рук.

Вот и всё.
Я это предсказал:
Что, Ошо увижу
                белый лёд в глазах,
Что, когда придёт Зима,
                                  станешь ты сама
                                                          пленницей ума.
Что расчётливый,
                             холодный снег
Унесёт тебя
                    с собой навек.
Украдёт твои глаза...
                                только упадёт
                                                      льдинкою слеза.




Все краски жизни
Кто-то разом стёр.
На нашей тризне
Не горит костёр.
Когда душа ослепла –
Не возродить из пепла
Того, 
         что было 
                        до сих пор.

Вот и всё. 
Вокруг – белым-бело.
Наши души снегом занесло.
Так и будем до Весны
                                  видеть наши сны
                                                             цвета белизны.
Станут белыми 
                          твои слова.
И умолкнет, наконец, 
                                     молва.
Только в сердце – вот дела! –
                                             навсегда вошла
                                                                    чёрная игла.

Все краски счастья
Белый снег украл.
Пора прощаться –
Но молчит хорал.
И музыка – под снегом,
И даже Ангел неба
Прощальной 
                     песни
                              не сыграл.

1979 г.

 
ТВОЁ  ОКНО

Так полагается:
Мужчине – закурить,
Просить простить,
Потом благодарить.
Так полагается:
Той женщине – молчать
И немотой отчаянно кричать:

"Зачем ты так?
Зачем ты так?!"
А он, чудак, 
А он, чудак,
Уходит в ночь –
Как суждено.
И до утра горит окно...

Припев: Твоё окно 
                 в забытом Богом переулочке –
Как перст в ночи, 
                             как перст в ночи.
Какие руки у тебя, 
                               у дурочки!
Как холодны! 
                       Как горячи!


Так полагается...
Да только спичек нет,
И сигарет, и сигарет.
Так полагается...
Да только не для нас.
Последний час – весёлый час!

За что прощать?
За что прощать?
Мы не спешили обещать.
А то, что я
Писал стихи, –
Так это ж детские грехи.





Припев: Твоё окно, 
                  оно всё светится и светится.
Слова нежны, 
                       но не нужны. 
Рукам твоим с моими, 
                                     видимо, не встретиться.
Как горячи! 
                    Как холодны!


Так полагается...
Но можно не курить.
Сегодня ты
Должна благодарить.
Так полагается...
Да нет той немоты.
Ведь это я прощаю, а не ты.


Себя – за то, 
Что очень глуп.
Тебя – за ложь 
Капризных губ,
За то, что всё 
Теперь смешно,
И за горящее окно.


Припев: Твоё окно, 
                  оно во тьме ещё колышется,
Но колдовской 
                         разорван круг. 
Как одиноко... как легко 
                                     теперь мне дышится
Без этих рук, 
                       без этих рук!

1979 г.

 
* * *

За ночами
                  вновь затеплятся рассветы,
За снегами
                  снова выпорхнут лучи.
В час печали
                      постарайся помнить это,
А пока что
                  о печалях помолчим.

В чёрном небе
                        задрожит звезда-кровинка,
Ухмыльнётся
                       белый месяц-ворожей,
Птицу слепит –
                      и надежды паутинка
Всколыхнётся
                        в обезлюдевшей душе.

Эта птица
                 на плечо твоё садится,
Эта птица
                 не даёт тебе уснуть.
Так давай же
                       осчастливим наши лица,
Чтобы гостью
                       дорогую
                                     не спугнуть!

Что за нежность
                           захлестнула наши души –
До надрыва,
                     до отчаянной слезы?!
Слёз безгрешность
                                 нас с тобой обезоружит.
Будем живы
                     беззащитностью лозы.


Снова утро,
                   утро нас с тобой качает
На ладонях,
                   на ладонях голубых.
Криком чаек
                     все невзгоды и печали
Отлетают,
                  словно мы не знали их.

1980 г.




* * *

Уйду туда, откуда дождь
Стекает в лодочку ладош,
                                           откуда
Ещё нежнее, чем во сне,
Летит на лица белый снег,
                                            как чудо.

Уйду туда, где шёпот звёзд
И детский смех, что чист и прост,
                                                      услышу,
Где я скорей себя убью,
Чем душу нежную твою
                                         обижу!

Мне ждать осталось не века.
Все обратимся в облака –
                                            и к Богу!
Я раньше прочих уплыву,
Тебя с собой не позову
                                      в дорогу.

За десять лет иль двадцать лет
Ты очень многим скажешь "нет",
                                                      и всё же
Когда-нибудь на склоне дня
Найдётся, кто забыть меня
                                             поможет.
Что ж, не спеши – я подожду.
В раю, а может быть, в аду
                                            столкнёмся.
И к болтовне своей земной,
Такой нелепой и смешной,
                                            вернёмся.

Две сигаретки раскурю
И взглядом поблагодарю
                                          за встречу.
За то, что вспомнила с трудом
Того, кто твой покинул дом
                                               под вечер.

И может быть, хоть небеса
Дадут нам эти полчаса
                                     (вот славно!),
Чтоб в тишине ночной вдвоём
Сказать друг другу о своём,
                                              о главном.

Там, вдалеке, остались боль,
Всё унижавшее дотоль
                                       и злое.
...Щека к щеке, не зная лжи,
Плывут по небу две души
                                            в былое...

1980 г.


 
ПОВЕРЬ  В  МЕНЯ

Я не привык просить ни дьявола, ни Бога,
Не надо в жизни мне ни денег, ни коня,
Но, пред тобою не кичась, прошу с порога:
"Поверь в меня,
                            поверь в меня".

Жизнь бесшабашная кружила неустанно,
То опаляя, то разлукой леденя,
Но хочешь, стану я вернее всех Тристанов.
Поверь в меня,
                         поверь в меня.

Я столько масок надевал перед толпою,
Я столько раз менял лицо при свете дня,
Но хочешь, стану, наконец, самим собою.
Поверь в меня,
                          поверь в меня.

Мы не герои, а с годами – всё грустнее.
Доспехи жалкие – картон, а не броня.
Но хочешь, стану всех отважней и сильнее.
Поверь в меня,
                         поверь в меня.

Не мне рядиться в облачение героя,
Не мне бахвалиться, заслугами звеня,
Но хочешь, тучи отведу, от бед укрою.
Поверь в меня,
                         поверь в меня.

Пускай пророчат нам утраты и потери
Друзья и недруги, соседи и родня,
Но, как язычники в огонь, в тебя я верю!
Поверь в меня,
                          поверь в меня!

1980 г.

 
ФОРМУЛА  ЛЮБВИ

Всё понятно в нашем мире:
Дважды два – всегда четыре.
Ну а формула любви –
Много проще (сэляви!).

Я Тебя люблю, а ты –
До наивной слепоты –
Любишь всё-таки Его.
Он, не зная ничего,
Как дурак, влюблён в Неё,
А она твердит своё:
Что в меня, мол, влюблена.
Мне ж и на дух не нужна!

Все века и все эпохи
Раздаются ахи-вздохи!
Роковая из причин
Губит женщин и мужчин!

Я к Тебе тянусь, а ты
С Ним связала все мечты.
Он в тоске грустит о Ней,
А она, ещё грустней
(Это ж просто стыд и срам!),
Мне трезвонит по ночам.
Только, знаешь, для Неё
Сердце занято моё.

Что за песня без морали?
Так, скажите, не пора ли
Кончить этот кавардак
И любить друг друга так:

Ты – Меня, а я – Тебя.
А она, Его любя,
Страстью пылкою горит.
Он – Её боготворит.
Вроде, дело-то простое.
Но решение такое
Почему-то – чёрт возьми! –
Невозможно меж людьми.

19791980 гг.
 
* * *

Переулки, переулки
Слишком гулки, слишком гулки
Для гуляний.
Нет на площади пощады! 
Погасите ваши взгляды, 
Спрячьте длани.

И на жёстком перекрёстке 
Ни черёмух, ни берёзки –
Невесёлость.
Идеальное местечко,
Чтоб невинное сердечко
Раскололось.

Вы опутаны картинно, 
Словно чёрной паутиной, 
Проводами.
Не смотрите так сурово, 
Подарите же хоть слово 
Вашей даме!

В голове – циничный опус:
"Где спасительный автобус?! –
Чтоб исчезнуть
Без мучительных прощаний, 
Поцелуев, обещаний 
Бесполезных".

Будет вежливый поклончик, 
Замусоленный талончик –
Дар бесценный.
Сдвинет челюсти компостер.
А раскаиваться – бросьте! 
Что за сцены?!

Скоро ваша остановка. 
Вот и выкрутились ловко. 
Рот – усмешкой.
Всё пройдёт. 
Прощайте, детка!

...И луна висит монеткой, 
К миру – решкой.
1980 г.
 
* * *

Вы прихо́дите ко мне,
Приглашенье получив,
Губы юные в вине
Предварительно смочив, –
Два беспечных мотылька,
Что собой лишь дорожат.
А в глазах у вас – тоска,
Плечи-крылышки дрожат.

Вы садитесь на тахту, 
В светлых капельках дождя,
Излучая красоту,
От меня чего-то ждя:
Новых песен и острот,
Утешительных речей...
Я для вас – премудрый крот,
Старый маг и книгочей.

С вашей милой болтовнёй
Позабуду про дела.
Вспомню случай, как весной
Закусил я удила!
Расскажу о нём смешно
И развею вашу грусть.
Может, где-то заодно
Со своею разберусь.

Подарю вам без труда
Сто советов на двоих
(Правда, сам я никогда
Не придерживался их).
Утешением солгу.
(В горле – горечи комок.)
Добрым словом помогу.
(Мне бы кто-нибудь помог!)

Покурив и погрустив,
Вы отправитесь домой,
Напевая мой мотив
И стишок запомнив мой.

Вновь один останусь я
(Обижаться тут нельзя).
Просто каждому – своя
Предназначена стезя.

1981 г.




ДЕВОЧКИ

Лёгкие фигурки, брови-стрелочки,
А в глазах – то солнце, то дожди.
Милые восторженные девочки,
Что вас ждёт, скажите, впереди?

Роковые, тайные свидания?
Или круг супружеских забот?
Девочки, вы женщинами станете...
Пусть же вам с любовью повезёт.

Пёстрые шкатулочки с сюрпризами,
Ключик от которых спит на дне,
С вечными причудами, капризами,
С неземной тоскою по весне...

Зря вы бедных мальчиков тираните,
Зря суровых жаждете высот.
Девочки, вы женщинами станете...
Пусть же вам с мужьями повезёт.

Скоро обстоятельствам уступите,
Крылышки спалите на лету.
Скоро, очень скоро переступите
Легковерной юности черту.

Льдинкой в нашей памяти растаете,
Время ваши лица не спасёт.
Девочки, вы женщинами станете...
Пусть же вам с судьбою повезёт.

1980 г.
 
СТЕРПИТСЯ – СЛЮБИТСЯ

Обильная еда,
Вагон питья...
Вспотевший тамада
Кричит: "Друзья!.."
И кто-то дарит шаль
И пьёт за них.
Невеста хороша!
Богат жених!

Припев: Эх, "Чайка" с куклою!
Эх, сумма круглая!
Бог с ней! – окупится!
Стерпится – слюбится.
Слю-бит-ся!


В квартире – благодать:
Ковры, стекло...
Высокая кровать
Хранит тепло.
На полках дорого́й
Звенит хрусталь.
Но только отчего
Душа пуста?

Припев: Смятые простыни...
Вместе не просто им.
Но дума теплится:
Слюбится – стерпится.
Стер-пит-ся!


Он смотрит на неё,
Вернее, сквозь.
Прекрасное житьё!
Лишь души – врозь.
В замёрзшее окно
Глядит она.
Пустынно и черно,
И не до сна.

Припев: Эх, сердце странное! – 
Боль постоянная.
Чёрт с ней! – притупится.
Стерпится – слюбится.
Слю-бит-ся!


И вот ведь что смешно
И в чём печаль:
Им кажется – грешно
Сказать "прощай".
Заводят, не любя,
Обидам счёт.
И мучают себя
Который год.

Припев: А время катится,
А жизнь не ладится.
И в мыслях вертится:
Любится? – терпится!
Тер-пит-ся!..

Июль 1981 г.



 
ОБЫКНОВЕННАЯ  ИСТОРИЯ

Круг лампы нависал, 
                                   как паутина,
Качался дым 
                     дешёвых сигарет...
Промяв диван, 
                         лежал земной мужчина,
Отгородясь 
                   газетой от сует.


А за столом, 
                     где синяя клеёнка
И миска 
              с недоеденным борщом,
Сидела тихо 
                     женщина с ребёнком,
Пока что 
               не родившимся ещё.


Она была 
                округлой и земною,
С лимоном чай 
                          глоточками пила.
И вдруг – к нему: 
                             "Поговори со мною".
А он отрезал: 
                       "Некогда. Дела..."


Прочней стены 
                          вечерняя газета.
И сладкий чай 
                         настойчиво горчит.
За веком век
                      во мглу плывёт планета...
Мужчина курит.
Женщина молчит.

1980 г.
 
УРОК  ГЕОМЕТРИИ

Ах, какой прекрасный треугольник –
Я да он да ты (обиды прочь!).
Старый ум, как любопытный школьник,
Изучает ребус день и ночь.

Ты да он – пустая блажь!
Я да ты – какой пассаж!
А втроём – необъяснимая причуда.
Это ж надо! – он и ты?!
Только – хлопоты пусты.
Так давайте позабавимся покуда.


Ах, какая странная фигура! –
Обалдел бы даже Пифагор.
Неужели мы ослепли сдуру
И не видим истины в упор?

Три угла в фигуре той.
Где тут острый? где тупой?
Каждый гордо пробивается в прямые.
Острый – я? А он – прямой?
Кто же всё-таки тупой?
Или, может быть, мы оба с ним тупые?!


Ах, какая славная картинка!
Но уже известно наперёд:
Время, словно школьная резинка,
Плутовские линии сотрёт.

Он да я – опять друзья.
Ты да он – полупоклон.
Ну а мы с тобой и взглядом обойдёмся.
Сменим – я, и он, и ты –
Наши планы и мечты
И в другие треугольники вольёмся.

19791982 гг.

 
* * *

Чего хотите от меня?
Былых стихов?
Чтоб пробудить своих унылых женихов?
Чтоб, строчкой ласковой 
                                          преемника дразня,
Вдруг сделать глазками: 
                                         "Ах! Он любил меня!"

Чего хотите от меня?
Больных речей?
Чтоб уловить, что я пока ещё ничей,
И отнести мой безрассудный 
                                                 жёсткий быт
На счёт того, что наш спектакль 
                                                       не позабыт?

Чего хотите от меня?
Тех, прежних, ласк?
Чтоб сбросить с сердца одиночества балласт
И, ощутив шального взгляда 
                                                лезвиё,
Поверить вновь 
                           в очарование своё?

Так что сюда Вас привело?..
Ах да, стихи...
Берите, милая.
Ну что вы! Пустяки...
На память вечную сердечную 
                                                  дарю.
За всё, что было, закурив,
                                            благодарю.

"...Нет, я один.
...Да, после Вас мне не везло..."
И вот – целую, артистично и не зло.
И это лучшее свидетельство того,
Что мне от Вас уже не нужно ничего.

1981 г.
 
* * *

Свет из окна голубой,
Лживый, как весь этот месяц.
Если невесело – смейся.
Плохо – так песенку спой.


Там, за окошком, тахта.
Сонно гудит телевизор.
Я б обновил туда визу,
Только – в душе пустота.

А на тахте у окна
Дремлет, свернувшись клубочком,
Чья-то прелестная дочка –
Та, что в меня влюблена.


Сны затуманив слезой,
Что-то бормочет спросонок...
Ласковый, нежный лисёнок...
Вырастет – станет лисой.


Станет роскошной и злой,
Лживой, бесстрастной, надменной.
Это войдёт непременно
В сердце холодной иглой.


Горло бы я перегрыз
Тем, кто вонзит ту иголку!
Но поседевшему волку
Трудно дышать среди лис.


Свет из окна голубой,
Лживый, как весь этот месяц.
Если невесело – смейся.
Плохо – так песенку спой.

1982 г.
 
"С  МИЛЫМ  РАЙ  И  В  ШАЛАШЕ"

Когда имели мы с тобой
Лишь небеса над головой,
Когда стремилась ввысь 
                                         твоя душа,
Ты уверяла: нужен я
И что для райского житья
Нам не хватает 
                         только шалаша.


Но вот по милости Творца
От коммунального "дворца"
Я приобрёл 
                   заветные ключи!
Тепло. И сверху не течёт.
Да начался обидам счёт –
И зачерствели 
                        счастья калачи.


В душе и в доме – ералаш.
Куда б сбежать, в какой шалаш
От скуки на чужом 
                                твоём лице?!
Да будь я добр и прав стократ,
Ты мне везде устроишь ад:
И в шалаше, 
                     и в каменном дворце!


И понял я: конец всему!
Что жить честнее – одному,
Пока не стёрлось сердце, 
                                           как клише.
Дворец, коль хочешь, забирай
Ведь без тебя мне будет рай
И в самом захудалом 
                                    шалаше!

1982 г.
 
ЖЕНСКАЯ  ПЕСНЯ

Поговори со мной, поговори...
Ужель трудна тебе такая малость?!
Я по словам твоим истосковалась.
Поговори со мной, поговори.
Поговори, как ты когда-то мог,
Как ночью, той, что называлась первой.
Не убеждай меня, что это – нервы,
Что всё у нас в порядке, – видит Бог!


Поговори со мной, поговори!
Мне не важны подаренные платья,
Мне не нужны дежурные объятья.
Поговори со мной, поговори...
О чепухе, о книгах, о делах,
Да, на худой конец, хоть о погоде.
Чем живы мы? Что с нами происходит?
Чьи это лица в спальных зеркалах?


Поговори со мной, поговори!
Нельзя же так: касаясь головами,
Не поделиться главными словами.
Поговори со мной, поговори!
О, как смешны наивные мечты!
Как всё вокруг безрадостно и тихо.
Уж лучше бы стряслось какое лихо,
Чтоб нас освободить от немоты!


Поговори со мной, поговори.
Я всё пойму и утром встану мудрой.
А слёз следы прикрою тонкой пудрой.
Ты не жалей меня, ты говори!
Всего лишь час остался до зари.
Взгляни в окно: там звёзды угасают.
И пусть слова от боли не спасают,
Поговори со мной, поговори!

1983 г.

 
* * *


Это сон, моя милая, это – сон.
Жить со мной, светлокрылая, не резон.
Не спеши стать невестою, не спеши, –
Говорю тебе честно я, от души.


Не реви, моя глупая, не реви.
Я сломлюсь и опять спою о любви.
Но оставь мысли тщетные, но оставь.
Это явь, моя бедная, это – явь.


Это сон, моя гордая, это – сон.
Говорю тебе твёрдо я: не резон!
Не резон так доверчиво рисковать,
Чтоб потом о невстреченном тосковать.


Хоть могу трогать струны я, брать лады,
Не считай меня, юная, молодым.
И года многогрешные не убавь.
Это явь, моя нежная, это – явь.


Это сон, моя бывшая, это – сон.
За любовь, закружившую на сезон,
Не суди меня, славная, не суди.
Все мечты твои главные – впереди.


Будет тот, за которого принят я.
Будет всё очень здорово! И – семья.
Не лукавь, легкокрылая, не лукавь.
Это явь, моя милая, это – явь.

1983 г.


 
НЕ  ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ  КО  МНЕ

Не возвращайтесь ко мне 
Ни наяву, ни во сне 
Те, с кем сводила любовь. 
Лучше забудьте! Но вновь –
Летом, зимой, по весне –
Не возвращайтесь ко мне!

Да и в осеннюю муть
Не порывайтесь взглянуть,
Что изменилось с тех лет:
Вы не отыщете след
Чувств, разрывающих грудь, –
Только взгрустнёте чуть-чуть.

Не навещайте меня. 
Мы не друзья, не родня,
Как и отнюдь не враги. 
Разве остались долги?
Тайные думы гоня, 
Не навещайте меня.

Что взбаламученный ил,
Прах позабытых могил?
Даже бродяга и тать
Их не решатся топтать.
А у того, кто любил,
Хватит ли духу и сил?

Счастья я вам не принёс –
Горечи больше и слёз. 
Может, не помнится зло? 
Сладостно всё, что прошло? 
Но на подобный курьёз 
Не положиться всерьёз.

Так что пребудем в тиши,
Не преступая межи,
Не нарушая табу,
Не искушая судьбу.
Мне не до благостной лжи! –
Старые раны свежи...

1984 г.
 







* * *

Привычное дело –  жемчужину в водах искать.
Душа детской верою всё ещё не оскудела. 
Кто ищет в сугробах, кто – в жарких, тягучих песках... 
Ведь вот нам какое досталось привычное дело!

Привычное дело –  надеждой непрочною жить, 
По тропке спеша, что – глядите! – вот-вот оборвётся, 
И вдруг на краю неожиданно так заслужить 
Ту главную встречу, что счастьем привычно зовётся!

Привычное дело –  касаться единственных плеч, 
Молить и терзаться, себя выдавая с поличным. 
Ах, господи-боже, как всё это надо беречь! 
Как хочется верить, что чудо не станет привычным!

1982 г.


 
* * *

Двое тихо у окна
О минувшем говорили.
Захмелевши от вина, 
                                   от вина, от вина,
Целовались и курили.


Дело было в сентябре –
Двое маялись в печали.
И соседки во дворе, 
                                 во дворе, во дворе
Осуждающе ворчали.


Он был нежен, ведь она
Очень этого хотела.
Целовались у окна, 
                                у окна, у окна –
А другим какое дело?!


По законам бытия
Шла любовная разминка.
И шипела, как змея, 
                                 как змея, как змея,
Позабытая пластинка.


Дальше не было речей.
Ну какие разговоры?!
Стали ласки горячей, 
                                    горячей, горячей –
На окно упали шторы.


А когда взошла луна,
Он один готовил ужин.
Ведь она была жена, 
                                   да, жена, да, жена...
И ушла мириться с мужем.

1981 г.
 
ЧЁРТОВ  ВАЛЬС

На город тьма
                        с небес течёт...
По небесам
                   гуляет чёрт –
Весёлый чёрт,
                       ехидный чёрт и плутоватый.
Он пьян сегодня,
                             этот чёрт,
И потому
                 меня влечёт
К твоим зрачкам,
Как блеск луны,
                           зеленоватым.

Я не любитель
                         чертовщин.
Я сам душой
                      из тех мужчин,
Кому смешны
                         роман, туман и всё такое...
Но в эту ночь
                        рассудок – прочь!
И мне любви
                       не превозмочь,
Когда касаюсь
                        плеч твоих своей рукою.

К нам пьяный чёрт
                                принёс гостей,
В башке гудит
                         от новостей,
А мне нужны
                     лишь тишина да ты, ей-богу!
Назло друзьям,
                          назло гостям
Давай сбежим
                         ко всем чертям!
Давай умчим
                 ко всем чертям –
                                              они помогут!

Я так хочу
                  уйти в бега,
Что нацепить
                       готов рога,
Хоть ветви их
                   мужчин совсем не украшают.
Но у чертей –
                        иной закон:
Они рогаты
                    испокон.
А вот безрогих
                          ни за что не уважают.

Мы заберёмся 
                        на луну.
И, может быть,
                         я там усну.
Там, на плече твоём, усну,
                                         такой покорный.
И губы выдадут
                           во сне,
Что ты нужна
                       навеки мне.
Что я – представь себе – не чёрт,
                                                 а ангел чёрный.

А если утром
                       разберёшь,
Что всё вокруг –
                             святая ложь,
Не надо правых 
                           нам искать и виноватых.

Ведь мы с тобою
                             ни при чём.
А просто нас
                      попутал чёрт –
Печальный чёрт,
                           безумный чёрт
                                                    и плутоватый.

1981 г.
 
* * *

Скажи, к чему игра?
Зачем так водится,
                   что трудно сделать первый шаг?
Вот говорят – гора
                                с горой не сходится.
А разве мы с тобой не так?

Опять легли дымы
                                на небо синее.
Тоска по встрече
                             всё острей.
Укрылись оба мы
                              за гор гордынею.
Никто не хочет быть добрей.

Я не приду, любя
                             тебя, тщеславную,
И ты не крикнешь мне "Вернись!",
Ведь каждый мнит себя
                                        вершиной главною.
Горе с горою – не сойтись!

Одно лишь видится
                                 теперь спасение,
Один лишь чудится мотив:
Придёт великое землетрясение
И горы сблизит, не спросив.

Ну а пока что я
                          не вижу случая
Закончить наш безмолвный спор.
Томятся две души,
                               друг друга мучая.
А ведь они слабее гор.

Шутить с такой игрой –
                                        забава скверная.
Рискуем всей своей судьбой!
Уже гора с горой
                             сошлись, наверное,
Лишь мы не сходимся с тобой.

1981 г.
 


ЖЕМЧУЖИНА


Люди правы: ты мне вовсе не жена. 
Правы, беспощадные умы! 
Ты – моя редчайшая жемчужина, 
Невзначай добытая из тьмы.


Ночь глуха, как раковина чёрная, 
Я тебя из мрака достаю –
Светлую, прозрачную, точёную,
Редкую жемчужину мою!


Достаю с какой-то неизбежностью, 
Чудесам не смея доверять, –
Чтобы ночью захлебнуться нежностью, 
Чтобы утром снова потерять.


Рядом ходят женщины прелестные, 
Под рукой – любые жемчуга. 
Но готов нырять я в неизвестное 
За тобой, как дерзкий мальчуган!


Люди правы: ты мне вовсе не жена. 
Только, в пику злобной болтовне, 
Будешь мной возвышена, изнежена, 
Прежде чем растаешь в глубине.


Недоступной, так и не разбуженной, 
Скроешься под тёмною волной, 
Оставаясь для кого – жемчужиной, 
Для кого – наскучившей женой.

1982 г.
 
* * *

Весёлая забава, забава, забава...
Весёлая забава – опасная игра!
Мне не нужны ни слава, ни слава, ни слава,
Ни музыки отрава, ни подвиги пера.
Все выдумки о счастье, о счастье, о счастье,
Все помыслы о счастье внезапно нахожу
В том крошечном запястье, запястье, запястье,
В том ласковом запястье, что бережно держу.


Дрожащие ресницы, ресницы, ресницы...
Дрожащие ресницы, венчальное кольцо...
Тут главное – не злиться, не злиться, не злиться,
Тут главное – не злиться. Не прячь своё лицо.
Ты жить могла б не ложно, не ложно, не ложно,
Ты жить могла б не ложно, всё заново начать,
Но в паспорте надёжном, надёжном, надёжном,
Но в паспорте надёжном – казённая печать.


Банальная интрижка, интрижка, интрижка,
Банальная интрижка, завитая в петлю!
Я всё-таки мальчишка, мальчишка, мальчишка,
Я всё-таки мальчишка, коль так тебя люблю!
Везение – не с нами, не с нами, не с нами,
Везение – не с нами, но дай тебя спасти:
Как трепетное знамя, как знамя, как знамя,
Как солнечное знамя, по жизни пронести!


Пускай молва и сплетни, и сплетни, и сплетни,
Пускай молва и сплетни и пиршество вранья.
Я – первый и последний, последний, последний,
Я – первый и последний. Ты – лучшая моя!
Что нужно мне для счастья, для счастья, для счастья?
Что нужно мне для счастья? – Казниться и прощать
И хрупкое запястье, запястье, запястье,
И тёплое запястье в ладонях ощущать!

1982 г.

 
* * *

Не найду я тебе названия:
Не жена ты мне, не любовница.
В чём, поведай, твоё призвание,
Оголённая "уголовница"?
От запретов всех отошедшая!
Мысли трезвые – сердце пьяное!
Хладнокровная, сумасшедшая,
Безымянная, безымянная...

Не найду я тебе названия:
Ты – то скромница, то распутница.
Вот опять под конец свидания
Кто-то красится, кто-то пудрится.
Ноги длинные, тело звонкое,
Каждый жест во мне отзывается!
А на пальчике блещет тонкое... –
Я не помню, как называется.

Не найду я тебе названия:
Ты и глупая, и учёная.
Раздевания... целования...
А ещё говоришь – крещёная!
Над тобой склонюсь, как над бездною!
Есть полёт в неё – нет падения!
Остаёшься ты неизвестною,
Как прекрасные привидения.

Не ищу я тебе названия.
Расставаться, как видно, скоро нам.
Голубиное воркование
Перекроется криком ворона.
Я забрёл в сей мир с хода чёрного –
Ты легко вошла в двери красные.
Богу – Богово, чёрту – чёртово,
А у нас с тобой судьбы разные.

Не ищу я тебе названия,
И не надо о том печалиться.
Чем стремительней узнавание,
Тем скорее любовь кончается.


Что за глупые упования?
Никогда со мной ты не свыкнешься!
Если даже найду название,
Всё равно в душе не откликнешься.

1982 г.







КОГДА  ЛЕЖИМ  ВО  ТЬМЕ

Когда лежим во тьме щека к щеке,
Единые, как берег и волна,
Когда, наперекор глухой тоске,
Мне воздаётся радостью сполна,
Я мучаюсь загадкою одной:
За что она 
                 так ласкова со мной?!


Когда, глупец, от ревности дрожу,
Теряясь, как освистанный актёр,
И гордостью своей не дорожу,
И душу посылаю на костёр,
Кричу, сгорая в адовом огне:
За что она 
                 безжалостна ко мне?!


Когда ж из мглы протянется рука,
Чтоб увести меня за ту черту,
Где каждого из нас наверняка
Ждёт вечное паденье в пустоту,
Один лишь страх охватит, леденя:
А вдруг она 
                     не сможет без меня?!

1982 г.
 
* * *

Красивая женщина спит,
Красивая женщина спит,
Красивая женщина спит,
Устав от надежд и обид.

Красивая женщина вдруг,
Красивая женщина вдруг,
Красивая женщина вдруг
Очнулась и смотрит вокруг.

Красивая женщина – ах!
Красивая женщина – ах!
Красивая женщина – ах! –
Как прежде, одна в зеркалах!

Красивая женщина ждёт,
Красивая женщина ждёт,
Красивая женщина ждёт,
А счастье к ней всё не идёт.

Красивая женщина – в грусть,
Красивая женщина – в грусть,
Красивая женщина – в грусть:
В любви не везёт – ну и пусть!

Красивая женщина – в плач,
Красивая женщина – в плач,
Красивая женщина – в плач
От вечных своих неудач.

Красивая женщина мстит,
Красивая женщина мстит,
Красивая женщина мстит –
Колечко на пальце блестит.

Красивая женщина лжёт,
Красивая женщина лжёт,
Красивая женщина лжёт:
Ведь муж каждый шаг стережёт.


Красивая женщина зла,
Красивая женщина зла,
Красивая женщина зла:
Ей стыдно глядеть в зеркала.

Красивая женщина – в сон,
Красивая женщина – в сон,
Красивая женщина – в сон.
Какой в этой жизни резон?

Красивая женщина спит,
Красивая женщина спит,
Красивая женщина спит,
Устав от надежд и обид.

1982 г.




* * *

В стране любви мы – жалкие невежды.
Но брезжит мысль, как огонёк в тумане:
Нет ничего страшней полунадежды, 
Полупризнанья, полупониманья.

Опять по сердцу катится лавина! 
Знать, кровь моя с годами не остыла. 
Я не могу любить наполовину –
Уж если фронт, то это фронт без тыла.

Пойду я на костёр, на преступленье! 
Как ни трудись, ты мне не помешаешь, 
Хотя, своё предвидя отступленье, 
Меня полулюбовью утешаешь.

Дела у нас с тобой, я вижу, плохи:
Не слиться нам, а лишь соприкоснуться. 
Нельзя всю жизнь прожить на полувдохе, –
По мне, уж лучше сразу задохнуться!

1982 г.
 
* * *

Найти бы спичек коробок
В твоей светёлке
И – да простит меня 
Твой Бог! –
Уйти в потёмки.


Вот электрический камин,
Торшер под боком...
Сказать любви своей:
"Аминь!" –
И в путь, и – с Богом!


Я ворковать, как голубок,
Не в силах больше.
И пусть простит меня 
Твой Бог –
Легко, по-божьи.


Ты, вся для неги рождена, –
Во сне глубоком.
А мне иная 
Жизнь дана,
Дана от Бога.


Упрямый месяц-ястребок
Вдали маячит.
(Пошли ей Бог,
Пошли ей Бог
С другим удачи!)


Забыть страстей своих клубок,
Свою тревогу
Не дал мне Бог,
Не дал мне Бог –
И слава Богу!

1982 г.
 
* * *

Ну что ты так бледна
И шепчешь мне "прости",
Так искренне – до лжи! –
Страданьям предаёшься?
Тугая, как струна,
Ты душу отпусти.
Согрейся, не дрожи –
Не то ещё сорвёшься.

Прибавь огня глазам
И не терзай свой рот.
Не стоит горевать:
Мне это не в новинку.
Я всё предвидел сам –
На сто шагов вперёд.
Могу дорисовать
Прелестную картинку.

Сейчас пойдут слова,
Что ты ему нужней,
А для меня алтарь
Лишь песни да гитара,
И что любовь жива,
Но долг ещё важней,
И то, что ты – не та,
И мы совсем не пара.

Как гурия в раю,
Взметнёшь свои шелка.
"Ты должен быть с другой!" –
Расплачешься печально.
И голову мою
Погладишь, как щенка,
Точёною рукой
В колечке обручальном.

Потом легко вздохнёшь
(Ручаюсь головой),
Расставшись, как с тюрьмой,
С моим объятьем грубым;

Из сумочки возьмёшь 
Платочек носовой
И понесёшь к трюмо
Искусанные губы.

Ну что ты так бледна
И шепчешь мне "прости",
Так искренне – до лжи! –
Страданьям предаёшься?
Тугая, как струна,
Ты душу отпусти,
Согрейся, не дрожи –
Не то ещё сорвёшься.

1982 г.






ЯНВАРСКИЙ  ДИАЛОГ

– Прощай, любимый мой, прощай!
Я – не могу, я – не могу!
Пора всё это прекращать –
Каюсь и лгу, каюсь и лгу.
Беги, за правду не взыща,
И от духов, и от помад.
Прощай, любимый мой, прощай!
Ты – дипломат. И я – дипломат.


– Прощай, любимая, прощай!
Лгут соловьи, лгут соловьи.
Теперь другому посвящай
Ласки свои, ласки свои.
А в складках моего плаща – 
Твой аромат, твой аромат.
Прощай, любимая, прощай!
Ты – дипломат. И я – дипломат.


– Прощай, любимый мой, прощай.
В сердце – зима, в сердце – зима.
Теперь другую укрощай
Плетью ума, плетью ума.
Пойми, всегда меня смущал
Жёсткий формат, жёсткий формат.
Прощай, любимый мой, прощай!
Ты – дипломат. И я – дипломат.

– Прощай, любимая, прощай.
Вот и январь, скользкий обрыв.
Себя в былое возвращать –
Жалкий наив, жалкий наив.
Как луч растаешь, трепеща,
Между домов, тёмных громад.
Прощай, любимая, прощай!
Ты – дипломат. И я – дипломат.

– Прощай, любимый мой, прощай!
(Ну обними! Ну удержи!)
– Прощай, любимая, прощай!
(Как без тебя дальше-то жить?!)
И нет, чтоб, словно невзначай,
Кто-то один, кто-то один
Сказал "прости!", а не "прощай",
"Не уходи! не уходи!"

1982 г.





* * *

Январь,
             ты осчастливишь нас едва ли.
Я – тварь.
               А впрочем, все мы божьи твари.
Плывём 
              в ковчеге Ноевом попарно.
Живём 
            так суетливо и бездарно.



И вдруг
             всё обнажается, как плесень!
Вокруг
           ни алых губ, ни слов, ни песен.
За ложь
             себя высмеивая хлёстко,
Бредёшь
               по оголённым перекрёсткам.

Окно
         (как будто вырезано бритвой) –
Одно
         (спешил к которому с молитвой)
Горит
           под тем же крошечным карнизом.
Не спит...
                ах эта женщина с сюрпризом!

Глупец!
             Неужто страсть не отзвучала?!
Конец –
              другим исканиям начало.
Тепла
          нам всем чертовски не хватает.
Легла
          на лоб снежинка – и не тает.

Январь.
            Любовь и ненависть совпали.
Я – тварь.
                Но та, которая не в паре.
Иной 
          судьбы не мыслю в чёрном беге.
Эх, Ной! 
              Как тесно мне в твоём ковчеге!

1982 г.

 
СТАРОНОВОГОДНЯЯ  ПЕСНЯ

Новогодний стол плывёт, качаясь...
Вечеринка. Праздничный азарт!
Захожу и сразу замечаю
Карие-прекарие глаза.
Рядышком с тобой бросаю якорь,
Прочих мужиков опередив.
Хохотунья, злюка, забияка,
Не налить ли Вам аперитив?

Всё у нас идёт пока что гладко,
Но за Вами нужен глаз да глаз.
Дерзкая, прелестная мулатка,
Этот тост и прочие – за Вас!
Взгляд уже пленительно-лукавый...
(Только им отныне и живу.)
Вы – моя спасительная гавань:
Постою – и дальше уплыву.

Годы Вас не губят и не старят,
Звонкую, упругую, как нож!
Дайте-ка сыграю на гитаре,
Поддержу желанный охмурёж.
Закружусь в упругом лёгком танце,
Посмеюсь, хоть вовсе не смешно...
Я недавно с женщиной расстался,
Без которой – разве что на дно.

Кто мог знать, что всё внезапно рухнет,
Что развязка глупая близка?!
...В зале шум, а мы с тобой – на кухне.
На плече твоём моя рука.
Превратилась ты совсем в тихоню,
Разговор неловок и шершав.
Кажется, мы выпили (не помню)
На односторонний брудершафт.

Кажется, я вёл себя курьёзно.
Захмелел, наверно, от вина.
Кажется, я понял слишком поздно,
Что и ты – законная жена.

Поцелуй – от вздоха и до вздоха!
Долгое падение... И вдруг
Ты спросила: "Почему Вам плохо?",
Ящеркою выскользнув из рук.

Хорошо с тобой на кухне узкой,
Где ни люстр, ни кресел, ни стола,
Допивать "сухое" по-французски
(Стиль "а ля фуршет" – и все дела).
Я – усталый, ласковый и пьяный,
Но никак себя не обмануть:
Стоит лишь на пальчик безымянный
В полумраке искоса взглянуть.

Милая моя, смешная кроха!
Всё у нас с тобой – "а ля фуршет".
Ты спросила, почему мне плохо? –
Вот и легче стало на душе.
А тебе б самой сейчас заплакать,
Да пора вернуться в шумный зал.
Будь счастливой, злюка, забияка,
Грустные-прегрустные глаза!

1982 г.


* * *

Я, как щенок, бросаюсь к телефону
На каждый истерический звонок.
Осип Мандельштам

Вновь истерический звонок –
И я бросаюсь, как щенок,
Туда, откуда слышен звон,
Где бьётся в корчах телефон,
И в темноту, и в пустоту
Кричу простую фразу, ту,
С которой всё тогда пришло:
"Алло. Я слушаю... Алло".

"Алло. Я слушаю... Алло".
Ну вот, опять не повезло:
Щекочет ухо и висок
Пикантный нежный голосок,
Изящный, звонкий, как браслет,
Моложе на пятнадцать лет,
Обворожительный, живой,
Но, к сожалению, не твой.

С ним говорить не тяжело,
Согласен он и на "алло",
И на фривольное "привет!",
И на визит, и на рассвет,
Когда, задворками спеша,
К нам возвращается душа,
И, на ходу надев пальто,
Ты понимаешь: всё не то.

"Алло. Я слушаю... Алло...
Нет, неудачное число.
По горло занят, говорю.
Через недельку? – посмотрю.
Быть может, выберусь... Пока".
Я ждал не этого звонка,
Не этих фраз, не этих слов.
Я вечность ждал. И ждать готов.

И если грянет тот звонок,
Как осьминог, у Ваших ног
Я буду выплеснут волной,
Небритый, сумрачный, иной,
Чем в те расчётливые дни,
Когда небрежное "звони..."
Тебе, сражённой наповал,
Я, как монетку, подавал.

Вновь истерический звонок –
И, холоднее, чем клинок,
Меня пронзает эта боль.
Ты хочешь большего? – Изволь!
Я безнадёжно одинок.
Я у твоих склоняюсь ног.
И знаешь, очень нелегка
Жизнь от звонка и до звонка.

Вновь истерический звонок...

1982 г.
 
НО  ЧТО  Я  МОГУ  С  СОБОЙ  СДЕЛАТЬ?..

Февраль подступил вероломный –
Вновь сердцем печаль завладела.
Брожу, как бездомный,
По улице тёмной.
Но что я могу с собой сделать?

Окошко – фальшивая брошка.
Душа бы туда не глядела!
За этим окошком
Спит женщина-кошка.
Но что я могу с собой сделать?

Ликует в блаженстве и неге
Свободное, гибкое тело.
Холёные веки 
Забыть бы навеки.
Но что я могу с собой сделать?

Бессильна обида былая,
Что, мол, о любви не радела.
Холодная, злая... –
Я сам понимаю.
Но что я могу с собой сделать?

И вроде бы всё так привычно –
Не мыслил иного удела.
Я – трезвый, циничный,
Крутой, ироничный.
Но что я могу с собой сделать?

А славился волей железной!
Кто знал, что дойдёт до предела?
И надо бы честно
Уйти и исчезнуть.
Но что я могу с собой сделать?

1982 г.
 
* * *

Ты не моя, ты не моя, ты не моя.
И не его, и не его, и не его.
То горяча, то холодна, как полынья...
А дальше я не понимаю ничего!

Ты не со мной, ты не со мной, ты не со мной. 
Но ни кровиночкой не предана ему. 
Ведь озабочена всегда собой одной. 
Неужто думала, что это не пойму?

Тебя такую – хоть на сцену, хоть в кино! 
Ты рождена царить, и мучать, и пленять! 
Да вот любить тебе от Бога не дано. 
Прости, но этого не мог я не понять.

То нежно ластишься, ладонями губя, 
То вновь становишься холодным палачом. 
Ты – дальнозоркая, но смотришь лишь в себя. 
Как видишь, всё же разобрался кое в чём.

Не всколыхнуть тебя ни счастьем, ни бедой,
Не удивить, не огорчить и не сломать.
Ты будешь вечно бессердечно молодой.
Прости, но нечего тут больше понимать.

Всегда прозрачна, не легка, не тяжела... 
Не зря же я ночами голову ломал. 
Да ты, возможно, потому-то и ушла, 
Что я и эту вероятность понимал.

Твои уста сулили горечь, а не мёд. 
Но и сейчас, когда мечты свелись к нулю, 
Не понимаю, да и вряд ли кто поймёт, 
За что тебя я так отчаянно люблю!

1982 г.
 
* * *

Мир на части расколот!
И в спину мне холод
Вонзает клыки.
Путь по городу труден.
Случайные люди
Спешат, семеня.
И полночные горы
Лишь с первого взора
Как будто близки,
Как и женщина-сказка,
Что лживою лаской
Сгубила меня.

Не она ли сначала
Меня повенчала
С зелёной весной?
А затем, заморозив,
Усеяла осень
Осколками льда.
Сигаретку терзая
И губы кусая
В ухмылке ночной,
Я, печальный и грешный,
По улице снежной
Бреду в никуда.

Чёрной ночи воронка...
Луна – как коронка
У чёрта во рту.
Фонарей многоточье...
Разодраны в клочья
Мои миражи!
Эх, умчать бы (да поздно!)
К неистовым звёздам
В златую орду!
Сбросить с плеч свои беды
И больше не ведать
Ни правды, ни лжи!



Лунным светом залитый,
Застыл, как убитый,
Герой на коне.
Мне-то проще: я – пеший
И слишком уж грешен,
Чтоб прочих судить.
Телефонные будки
Которые сутки
Взывают ко мне...
Город спит, и не надо
Звонков канонадой
Кого-то будить.

Пусть они отдыхают
И тихо вздыхают,
Пока темнота
На ладонях качает,
От дум защищает
И милует их, –
Те, кто в юном расцвете,
И старцы, и дети,
И женщина та,
Что явилась причиной
Тоски и кручины
И песен моих.

Что за дело им, право,
До чьей-то забавы,
До чьих-то невзгод?
А в любовной неволе
Искать не смешно ли
Чужую вину?
Будто цепь разорвалась!
И мне показалось
Впервые за год,
Что сегодня под утро
Я, глупый и мудрый,
Спокойно усну.

1982 г.

 
* * *

Поболит – и пройдёт
(Всё на свете когда-то проходит).
Поболит – и пройдёт.
И не надо грустить об одном.
Мне всю жизнь напролёт
То терять, что другие находят.
А тебе – горевать
                             (но не долго)
За синим окном.

Поболит – и пройдёт,
Не останется даже намёка.
Прикорнёшь на тахте –
И другою очнёшься к утру.
Ну а если сейчас,
В кой-то миг, на душе одиноко,
Так ведь это январь
Навевает тоску и хандру.

Поболит – и пройдёт.
Возвратятся блаженство и нега.
Каждый день – словно лист
Небывалой ещё белизны!
Будешь ты, как земля,
Что укрыта услужливым снегом,
Молода, холодна
И спокойна до звонкой весны.

А весною – вспорхнёшь,
В платье пёстром, как бабочки мая,
И, беспечно летя,
Угодишь в чей-то хитрый сачок.
Поболит – и пройдёт.
Эту заповедь я принимаю.
То, что нынче гнетёт,
Завтра вспомнится как пустячок.

Если встретимся вдруг,
Ты пройдёшь, не узнав, не заметив.
(Слава богу, пока
До такого ещё не дошло!)

Посмотрю тебе вслед,
И слова сразу вспомнятся эти:
"Поболит – и пройдёт".
Боль прошла.
Но и счастье прошло!

1982 г.


* * *

Ты далеко – как на луне. 
Разлуки дни тебя остудят. 
А я – горю! И вряд ли мне 
За волю премию присудят.

К тебе любовью пригвождён, 
Я слишком слаб и безрассуден. 
Да, горе тем, кто побеждён! –
Лишь победителей не судят.

По мне, нет дела никому
До наших встреч, до наших судеб.
Хочу обнять – и обниму.
И пусть молва меня осудит.

На зыбкой лодочке любви, 
На самой шаткой из посудин, 
Я прикажу себе: "Плыви!",
А время нас с тобой рассудит.

Я от судьбы наград не жду
И не нуждаюсь в жалкой ссуде.
Не для того к тебе иду,
Хоть знаю: вновь меня осудят.

Свои обиды победив, 
Хочу дойти до самой сути. 
И ты меня не осуди,
Ведь победителей – не судят.

1982 г.
 
* * *


Вновь знакомые сердцу ступени –
По привычке трёхкратно звоню. 
Чем бесчувственней ты и надменней, 
Тем себя беспощадней виню. 
Всё никак моя страсть не остынет!
А иначе б, наверно, не смог 
Преступить через боль и гордыню, 
Через этот проклятый порог!


Безделушки, помады, флаконы... 
Там, на тумбочке, блещет кольцо. 
Я смотрю, как монах на икону, 
На твоё молодое лицо. 
Ни печали на нём, ни морщинки! 
Все невзгоды и страхи – в облёт. 
Опасаются даже пылинки 
Опускаться на северный лёд.


Заглянул в голубые глаза я,
Без которых уже изнемог,
И почувствовал, как замерзаю
(Тёплый свитер ничуть не помог).
В этом холоде звёзды б остыли,
Не смогли б эскимосы, и те!
Даже мамонтов не находили
В столь сплошной вековой мерзлоте!


Мне б для жизни – южанку, горянку.
Почему же я нынче креплюсь,
Обожаю тебя, северянку,
Как пред дивной иконой молюсь?
В ледяном отчужденье сгорая,
"Бог ли, чёрт ли, – шепчу, – помоги
Отступить от влекущего края
Голубых и глубоких могил".


Так молюсь я и жду терпеливо
(Белый иней лежит на усах), 
Что пройдёт ледниковый период 
И два солнышка вспыхнут в глазах. 
А не то – уж прости меня, мама, –
Я умру, замороженный, тут 
И врасту в мерзлоту, словно мамонт. 
Пусть потом пионеры найдут...

1982 г.




* * *

Снег весной
Дерзко выпадает!
Что со мной?
Отчего страдает
В стужах закалённая 
                                   душа?

Тополя
Были молодыми,
А теперь
Старцами седыми
К Богу ковыляют
                               не спеша.

Вот листок,
Разом почерневший.
Вот росток,
Вмиг заледеневший.
Вот застыл 
                  гаишник-командор.

Где-то там,
В дьявольских сугробах,
Мы с тобой
Заблудились оба
И несём, повздорив, 
                                  дикий вздор.
Ты – своё:
"Мучиться не стоит.
Всё – враньё,
Тщение пустое.
Не пора ль, любимый, 
                                     жить умом?!"

Я в ответ:
"Как тебе угодно!
Ты, мой свет,
В общем-то свободна..."
Говорю, а в горле – 
                                  снежный ком.
По весне б –
Звяканье капели...
Что за снег
Выдался в апреле,
Охладив и губы
                            и сердца?!

Голоса
Стали ледяными,
А глаза –
Жёсткими, стальными,
Пострашней 
                     разящего свинца!

Снег весной –
Фокусы природы!
Грянет зной!
Загрохочут воды!
Но в душе 
                  останется зима.

Мы с тобой
Умными считались.
Мы с тобой
Мудро расквитались.
Вот и вышло 
                      "горе от ума"!

Весна 1982 г.
 
ПЕСЕНКА  О  НЕСБЫТОЧНОЙ  МЕЧТЕ

Не возьмусь изобразить я даже контур. 
Что поделаешь! – таланта Бог не дал. 
И в загадочность улыбчивой Джоконды 
Я, представь себе, не верил никогда.
О страстях и вкусах спорить нам не надо:
В них никто ещё рассудком не проник. 
Только жаль мне, что великий Леонардо 
За тобой не наблюдает в этот миг.


Передал бы он стремительным эскизом, 
Как смеётся губ трепещущий овал;
В упоенье, позабыв про Мону Лизу, 
День и ночь тебя бы только рисовал!
Я от ревности, наверно, был бы взвинчен,
Тоже взялся б за мольберт, 
                                          хоть – видит Бог! –
Я, увы, не Леонардо, не Да Винчи, 
Не Пикассо, не Гоген и не Ван Гог.


Понимаю, что безумная идея, 
Непонятная, несбыточная блажь! 
Даже выйди ненароком та затея, 
Я не знал бы, где устроить вернисаж.
В горы вынести тебя, на свежий луг ли? 
Утаить от всех в нехоженом лесу? 
Появиться в Эрмитаже или в Лувре? –
Да боюсь, что толпы двери разнесут!


Это всё – мои фантазии и сказки. 
Ну а если быть правдивым до конца, 
Не дано мне отыскать такие краски, 
Чтоб соперничали с красками лица.
Эту грешную, мятежную, святую, 
Что и в мелочи проста и не проста, 
Я, наверно, никогда не дорисую... 
Но и силы не найду стереть с холста!

1982 г.
 
ЧТО  Я  ЗНАЮ  О  ТЕБЕ?

От апреля до апреля 
Мы в одном огне горели –
То в печали, то в гульбе...

Но что я знаю о тебе?


Целый год не сладко жили, 
Чуть свечу не погасили, 
Состязаясь в похвальбе.

Но что я знаю о тебе?


Мы щека к щеке с тобою, 
Вопреки всему – вдвоём. 
Слышу сердца перебои, 
Пью дыхание твоё. 
Шёпот губ твоих всё тише, 
Он подобен ворожбе. 
Никого нет сердцу ближе!

Но что я знаю о тебе?


Не загадка мне отныне 
Ни туманы, ни пустыни, 
Ни Бермуды, ни Тибет...

Но что я знаю о тебе?!


Ничего... за исключеньем:
Ты – мой суд, моё мученье, 
Свет единственный в судьбе!

Вот всё, что знаю о тебе.

Апрель 1982 г.

 
* * *

Рану ядом растравлять –
Это слишком!
Ревновать и умолять? –
Не мальчишка!

Как дожил я до утра –
Вот что странно!
В сердце – чёрная дыра,
Злая рана.

А очнулся утром – что ж,
Жить-то надо.
Всё, что было, – это ложь,
Горше яда!

От проклятой раны злой
Исцелимся!
Через год любви былой
Подивимся.

И казалось – выход прост! –
Временами:
Надо сжечь последний мост
Между нами!

Искры пляшут над мостом,
Гарь клубится...
Если б знал я, что потом
Приключится!

Повстречалась на пути
Мне дивчина.
Рану чёрную в груди
Залечила.

Я гуляю молодцом –
Не в неволе!
Отчего же под рубцом
Столько боли?!

1982 г.
 
* * *

И губы – врозь,
                        и души – врозь,
                                                 и всё дотла
Спалил июль.
                       Каков привет – таков ответ!
Хоть вкривь и вкось
                              любовь, как трещина, прошла,
А всё же жаль,
                       что и такой отныне нет.


Я – не к тому.
                      Мне расставаться не впервой.
Который раз
                      внезапно гаснет свет в окне.
Но я клянусь
                      своей упрямой головой,
Что не раскис
                    и не топлю тоску в вине.


Мне хорошо:
                      я одинок и налегке.
Могу ль грустить,
                             когда кружат меня дела?
Курю, горю,
                    черкаю строчки на листке.
Сам не пойму:
                        да ты была иль не была?


Фортуны ось,
                      она испытана давно.
Пусть жизнь горька – 
                                     мы не приучены к сластям.
Что не сбылось –
                             о том жалеть теперь смешно.
И я смеюсь,
                   что б стало тошно всем чертям!



Я так любил
                    и столько радости познал
С тобой,
              придуманной и вылепленной мной,
Что никакой 
                      трагикомический финал
Не может встать 
                            меж нами чёрною стеной.


Не лживый пыл,
                          и не обидчивость юнца
Владеют мной,
                         и не расчётливость ума.
Я сильным был.
                           Я им останусь до конца.
Ведь ты мне слабость 
                                    не простила бы сама.


Кто близ тебя –
                           те отнесутся как к врагу.
Кто не с тобой –
                         начнут злорадствовать и лгать.
И грянет весть,
                          что я ушёл в лихой загул,
Что не смогла 
                         меня к рукам своим прибрать.


Да, я хорош! –
                     не так уж стар, не так уж сед.
Да, пережить могу
                               любую из потерь.
Пусть в эту ложь
                          поверят все, поверят все.
А ты не верь,
                     а ты не верь,
                                          а ты не верь.

1982 г.

 
* * *

Невозможны чудеса.
В этом, самом жёстком, мире
Ни на суше, ни в эфире
Невозможны чудеса.
Улетят твои глаза.
Буду я в пустой квартире
Подымать сомнений гири:
"А вернёшься ли назад?"

Невозможны чудеса!
Как назло, Аэрофлоту
Дали лётную погоду.
Об отсрочке не мечтай!
Растворишься в небесах.
Мне – к тоске, себе – в угоду.
Впрочем, я дарю свободу:
Улетаешь? – улетай!

Невозможны чудеса –
Ты напрасно руки сводишь,
Речь печальную заводишь.
(Это ж радостный исход!)
Есть для взлёта полоса.
Всё прекрасно! – не находишь?
Что же ты на трап восходишь,
Как Стюарт на эшафот?

Невозможны чудеса.
Рёв турбин подобен аду.
Но, как встретивши преграду,
Самолёт не смог взлететь.
Нет, возможны чудеса –
Сердцу высшая награда!
Только надо, слышишь, надо
Очень сильно захотеть.

Невозможны чудеса –
Рейс, конечно, состоится.
И табло опять искрится.
Ну не прячь свои глаза!



Нам даны лишь полчаса,
Чтоб из пепла возродиться,
Чтоб воочью убедиться,
Что возможны чудеса!

1982 г.





* * *

Город твой – трёх столетий лицо,
Величавость державных аллей.
А в моём – ни скульптур, ни дворцов,
Только шёпот ночных тополей.
Там ажурные льются мосты,
Бьёт в гранитные камни вода.
А в моём, хоть не веруешь ты,
Не опасны душе холода.

Я и сам очарован Невой
С первой встречи в снегах февраля.
Я и сам бы не смог без него,
Но в душе всё шумят тополя.
И не Медный, а смуглый, как бес,
Всадник мчится по горной тропе...
Высоту азиатских небес
Не примерить к нарядной толпе.

Что ж, укройся от яростных гор
Светлой веточкой в Летнем Саду.
За тебя не окончен наш спор:
Я и месяц, и век подожду.
От его именитых камней,
Сто причёсок сменив, сто ролей,
Всё равно ты примчишься ко мне
В тихий шёпот ночных тополей.

1982 г.
 
НЕРУШИМЫЙ  АЛТАРЬ


Всё не прочно, мой друг,
Всё не вечно, мой свет:
Сердца трепетный стук
И роса на листве...
Угасает маяк,
И тускнеет янтарь...
Только вера моя –
Нерушимый алтарь.


Я отнюдь не герой,
Горы брать – не дано.
И с тобою порой
Обращаюсь грешно:
То рисуюсь, грубя,
То срываюсь на лесть.
Но поверю в тебя – 
Стану лучше, чем есть.


Ты сжигаешь меня,
Иссушаешь дотла! – 
То ли гордость храня,
То ль из мелкого зла.
И, любя не любя,
Отнимаешь покой.
Но поверю в тебя – 
Станешь светлой рекой.


Если трудно – скажи,
Если плохо – беги,
Чтоб по омуту лжи
Не теснились круги.
Не боюсь я ни слов,
Ни предательств твоих,
Потому что готов
Верить сам, за двоих.


Пусть поверил я в ложь
(Обольщаться могу ль?!),
Но когда-нибудь всё ж
В час, как вспыхнет июль
Или злая зима
Налетит январём,
Ты склонишься сама
Перед тем алтарём!

1982 г.



* * *

Кто тому виной, что ты
Власть имеешь надо мной,
Хоть и ходишь стороной
Под оранжевой луной?
Что, соперницам во гнев,
Не замеченный толпой,
Всё трепещет тонкий нерв
Между мною и тобой?!

Кто тому виной, что я
Каждый миг настороже,
Что любая боль твоя
Отзывается в душе,
Эхом множится во мне,
Нарастает, как обвал,
Хоть ни разу при луне
Я тебя не целовал?!

Кто тому виной, что мы
Из различных двух миров,
Что ни Бог, ни силы тьмы
Не сведут под общий кров,
Что в объятьях нежных стерв,
В череде постылых встреч
Не сумел я этот нерв
От души своей отсечь?!

1982 г.
 
ОТЧУЖДЕНИЕ

Отчуждение, отчуждение –
Как проклятое наваждение! 
Лица странные, искажённые, 
Речи бранные, раскалённые. 
За святую ложь награждение –
Отчуждение, отчуждение.


Отчуждение, отчуждение –
Самых нежных чувств вырождение. 
Повезло двоим – были близкими,
А теперь стоим обелисками 
Глухоте своей, заблуждению –
Отчуждению, отчуждению.


Отчуждение, отчуждение –
От волшебных грёз пробуждение.
Не найдя в беде лучшей тактики,
Разбегаемся, как галактики,
Унося с собой убеждение 
В безысходности отчуждения.


Отчуждение, отчуждение –
Незавидное наслаждение 
Нашей гордостью, нашей мукою, 
Нашей твёрдостью пред разлукою. 
К одиночеству пригвождение –
Отчуждение, отчуждение.


Отчуждение, отчуждение –
К поздней мудрости восхождение. 
Но – подай нам знак – куда денемся? 
Как ни черён мрак – а надеемся! 
Столь извечно в нас побуждение 
Сокрушить стену отчуждения!

1983 г.
 
* * *

Ухожу,
             навсегда ухожу.
"Ухожу" – 
                как заклятье твержу.
Через боль, в одиночества жуть,
Не боясь, не винясь, ухожу.

Ухожу, потому что не тот.
Ухожу, ибо ясен исход.
Ухожу, потому что не лгал, –
Не тайком, не молчком, не в бега.

Ухожу – 
               словно знамя держу!
Ухожу – 
               ни о чём не тужу.
Отчего ж, будто тень на пути,
Эта ложь мне мешает уйти.

Гордо пел! – да не так ухожу,
Сам в себе ненавидя ханжу.
Мне б тебя, словно птицу, украсть!
Мне б, любя, ошалеть и пропасть!

Но твержу 
                  лишь одно: "Ухожу".
Ухожу –
               как ножом провожу
По душе по своей, не щадя.
Смелый жест! – и пальтишко с гвоздя.

Ну, прощай. Разорвём эту нить!
Обещай не писать, не звонить.
Ухожу! 
            Навсегда ухожу.
Что ж я взгляда 
                           с тебя 
                                     не свожу?

1983 г.

 
* * *

В высь! – по звёздному лучу.
Что за горечь без улыбки?!
Не скупясь, душой плачу
За любовные ошибки.

Пламень сердца не тушу.
Всё – обман, но я – упрямый.
С детской гордостью ношу
На душе рубцы и шрамы.

Мне за это не нужны
Ни медали, ни нашивки.
Были женщины нежны,
Награждали за ошибки.

Я витал в иных мирах,
Грудью пил кристальный воздух!
Обращались в серый прах
Мною сорванные звёзды.

В этом не было зато
Ни расчёта, ни фальшивки.
Воздавалось красотой
Мне за горькие ошибки.

Как прекрасен звёздный жар!
О грехах скорбеть не стоит!
Тот, кто их не совершал,
Только жалости достоин!

В высь! – и заново любить!
Что за радость без улыбки!?
Я и впредь готов платить
За любовные ошибки,
За высокие ошибки,
За прекрасные ошибки!

1983 г.
 
"АЛАЯ,  БЕЛАЯ,  ЧЁРНАЯ..."

 
Всего лишь полгода назад в республиканской прессе появи-лась информация о том, что художественный совет Всесо-юзной студии грамзаписи "Ме-лодия" рекомендовал к выпуску произведения нашего земляка Анэса Зарифьяна. И вот работа над матрицей диска "Алая, бе-лая, чёрная..." начата. Имя ав-тора достаточно широко из-вестно жителям республики: медикам, биологам – по науч-ным исследованиям профессо-ра, кандидата медицинских наук А.Г. Зарифьяна, работникам высшей школы – по его прорек-торской деятельности в Киргиз-ском государственном институ-те физической культуры, а мно-гочисленным любителям поэзии и поэтической песни – по автор-ским концертам, теле- и радиовыступлениям, книгам поэта-барда, члена Союза писа-телей СССР.
Общепризнано, что бардов-ская песня есть триединство незаёмного слова, окрыляющей его мелодии и, конечно же, не-повторимой авторской интона-ции.
Стихи-песни А. Зарифьяна в этом смысле традиционны. В разные годы и в разных формах приходили они к любителям жанра, с лёгкостью преодолевая расстояния от Фрунзе до Моск-вы, Ленинграда, Прибалтики, Украины, Поволжья, Урала... Два поэтических сборника "Во-преки небытию" и "Притяже-ние", выпущенные издательст-вом "Кыргызстан", открыли читателям Зарифьяна-поэта, чьи строки в отрыве от мелодии не утрачивают силы, искренности, глубины. Появившийся в 1987 году песенник "Нет дороге конца" позволил не только чи-тать, но и петь его стихи. И всё-таки... всё-таки ни поэтическая, ни нотная строка не в силах воссоздать особую, доверитель-ную атмосферу восприятия пе-сен в авторском исполнении. До сих пор ощутить её позволяли только встречи с поющим по-этом, частично – фонограммы его публичных выступлений. И вот теперь готовится выйти в свет долгоиграющая пластинка песен и стихов Анэса Зарифьяна "Алая, белая, чёрная...", в подго-товке которой вместе с автором приняли самое заинте-ресованное участие редактор Всесоюзной студии "Мелодия" Евгений Платонов и фрунзенцы – звукорежиссёр Владимир Ва-ныкин, художник Эмиль Гузаи-ров. Аннотация-эссе к пластинке написана одним из ярких представителей жанра авторской песни поэтом Вероникой Долиной.
Первый диск включает в себя песни очень разные, мно-гим близко знакомые. Здесь нашлось место и философским размышлениям ("Выше голо-ву!", "Песня о совести", "Плац-картный вагон"), и лирике ("Осень", "Привычное дело", "Чёртов вальс"), и песням-балладам ("Лилит", "Неле и Тиль"), и таким, что в допере-строечные времена вряд ли могли рассчитывать на благо-склонность редакторов ("Свято место", "Адаптация"). Остаётся напомнить, что диск выпуска-ется на спецзаказных началах (заказчики – отдел культуры Фрунзенского горисполкома и Октябрьский районо г. Фрунзе), а значит, весь установленный тираж (6 тыс. экз.) будет при-надлежать указанным спонсо-рам. Чтобы пластинка попала ко всем желающим (таковых, как показал маркетинг, проведенный Музыкальным обществом Киргизии, немало не только в республике, но и за её преде-лами), им следует поторопиться сделать заказы через местные магазины "Мелодия".
Итак, к ноябрю этого года серия пластинок бардов попол-нится новым диском: С 90 29143. Анэс Зарифьян "Алая, белая, чёрная...".
 

Корр. КирТАГ
Газ. "Вечерний Фрунзе",
4 августа 1989 г.




 
ПОЭТ

 
Нелегко сохранять беспри-страстность, когда пишешь о человеке, с которым связывает давняя дружба, да я и не стану стараться. Как сказала Бэлла Ах-мадулина: "Да будем мы к друзьям своим пристрастны, Да будем думать, что они – пре-красны!" Не претендуя на пол-ноту критического анализа, по-пробую дать лёгкий набросок к портрету Анэса Зарифьяна – ка-ким его знаю и вижу.
Имя это двадцать лет назад в студенческой аудитории города ассоциировалось с командой КВН медицинского института. То было время первой кавээновской эпидемии, охватившей и фрунзенские вузы. Зарифьян пи-сал ядовитые сценарии, отпускал со сцены зубастые эпиграммы, радовал публику виртуозными экспромтами. Потом были СТЭМ (студенческий театр эстрадных миниатюр), агитбригада – всё в том же медицинском, а позже и в институте физкультуры, когда Зарифьян уже работал там про-ректором по науке.
Он всегда тяготел к зрелищ-ности на сцене, в сценариях при-сутствовала музыка. Сам За-рифьян неплохой пианист и когда-то подавал надежды в этом плане. Даже одновременно поступил в музыкальное училище им. Куренкеева и в мединститут, но пошёл по медицинской стезе.
Страсть к игре, музыкаль-ность – грани натуры богато одарённого человека – воплоща-лись для всех. Стихи же вначале были для себя. Писал с детства, как многие. Но многие перебо-лели и бросили, а он нет. И когда жизнь закручивала гайки, дышал стихами, как рыба подо льдом в лунке.
Перебирая много лет назад папки с его стихотворениями, поражалась: это же надо печатать! Отмахивался: кому оно нужно!.. (Оказалось – нужно, да ещё как! Книжки – "Вопреки небытию" (1983), "Притяжение" (1985), сборник песен "Нет дороге конца" (1987) – не залежались на прилавках. Думаю, что и новую, "Неотболевшее", ждёт такая же счастливая судьба).
Итак, стихи копились в пап-ках, а их автора охватила новая страсть, естественным образом совместившая его увлечения – поэзию и музыку. Анэс начал писать песни. Однажды, десять лет назад, он сел за пианино и спел несколько самых первых. Половина из них осталась и се-годня в его активе: "Лилит", "Песенка о разноцветной жизни"; другую половину он, наверное, и сам уже позабыл, а я помню: "Тридцать три" (именно столько лет ему исполнялось в том ноябре), "Стюардесса", "Двое тихо у окна...".
Теперь он пишет иначе и от-носится к своим первым опытам в этом жанре со снисходительно-стью обстрелянного ветерана к безусым новобранцам. А зря. Славные были песни. В них, са-мых первых, звучали и грусть, и ирония, и мудрое раздумье – всё, что, не распадаясь на ингредиен-ты, присутствует в его зрелом творчестве, наполняет кровоток его поэзии.
А потом... потом было как в сказке: чем дальше, тем страшнее. С одной стороны, работа, поглощающая все силы, всё вре-мя, всю энергию. Работать спустя рукава он сам никогда не умел и другим не давал (знаю это по себе: пять лет находилась под его началом в научном отделе ин-ститута физкультуры). Такого въедливого и доходящего в своей пунктуальности до занудства начальника, как Анэс, не встре-чала. И до сих пор благодарна за крепкую школу, хоть и поруги-вала втихомолку подобную скрупулёзность. Да, наверное, не один десяток молодых кандидатов наук и аспирантов в институте может пожелать ему всех благ, ибо, если бы не его дотошность и упорство, ещё неизвестно, как сложились бы их взаимоотноше-ния с наукой.
Дел всегда много, вздохнуть некогда: научные конференции, планы, отчёты, конкурсные дела, преподавание (тогда он был до-центом кафедры физиологии, сейчас – профессор), сессии, госэкзамены, командировки... А стихи – душат. И выплеснуть некогда. Так, с комком в горле, и ходил, пока совсем не подпирало. Тогда закрывался в своей комнате от вездесущих племянников, нывших под дверью: "Анэсик, закрой окно, тебя шаровая мол-ния убьёт!", – и писал.
Ему можно было звонить за полночь, с первого сигнала брал трубку.
— Пишешь?
— Да есть одна мысль...
А это, оказывается, была мысль о том, как человек, в юности готовый сражаться со злом, привыкает к нему и в конце концов становится его ревно-стным защитником. И стала эта мысль песней "Адаптация". Пе-ресказала я её неполно: зачем кричать "халва!", если можно попробовать – взять и прочесть его книги. Или поставить пла-стинку.
Да, этот лукавец, которому некогда вздохнуть, успел записать свои песни на фирме "Мелодия". Могу представить, сколько нервов он вымотал себе и звукорежиссёру, пока шла запись. Он ведь не терпит неряшливости в деле, а пластинку сотворить – дело серьёзное, если без халтуры.
Вышла пластинка, поздрав-ляю, мне очень приятно. Спра-шиваю, а ему приятно?
— Да чёрт его знает. Хорошо, конечно. Но это уже отрезанный ломоть...
Он не позирует, точно знаю. Испытывает в этот момент чув-ства отца, чей ребёнок вырос и женился. Пусть у него всё будет хорошо, но он уже сам по себе, отдельно.
А я слушаю знакомые песни и ревную: вдруг что-то кому-то не понравится. Ведь у Анэса с залом контакт – бард поёт, поклёвывает клавиши, как птица, всё время поворачивает хищный профиль к залу и смотрит всем в глаза. Не знаю, что он в полутьме зала видит, но, наверное, настроение ощущает, какие-то важные флюиды к нему перетекают. Вот и глаза блестят, и голос звонче. А студия... она студия и есть – звуконепроницаемые стены да операторы в наушниках. Они душой не размягчаются и кричат вместо "бис!": "Стоп! Давай сначала!".
Зарифьян принадлежит к по-колению, сформировавшемуся в шестидесятые – годы первой от-тепели. И, вероятно, поэтому в его характере заключено ядро умного оптимизма, не имеющего ничего общего с бодрячеством. Его философское кредо я пони-маю так: мир несовершенен, че-ловек в нём бывает слабым, он не вечен. Но жизнь прекрасна во всех своих проявлениях, "лишь бы и вправду она оказалась не серой. Алая, белая, чёрная... – мне всё равно!".
Препарировать факты скаль-пелем зрелого скептического ума, не впадая в нигилизм; извлечь урок из прекрасного и уродливого, высокого и смешно-го и преподать другим – вот с чем идёт Анэс к читателю и слушателю. Почти каждое его стихотворение непременно со-держит в себе резюме, часто весьма нравоучительного свой-ства. Вот это мне не очень по душе. Не люблю, когда истину вколачивают в меня, как гвоздь, по самую шляпку. Предпочитаю думать сама. А для этого доста-точно намека, тонкого нюанса: в них самая прелесть, убиваемая морализаторством. Грешит он иногда и многословием, разжё-вывает в кашу, видно, для луч-шего усвоения публикой. Однако в циклах его песен на социальные темы эти грехи простительны. Анализ, диагноз, рецепт – всё в лучших врачебных традициях (ведь Зарифьян – медик). И небесполезно для общества, страдающего многими хрониче-скими недугами. Стихи Зарифь-яна – его лепта в избавление страны от лжи, фарисейства, чиновничьей тупости. Это по-нятно было ещё тогда, когда он на свой страх и риск, не дожидаясь разрешения сверху, писал такие стихи, песни, от которых даже в узком кругу веяло холодком мест не столь отдалённых. Сегодня их можно, наконец, печатать. В сборнике "Неотболевшее" легко найти эти произведения: "Свято место", "Восточная притча" и другие. Опубликован и дерзкий цикл "Вариации по мотивам древнегреческих мифов". Так что читателя ждёт отнюдь не пресное содержание.
Впрочем, ошибочно пред-ставлять Анэса только как поэта социальной тематики. Он, безус-ловно, и тонкий лирик. В жизни закрытый, в стихах о любви поэт раскрывается с обжигающей искренностью. Строки, посвя-щённые Женщине, рыцарствен-ны, что отнюдь не исключает и грустной иронии человека, знающего счастье обретения и боль потерь.
Листаю сборники Зарифьяна, радуюсь, что они есть в природе, и надеюсь, что проверку временем его стихи выдержат.
 

Рина Приживойт
Газ. "Вечерний Фрунзе", 
1 мая 1990 г.


 








* * *

Любили мы не равно,
Расстались безрассудно.
Теперь уже – ни гнева,
Ни счастья впереди.
И всё бы было славно,
И всё бы было чудно,
Когда б не боль, что слева
Бесчинствует в груди.


Ведь сердцу не прикажешь,
Ведь сердцу не прикажешь.
Уж лучше бы болела
                       рука или нога!
Одну-другую вмажешь,
Одну-другую вмажешь,
Одну-другую вмажешь,
А толку ни фига!


Всё к лучшему, наверно,
Всё к лучшему, бесспорно!
Теперь, как ветер в поле,
Свободны от сует.
Но почему так скверно,
И цвет у неба чёрный,
И слева столько боли,
Что просто спасу нет?!


Ведь сердцу не прикажешь...

1991 г.
 
НЕ  ЗАРЕКАЙСЯ


Не зарекайся 
                      от тюрьмы!
Не зарекайся 
                      от сумы!
Не зарекайся 
                       от любви
                                       нетерпеливой!
Давно ль с тобой лежали мы?
Давно ль с тобой мечтали мы?
А суждено тебе с другим лишь
                                     стать счастливой...


Ну что ж, любимая, пусть так...
Мои страдания – пустяк!
Мои старания – пятак,
                                   давно уж стёртый.
К чему держать тебя в тюрьме,
Хоть и при полной при суме?
Я как-никак не враг себе,
                                       я тоже гордый.


И никого я не корю,
И напоследок говорю,
Спеша навстречу январю:
                                     "Греши и кайся!
Но от пленительной 
                                   тюрьмы,
Но от спасительной 
                                 сумы,
Но от живительной 
                              любви
                                       не зарекайся!"

Декабрь 1991 г.
 
* * *

Старой лампочки 
                             свет вполнакала...
Голова от забот поседела...
Ах, как ночью 
                        меня ты ласкала!
Ах, как утром недобро глядела!
Провожая, 
                  всучила в прихожей
Безнадёжно-унылую фразу:
"Если что нас спасёт, 
                                     мой хороший, –
Так лишь только твой собственный разум".

Горько слышать, 
                            а всё-таки лестно;
Пред собой хорохорился даже!
Сколько дней 
                       добровольно и честно
Простоял я заботливым стражем!
Изводил понапрасну 
                                   чернила,
Находил ещё силы для шуток,
Но когда ты 
                    себе изменила,
Изменил мне последний рассудок.

Я не верю, 
                  что можно – сначала,
Я на времечко не уповаю.
От причала, 
                    чужого причала,
Отплываю, навек отплываю.
Пусть рука 
                   все канаты обрубит,
Пусть свершится всё трудное разом!
Если женщина 
                         больше не любит,
Не помогут ни сердце, ни разум.

1991 г.
 
* * *

Отдохни,
               отдохни,
                             отдохни
От моих неурочных приходов,
От внезапных падений и взлётов,
От взаимно пустой болтовни.

Отзови,
              отзови,
                          отзови
Те слова, что надежду дарили
И зачем-то опять нас сводили
На ночных перекрёстках любви.

Откажи,
              откажи,
                            откажи
Мне в последнем пристанище Духа.
Что за доля у нас? – нескладуха!
Каждый вечер замешан на лжи.

Отпусти,
              отпусти,
                            отпусти
Прегрешенья мои пред тобою.
Так начертано было Судьбою.
Расквитались? – ну вот и прости.

Отгори,
             отгори,
                          отгори
В моей памяти неутомимой.
Раз уж любишь и вправду любима,
Свет волшебный другому дари.

Отмоли,
              отмоли,
                            отмоли
Для себя и меня (если можно)
Нежность встречи в корчме придорожной
На краю несчастливой Земли.

1991 г.
 





ЭТО  ВСЁ  УЖЕ  БЫЛО


Снова – груда костей,
                                     снова – бросовый лом.
На два фронта вёл бой –
                                           и остался без тыла.
Треугольник страстей,
                                        где я лишним углом, –
Это всё уже было,
                               это всё уже было...


Да не бойся меня!
                                Я тебе не дикарь.
Хорошо, если ты,
                               наконец, полюбила.
А во мне наступил
                                 беспощадный декабрь –
Это всё уже было,
                                это всё уже было...


Раз любовь – так любовь!
                                            Подожду в стороне.
Может, тоже влюблюсь –
                                             кто за радость осудит?
Но когда-нибудь вновь
                                       я – к тебе, ты – ко мне.
Это всё уже было,
                                это всё ещё будет...

Декабрь 1991 г.



 
А  МНЕ  ТЕБЯ  ЖАЛКО


Тобою – и только! – 
                                   всё лучшее предано вновь.
Твоими стараньями 
                                 выжжена наша любовь.
И жизнь моя нынче –
                                     как Богом забытая свалка.
А мне тебя жалко...


То ты, а не я, 
                      наставлять мне пыталась рога;
То ты, а не я, 
                     уходила в ночные бега
И в счастье своём 
                  пред любимым вертелась, как прялка.
А мне тебя жалко...


Себя бы оплакать, 
                               себя б самого пожалеть!
И выйти на волю, 
                             покинув угрюмую клеть!
И ночь провести 
                           со спасительно-нежной весталкой!
А мне тебя жалко...


А всё почему, моя глупая?
                                             Да потому,
Что пылкость влюблённости 
                                                 ведома мне самому.
Но Синяя Птица так быстро 
                                               становится галкой...
И мне тебя жалко!..

1991 г.
 
ВОКЗАЛЬНАЯ  ОТВАЛЬНАЯ

Не сыпли 
                слёзоньки в тарелку,
Не сотрясай  
                    рыданьем грудь.
Перевела 
               фортуна стрелку –
И предо мной 
                       свободный путь!


На кой себя 
                   печалью гложешь?
Пошто кровинка 
                             на губе?
Да и представить 
                             ты не можешь,
Как благодарен я 
                             тебе!


Ведь ты не просто 
                               изменила,
Дом превратив 
                         в шальной вокзал, –
Ты мне на жизнь саму 
                                     открыла
Давно не юные 
                          глаза.


Поклон тебе, 
                      подруга, в пояс!
Езжай, с кем хошь, 
                                гуляй, кути.
А я не красный 
                         бронепоезд,
Чтоб на запасном 
                              ждать пути.

1991 г.
 
* * *

Опять – один,
Разорваны все узы.
Гляжу, кретин,
В глазёнки пьяной Музы:
"Всему труба!" –
На лбу своём прочёл.
Сие – Судьба.
И я тут ни при чём.


А ты сидишь
И маешься напрасно.
Опять хандришь... –
Неужто мне не ясно.
Но нет звонка –
И дух твой омрачён.
Сие – Тоска.
И ты тут ни при чём.


Остался кто?
Да твой избранник новый.
Почти святой,
Хозяйственник толковый,
Но мягкотел,
Семьёй отягощён.
Сие – Удел.
И он тут ни при чём.


Такие "но",
Такие отношенья.
И лишь одно
Послужит утешеньем:
Так предпочёл
Небесный Судия.
Тут ни при чём
Ни ты, ни он, ни я.

1992 г.

 




* * *


То донельзя близки,
То – словно чужаки,
Боясь подать надежду,
                                    даже руку,
По жизни мы плелись.
Вот так и разошлись,
Не ведая,
             зачем нужны друг другу.


Теперь ты не моя;
Другого ждёшь, любя,
И, кажется,
                  действительно любима.
Но как представлю я,
Что рядом нет тебя,
Становится
                  совсем невыносимо!


Кто я в твоей судьбе? – 
Спалённая стерня,
Мучитель,
                 если выразиться кратко.
Но ты представь себе,
Что больше нет меня...
Возможно,
                 и тебе не станет сладко?..

1992 г.


 
ПЕСЕНКА  СКОРПИОНА


Мы с тобой –
                        два Скорпиона.
Наша связь
                   определённа,
Хоть она
                 и незаконна,
Аморальна,
                     так сказать.
Двадцать лет –
                    в стеклянной банке,
Друг для друга
                          как приманки;
По трезвянке ли,
                             по пьянке
Прыг! –
              и рядышком опять.


Ты меня не зря,
                           бывало,
Скорпионом
                      называла:
Причинил тебе
                            немало
Огорчений,
                    всяких бед.
Но теперь я
                     старый, битый,
На стишата
                     плодовитый
И не слишком
                          ядовитый –
Жалю
           только лишь в ответ.







У тебя ж,
               у Скорпионши,
Есть оружие
                      потоньше:
Лишь расплачешься –
                                       в огонь же
За любовь
                 готов пойти.
Сколько раз ты
                           страсти жало
В моё сердце
                        погружала!
Но потом 
                и воскрешала!
Так что
             Бог тебя прости!


Чем старее
                   наши узы,
Тем придирчивее
                              вкусы,
Тем безжалостней
                                укусы –
Но Судьбы
                    не одолеть!
Может,
              хватит нам,
                                   подруга,
В банке той
                     ходить по кругу?
Может,
              час настал
                                 друг друга
Уж не жалить,
                          а жалеть?!

1992 г.

 
* * *


Ну вот
            и разговор у нас с тобой
Пошёл
           какой-то дружески-спокойный.
Ни ласк твоих,
                        ни злобы недостойный,
Теперь уже
                  не спорю я с Судьбой.
Теперь меня
                     ничем уж не пронять!
Как должное,
                     развязку принимаю
И трубку
                телефона обнимаю – 
Хоть предпочёл бы
                                 не её обнять!


Ну вот
            и разлучились, наконец,
И понимать
                   друг друга лучше стали.
Я больше
                не стою на пьедестале,
Как глупый
                    и заносчивый юнец.
И ты – хвала раздору! – 
                                        не лежишь,
Волной любви
                        прибитая к подножью.
Ни правдой
                   мы не связаны, ни ложью.
А в мире – 
                    оглушительная тишь...


Ну вот она,
                    та самая черта,
Где трепетно
                     речам твоим внимаю.
И всё-то я
                 отлично
                             понимаю...
Нет, вру!
              Не понимаю ни черта!
Зачем, о чём
                    полночный разговор?
Не снова ли
                   спешим мы обмануться,
Чтоб всё равно
                        в Судьбу свою вернуться,
Как это и случалось
                                до сих пор?..

1992 г.




* * *

Не отнимай, пожалуйста, руки!
Не отнимай надежды,
                                       пусть ничтожной!
Какие ж мы с тобою дураки!
Как всё опять 
                       запутанно и сложно!

Не отнимай того, что не отнять.
Я сам уйду
                    и сгину добровольно.
Но то, что жжёт, то, от чего мне больно,
Не соглашусь
                         на радость променять.

Лови момент! Всю душу вынимай!
Мне впрок пойдёт
                                любой урок жестокий.
Но в этот миг – от сердца к сердцу токи –
Молю тебя:
                     руки не отнимай...

1992 г.
 


ЗАРУБКИ


На стволе 
                моей обиды
Три суровые зарубки:
Третий день,
                      как (будем квиты!)
Не касаюсь пыльной трубки
Телефонной, пустозвонной,
Даже пальцем не касаюсь!
От тоски неутолённой,
От любви своей спасаюсь...


Вот и пятая... 
                        седьмая...
Вот уже конец недели...
Кто тебя там 
                     обнимает?
Кто теперь с тобой в постели?!
Расхрабрюсь и на восьмую,
Запоздалую зарубку...
На черта тебя ревную?!
На черта гляжу на трубку?!


И ведь самое 
                      смешное,
Что финал давно известен:
Я старания 
                   утрою
Ради чести, а не мести;
Так, зарубка на зарубку –
И обиды ствол срублю,
И опять схвачу я трубку
И скажу тебе: "Люблю!"

1992 г.
 


Ничего не помню больше –
Нет и не было покоя...
Вероника Долина


* * *


Ах, какой же был герой я! –
Вот на карточку взгляни-ка:
Снялся юною порою,
Так сказать, в расцвете сил.
"Нет и не было покоя..." –
Как поёшь ты, Вероника.
Нет и не было покоя –
И о нём я не просил.


Но когда в семейных сценах
Понавспыхивался спичкой,
Но когда в семейных сценах... –
Вспоминать охоты нет!
Чтоб узнать покоя цену,
Надо было, Вероничка,
Чтоб узнать покоя цену,
Испохабить столько лет!


А теперь уж не герой я,
Постарел от нервных тиков.
Хоть покинул поле боя,
Вновь жениться не спешу.
"Нет и не было покоя..." –
Как поёшь ты, Вероника.
Нет и не было покоя! –
Вот и я о нём прошу.

1992 г.


 
МАРИЯ  МАГДАЛИНА


Коварна и светла,
Распутна и невинна,
Продав себя тому,
Кто гладок и хорош,
Зачем ты вновь пришла,
Мария Магдалина?
Чего вдруг от меня,
Расхристанного, ждёшь?!


Ну что тебе сказать,
                                  притворщица Мария?
Ну что тебе сказать,
                                    за подлость не кляня?
Всё это не любовь,
                                 а просто эйфория,
В которую сбежать
                                  ты хочешь от меня.


Вот к полночи звонишь,
Измаяна виною;
Вот снова ты звонишь,
Забыв про кутежи,
И грустно говоришь:
"Поговори со мною..."
И робко говоришь:
"Что будет?! – расскажи!.."


Ну что тебе сказать,
                                  распутница Мария?
Ну что тебе сказать,
                                  спокойно, не грубя?
Всё это не любовь,
                                 а просто эйфория,
В которую сбежать
                                  ты хочешь от себя.


А впрочем, для чего
Пустые объясненья?
А впрочем, для чего
Звонки из странных мест?
Ты выбрала его? –
К чему теперь сомненья!
Ты выбрала его? –
Неси тогда свой крест.


Ну что тебе сказать,
                                   страдалица Мария?
Ну что тебе сказать?
                                   Мы чувств своих рабы.
Но это не любовь,
                               а просто эйфория,
В которую сбежать
                                   ты хочешь от судьбы!

Ну что тебе сказать?..
                    Ну что тебе сказать?..
                                         Ну что тебе сказать?..

1992 г.







* * *


Губы пряные твои
                                в вине...
Входишь в сердце,
                     словно в ткань иголка...
Ты играешь на моей
                                    вине,
Одиночестве
                      и чувстве долга.

Вот ещё один задела
                                   нерв!
Вот ещё одной коснулась
                                            раны!
Но в ответ не пробудился
                                            гнев –
Разолью-ка я вино
                                 в стаканы...

Извини, что в доме
                                   не хрусталь,
Что наш стол не украшают
                                              розы.
Если честно,
                      я вконец устал:
Так замучили меня
                                  вопросы,
На которые
                     и сам Господь
Не ответил бы
                         на нашем месте.
Лучше спесь свою
                                перебороть,
Чем скатиться
                          до бессильной мести.

Это правда,
                    да и то не вся...
И не против я
                        худого мира.
Но, дружок,
                      "играть на мне нельзя",
Как сказал 
                  один герой Шекспира.
Губы пряные твои
                                в вине...
От судилища, поверь,
                                      нет толка.
Не играй ты на моей
                                    вине,
Одиночестве
                      и чувстве долга.

1992 г.
 
ХОРОШО  –  92

Это хорошо,
                      что тебе хорошо!
Это хорошо,
                      что ему превосходно!
Это хорошо,
                      что теперь я свободно
Жить могу,
                    и петь,
                                и переть на рожон!

Это хорошо,
                      что любви – ни на грош!
Это хорошо,
                      что удар огорошил!
Это хорошо,
                      что нашёлся хороший,
По сравненью с кем
                                   я ничем не хорош.

Это хорошо,
                       что меня обошёл
Рай семейных дрязг
                                   и взаимных затрещин.
Это хорошо,
                      что вокруг столько женщин –
Тех, кому,
                  быть может,
                                       со мной хорошо.

Это хорошо,
                      что воспряла душа!
Это хорошо,
                       что опять независим,
Что метать не надо
                                 ни камни, ни бисер,
Прихотям чужим
                              понапрасну служа.

Это хорошо,
                      что курьёз завершён.
Это хорошо,
                       что мечты разметало.
Это хорошо,
                      что хорошего мало,
Лишь тогда
                     и пишется мне
                                               хорошо...

1992 г.



* * *

Бросьте, бросьте, красавица,
Притворяться всё забывшей!
Честь имею представиться:
Незнакомец, Вас любивший.


Не трудитесь зловредствовать!
Я принёс благие вести...
Честь имею приветствовать!
А судить Вас – много чести...


Что нам взглядами мериться?
Груз обид всего знакомей.
Честь имею увериться:
Не в чести я в вашем доме.


Пусть же в прошлом останется
То, о чём в сердцах жалею.
Честь имею откланяться,
Потому что Честь имею.

1992 г.


 
* * *

То в небо взвивался,
                                 то в глубь уходил винтом,
То тщился забыться,
                                     берясь за любое дело...
А знаешь, возможно,
                                     искал я совсем не то.
А то, что искалось,
                                 извечно во мне сидело.


И время промчалось,
                                    и даром прошли года.
А мы всё гадаем:
                             за что нам судьба такая?!
А знаешь, возможно,
                                     важнее всего – когда
Тебя что-то держит,
                                   от женщины не отпуская.


Хоть в омут бросайся,
                                       себя самого дуря, –
Ни спирт не поможет,
                                      ни новая страсть-измена.
А знаешь, возможно,
                                     не зря это всё, не зря,
Что столько их было –
                                       а все тебе не замена.


И хочется видеть,
                               подать хоть какую-то весть,
Стоять на коленях,
                                приблизившись к изголовью.
А знаешь, возможно,
                                     вот это она и есть –
Великая странность,
                                   зовущаяся Любовью.

1992 г.
 
* * *

Если на чашу весов
                                  бросить всё худшее наше,
Если на чашу весов
                                   чёрное наше сложить,
Дрогнет – и ринется вниз
                                             эта печальная чаша.
Дрогнет – и ринется вниз!
                                   ...Лучше нам вместе не жить!

Если по крохам собрать
                                         доброе, светлое наше
Да на другую из чаш
                                    трепетно так перенесть,
Дрогнет – и тронется вниз
                                              эта счастливая чаша!
Не перевесит – но всё ж
                                         шанс на спасение есть...

Если на чашу одну...
                                    Если на чашу другую...
Если опять же сложить
                                       всё, до последней слезы, –
Вот ведь о чём я с тобой
                                           на расстоянье толкую,
Хоть и не ведаю сам,
                                     где взять такие весы?!

1992 г.



 
ОЧЕНЬ  ЧЕСТНАЯ  ПЕСЕНКА

Чем бы я мог,
                        дорогая,
                                        тебя одарить?
Рядышком думать?
                                 Подолгу ночами курить?
Строчками,
                    пеньем
                                да страстью
                                                     с горчинкой её?..
Но –
         это не твоё,
                            это не твоё,
                                                 это не твоё.

Что ты могла бы,
                              любезная,
                                                мне предложить?
Вкусно сготовить?
                                 Искусно рубаху зашить?
Прелести быта?
                            Уютное, верю, жильё?..
Но –
         это не моё,
                            это не моё,
                                               это не моё.

Так что, возможно,
                                 всё к лучшему,
                                                           всё по уму:
Стали мы оба
                        свободными –
                                                 а потому
Кончилось сразу
                              взаимное наше враньё.
Что ж,
           каждому своё,
                                    каждому своё,
                                                            каждому своё.

1992 г.
 
* * *

Устал я от политики,
От оголтелой критики,
От бардака в родимом СНГ!
Трещит (имейте мужество!)
Трухлявое Содружество,
Шатаясь на одной кривой ноге...

А у тебя 
              такие ноги стройные,
Такой сладчайший, 
                                ослепительный живот!
И мне плевать 
                        на чьи-то козни непристойные,
На то, чьим будет 
                             Черноморский бравый флот...


С утра телевещание
Вопит про обнищание
Интеллигентской нашей бедноты.
Все взвинчены инфляцией,
Но акцию с акацией 
Не спутать мне, покуда рядом ты!

Ведь у тебя 
                    такие пальцы чуткие,
Такая щедрость в них, 
                                     и нежность, и азарт!
И мне начхать 
                        на то, что цены вправду жуткие
И что не брокер я, 
                              а обнищавший бард!


Вновь стычки приграничные
И ужасы привычные,
Известные жестокие дела:
Побоища площадные,
Инстинкты кровожадные...
Похоже, что надежда умерла.



А у тебя 
              такие губы пряные,
Такое сердце – 
                          нет и не было добрей!
И мне плевать 
                        на то, что бесы окаянные
Нас превратить хотят 
                                     в безжалостных зверей.


Держава разворована,
Но нам с тобой дарована
Ночь целая, любви волшебный жар!
В России и в Татарии
Храпят парламентарии,
И Ельцин спит, наверно, и Гайдар...


А я не сплю, 
                     хотя уже полпятого:
Такую женщину проспать – 
                                                великий грех!
И мне начхать
                        на поученья Хасбулатова,
На демократов 
                         и на партократов всех!


А у тебя 
              такие ноги стройные!
А у тебя 
              такие пальцы чуткие!
А у тебя 
              такие губы пряные!

С такой 
             не пропадёшь 
                                     и в СНГ!

1992 г.

 
ВАЛЕНТИНОВ  ДЕНЬ

В день Святого Валентина
(Это ровно половина,
Это ровно середина
Недоумка-февраля),
В день диковинный, особый
Веселится пол-Европы,
Дружно празднуя без злобы
Бал влюблённых, – о-ля-ля!

В день Святого Валентина
Есть для радости причина!
Приготовь, коль не дубина,
Хоть какой-нибудь презент
Для родного человечка
В виде алого сердечка –
Будь то брошка иль колечко...
Не зевай, лови момент!

В день Святого Валентина
Отдыхает гильотина
И последнего кретина
Кто-то жаждет приласкать.
Что ж в раздоре наши души?
Разве я кретина хуже?!
Разве Вам совсем не нужен? –
Ведь святых-то не сыскать!

В день Святого Валентина
Бродят чувства, бродят вина
И становится невинной 
Даже пагубная страсть.
Та, которой я страдаю,
Видно, именно такая:
Непутёвая, дурная, –
Но не дайте ей пропасть!

В день Святого Валентина
Сгинь, сомнений паутина!
Жизнь, конечно, не малина,
Но скулить – какой резон?!

Может, страсти нас и губят,
Может быть, под корень рубят – 
Хорошо, что люди любят!
Хорошо, когда влюблён!


В день Святого Валентина 
Да минует нас кручина!
Знайте: есть чудной мужчина
И любить ему не лень –
Тот, кто Вас стихами славил,
Сердце Вам в залог оставил,
Тот, кто верит, против правил,
В Валентинов светлый день!

1992 г.






В  ЭТОМ  ХАОСЕ


В этом хаосе,
В этом сумбуре
Самое время
Думать о шкуре;
Самое время
Глупости бросить
В этом сумбуре,
В этом хаосе!


В этом сумбуре,
В этом бедламе
Где уж мечтать
О пленительной Даме?!
Где уж за Птицей
Синей гоняться?!
Где уж молиться
И преклоняться?!
В этом бедламе,
В этом раздоре
Правят сердцами
Злоба и горе;
Глухо – как в яме,
Зябко и зыбко.
Только твоя мне 
Светит улыбка!


В этом раздоре,
В этом раздрае
Мы с тобой между
Адом и Раем,
Глядя на вьюги
(О безмятежность!),
Ищем друг в друге
Жаркую нежность.


Ищем да ищем
(К дьяволу святость!)
Жгучую близость,
Грешную радость.
По телефонным 
Линиям грубым
Тянем друг к другу
Пальцы и губы.


И каждый вечер,
Как наркоманы,
Молим о встрече
Вечножеланной.
Только об этом
Бога и просим
В мрачном сумбуре,
В хищном хаосе!

1993 г.

 
ДАВАЙ  ПОПРОБУЕМ


Вот так и шло всегда:
                                  лишь страсть-лазутчица
Вкрадётся в сердце мне 
                                     и завлечёт,
"Не вздумай пробовать!
                                      Жизнь не получится!" – 
Скрипел насмешливо
                                   незримый чёрт.


И, в общем, прав был он:
                                          душа накушалась
И сладких сказочек,
                                 и горьких мук...
Хоть я и пробовал – 
                                   опять всё рушилось
С любой из множества
                                     былых подруг.


Но ты – ты больше, чем
                                        в бегах попутчица,
И мне не лень шептать
                                    во тьме ночной:
"Давай попробуем –
                                   а вдруг получится
Любовь хорошая
                           у нас с тобой?!"


Друзья в волнении,
                               родня тревожится
И принимает наш
                            союз в штыки.
"Давай попробуем –
                                   а вдруг всё сложится
Наперекор всему
                              и вопреки?!"


Вокруг – сумятица,
                              в душе – распутица,
У нас двоих
                   забот невпроворот!
"Давай попробуем –
                                   а вдруг всё сбудется
В такой вот именно
                                угрюмый год?!"


Возможно, шансов нет,
                                      и кто поручится,
Что сохраним навек
                                 сердец тепло?
"Давай попробуем! – 
                                    а вдруг получится
Судьба счастливая,
                               чертям назло!"

1993 г.




ПУСТЬ  ГОВОРЯТ

Пусть говорят,
                        что ты не та,
Что есть
                поярче красота,
И тоньше ум,
                     и гибче стать... – 
Я не хочу
                тебя терять!

Пусть голосят,
                        что это – блажь,
Так,
      романтический мираж,
Что глупо
               чувствам доверять... – 
Я не хочу
                тебя терять!


Пусть обо мне 
                        заводят речь,
Что не рождён
                        ценить, беречь,
Что нам
            не светит благодать... –
Я не хочу 
                тебя терять!


Пусть разнесут
                         про нас слушок,
Что я – 
            твой временный дружок,
Что всё
             разрушится опять... – 
Я не хочу
               тебя терять!


Пусть говорят! – 
                            мне жалко их.
Шалею
           от зрачков твоих;
Как пёс,
            ловлю губами прядь... – 
Я не хочу
                тебя терять!


Что завтра ждёт – 
                              не знаю сам.
Но, обратясь
                     к твоим глазам,
В одном сейчас
                        не стану врать:
Я не хочу
               тебя терять!

1993 г.
 
МАЙСКАЯ  ПЕСЕНКА

Должно быть, май –
Он на то и май,
Чтоб сердцем маяться,
Чтоб горько каяться.

Как май –
Голову ломай,
В небеса хромай...
Таков он, май!

Ах, лето!
               Приходи скорее, лето!
Ведь я тебя
                   почти, как женщину, хочу!
В июле
              раздобуду два билета
И с кем-нибудь на Грушинку  умчу.

А май –
Он на то и май:
Голову ломай,
В никуда хромай.
Таков он, май!

Ах, осень!
                  Приходи скорее, осень!
Надежды бросим
                              и траву забвенья скосим.
Ах, осень!
                  Обветшалое доносим
И разведём
                    прощальные костры.

А май –
Он на то и май:
Голову ломай,
В никуда хромай.
Таков он, май!

А в зиму
Я, наверно, встречу Зину,
Наташку, Галку,
                            Таньку, Ленку иль Ассоль –
И снова получу удары в спину,
Чтоб по весне
                         изведать ту же боль.

Знать, май,
Навалился май,
Жёсткий, как Мамай, –
Это понимай.
Раз май –
Голову ломай,
В никуда хромай.
Таков он, май!

Май 1993 г.


* * *

Любовь моя – как гром,
Как град, а то и хуже!
А Вы нежней травы,
Растущей в тишине.
Но истина-то в том,
Что я Вам тоже нужен –
Не менее, чем Вы
Нужны для счастья мне!

Вам верится с трудом 
В подобные причуды?
Вам думается так:
Пройдёт, переболит?
Но истина-то в том,
Что сорваны все путы,
Что Ваш законный брак
Отнюдь не монолит.

С бумагой и пером
Мне проще быть, чем с Вами,
Я чувство заглушал
Гульбою – и не раз.
Но истина-то в том,
Что нежными стихами
Случайных ублажал,
Желая только Вас!

Они входили в дом,
Холодные богини,
И жаждали тепла.
А я их не судил.
Но истина-то в том,
Что, хоть и спал с другими,
Любил всегда одну!
Одну лишь Вас любил!

Зачем я о былом?
Зачем опять по кругу?
Вы вправе вскинуть бровь:
"Красивые слова!"
Но истина-то в том,
Что мы нужны друг другу
И что одна любовь,
Одна любовь права!

Порой она – как гром!
И мы её боимся.
И кажется – всё бред:
И жар её, и свет.
Но истина-то в том,
Что, если разлучимся,
Прощения нам нет,
Прощения нам нет!

1993 г.


* * *

В день первого снега,
Когда, как калека,
Душа замерзала,
Я мог ли представить,
Что, бросив лукавить,
Сорвусь с пьедестала?!

В день первого снега
Фортуны телега
Взвилась колесницей
Прекрасного Феба –
До самого неба!
Во сне не приснится!

В день первого снега
Превратности века
На миг отступили.
О, как мне желалась
Великая малость:
Чтоб рядом Вы были!

В день первого снега
До тёплого брега
Хотелось добраться;
Быть пылким, и нежным,
И дерзким, и грешным,
Взахлёб целоваться!

В день первого снега
Во мне человека
Пришлось Вам заметить –
Всего лишь мужчину,
Что сбросил личину
Без долгих комедий.

В день первого снега
От вечного бега
Нашлась передышка.
Коснувшись губами,
Я стал себя с Вами
Вести как мальчишка...

В день первого снега
И альфа с омегой
Стремятся к сближенью.
А сердцу поэта
Дозволено это:
Быть вечной мишенью
Для стрел Купидона.

Любовь – вне закона
И выше, чем Вега.
Вовек не забуду
Причастности к чуду
В день первого снега,

В день первого снега!..

1993 г.




* * *

Когда ты входишь
                              в дымный мой кабинет,
В душе невольно
                             загорается свет
И веет свежею весной!
Побудь со мной!

Не исчезай,
                   не уходи никуда!
Всё то, о чём мы говорим, –
                                              ерунда,
Все эти мелкие дела.
Ведь ты пришла!

Когда ты входишь
                              в дымный мой кабинет,
Я забываю,
                   сколько зим мне и лет,
Усталость сбрасываю с плеч
В мгновенья встреч!

Как жаль, что краткими
                                         бывают они,
Что нам с тобою
                           не отпущены дни,
Что нежных не было ночей –
Взамен речей!

Когда ты входишь
                              в дымный мой кабинет,
Не справки хочется писать,
                                              а сонет.
И я бессовестно грешу:
Стихи пишу,
Где в каждой строчке –
                                    о тебе, про тебя,
Где я тобою восторгаюсь,
                                           любя,
И где звучит мой горький смех
Тайком от всех.

Когда ты входишь 
                               в дымный мой кабинет,
В душе невольно 
                             загорается свет,
Я забываю, 
                   сколько зим мне и лет,
Не справки жалкие пишу, 
                                           а сонет...

Смешной сюжет...

1993 г.



* * *

Я спою тебе романс,
Хоть того ты не желаешь:
Это наш последний шанс!
Понимаешь? Понимаешь?!
Это наш последний луч!
Завтра будет беспросветно.
Коль любовь моя заметна –
Ожиданием не мучь!

Я скажу тебе в глаза,
Хоть, наверно, запоздало:
Отказали тормоза!
Мне привычной дружбы мало!
Мне уже невмоготу
Отступать и притворяться.
Я устал любви бояться –
Преступить готов черту!

Не томи, подай мне весть,
Что сама того желаешь.
Ни при чём тут долг и честь.
Понимаешь? Понимаешь?!
Всё равно заворожу!
Жарки будут наши ночи!
Хочешь ты или не хочешь –
Наконец-то всё скажу!

1993 г.



* * *

Я люблю тебя 
                        так бережно,
Что порой мешает это.
Ты, конечно,
                     мне не веришь,
                                               но
В полумраке кабинета
Дивной светишься
                                иконою...
Страсть подобна бурелому! –
Почему
            женой законною
Ты считаешься другому?!
Почему ты
                  окольцована,
Словно пойманная птица?!
Почему мне
                    не даровано
На тебя одну
                      молиться?!
Ты, конечно, не поверишь,
                                           но
Вот уже какое лето
Я люблю тебя
                        так бережно,
Что боюсь
                  нарушить это...

1993 г.




* * *

Ты жила в туманном сне
И ждала, наверно, Принца –
С полной сумкою гостинцев –
На роскошнейшем коне.

А пришёл к тебе Король,
Битый, тёртый и усталый,
Тот, кому и не пристала
Принца праздничная роль.

У него ни царства нет,
Ни коня – один лишь посох;
Прошлый путь его – не в розах,
Впереди не брезжит свет.

Да и болен он ещё
Той последнею любовью,
Что теряют только с кровью,
Вены взрезав под плащом.

От подобных королей
Жди да жди любой напасти:
И порывов нежной страсти,
И безжалостных плетей.

Так что вычисли умом,
Белошвейка из провинций:
То ли ждать и дальше Принца,
То ль связаться с Королём?..

1993 г.
 
МОЯ  МУЗА

Моя Муза бывала разной:
Чище утренних звёзд
                                    и грязной,
Романтически безрассудной,
Целомудренной и распутной,
Соблазнительно одинокой,
Ночью – нежной, а днём – жестокой,
Омерзительной и прекрасной...
Моя Муза бывала разной!

Моя Муза бывала всякой:
Сердобольной и забиякой,
Пылкой в ласках своих и кроткой,
То – дурнушкою, то – красоткой
С изумительною фигурой!
Очень часто – кромешной дурой,
Истеричкою да кривлякой...
Моя Муза бывала всякой!

Моя Муза любой бывала:
И спасала, и предавала,
Обожала давить на жалость,
И с другими не раз якшалась,
Изменяя душой и телом.
Только мне-то какое дело?!
Пусть бы даже и шлюхой стала –
Лишь бы вовсе не покидала!

1991 г.

.
 




 
Киргизский Госмединститут. КВН – 1967.
Пришлось вживаться в образ падишаха.



















В былом СССР поврозь и скопом использовали мы язык Эзопа. Ле-генды, мифы, эпосы, баллады вопросы сатирического склада нет-нет да позволяли поднимать, а иногда со сцены выдавать...

















Выросший из кавээновской команды СТЭМ.
Образца 1977 года.
 
НАШ  АДРЕС  –  СТЭМ

 
Во-первых, что такое СТЭМ? Это студенческий театр эстрадных миниатюр. А теперь несколько слов о том, где и как этот жанр зародился.
Предшественниками его были литературно-артистические кабаре, возникшие во Франции во второй половине XIX века. В России первые театры, ставившие спектакли из нескольких произведений-миниатюр, появи-лись в начале нынешнего столе-тия, но их программы носили сугубо развлекательный характер. В советское время многие театральные деятели и организа-торы художественной самодея-тельности активно взялись за создание театра миниатюр нового типа, который говорил бы языком сатиры. 
Первый студенческий театр эстрадных миниатюр во Фрунзе, а точнее, в республике, сложился у медиков. Как это произошло? Те, кому сегодня 25 и больше, помнят массовое увлечение КВНами. Команды весёлых и находчивых существовали везде: на предприятиях, в учреждениях, школах, чуть ли не в детских садах. Наиболее активно проявляли себя, конечно, студенты, в т.ч. будущие врачи. 
Несколько буйных лет ка-вээновского триумфа – и такая форма самодеятельного творче-ства, говоря прямо, стала надое-дать как болельщикам, так и са-мим участникам. Приелась форма, но потребность в творче-стве осталась. Вот тогда команда КВН Киргосмединститута и ре-шила "переквалифицироваться". Встал вопрос о репертуаре. Была перечитана масса литературы по театру миниатюр, ребята обра-тились к опыту работы СТЭМов в других городах, перелистали репертуарные сатирические сборники. С трудом, но кое-что отобрали. Подготовили про-грамму, с которой выступили на одном из институтских вечеров. Понравилось. Однако настоящей удовлетворённости своей работой не ощутили: "не грел" репертуар. Решили самостоятельно взяться за сценарий следующего представления. И в канун нового 1970 года состоялась премьера программы, целиком построен-ной на собственном материале.
Дальше – больше. Стэ-мовцы выступили на смотре те-атральных коллективов фестиваля "Студенческая весна Киргизии" в 1971 году, где заняли первое место. Вышли они победителями и в 1973 и в 1976 годах. А с позапрошлого года СТЭМ КГМИ работает ещё и в жанре агитбригад, причём не менее успешно. Как агитбригадчики стэмовцы трижды участвовали в конкурсах-смотрах и столько же раз становились их лауреатами.
В городе ребят из СТЭМа мединститута знают и любят. Они выступали по телевидению, во Дворце культуры им. Ленина, в залах вузов и заводских клубов.
Наудачу останавливаю первого встречного в холле КГМИ:
– Не скажете, как найти руководителя СТЭМа?
Ответ совершенно опреде-лённый:
– Третий этаж, кафедра нормальной физиологии. Спро-сить Анэса Гургеновича Зарифь-яна.
Признаться, до последнего времени как-то не приходило в голову поинтересоваться, кто же составляет и организует выступ-ления театра миниатюр? Имена и лица исполнителей запоминаются сразу, а вот режиссёров, тех, кто, собственно, куёт грядущий успех, слава чаще всего незаслуженно обходит стороной. Тем приятней отметить, что имя руководителя СТЭМа хорошо известно студентам. Укор (как же вы не знаете Зарифьяна?!), который отразился на лице случайного собеседника, стал понятен, когда я познакомилась с Анэсом Гургеновичем. Со СТЭМом его связывает многое: он один из тех, кто создавал театр (а ведь СТЭМ КГМИ разменял почти десяток лет), был участником его первых выступлений, бессменным сценаристом, режиссёром и, наконец, аккомпаниатором.
За десять лет участия в институтской самодеятельности Зарифьян прошёл путь от сту-дента до преподавателя вуза, закончил аспирантуру. Успешное сочетание участниками СТЭМа занятий медициной и театральным творчеством объ-ясняют такие строчки из одного их выступления:

Мы все тут медики, и СТЭМ 
На сцену вышел не затем, 
Чтоб впасть 
                    в пустую болтовню
И глупое фиглярство. 
Пускай порою горек смех –
Сильней надежда на успех! 
Подчас полезно применять 
Горчайшее лекарство. 

Сейчас в СТЭМе 15 актё-ров. Что же заставляет всех их бежать на репетиции в трудный сессионный период, после за-груженного учебными занятиями студенческого дня, во время каникул, когда сокурсники могут отдохнуть и развлечься? Ду-мается, большая любовь к ис-кусству, жажда творчества и осознание полезности своей ра-боты.
 

Т. Теплякова
Газ. "Советская Киргизия", 13 февраля 1977 г.
 





 
ПРОЛОГ


"Мир – театр..." – 
                               на эту тему 
Можно многое сказать.

...Десять лет я отдал СТЭМу
До того, как бардом стать.

Песни вклинились фатально!
Связь с театром оборвал,
Но по сцене театральной
Где-то втайне тосковал.

И тогда, для интересу,
Свой оттачивая стиль,
Я задумал то ли пьесу,
То ли некий водевиль.

Нет ни актов в нём, ни действий,
Ни кровавых сцен с пальбой.

В добром старом королевстве
Побываем мы с тобой – 
Ты да я...
               Чудно! – не так ли?
Да уж поздно выбирать:
В нашем песенном спектакле
Больше некому играть.

Приготовься, зритель строгий,
Ты услышишь монологи
Главных действующих лиц.

Для фантазии границ
                                    нет – 
И в этом наша сила!

Дабы всё, как в сказке, было,
Взор в пространство погрузи
И смелей вообрази

Парк,
       дворец,
                   суровых стражей,
Кринолины и плюмажи,
Пышный зал,
                      высокий трон,
Короля...
                да вот и он!
Входит
             собственной персоной!
Так что я вполне резонно
Это место уступлю
Самодержцу-королю...



 
ПЕСНЯ  КОРОЛЯ


Я – Король!
                  Мне важнейшая выпала роль!
Мой камзол
                   погубить не отважится моль.
Все меня
              называют почтительно "сир":
И родня,
              и жена, и придворный кассир.


Я – Король!
                   Мне подвластны вельможи и голь.
Под рукой
                 есть и вина, и дичь, и фасоль...
Маршал есть,
                      чтоб в войне защищать мою честь.
Стражник есть,
                        чтоб и мышь не сумела пролезть.


Вот мой шут,
                      чтоб в народе я слыл остряком.
Вот мой суд,
                    где считаюсь большим добряком.
Вот палач,
                 чтоб слова мои были страшны.
Личный врач – 
                          он болеет, а я – хоть бы хны!


Вот альков,
                  где ловлю я девиц-мотыльков;
Тайный кров,
                     что спасает от брачных оков;
Тронный зал,
                       дабы двор мне хвалу воздавал;
Кардинал – 
                    кто б ещё за меня мозговал?!


Я – Король!
                    У меня превосходная роль!
Я – Король,
                   и со мною считаться изволь!
Я – Король
                  с колыбели до Судного дня.
Я – Король...
                      Пожалейте же, люди, меня...





Всех застращав
                         и попеняв на долю,
Сир слопал сыр,
                           вина напился вволю
И по привычке
                         улизнул налево.
В дворцовый парк
                               выходит Королева...





 
ПЕСНЯ  КОРОЛЕВЫ

Королевою быть нелегко – 
Позавидуешь даже кухаркам!
Мне нельзя уходить далеко,
А гулять – лишь со свитой, по парку.
Сколько фрейлин! – подруг ни одной.
Все лишь служат, но вовсе не дружат.
Их глаза за моею спиной
Каждый промах души обнаружат!


Не могу без корсета дышать,
Не могу выпить чаю без блюдца
И наследников часто рожать
Не могу: вдруг за власть подерутся?!
Так повеситься можно с тоски,
Без малейшего дела земного.
Даже мужу заштопать носки
Не могу: это право портного.


Снова бал... фейерверки огня...
Беззаботно-дурацкое скерцо...
И опять обольщает меня
Нагловато-услужливый герцог.
Менуэт... блещет скользкий паркет...
Королева не смеет быть слабой!
Боже мой! И зачем я на свет
Родилась венценосною бабой?!


Никогда я пирог не пекла,
Никогда от души не ревела.
До чего же я скучно жила!
До чего же мне всё надоело!
Надоело царить в полусне,
Принимать дорогие подарки.
Никогда не завидуйте мне,
Камеристки, арфистки, кухарки!

 
gh

Да, коронованной супруге
Совсем не сладко без подруги,
Без друга верного.
К тому ж
               приставил к ней законный муж
Своих испытанных филёров.
Один из первых контролёров – 
Нахальный Герцог, лизоблюд.
Сейчас объявится он тут...

fe


 
ПЕСНЯ  ГЕРЦОГА

Придворным франтам не в пример,
Ценю покой, уют, оседлость.
Король приветствует "мон шер!",
Швейцар лепечет "Ваша Светлость!".
А я – знаток краплёных карт,
Любимец слуг, приятель черни – 
Высокорожденный бастард,
Плод монархистских увлечений.

Когда папаша Короля
(И мой, естественно, папаша)
Дал юной страсти шенкеля,
Была зачата Светлость Наша.
Король мне, стало быть, братан
(О чём давно прознала пресса),
Хоть – не совру – моя маман
Провинциалка-виконтесса.

Я к братцу запросто вхожу,
Повязан с ним бутылкой винной.
И, если надо, прослежу
За королевской половиной.
Чтоб Сир спокойно мог кутить
И не стареть душой порочной,
Я слово дал – роман крутить
С его дурёхой худосочной.

Он сам меня приставил к ней,
Когда доверился, как другу:
"Остофигел мне Гименей!
Кто б ублажил мою супругу?.."
И не нашёл я резких слов,
И не решился хлопнуть дверью.
Да я на всё пойти готов
За столь высокое доверье!

Меня мамаша прокляла;
Вчера в плюмаж попала пуля;
В монашки жалкие ушла
Невеста, цаца и чистюля.

Но пусть расколется земля
И поглотит меня геенна,
Я буду тенью Короля,
Его шакалом, псом, гиеной!





gh

Пока Король забавам предаётся,
А герцог над своей задачей бьётся,
А Королева ищет люминал,
В покоях углового кабинета –
С полуночи до самого рассвета –
Корпит над тронной речью Кардинал...

fe


 
ПЕСНЯ  КАРДИНАЛА

Скажу, но так, чтоб чернь не знала
(Пусть лучше хлещет алкоголь),
Что всё во власти Кардинала:
Страна, и люди, и Король.
Монарх – уж вы меня простите –
Нисколько не оригинал.
Поверьте, подлинный властитель – 
Невзрачный скромный Кардинал.

Наш Сир – он трус и консерватор,
Ещё с пелёнок был нулём,
За что покойный Император
Его и сделал Королём.
Такой правитель холит чресла,
Кутит все ночи напролёт!
На императорское кресло
Наверняка не посягнёт.

А чтоб нахалы-феодалы
Всё не пустили с молотка,
Мне, деловому Кардиналу,
Препоручили дурака.
Я за него смотрю газеты,
Пишу торжественную речь;
От беспардонного соседа
Страну пытаюсь уберечь.

Ух, до чего же он невзрачен!
Ух, до чего же скуп наш Сир!
Глазёнки выпучит по-рачьи
И сдачу требует в такси;
Льстецов, глупцов приблизил к трону,
Возводит замки на песке
Да так трясётся за корону,
Что ходит в спальном колпаке!

Правитель слаб, и это – благо:
По части власти мне везёт!
Моё перо, его бумага:
Что напишу – произнесёт.

Есть у меня и пост, и замок,
Но по ночам берёт тоска:
Доколе ж мне считаться в замах
У столь большого дурака?!




gh

Час рассветный...
                     Звонкий щебет птенчиков...
Оживает королевский дом.
Раздаётся звяканье бубенчиков – 
Значит, скоро встретимся с Шутом...

fe


 
ПЕСНЯ  ШУТА

У мня весёлый норов,
Я душа интриг и споров,
Потому что во дворце
Тьма никчёмных мушкетёров,
И министров, и актёров,
Ну а Шут – в одном лице!

У меня язык опасный,
У меня кафтан атласный,
А на шапке – бубенцы.
Что-то нынче я не в духе...
Стража – сволочь, дамы – шлюхи,
Все лакеи – подлецы.

А вельможи – ну и рожи!
До чего ж они похожи
На тупой свинячий зад!
Те – воруют, те – фарцуют;
Поглядите, как танцуют:
"Шаг вперёд и два назад".

Называюсь я паяцем,
Но они меня боятся,
Потому что захочу – 
В королевскую подушку
(Повелителю на ушко)
Что угодно нашепчу.

Уж Король со мною дружен!
Пригласил вчера на ужин
И намазал бутерброд!
У него зимой и летом,
На балу и за обедом
Полон рот моих острот!

Я сегодня ближе к трону,
Чем и пэры, и бароны,
Но валяю дурака.
Пусть никто пока не знает,
Что отныне управляет
Королём моя рука.
Говорят, я чёрту близок,
Говорят, я ростом низок,
Омерзительный скопец...
Ну а кто вчера с маркизой – 
Представляете! – с маркизой
Порезвился, как юнец?!

Дамам я целую лапки,
Королю таскаю тапки,
А сжигает мысль одна:
Кардиналу б дать по шапке,
Кардиналу б дать по шапке – 
Слишком яркая она!

Как у гада вырвать жало?
Может, с помощью кинжала? –
Да припишут криминал...
Впрочем, средство есть простое:
Будет чёрной клеветою
Уничтожен Кардинал.

Так-с, любезный, Вы умрёте
На банальном эшафоте,
По-собачьи, а потом
Я украшусь цветом алым – 
Стану новым кардиналом,
А Король – моим шутом!

gh

А это кто – 
         в коляске инвалидной,
Обременённый 
             хворью незавидной?
Бедняга Маршал! 
                    Чем ему помочь?
Но ходит слух 
           в дворцовых кулуарах,
Что автор он 
               пикантных мемуаров
И до красоток 
                 по сей день охоч...

fe
 
ПЕСНЯ  МАРШАЛА*

Вся слава потускнела и облезла,
Подагрой родовой страдаю я.
Из доблестного маршальского жезла
Осталось сделать палку для битья.

Ах, где же вы, торжественные марши,
Где времена, отнятые судьбой,
Когда я назывался Главный Маршал
И щеголял с подзорною трубой?!

Король у нас ужасно беззаботный,
А Кардинал – штафирка, пацифист.
И вот теперь я Маршал безработный,
Военный, так сказать, мемуарист.

Ах, где же вы, звенящие бокалы,
Гульба и смех под сладкий гром мортир,
Когда я был суровым генералом
И заезжал со свитою в трактир?!

Настряпал мемуаров целый ворох
И сам теперь над ними долго ржу.
От слёз моих сыры платки и порох,
Который я в шкатулочке держу.

Ах, где же вы, дымящие жаровни,
Где времена, забытые давно,
Когда я был заслуженный полковник
И попивал бургундское вино?!

Я нынче и покинутый, и хворый,
Амур не причиняет мне хлопот;
Одни лишь молодые мушкетёры
Нет-нет да позовут к себе на слёт.

Ах, где же вы, мушкеты, барабаны,
Где годы, преисполненные сил,
Когда я был усатым капитаном
И трёх монашек сразу пригласил?!

Для милых дам я больше не опасен,
Но дамы догадаться не должны!
И всем я говорю, что мир прекрасен
И что гораздо лучше – без войны!

Ах, где же вы, златые аксельбанты,
Где песни над походным котелком,
Когда я был безусым лейтенантом
И горничных пощипывал тайком?!



gh

Махнём на Маршала рукою
И в королевские покои
С тобой попробуем войти.

Нас у дверей встречает Стражник – 
Здоровый краснорожий бражник,
Горой стоящий на пути.

Но что за страх гиганта мучит?
С чего он... жалобно мяучит?

fe



 
ПЕСНЯ  СТРАЖНИКА

В роскошных бакенбардах,
С огромной алебардой,
Не паж,
Не герцог, не барончик,
Румяный, словно пончик,
А – страж!

У королевской спальни,
В дверях опочивальни
Мой пост.
Как глыба на пороге – 
Осанка, плечи, ноги
И рост!

Могу кого угодно
Я вытолкать свободно
Взашей!
Но с детства ужасаюсь,
Смертельно опасаюсь
Мышей!

Едва замечу мышку,
Как чувствую одышку
И пот.
Клянусь, нет тварей хуже!
На них не стражник нужен,
А кот.

Издёрган этой мукой,
Я даже стал мяукать
Во сне.
Но мыши не струхнули,
Хвостом не повернули
Ко мне.

Пока я спал, заразы,
Изгрызли всю кирасу,
Копьё,
И даже алебарду,
И даже бакенбарду!
Хамьё!
Король же их лелеет,
Король же их жалеет,
Маньяк!
Поскольку уважает,
Поскольку обожает
Мышьяк.

И вот я, с бакенбардой
И с ржавой алебардой
К плечу,

Дрожу во тьме и трушу,
И сам себе я "слу-шай!"
Кричу.



gh

Что за двор?! У всех хворобы:
Шут изводится от злобы,
Маршал немощен и стар,
Кардинал душой устал,
Стражник мечется в горячке,
Королеве же, гордячке,
Налицо грозит невроз!
Где же Лекарь? – вот вопрос!

...Говорят, что в подземелье
Он тайком готовит зелье – 
Панацею от хвороб,
Всех вгоняющую в гроб...

fe


 
ПЕСНЯ  ЛЕКАРЯ

Вся свита, повара и мушкетёры,
Все фрейлины и девки до одной – 
Народ весьма живучий и не хворый.
Лишь я один – пожизненно больной!
Что фрейлинам? – искать себе наряды.
Что мушкетёрам? – шпагами махать.
А мой удел – для них готовить яды
И от дурных миазмов подыхать.

Король, убивец, – чтоб он сгинул! – 
Отраву носит под плащом.
Пошли, Господь, ему ангину
И хворь амурную ещё!

Вот жабы вперемежку с пауками... – 
Который год веду эксперимент.
А там, на полке, философский камень... –
Шучу!.. окаменелый экскремент.
Взгляните на меня: какая бледность!
Алхимия даётся не легко!
Представь себе, голубчик, что за вредность
Не получаю даже молоко.

Король смертельную приманку
Готовит тестю своему.
Пошли, Господь, ему водянку,
Понос, чесотку и чуму!

Я – маг, алхимик, спец по оккультизму,
Но не лечил недужных никогда.
Хотя и смыслю, как поставить клизму,
Однако позабыл уже – куда.
Больных я откровенно презираю,
Здоровых и цветущих не терплю!
Зато искусно яды подбираю,
И потому любезен Королю.

Король – здоровый бугаище.
Меня ж качает на ветру.
Пошли, Господь, ему хоть прыщик! – 
Уж я лекарство подберу...
 
gh

Наш спектакль идёт к концу.
Прогулявшись по дворцу,
Быстро цену мы узнали
И льстецу, и подлецу...
Надоели козни, шашни...
Может быть, в тюремной башне
Примет нас с тобой сердечно
Скромный мастер дел заплечных?..

fe





 
ПЕСНЯ  ПАЛАЧА


Слышишь плач? – 
Это плачет 
                  несчастный Палач,
Ибо я 
          по призванию врач,
Не злодей, 
                 не стукач...
Слышишь плач?


Тишина...
Топором 
              нависает луна.
Как меня 
                ненавидит жена!
И не только она...
Тишина...


Как укор,
Надвигается 
                     прямо в упор
Неумело 
              повешенный вор,
А за ним 
               безголовый сеньор – 
Как укор!


Сколько раз
Я пытался 
                  нарушить приказ,
Смерть отсрочить 
                             хотя бы на час,
Но и кровного брата 
                                   не спас.
Сколько раз!



Королю
Шлю прошенья 
                           и в каждом молю:
"Отпустите! 
                    Я кровь не люблю!
Лучше на зиму 
                         дров наколю
Королю!"

Он кричит:
"Все в роду у тебя 
                               палачи.
Так что вешай, 
                         руби – и молчи!
На-ка, деньги за труд 
                                    получи".
Он кричит!

Эшафот...
Королева 
               танцует гавот,
Кардинал 
                охмуряет народ,
У меня же в глазах 
                                круглый год – 
Эшафот.

Лезвиё...
Вновь на площадь 
                              летит вороньё.
Что за шея?.. 
                      Осилим её?..
И врезается в сердце моё
Лезвиё!

Слышишь плач? – 
Это плачет 
                   несчастный Палач,
Ибо я 
           по призванию врач,
Не злодей, 
                 не стукач...
Слышишь плач?...
 
ЭПИЛОГ

Вот и всё.
Палач рыдает...
Тихо занавес спадает...
Героини и герои,
Отступив во тьму кулис,
Растворяются, как тени.

От избытка впечатлений
Плачет публика.
Порою
          раздаются всхлипы: "Бис!.."

В королевстве добром, старом
Побывали мы недаром;
Правда, малость приустали,
И, наверное, пора
В мир реальный возвратиться,
Чтоб воочью убедиться:
Всё, что мы там повидали, –
Сказка,
          выдумка,
                         игра.

19801983 гг.


. 
ИЗ  ГЛУБИНЫ  СЕРДЦА

Своеобразным творческим отчётом перед коллегами стал концерт кандидата медицинских наук, доцента  А. Зарифьяна в Киргизском государственном медицинском институте.

 
Известный в республике учёный-физиолог, занимаю-щийся вопросами приспособле-ния организма к условиям вы-сокогорья, Анэс Гургенович не менее популярен и как талант-ливый поэт и автор-исполнитель песен. Он лауреат нескольких региональных и республиканских фестивалей самодеятельной песни, недавно в издательстве "Кыргызстан" вышел в свет поэтический сборник А. Зарифьяна "Вопреки небытию".
Студенты и преподаватели медицинского института стали первыми слушателями его свежего песенного цикла, посвящённого древнегреческим мифам. Используя античные сюжеты, автор по-новому, гла-зами современного человека рассматривает мораль, заклю-чённую в них. В 14 песнях, таких, как "Сизифов труд", "Орфей и Эвридика", "Дамоклов меч", "Прометей", "Прокрустово ложе", "Ахиллесова пята", "Дедал и Икар" и других, то иронично-саркастических, то грустных и драматических, ут-верждается высокий дух граж-данственности, неприятие без-духовности, серости, заложен призыв к окрылённости, к жизни яркой и смелой, посвящённой служению людям. 
В концерте прозвучали и другие стихи и песни, ранее не исполнявшиеся автором. По просьбе слушателей А. Зарифь-ян спел также несколько своих произведений кавээновских лет.
Питомец Киргизского медицинского института, много лет проработавший в нём, до-цент Зарифьян, ныне проректор по научной работе Киргизского института физкультуры, со все-ми своими творческими дости-жениями – и научными, и по-этическими – приходит по тра-диции прежде всего в свою "альма матер". И на этот раз в стенах родного дома он встретил самый горячий и сердечный приём.
 

А. Баршай, корр. КирТАГ
Газ. "Вечерний Фрунзе",
23 мая 1983 г.
 


Помнится, ещё на курсе пятом помогла мне древняя Эллада напи-сать (о, нимфы! о, атланты!) выход кавээновской команды в виде древ-негреческих героев, что, замечу, побеждали Трою вовсе не мечом и не огнём. Нет, напротив, сделать "ход конём" возмечтали медики – и смехом, юмором твердыню "Политеха" взять, подобно грекам, изнутри!
Зрители и строгое жюри высоко сей выход оценили.
А меня те пробы вдохновили через много лет, припомнив это, древним уподобиться аэдам.


























Да и на родном медфакультете, будучи деканом, темы эти я пропагандировал не раз.
Гляньте! Чем не эллинский показ?!


 




 

Действительно, на рубеже 1982-1983 годов мне захотелось соз-дать цикл песен по мотивам древнегреческих мифов. Пришлось снова освежить в памяти впечатления детских лет, когда я запоем прочитал прекрасную книгу Н.А. Куна "Легенды и мифы Древней Греции", обра-титься к Эсхилу, Гомеру и даже к Энциклопедическому словарю.
Но задача заключалась, конечно же, не в перепевах известных мифологических сюжетов, а в том, чтобы найти в них нечто близкое нашему времени и предложить собственные песенные версии.
Такой приём, как известно, не нов. Достаточно вспомнить "Бо-жественные истории" или обращение к мифам Феликса Кривина и ряда других писателей. Насколько удачными оказались мои переосмысления – судить Вам.
Хотя я уверен, что мои читатели-слушатели хорошо знакомы с древнегреческой мифологией, тем не менее позволю себе перед каждой песней вкратце напомнить содержание соответствующего мифа или сказания (по Куну), так как здесь очень важны отдельные детали и штрихи.



ВСТУПЛЕНИЕ

Легенды, сказки, эпосы, баллады –
Кто с детства их услышать не хотел? 
А на земле пленительной Эллады
Народ издревле к мифам тяготел.

Истории оглядывая рифы, 
Стремясь узреть грядущее в Судьбе, 
Великие певцы слагали мифы 
О мире, о богах и о себе.

Немало в них и правды, и печали, 
Встречается порой и милый вздор. 
А кой о чём аэды умолчали, 
Оставив для фантазии простор.

Безмерно почитая древних греков, 
Чей гордый слог любому б сделал честь, 
Я попытался, хоть не без огрехов, 
Творенья их по-своему прочесть.
 
Высоко на светлом Олимпе, самой грандиозной горе в Греции, живут бессмертные боги. И первый среди равных – великий Зевс-Громовержец, усвоивший дурную манеру метать громы и молнии в ближних.
Здесь же и супруга его, богиня Гера, покровительница браков и нерушимости брачных союзов. Как и Зевс, повелевает она громами и молниями, мановением руки подымает грозные бури (не с неё ли берут пример некоторые жёны?).
А вот бог света, прекрасный Аполлон, или попросту Феб, кото-рый со временем сделал головокружительную карьеру, став ещё и бо-гом знаний, покровителем наук и искусств, в том числе жанра бардовской песни. Кстати говоря, он сам великолепно играет на кифаре (так назывался у греков струнный инструмент, напоминавший современную гитару). Отличный спортсмен – неоднократный олимпийский чемпион по стрельбе золотыми стрелами из серебряного лука. Иными словами, гармонически развитая личность.
Мало в чём уступает ему могучая дочь Зевса богиня Афина Пал-лада. По преданию, дочурка явилась на свет из головы отца (родил, так сказать, на свою голову!). Грозная, в блестящем шлеме, с копьём и щи-том, покровительствует она героям Греции и помогает им в моменты опасности. Вместе с тем не лишена женских слабостей: любит руко-делие, великолепно ткёт и вяжет, в промежутках между войнами и домашним хозяйством успевает заниматься наукой.
Менее подвержена эмансипации богиня Афродита, родившаяся из белоснежной пены морских волн. Изнеженная, ветреная, пробуждает она любовь в сердцах богов и людей.
Весело и счастливо живут бессмертные боги. Правда, встреча-ются и среди них лица, обиженные судьбой. К примеру, Гефест, сын Зевса и Геры, в силу каких-то генетических аномалий, родился хромым. Увидев такого уродца, в гнев пришла великая Гера, схватила его и сбросила вниз на далёкую землю. Ан мальчик оказался живучим! Он не только вырос, но и стал дивным мастером в кузнечном ремесле. По-видимому, дефицит в высококвалифицированных кадрах ощущался уже тогда, и вскоре Гефест был снова призван на Олимп, где построил бо-гам величественные золотые дворцы, в одном из которых поселился сам с женой своей, прекрасной приветливой Харитой, богиней грации и красоты.
Ни дождя, ни снега не бывает в небесном царстве Зевса. Право же, главный из богов сделал неплохой выбор, оставив себе небо. Впро-чем, семейственность, характерная для Олимпа, позволяет Громо-вержцу быть в курсе дел и морских, и земных, и подземных. Ведь морями правит родной брат Зевса Посейдон, а второму братцу, Аиду, дос-талось подземное царство душ умерших. Бездонные пропасти ведут с поверхности земли в этот печальный мир. Там протекает всё леденя-щая река Стикс, водами которой клянутся сами боги. Пожалуй, здесь мы и найдём нашего первого героя...
Ба! Вот и он: Сизиф, бывший царь Коринфа. Никто во всей Гре-ции не мог равняться с ним по коварству, хитрости и изворотливости ума. Он даже ухитрился дважды обмануть бога смерти Та́ната. Одна-ко на третий раз уловка не прошла. И вот теперь душа Сизифа – в цар-стве теней. Тяжкое наказание несёт некогда могущественный царь за своё коварство и обманы: Сизиф осуждён вкатывать на высокую гору громадный камень. Пот градом струится с него. Всё ближе, ближе вершина. Ещё одно усилие – и кончится каторжный труд. Но! вырыва-ется из рук его глыба и с шумом катится вниз. Так вечно катит камень Сизиф и никогда не может достигнуть цели.
А почему б не предположить, что хитрый, изворотливый Сизиф и на этот раз сумел выкрутиться?


СИЗИФОВ  ТРУД

Упёршись мощными руками, 
Толкал он в гору тяжкий камень. 
"К вершине!" был его девиз –
Но камень скатывался вниз.
И начиналось всё по новой... 
Ведь приговор весьма суровый, 
Подобный тяжкому ярму, 
Навеки вынесен ему.

Сизифов труд, сизифов труд... 
Сдаётся мне, что греки врут.

С большим упорством, даже страстно, 
Сизиф вершил свой труд напрасный. 
Всем говорил, блестя от пота:
"Что делать! Важная работа..." 
Он слыл таким настырным в деле, 
Что даже боги подобрели. 
Сам Зевс, и тот гремел порой:
"Вот это труженик! Герой!"

Сизифов труд, сизифов труд... 
Уже пример с него берут!

И невдомёк хвалящим было, 
Что у царя достало б силы 
Одной рукой (здоров, как бык!)
Вкатить тот камушек на пик. 
Ан по причине, всем понятной,
Он сам толкал его обратно:
"Задачка – тьфу! Но справлюсь с ней –
Дадут работу потрудней..."

Сизифов труд, сизифов труд –
Куда ни глянь, то там, то тут...



Как я уже упоминал, жанр бардовской песни пользовался у древ-них эллинов большой популярностью. Не только бог Аполлон, но и про-стые смертные брали в руки кифару, порой превосходя в искусстве иг-ры и пения самих олимпийцев. Талантливейшим среди них был замеча-тельный певец Орфей. Горячо любил он кифару и не менее страстно – свою жену, прелестную нимфу Эвридику. Да недолго наслаждался Ор-фей семейной жизнью. Вскоре после свадьбы Эвридику во время прогул-ки ужалила змея, и сошла её душа в мрачное царство Аида. 
В отчаяние пришёл Орфей! Не мог он примириться с такой ут-ратой и рискнул спуститься в подземный мрак. Приблизился певец к трону Аида, ударил по струнам и запел о своём горе, о муках разбитой любви, о тоске по любимой. Всех очаровала его песня. Растрогался Аид и сказал: "Хорошо Орфей! Я верну тебе Эвридику. Веди её назад – к жизни, к свету. Но помни: ты пойдёшь первым, а за тобой будет идти Эвридика. Во время пути ты не должен оглядываться. Оглянешься – и тотчас покинет тебя Эвридика и навсегда останется здесь". К сожа-лению, Орфей не прислушался к наказу Аида. В самом конце пути, уже на выходе из царства теней, он, охваченный тревогой за судьбу жены, обернулся – и потерял Эвридику навсегда.
Так описывается эта прекрасная и печальная история греками. И всё-таки почему Орфей нарушил клятву?..


ОРФЕЙ  И  ЭВРИДИКА

Орфей, великий бард Эллады,
Был равен Фебу самому!
Все девы, нимфы и дриады 
С ума сходили по нему! 

Когда он пел, душа немела, 
Восторг и страсть теснили грудь! 
И даже дерево не смело 
Листом единым шелохнуть.

Но он, друзья, не только дико 
Себя искусством истощал –
Безумно бредил Эвридикой, 
Которой песни посвящал. 
Боясь до ужаса потери, 
Стерёг любимой каждый шаг
И всё не верил ей, не верил!
(Поверьте мне, бывает так.)

Она ж, сочувствуя смятенью,
Обуревавшему певца,
Старалась быть покорной тенью,
Нести ту ношу до конца.
Всегда мила, всегда согласна
Ему заглядывать в глаза –
Увы, напрасно всё, напрасно:
Лишь пуще ревностью терзал.

Тут злую шутку с ней сыграла 
Судьба, о чём прослышал я:
Когда цветочки собирала,
Её ужалила змея!
Но мнится мне – иные виды
Имел на то всесильный рок:
Не яд змеи, а яд обиды 
Дыханье девичье пресёк.

Как пережить такую кару?! 
Чем искупить свою вину?! 
И взял Орфей тогда кифару
И возмечтал вернуть жену. 
В пределы мрачного Аида 
Спустился доблестный певец 
И спел – да так, что божья свита 
Вскричала: "Браво! Молодец!"



И сам Аид, развесив уши, 
Надрывно всхлипнул: "Спору нет! 
Я отпущу любимой Душу, 
Она пойдёт тебе вослед. 
Поздравь себя с повторным браком,
Но первым делом поклянись:
На всём пути по царству мрака 
Не оглянись! Не оглянись!"

Теперь Орфею не до пенья. 
Скорее в путь! Как ветер, мчит! 
"Не оглянись! Имей терпенье!" –
В нём голос разума звучит. 
Да ревность всех опередила, 
Змеёй на выходе легла:
"А вдруг в разлуке разлюбила?! 
А вдруг за мною не пошла?!"

И – не стерпел, и – оглянулся. 
О радость! Вновь – к лицу лицом! 
Но он любимой не коснулся:
Она растаяла, как сон,
Исчезла, словно привиденье, 
Провидя гордою душой, 
Что лучше ей остаться тенью –
Своею, нежели чужой.





В отличие от Орфея легендарный скульптор Греции Пигмалион слыл закоренелым холостяком. Но однажды изваял он статую девушки необычайной красоты. Целыми днями любовался художник своим тво-рением и полюбил созданную им скульптуру. Тронула эта любовь сердце богини Афродиты и... – о счастье! о диво! – статуя ожила. Так получил Пигмалион в награду красавицу-жену по имени Галатея. По сведениям современников, их брак был на редкость удачным, они жили долго и счастливо. Но ведь могло случиться и так...



ПИГМАЛИОН  И  ГАЛАТЕЯ

Резец и мрамор... – что за волшебство! 
Божественная сила вдохновенья! 
Последний штрих – и дивное творенье 
Явилось из-под грубых рук его!
Она была рождённой для любви
В своём великолепье обнажённом –
И мастер пал, красой заворожённый, 
Скульптуру заклиная: "Оживи!"

О красоты извечный идеал! 
Поверженным рассудком не владея, 
Он умолял: "Откликнись, Галатея!" –
И мраморные стопы целовал.
И столь безмерной страсть его была, 
Что мастерская стала ярче храма, 
И потеплел, и дрогнул хладный мрамор, 
И с пьедестала Женщина сошла!

Сошла? Нет, снизошла и поплыла... 
Ваятель – к ней: "Останься, заклинаю!" 
И вдруг в ответ: "Тебя я знать не знаю. 
Не ждёшь ли, раб, чтоб я с тобой жила?!
Да как меня окликнуть ты посмел, 
Когда я первой не заговорила?!" –
И так его презреньем одарила, 
Что бедный мастер вмиг окаменел!

А женщина, став жрицей красоты,
Держала рядом это изваянье, 
Чтоб оттеняло, словно в наказанье, 
Её неповторимые черты.
И утверждала шумная толпа:
"Она сошла с Олимпа! – это ясно. 
И смотрится особенно прекрасно 
На фоне грубой статуи раба!"

Он долго был мишенью для острот. 
Но как-то Галатея приказала 
Его на свалку выдворить из зала, 
Чтоб не позорил дом такой урод.

И повелела местному купцу 
Добыть скульптуру бога Аполлона, 
На коей начертала благосклонно:
"От несравненной Дочери – Отцу".






А теперь перенесёмся на юго-восток Сицилии, в древнегреческий город Сиракузы. Именно здесь произошла история, благодаря которой в наш язык вошли крылатые слова "дамоклов меч", символизирующие нависшую над кем-либо опасность при кажущемся внешнем благополу-чии. 
Согласно преданию, один из приближённых правителя Сиракуз Дионисия, некий Дамокл, стал с завистью говорить о своём повелителе, считая его счастливейшим из смертных. Дабы проучить завистника, Дионисий пригласил того на пир и усадил на свой престол. В самый раз-гар веселья Дамокл взглянул вверх и увидел над своей головой обнажён-ный меч, подвешенный на тонком конском волосе. Так Дамоклу была показана призрачность чужого благополучия и бессмысленность гры-зущей его зависти. Полагают, что после случившегося он занялся само-критикой и стал порядочным человеком. Не знаю, как вы, а я в этом сильно сомневаюсь...


ДАМОКЛОВ  МЕЧ

Зависть – самый мерзкий яд, 
Нет подлей укуса! 
Дело было, говорят, 
В древних Сиракузах, 
Правил коими тогда
Без особого труда, 
Смел и независим, 
Некто Дионисий.

Очернить его б не смог 
Даже голос вражий,
Но какой-то тип, Дамокл, 
Пакостник со стажем, 


Так завидовал ему – 
И богатству, и уму, –
Что от злости мокла 
Шея у Дамокла.

Стал он слухи распускать, 
Не боясь поимки,
На Олимп потоком слать 
Злые анонимки.
Побурел, как грязный мох, 
Прежде времени иссох;
От избытка жёлчи
Начал выть по-волчьи!

Услыхав про зависть ту, 
Дионисий тонко 
Пригласил на сабантуй 
Этого подонка.
И отдал приказ такой:
Над Дамокловой башкой 
Острый меч повесить –
Килограмм на десять!

Вот Дамокл сидит в тоске, 
Во хмелю горчайшем,
А над ним на волоске, 
На одном, тончайшем, 
Оголённый меч висит 
И обрушиться грозит,
Разрубив на части:
Мол, не вечно счастье.

Мол, над всем довлеет рок, 
Жизнь сладка лишь с виду;
Мол, чужому, дурачок, 
Счастью не завидуй. 
Но Дамокл, заметив меч, 
Прерывает чью-то речь 
Воплем истеричным:
"Ишь, меч какой отличный!"


Тут от вопля рухнул меч –
И свершилась кара!
Но, и срубленная с плеч
Праведным ударом,
Изрыгала голова
Те же самые слова
С ненавистью личной:
"Ишь, меч какой отличный! 
Меч какой отличный! 
Меч... какой... отличный..."





Далее наш путь лежит на остров Крит. По древнегреческим сказаниям, у легендарного царя этого острова, Миноса, была дочь Ари-адна, спасшая от смерти афинского героя Тесея. 
Желая отомстить афинянам за убийство своего сына, Минос за-ставлял их платить страшную дань: отсылать ежегодно на Крит семь самых красивых юношей и девушек. Пленников заключали в так назы-ваемый Лабиринт – огромный дворец с бесчисленным количеством комнат и такими запутанными ходами, что выбраться из него не было никакой возможности. Здесь их пожирал Минотавр – страшное чудо-вище с туловищем человека и головой быка. Узнав об этом, отважный Тесей добровольно вызвался отправиться в числе заложников на остров Крит, дабы убить Минотавра и избавить свой народ от позорной дани.
Увидев Тесея, Ариадна с первого взгляда полюбила его. Тайком от отца она передала герою меч и клубок ниток. Разматывая по ходу движения клубок, смелый афинянин в одном из углов Лабиринта всту-пил в бой с Минотавром, уничтожил чудовище, а затем, ориентируясь по нити, благополучно выбрался из дворца. Совершив сей подвиг, он, естественно, женился на своей спасительнице, прекрасной критянке Ариадне. Впрочем, лучше давайте послушаем самого Тесея...


НИТЬ  АРИАДНЫ,  ИЛИ  ИСПОВЕДЬ  ТЕСЕЯ

Назывался я гордо Тесеем, 
Жил – могуч и свободен – как бог! 
Оказался ж таким ротозеем, 
Что и сам бы представить не смог. 


Ах, на чём я сгорел, говорите?
Кто подстроил предательский финт?
Это, братцы, случилось на Крите, 
Где воздвигнут дворец Лабиринт.

Так запутан он был, так змеился, 
Что погибнуть мне наверняка! 
Да ещё Минотавр в нём таился –
Жуткий тип с головою быка!
Сами боги, титаны, кентавры 
Не решались вторгаться туда. 
Кто встречался лицом с Минотавром, 
Покидал белый свет навсегда.

Я бы тоже не взялся, понятно, 
Рисковать головой своей зря,
Но подбила меня Ариадна,
Хитроумная дочка царя.
Поцелуями уговорила, 
Ярких спичек дала коробок 
И надёжнейший меч подарила, 
Ну а главное – ниток клубок!

...Целый день по дворцу я скитался, 
Ожидая удара врага, 
И, когда весь клубок размотался, 
Взял, представьте, быка за рога!
Да, не дурой была Ариадна! –
За смекалку не стоит бранить:
Помогла возвратиться обратно 
Мне сия путеводная нить.

Я геройски сразил Минотавра!
Ариадна гордилась вдвойне!
В честь мою прогремели литавры,
А наутро явились ко мне
И мамаша её, и папаша,
Кумовьёв да сватьёв целый полк:
"Ты использовал доченьку нашу? –
Так немедля оплачивай долг!"



Говорят же, как нитке ни виться, 
А когда-то приходит конец. 
Уступил я коварной девице
И назавтра пошёл под венец.
Для чего она парня спасала –
Стало ясно мне с первого дня:
По рукам и ногам повязала 
Путеводною нитью меня!

Где хвалёная 
               нежность девичья?! 
Вот была б Минотавру жена! 
Проявилось 
            упрямство в ней бычье. 
Не критянка – кретинка она! 
Всё, увы, в нашем доме 
                                     неладно,
Вечно пилит меня и корит. 
Знай я раньше 
              про жизнь с Ариадной, 
Не покинул бы тот Лабиринт!




Ещё в глубокой древности люди мечтали о том, чтобы уметь передвигаться не только по земле и воде, но и по воздуху. Считается, что у истоков современной аэронавтики и космонавтики стоял вели-чайший древнегреческий художник, скульптор и зодчий Дедал. 
Долгие годы Дедал вместе со своим сыном Икаром жил на зна-комом вам острове Крит, служа его царю. И всё это время мечтал ос-вободиться от критской неволи. Тяга к свободе, как известно, стиму-лирует творческую мысль. И вот однажды набрал Дедал перьев, скре-пил их льняными нитками и воском и изготовил крылья. Успешно прове-дя первый испытательный полёт, умелец приземлился и сказал сыну: "Слушай, Икар, сейчас мы улетим с Крита. Будь осторожен во время полёта. Не спускайся низко к морю, чтобы брызги волн не смочили перьев. Не поднимайся и высоко к солнцу, дабы жар его не растопил воск. Лети за мной и делай, как я". Но Икар забыл наставления отца. Сильно взмахнув крыльями, взлетел он к лучезарному солнцу. Палящие лучи растопили воск – бедный юноша упал со страшной высоты в море и погиб в его волнах. Не правда ли, поучительная история?
 
ИКАР  И  ДЕДАЛ

Хоть два крыла скроил Дедал, 
Но сам всегда на них летал 
Не низко, не высоко. 
Зато сынок его, Икар, 
Не убоясь небесных кар, 
Мечтал парить, как сокол.

Ворчал Дедал: "Уймись, сынок! 
Без рук останешься, без ног!
Послушай старших, право. 
Летай себе недалеко. 
А вознесёшься высоко, 
Сгоришь – и вся забава!"

Но сын, смеясь, махал крылом:
Он с малых лет мечтал о том, 
На что рискнёт не каждый. 
"А я смогу! А я хочу! 
Вот завтра к солнцу полечу!" – 
Ответствовал однажды.

В ту ночь уснуть не смог Дедал.
Тайком от сына нож достал 
И – рраз! – подрезал крылья. 
"Теперь лети, упрямец мой.
Ни с чем воротишься домой –
Заплачешь от бессилья".

Да это он затеял зря:
Как только алая заря 
Элладу осветила, 
Икар приладил крылья те 
И растворился в высоте –
Аж дух перехватило!

...Когда он выбился из сил
И небо стоном огласил –
Никто не помнит ныне.
Лишь ходят слухи, что смельчак
С двумя крылами на плечах
Погиб в морской пучине.
Бедняга солнца не достиг,
Но заявили в тот же миг 
Афины, Крит и Спарта, 
Что он на их земле рождён
И высшим званьем награждён 
За смерть во имя старта!

Вкусил от славы и Дедал:
С тех пор отцом Героя стал 
И в письмах к юным грекам 
Вещал, причём не без слезы:
"Я сделал всё, чтоб вырос сын 
Крылатым человеком!"




Могучий титан Прометей известен как друг человечества. Во-преки воле Зевса он научил людей искусствам, дал им знания, наделил надеждами и, наконец, похитил с Олимпа священный огонь, передав его людям и подорвав тем самым веру последних в могущество богов.
Узнав об этом, разгневанный Зевс приказал богу-кузнецу Гефесту, лучшему другу Прометея, приковать титана к скале в пустынной и дикой местности, на самом краю Земли. Страдания Прометея усу-гублялись ещё и тем, что каждый день к скале прилетал громадный орёл и терзал его печень острыми когтями.
Сейчас мы с вами присутствуем на печальной процедуре, когда хромой Гефест приковывает титана к каменному утёсу. Приковывает – и поёт...


СТРАДАНИЯ  ГЕФЕСТА,  
ПРИКОВЫВАЮЩЕГО  ПРОМЕТЕЯ

Какой позор! Какой зловещий холод! 
Да как потом себя мне называть?! 
Неужто я рискну поднять свой молот, 
Чтоб друга, Прометея, приковать?! 
Увы! Решусь... У Зевса нрав горячий! 
Не терпит он приятельских страстей. 
А долг есть долг! Поверь, я горько плачу...
Прости меня, дружище Прометей!

Ну, потерпи. Я постараюсь быстро. 
(Уже в оковах правая рука.)
И для чего, скажи мне, с этой искрой 
Ты вдруг свалял такого дурака? 
Ведь всё имел! Спала с тобой удача! 
Что, жить не мог без гибельных затей?! 
И вот – гляди: казню тебя и плачу... 
Ох, влип же ты, несчастный Прометей!

Теперь давай скуём покрепче ноги.
Вот, скажем, я: с пелёнок был хромцом,
А начал жить, как все другие боги,
И стать сумел Почётным Кузнецом!
А у тебя и ум, и рост впридачу –
Гуляй себе, над горном не потей!
Уж не пойму, с какой я стати плачу?
Зарвался ты, упрямый Прометей!

Мы – кузнецы общественного счастья. 
Ты сам несчастья выковал ключи . 
Меня ж начнут клеймить за безучастье;
Глядишь, ещё запишут в палачи! 
А кто, ответь, кто сделал бы иначе, 
Имея дом, супругу и детей? 
Чего молчишь, не каешься, не плачешь? 
У, чтоб ты сдох, проклятый Прометей!




Гефест с честью выполнил свой долг. Послушаем самого Проме-тея...

ПОКАЯНИЕ  ПРОМЕТЕЯ

Рассказать ли вам, друзья,
Почему прикован я
К серой омерзительной скале?
Помню, были времена:
Ни пожары, ни война
Не грозили людям на Земле.
Правда, в некие года
Донимали холода,
Ведь никто не ведал о кострах.
Но рождалось у людей
Столько пламенных идей,
Что Олимп объял понятный страх!


И решил коварный Зевс 
Приструнить опасный плебс. 
И сумел он хитростью меня
В дело чёрное вовлечь, 
Заведя такую речь:
"Хорошо бы людям дать огня!
Наш ведь высший интерес –
Стимулировать прогресс
И духовный рост отсталых стран.
Всей душой людей любя,
Я хочу просить тебя
Им помочь. Ведь ты ж у нас – титан!"


Был я молод, дурачок,
И попался на крючок.
(Вероломней Зевса бога нет!)
Он мне искру подаёт,
Говорит: "Неси в народ.
Да отступит тьма! Да будет свет!"
Вот подлейший демагог! 
Я летел не чуя ног! –
Хохотали боги с вышины. 
Думал: радость в каждый дом! 
Ну а что стряслось потом? –
Разгорелся вмиг пожар войны.


Приняла она размах! 
Тут и там земля в дымах. 
Да ведь "нету дыма без огня" –
Эти Зевсовы слова 
Олимпийская молва 
Подхватила, чтоб судить меня. 

Я кричал, что было сил:
"Громовержец сам просил!" –
Но поди попробуй докажи. 
Слово к делу не пришьёшь. 
Зевс гремел: "Какая ложь! 
Ты, наглец, бумагу покажи!"

Суд был "праведен" и скор. 
Утвердили приговор:
На века к утёсу приковать. 
Зевс нагрузку изобрёл:
Каждый день его орёл 
Прилетает – печень поклевать. 
Печень – горькая еда. 
"Птичку жалко!"  – вот беда,
Но ещё тревожней за людей:
Полюбуйтесь, что творят! 
Ведь, неровен час, сгорят! 
А виновным будет... –
Кто?.. кто?.. – Прометей.



Мучениям Прометея нет конца. А в это время на большой грече-ской дороге разбойник Прокруст творит свои преступления. Этот подлый великан придумал особо мучительное истязание для всех, кто попадал к нему в лапы. Прокруст построил ложе, на которое заставлял ложиться своих пленников. Если оно было слишком длинно, разбойник вытягивал несчастного до тех пор, пока ноги жертвы не касались края ложа. Если коротко – обрубал человеку ноги. По преданию, уже хорошо знакомый вам герой Тесей, в ту пору ещё не женатый, вступив в схват-ку с Прокрустом, повалил великана на это ложе и, поскольку оно оказа-лось для своего создателя маленьким, окоротил злодея. Так сказать, не строй ложе другому, сам на него попадёшь!
Думается, что в мифе о прокрустовом ложе нашла отражение та человеконенавистническая психология, которая через пару тысяче-летий была названа фашизмом, идея насилия над многообразием прояв-лений человеческого духа. Как ни горько сознавать, но фашизм живуч. Его ядовитые семена ещё дают всходы в тех или иных местах нашей планеты. Вот почему в моей песне действие разворачивается в на-стоящем времени.
 
ПРОКРУСТОВО  ЛОЖЕ

Слышите костей страшный хруст? –
Это занят делом Прокруст. 
Что разбойник он – злая ложь. 
Просто не дано вам понять:
Он придумал ложе из лож, 
Дабы всех людей уравнять.

Позабыв про пищу и сон, 
Дни и ночи, бедный, корпел.
И сумел создать эталон –
Меру всех земных душ и тел. 
Вот оно – каков молодец! –
Детище стараний его. 
Думаете, спятил вконец? 
Сами вы, наверно, – того.

"Котелок" Прокруста не пуст –
Вам бы всем такой интеллект! 
Слышите костей страшный хруст? –
Знать, не вышел ростом субъект. 
Разве это можно простить?!
Лучше ноги выдрать совсем. 
Долговязых – укоротить. 
Обеспечить равенство всем!

Великан Идее служил, 
Без нужды костей не ломал. 
А уж сколько вытянул жил... –
Чтоб длиннее стал, кто был мал! 
Сколько вынес тяжких хлопот 
С теми, что преступно длинны! 
Ишь себе торчали – а вот 
Все, до миллиметра, равны!

Все равны – один к одному.
Крут Прокруст, но в помыслах чист.
Отчего ж недавно ему
Кто-то крикнул в рожу: "Фашист!"?

Давесь ложе чуть не сожгли! –
Верь тут в благодарность людей.
Слово-то какое нашли!
Жалко, что язык без костей!

Не убийца он, не маньяк. 
Ну, немножко руки в крови, 
Ну, кромсал порою не так –
Да ведь всё от высшей любви! 
Он глядит на мир из-под век 
И мечтает только о том,
Как бы счастлив стал человек, 
Уместясь на ложе таком!

Но, увы, ему не везёт:
Этот – мал, а тот – длинноват. 
Вот и пусть их совесть грызёт! 
Ну а он-то – в чём виноват?! 
Слышите костей страшный хруст? 
Слышите костей страшный хруст? 
Слышите костей страшный хруст?

Это занят делом Прокруст...





А сейчас – несколько песен, относящихся к троянскому мифоло-гическому циклу.
По всей Греции гремела слава о непревзойдённых достоинствах царской дочери Елены. На всегреческом конкурсе красоты она заслужи-ла звание "Мисс Эллада". Тысячи героев добивались её руки. Но Елена выбрала одного – прекрасного мужественного Менелая, который, после смерти её отца, стал царём Спарты. Спокойно и счастливо жил Менелай, не подозревая, сколько бед сулит ему брак с прекрасной Еленой.
В те же дни боги-олимпийцы собрались повеселиться на свадьбе морской богини Фетиды. Роскошен был свадебный пир. Одна лишь бо-гиня раздора Эрида не участвовала в нём. Оскорблённая, злая, бродила она вокруг свадебного зала, не зная, как отмстить богам. И наконец придумала. Взяв золотое яблоко, Эрида написала на нём: "Прекрасней-шей" – и подбросила сей фрукт на свадебный стол. Тотчас разгорелся спор между тремя богинями – Герой, Афиной и Афродитой: кому пред-назначено яблоко? Обратились к Зевсу. Но тот был хитёр. Уж он-то знал, как опасно неугодить женщинам, да ещё живущим в его собст-венном доме. Поэтому Зевс, как мудрый дипломат, перепоручил эту рискованную миссию сыну царя могущественного азиатского города Трои Парису, юноше скромному, честному и женщин не знавшему. 
Смущённый, стоит Парис перед богинями и не может решить, которая из них прекрасней. Каждая убеждает юношу отдать яблоко ей. Но побеждает в этом споре богиня любви Афродита, пообещавшая Парису вышеупомянутую красавицу Елену.
Вскоре Афродита помогла Парису построить корабль и доб-раться до Спарты. Ничего не подозревавший Менелай радушно принял гостей. Во время трапезы Парис увидел Елену и был сражён её красо-той. Через несколько дней Менелай отбыл на остров Крит в служебную командировку. За время его отсутствия Парис с помощью Афродиты уговорил красавицу бежать с ним в Трою.
Узнав об этом, Менелай пришёл в страшный гнев. Собрал он лучших греческих героев и осадил ненавистный город. 9 лет длилась Троянская война. Наконец, ухитрились греки сделать "ход конём" и за-хватить Трою. Город был сожжён до основания. Сам Парис, раненный ядовитой стрелой, ушёл в лес, где скончался в страшных мучениях. 
Менелаю удалось отыскать Елену. В гневе хотел было царь-победитель её убить, но всё та же Афродита вновь пробудила в его сердце любовь к неверной супруге. С торжеством повёл он её к своему кораблю. А за спинами их долго пылала Троя.
В соответствии с развитием сюжета представляются песни.


СУД  ПАРИСА,  ИЛИ  ЯБЛОКО  РАЗДОРА


Богиня раздора Эрида, 
Не званная Зевсом на пир, 
В душе затаила обиду 
На весь окружающий мир
И, яблоко кинув златое, 
Вражду разожгла за столом. 
"Прекраснейшей!" – слово такое 
Написано было на нём.

Повздорили тотчас богини:
Кому эта роль суждена?
Прекрасной и грозной Афине 
Иль Гере, что Зевсу жена? 

Дарящей любовь Афродите? –
Не ей ли к лицу высший приз? 
Тут Зевс громыхнул: "Погодите! 
Пусть спор ваш рассудит Парис".

И вот перед скромным Парисом 
Три гордых богини стоят;
Подобно зелёным актрисам, 
Надежду и зависть таят;
Сулят ему всё, что по нраву, 
Лишь только б впросак не попасть:
Афина – победы и славу,
А Гера – могучую власть.

Но он преклоняет колена
Пред третьей, что, тронув струну,
Ему обещает Елену,
Царя Менелая жену.
Ведь слухом о ней, златокудрой,
Давно вся Эллада полна.
Не скажешь, что выбор был мудрым –
С того и случилась война.

И всё же не будем поспешны 
И склонны к оценкам своим. 
Что грешно в любви, что безгрешно –
Доверено знать лишь двоим. 
Парис мне не кажется слабым 
За столь безрассудную страсть, 
Хотя променял он на бабу 
Победы, и славу, и власть.

"Беспечный! Пустой! Вероломный! 
За что только пролита кровь?!" 
И верно: ценою огромной 
Оплачена эта любовь. 
История чтит Менелая –
Иной у Париса удел. 
А я – я его понимаю:
Он попросту счастья хотел.
МОНОЛОГ  ЕЛЕНЫ

Не по воле богов 
Я из всех женихов 
Предпочла Менелая, 
А по глупой любви 
(Что душою кривить!), 
Пышной свадьбы желая. 
К сожалению, он 
Вовсе не был влюблён. 
(О, клеймо униженья!)
Все иллюзии – в прах! 
Я была на пирах 
Дорогим украшеньем.


Просто льстило ему 
В своём царском дому 
Среди прочих сокровищ 
Содержать и меня. 
Губы, с первого дня, 
Искусала до крови! 
Хоть над Грецией всей 
Я сияла в красе 
И звалась Златокудрой, 
Ночью – в жалких слезах, 
Утром – тушь на глаза, 
Горе прячу под пудрой.


И скатилась бы вниз, 
Но прелестный Парис 
Как-то в гости нагрянул. 
Лишь вошла я – и всё! 
Парень был потрясён, 
Растерялся, как пьяный! 
Дал свободу мечтам, 
Стал ходить по следам, 
Сна лишился и смеха. 
Вижу – мальчик дурит.
Менелай же на Крит 
Поразвлечься уехал.


Вот теперь не прощу! 
Вот теперь отомщу 
И восстану из тлена!
Наплевать, что семья! 
Ведь недаром же я 
Называюсь Еленой. 
Ничего, муженёк, 
Скоро грянет денёк:
Гнев и ярость почуешь. 
Мальчик мной восхищён. 
Ты, мой милый, ещё
За меня повоюешь!

И Парису тогда
Я ответила: "Да!
Будь мужчиной, героем!
В эту звёздную ночь
От постылого прочь
Увези меня в Трою".
Трёт бедняга виски:
Дескать, не по-мужски –
Удирать воровато.
"Значит, лгал мне!" – шепчу.
"Значит, трусишь?! – кричу. –
Как вы все мелковаты!"

Дальше – бегство, война... 
Троя вся сожжена –
Менелай постарался! 
Бросил службу, дворец 
И, как пылкий юнец, 
За любимую дрался! 
Вновь целует в уста.
А внимательным стал! –
Даже к мелким капризам. 
Нынче крепок наш брак. 
Жаль, не вспомню никак:
Что случилось с Парисом?


 

МОНОЛОГ  МЕНЕЛАЯ


Ты болтай, да не слишком! 
Брось плести свою чушь! 
Загуляла с мальчишкой, 
А расхлёбывал – муж?!
Впрочем, можешь во блуде 
Пребывать до конца. 
Но запомни: на людях 
Я – Супруг твой и Царь!

Не за щёчки и губки, 
Не за кудри твои 
Я участвовал в рубке, 
Вёл лихие бои.
Мне любовных безделиц 
Не приписывай зря. 
Но троянцы задели 
Честь и гордость Царя!

А за это и втрое 
Полагалось отмстить:
Что там жалкую Трою –
Всю планету спалить!!!
Ничего нет опасней –
Подмочить реноме. 
Ну а прочее – басни
(Я ведь в здравом уме).

Эх, убить тебя мало 
За такие дела! 
Довела до скандала, 
До войны довела!
Отойди от сервиза 
И свой пыл поумерь. 
Валишь всё на Париса? –
Помолчала б теперь!


Разлеглась беспардонно, 
Сигареткой дымишь;
Как Медуза-Горгона , 
На супруга глядишь.
Тоже мне драгоценность! 
Златокудрая мисс! 
Я-то знал тебе цену, 
Я тебе не Парис.

Не люблю! Не надейся! 
Впредь со мной не шути! 
Между прочим, оденься:
Скоро в гости идти.
Да прикрой свои груди, 
Вытри краску с лица. 
И запомни: на людях 
Я – Супруг твой и Царь!




МОНОЛОГ  ПАРИСА

Беспощадной стрелой 
Поражён я смертельно. 
Словно загнанный зверь, 
Погибаю в лесу. 
Жаль не жизни былой, 
А любви беспредельной, 
Что ещё (верь не верь!) 
В глупом сердце несу.

Без надежды, как пёс, 
В темноте околею. 
Но немеющим ртом 
Прославляю свой рок. 
Нет раскаянья слёз, 
Ни о чём не жалею! –
Разве только о том, 
Что её не сберёг.

Вижу скорбный закат.
(Или пламя разбоя?)
Город стёрла война,
Где – огнём, где – мечом. 
Я один виноват, 
Что разрушена Троя. 
А она – не грешна. 
А она – ни при чём!

Всё на душу приму:
И позор, и проклятья, 
Смерть отца и сестёр, 
Гибель братьев моих! 
И, срываясь во тьму, 
Вспомню наши объятья –
Тот священный костёр, 
Что пылал для двоих.

Может, был я глупцом:
Жизнь истратил бездарно.
И друзей – что скрывать! –
Из-за бабы сгубил. 
Говорили в лицо:
Мол, пуста и коварна.
Только мне наплевать! 
Я – такую любил!

Я за губы её, 
За печальные взоры 
Мог забыть о богах, 
Чести, славе, стране... 
Бросьте имя моё
На расправу позору. 
Проклинайте меня. 
И... завидуйте мне!




 
Последняя песня этого цикла написана по мотивам мифа об Ахилле, одном из самых сильных и храбрых героев Троянской войны. По преданию, мать Ахилла, морская богиня Фетида, выслушав предсказа-ние прорицателя о том, что её сын погибнет под стенами Трои, решила сделать его тело неуязвимым. Глубокой ночью, тайком от своего мужа, она окунула младенца в воды легендарной реки Стикс. Окуная мальчика, мать держала его за пятку, которая и осталась единственным уязвимым местом на теле ребёнка. Сын Фетиды вырос и стал непобе-димым героем. Но во время похода на Трою бог Аполлон, разгневанный непослушанием и вспыльчивостью Ахилла, направил стрелу из лука Па-риса прямо в пятку героя. 
Итак, миф об Ахилле...


АХИЛЛЕСОВА  ПЯТА


Ахиллесова пята...
Мать Ахилла в самом деле
Закалила все места
На его тщедушном теле.
Стикса мрачная вода
В пору каждую впиталась,
Только пятка – вот беда! –
Неомытою осталась.

От рожденья мальчик рос 
Злым, болезненным и хилым,
Но, запуганы всерьёз, 
Все дрожали пред Ахиллом. 
Что б ни сделал – вмиг прощён. 
Нет на дурня угомона! 
Люди знали: защищён 
Он от стрел и от закона.

А как вырос Ахиллес, 
То, в доспехах золочёных, 
С кулаками к слабым лез, 
Унижал незащищённых. 
Перед сильными ж плошал 
И подкрадывался с тыла:
Ведь трусливая душа 
Сразу в пятку уходила.
Но фортуна мстит вдвойне 
Тем, кому закон не писан:
Оказавшись на войне, 
Повстречался он с Парисом. 
Два удара: в грудь и в пресс, 
Острый миг бойцовской схватки –
И хвалёный Ахиллес 
Показал троянцу пятки.

Говорят, что Аполлон 
Придавал Парису силы,
Что стрелу послал вдогон, 
Поразив пяту Ахилла. 
Да не верьте сказке той:
Сам наглец (другим в науку!) 
На случайный гвоздь 
                                   пятой 
Напоролся с перепугу.


Вот и всё. Мораль проста, 
Суть рассказа уловима:
Глуп, кто думает, что стал 
Для судьбы неуязвимым, 
И таит в себе тщету 
Быть напыщенным героем. 
Ахиллесову пяту 
Мы от глаз людских не скроем.


 
ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Легенды, сказки, эпосы, баллады... –
Кто с детства их услышать не хотел?!
А на земле пленительной Эллады
Народ издревле к мифам тяготел.

Я выпустил их в свет под новым грифом,
Пытался на своё найти ответ.
А если где приврал – так это ж мифы!
Хотите – верьте, а хотите – нет.


. 
К  ЛУЧШЕМУ  МИР  ПЕРЕМЕНИТСЯ

 
Начать хотелось бы с письма: "До меня дошли сведения о выходе в издательстве "Кыргыз-стан" третьего сборника А. За-рифьяна под названием "Нет дороге конца". Хотя сведений о нём в "Книжном обозрении" ещё не было, но я хочу "застолбить" для себя экземпляр и попросить вас при поступлении книги в магазин выслать мне её нало-женным платежом... Жанр ав-торской песни изучаю много лет. Высылаю вам несколько песен Зарифьяна, не вошедших в пер-вые два его сборника. Наверное, их не включат и в третий. Впро-чем, может быть, я ошибаюсь, ведь на дворе перестройка..."
Такое вот послание прислал в издательство "Кыргызстан" и фрунзенский магазин "Книга-почтой" читатель из города Со-сновый Бор Ленинградской об-ласти М. Кузьминский. И подоб-ных писем в почте издательства и книжных магазинов немало. Что ж, сегодня можно сказать, что почитатели поэтического и песенного дарования нашего земляка, многочисленные люби-тели авторской песни получили, наконец, долгожданный подарок. Во Фрунзе вышел в свет сборник песен проректора по научной работе Киргизского института физической культуры кандидата медицинских наук Анэса За-рифьяна.
Книжка "Нет дороге конца" – не совсем обычное издание. Хотя бы потому, что, пожалуй, впервые под одной обложкой собраны не только тексты, но и нотная запись мелодий песен одного самодеятельного автора. Налицо явный прогресс в при-знании и развитии любимого многими музыкально-поэтичес-кого жанра. 
..."Нет дороге конца" по-зволит почитателям авторской песни (а точнее говоря – семи тысячам их, ибо именно таков тираж книги) не просто продол-жить знакомство с творчеством уже достаточно известного по концертам, конкурсам, магнито-фонным записям, а также по двум предыдущим поэтическим сборникам ("Вопреки небытию", "Притяжение") автора, но и при желании исполнить любую из 29 представленных в сборнике песен. 
А ведь в каждой песне За-рифьяна, даже самой шуточной, есть то, что К. Станиславский называл "осердеченный ум".
Мысль выстраданная, согре-тая сердцем, переданная точным, свежим, ненавязчивым словом, порой обёрнутая в серебряную фольгу иронии, сарказма, шутки, – такая мысль всегда будит душу, попадает на благодатную почву. Ну а если она ещё и спета, выражена в неповторимой интонации исполнителя!
Читатель найдёт в сборнике созвучное себе: от задорно-оптимистических, по-хорошему декларативных песен, до фило-софских, глубоко лиричных со-чинений, исполненных тонкой печали, иронии, грусти. "Многая мудрость рождает печаль", "Ян-варский диалог", "Не убивайте слёз", "Неле и Тиль", "Когда лежим во тьме" – вот только не-которые из них.
А теперь хотелось бы пого-ворить о том, чего в книге За-рифьяна нет и о чём намекает в своем письме в издательство чи-татель М. Кузьминский. Да, сборник в целом получился не-плохим. Можно понять, что его объём ограничен и что из более чем двухсот песен, написанных автором за восемь лет сочини-тельства, составители стремились включить в книгу лучшие. И всё же не может не вызвать недоумения и горечи отсутствие в сборнике песен наиболее соци-ально наполненных, песен, ещё в тот, застойный, период нашего бытия рождавших надежду и веру в то, что "к лучшему мир переменится". Песен – не будем бояться громкого слова – помо-гающих перестройке. Созданные и исполнявшиеся автором в годы, когда наши общественные несовершенства, болячки и по-роки были темой, запретной для публичного обсуждения, многие песни, баллады, романсы За-рифьяна стоят в одном ряду с теми произведениями литерату-ры, искусства, самодеятельного творчества, которые – каждое в меру своего воздействия на пуб-лику – приближали перемены в нашей жизни.
Почему же сегодня, когда в полный голос можно говорить о том, что нас всех волнует, сати-рическому слову, ироничной мысли ещё трудно прокладывать путь на страницы изданий. Мо-жет, и впрямь прав читатель из Соснового Бора, предположив-ший живучесть пресловутой "фигуры умолчания"? А если свежий ветер перемен уже дошёл до Киргизстана, то разве не украсили бы книгу, не укрепили бы её гражданский резонанс та-кие сочинения поющего поэта, как: "Свято место пусто не бы-вает", "Банька-сауна", "Адапта-ция", "Скромность украшает человека", "Марш псевдокол-лективиста", "Песня про вал", "Восточная притча", "Песенка об удивительном предлоге" и другие вещи того же ряда. Впрочем, возможно, издательство собирается включить многие из оставшихся "за бортом" песен Зарифьяна в следующий сборник? В таком случае надо спешить. Ведь ложка, как гово-рится, дорога к обеду.
 

З. Евсеев
Газ. "Советская Киргизия", 
1 декабря 1987 г.
 






 


Наш мир чертовски интересен! А без него душа мертва. Случа-лось, искрами для песен служили горькие слова, земные встречи и разлу-ки, поездки в дальние места, любви отчаянные муки и дел служебных суета, страницы книг, которым верил, картинки улиц городских, оскол-ки праздничных феерий, мгновенья счастья и тоски; беда, своя или чу-жая; надежд предательский обвал; лицо, что тайной поражает; за-думчиво притихший зал; записки с жаждущей галёрки... 
А как-то раз средь бела дня пословицы и поговорки находкой ста-ли для меня.


 

* * *

"По одёжке встречают,
по уму провожают"

На запутанной дорожке
Мы смекаем, что к чему:
Нас встречают по одёжке,
Провожают – по уму.

Коль ума в тебе немножко,
Не прогонят от стола.
А понравится одёжка –
Вмиг разденут догола!

Если ты одет скромнее,
Люди будут утешать.
Ну а коли их умнее –
Сразу станут провожать.

Пожелают на дорожку
Долгих лет и бодрых сил,
Даже в руку сунут трёшку ,
Чтоб умчался на такси.

К своему бреду окошку,
Жить умом своим хочу
И всегда носить одёжку,
Чтобы ровно по плечу.

Спотыкаюсь у порога,
На душе лежит тоска:
Иль ума не слишком много?
Иль одёжка велика?

1980 г.
 
* * *

"Умный в гору не пойдёт..."


Умный в гору не пойдёт,
Умный гору обойдёт,
Но совсем не потому,
Что так выгодней ему.


В нашей мелочной игре
На высокой на горе
Все стремятся побывать.
(Правду незачем скрывать.)

Но!

Умный в гору не пойдёт.
Умных слава обойдёт,
Ибо умным не найти
В гору лёгкого пути.


А дурак – он не таков:
По тропе для дураков
Вознесётся в облака
И смеётся свысока.


Если ж умный иногда
Влезть отважится туда,
То с вершины сей горы
Полетит в тартарары.


Избегая честных драк,
Вниз столкнёт его дурак.
Это зная наперёд,
Умный в гору не пойдёт.

1981 г.

 
* * *

"Из грязи – в князи"

Когда никто не смел кичиться грязью,
Народы золотой вписали вязью:
Что в мире может княжить не любой,
А только тот, 
                       кто с кровью голубой.


Но знает нынче каждая ворона, 
Что наша кровь алее, чем знамёна.
Забудь о прошлых глупостях, забудь!
Из грязи в князи – 
                               самый верный путь.


Вот князь плывёт: на нём по моде шляпа,
Костюм фасонный грязью не заляпан.
Ни издали не скажешь, ни вблизи,
Что он когда-то 
                          пачкался в грязи.


Но вышедшие вдруг из грязи в князи
Не могут всё равно прожить без грязи.
Того ж, кто по уму и сердцу – князь,
Они ретиво 
                   втаптывают в грязь.


Давно уже у нас не пишут вязью
И даже лечат хворь целебной грязью,
Но всё же не хотелось бы, друзья, 
Запачкав душу, 
                          выбиться в князья.

1981 г.
 
* * *


"Скромность украшает человека"


Скромность украшает человека!
Скромность – превосходная черта! 
Как соринка, скрытая под веком, 
Раздражает принципов тщета.

...Помню, в средней до ужаса школе 
Размечтался я о комсомоле!
Светлым утром вбежал в комитет 
И впервые услышал в ответ:
"Молодец! Твой порыв одобряем. 
И по-свойски тебе доверяем:
С образца всё внимательно сдуй. 
Сам себя же и рекомендуй!"

От этих слов я стал алее, 
Чем галстук пламенный на шее. 
Но делать нечего – сижу
И еле-еле вывожу:

Про то, что круглый я отличник, 
Однако не единоличник;
Что обожаю физкультуру 
И собирал макулатуру;
Дисциплинирован и честен,
Как гордость местная известен;
Что я в учёбе – всем пример 
И... очень скромный пионер.

Да, скромность человека украшает. 
Скромность – превосходная черта! 
Впереди лежала жизнь большая, 
Безмятежной школьной не чета.

Помню, позже, в родном институте,
Вспоминал я об этой минуте,
Посвящая не раз и не два
Сам себе золотые слова.
Что ж, привычка – вторая натура.
Вот закончена аспирантура.
Тут сюрприз оппонент отмочил:
Отзыв мне написать поручил!

Удар был с точностью рассчитан,
Ведь через пару дней – защита! 
Я покрутился, поворчал 
И на машинке отстучал:

О том, что тема актуальна,
О том, что мной оригинально
Была построена работа,
И, вроде, я открыл чего-то.
Что кое-где язык хромает,
Но дел моих не умаляет.
А под конец – приём знакомый:
Достоин степени искомой!

Да, скромность украшает человека. 
Скромность – превосходная черта! 
Кто поверил в это, тот – калека 
И не смыслит в жизни ни черта!

Продвигаясь по службе всё выше, 
Я везде, как и многие, слышал, 
Заходя то в партком, то в местком:
"Напиши! Ну а мы подмахнём". 
Не краснея, как глупенький школьник, 
Сочинял я за весь "треугольник" 
Дифирамбы себе самому. 
Благо, поводы были к тому:

То представление к медали, 
То за рубеж путевку дали... 
Просить кого-то – не к лицу, 
И я писал по образцу:

Товарищ N – большой учёный, 
Своей наукой увлечённый. 
Идейно зрел, принципиален,
Морально – ясно же! – кристален. 

В делах общественных активен,
За что в служебном коллективе 
Авторитет снискал огромный. 
И человек – предельно скромный!

Да, скромность человека украшает.
Скромность – превосходная черта! 
Но её утрата не мешает 
Жить легко и весело до ста!

Вот лежу и картина мне снится:
В нашей скромной районной больнице
Умираю от скромности я.
На венок собирают друзья...
Но внезапно в пустынной палате
В посетительском драном халате
Появляется, как снеговик,
Наш румяный хмельной кадровик –

И с ходу: "Это что за номер?! 
Покуда ты ещё не помер, 
Мобилизуй свой дивный слог –
Давай состряпай некролог".

Тут холодеющей рукою 
Я вывел грустное такое, 
Что он с собой не совладал –
На всю больницу зарыдал.
Когда же выдавил строку я 
Про память светлую людскую, 
То вмиг почувствовал, как вновь 
По жилам заструилась кровь!

Да, скромность украшает человека! 
Понял я, очнувшись поутру:
Не нужны ни койка мне, ни лекарь. 
От неё я сроду не помру!

1981 г.

 
* * *

"Своя рубаха ближе к телу"

Своя рубаха ближе к телу
И всех других дороже мне,
Хоть воротник давно не белый
И три прорехи на спине.
Пускай она совсем не в моде
И устарел её покрой,
Но уж такой я по природе:
Не бог, не царь и не герой .


Я натерпелся, братцы, страху!
(Боюсь, и дальше натерплюсь.)
А потому своей рубахой
Ни с кем из вас не поделюсь.
Стараюсь жить как можно тише,
Обновок ярких не люблю.
Да, мне своя рубаха ближе! –
Я в ней теперь ночами сплю.


Когда и страхи и восторги
Мне перестанут угрожать,
Когда меня в холодном морге
Начнут лениво обряжать,
В мурло служителям плечистым
Я душу выдохну свою:
"Не надо мне рубахи чистой!
Оставьте, сволочи, мою!"

1981 г.



 
* * *

"Стену лбом не пробьёшь"

Окружённое злой тишиною,
На забвение обречено,
За высокой угрюмой стеною
Жило бедное племя одно.

Ни горы под рукой, ни пригорка –
От судьбы никуда ни уйдёшь!
И сложилась тогда поговорка:
Дескать, стену ту лбом не пробьёшь.

Может, это и так.
Но какой-то чудак
Не желал рассуждать под копирку,
Биться стал головой –
И к утру, чуть живой,
Продолбил путеводную дырку.

Ох как бросились к ней, долгожданной,
Дети, женщины и старики!
Но прикрикнул их вождь окаянный:
"Первым – я. А за мной – мужики".

Чудака затащили последним.
Огляделись – и вот тебе на!
Всё вокруг – как и было намедни:
Перед ними – вторая стена.

Всё б и кончилось так,
Да упрямый чудак
Вновь за дело рисковое взялся.
Ровно в полночь – ура! –
Появилась дыра.
Только сам он уже не поднялся.

Вождь прополз, а за ним остальные.
Но из мёртвой ночной глубины
Замаячили плиты стальные
Неразведанной третьей стены.

И тогда на всеобщем совете
Было принято: лбы поберечь.
Чудака погребли на рассвете.
Вождь сказал поминальную речь:

"Стену лбом не пробьёшь.
От судьбы не уйдёшь.
Возвращайтесь к труду и покою.
Проживём себе так,
Пока новый чудак
Не захочет рискнуть головою".

1981 г.




"...Обходя малые сцены, я всё же сделал для себя два маленьких открытия. Услышал тонкую умную песню "Свято место пусто не бывает", увы, не успев записать автора (может, он откликнется). И услышал Дмитрия Шумилова – необычные, насыщенные образные стихи и песни".
Михаил Пастернак
"Назло прогнозам. О городском 
слёте Московского КСП"

Газ. "Московский комсомолец",
17 мая 1987 г.




"Есть у фрунзенского барда А. Зарифьяна замечательная песня. Про то, как освободилось "свято место", и от него поочерёдно отказы-ваются Святой, Умный, Честный, Добрый... И в конце концов, поскольку "свято место пусто не бывает", на него посадили дурака. И вот тут-то все умные и честные завозмущались: "Как могло такое случиться?!" 

Ж. "Парус", рубрика "Шапка Мономаха"
Минск, август 1989 г.
 
СВЯТО МЕСТО

Свято место – кто его не знает? 
Свято место – свечечки горят. 
Свято место пусто не бывает –
Так у нас в народе говорят.

Как-то раз глядит народ: а оно пустое.
Предложили мудрецу бремя власти той.
Он ответил: "Я такой чести не достоин.
Место свято, – стало быть, пусть займёт святой".

Но свято место пусто не бывает 
И зазря пылиться не должно. 
Коль мудрец его не занимает, 
Храбрецу достанется оно!

Предложили храбрецу сесть на это место –
Отказался на него даже и глядеть.
"У меня есть быстрый конь, сабля да невеста!
Я на месте не могу и часа усидеть".

Но свято место сирый дождик мочит, 
А за ним нагрянет белый снег... 
Раз храбрец занять его не хочет, 
Пусть хоть добрый сядет человек.

Предложили добряку на него забраться. 
Подошёл добряк и – бряк: "Дальше не пойду!
Пощадите, – говорит, – я не справлюсь, братцы! 
Я на месте на святом сразу пропаду".

Но свято место может прохудиться 
И с годами порасти травой. 
Раз добряк занять его боится, –
Знать, хозяин нужен деловой.

Кто-то шасть тогда к дельцу и шепнул словечко.
Тот подъехал: "Где товар? Покажи, каков?..
Я-то думал, продают тёплое местечко. 
А святое покупать – нету дураков".


Свято место не должно быть пусто, 
Но – увы! – не занято пока. 
Если так уж с выбором не густо, 
Посадить придётся... дурака!

Он не храбрый, не святой, на умишко бедный, 
Он упрячет в трудный час голову в кусты. 
Но уж лучше пусть сидит, глупый да невредный:
Свято место не должно долго быть пустым!

Свято место пусто не бывает. 
Кто на нём уселся, тот и свят. 
Наш дурак к почёту привыкает, 
Недовольных душит, как котят.

Одолел он бедный люд фразами пустыми, 
Стали пищей для него лесть и клевета. 
Всех знакомых дураков объявил святыми, 
Всем дельцам пораздарил тёплые места.

Свято место больше не пустует –
Так не раз случалось на веку. 
Мудрый, храбрый, добрый негодуют:
"Как оно досталось дураку?!" 
Ну как?

1981 г.

Да, в те года, в период благовеста, вмиг популярной стала "Свя-то место". Её не раз не два просили спеть. А как-то в Ленинграде (помню ведь!) безвестный зритель (видимо, студент) адресовал смеш-ной мне комплимент:
"Проректоров студенты не любят – дело такое...
Но тут гляжу: совсем не так.
То ли место его не святое?
То ли занял его не дурак?"

...Лет через пять, в период ускоренья, всё та же песня вызвала смятенье: на "Музыкальном ринге" у Тамары  её изъяли. Кстати, без гитары я там работал (рядом был рояль).
А вскоре почта принесла медаль – мордашку симпатичную совы, но не из Петербурга иль Москвы, а из глубинки русской, непорочной, где проводился фестиваль заочный, сей песне присудивший первый приз.
И до сих пор звучит она на "бис".
 
* * *

"Хорошая мысля приходит опосля"

Чем прославился Сократ? –
Тем, что думал во сто крат
Больше всяких полководцев и героев.
Чем был славен Диоген? –
Тем, что глубже, чем рентген,
Проникал он в мироздание порою.
Чем известен Цицерон? –
Тем, что ярко мыслил он,
Обращаясь то к народу, то к элите.
И недаром средь скульптур
Силачей и нежных дур
Привлекает нас роденовский "Мыслитель".

Почему же, почему
Отношение к уму
Изменилось и Сократы поредели?
Жизнь проводится в бегах.
Хоть и толку нет в ногах,
Но зато заметно всем, что мы – при деле!
Лишь задумаешься ты
Средь всеобщей суеты,
Ощутив давно забытую усладу,
Кто-то – тырк тебя ногой:
"Хватит думать, дорогой!
Хватит думать, дорогой, – работать надо!"

И пока мы без труда
Целый день – туда-сюда
(Чтоб суровое начальство не сердилось),
Мысль хорошая пришла,
Нас на месте не нашла,
Подождала пять минут – и удалилась.
Думать некогда, увы!
Ноги – вместо головы.
Потому и утверждается в народе,
Что хорошая мысля
К нам приходит опосля.
Хорошо, коль вообще ещё приходит!

1981 г.
 
* * *

"Без бумажки ты – букашка"

Без бумаги мы – ни шагу.
Что за жизни полоса?!
Превращаются в бумагу
Заповедные леса.
Раньше лес стоял стеною,
Но жужжит-визжит пила...
Было дерево сосною,
А теперь – источник зла!

Врёт весёлая ромашка,
Нам суля счастливый век.
Без бумажки ты – букашка,
Лишь с бумажкой – человек.

Вот опять торчишь в приёмной:
Без бумаги ходу нет.
Словно нищенка бездомный,
Заползаешь в кабинет.
Что-то мямлишь, как преступник,
Чуть на краешек присев,
Перед кем-то неприступным
И холодным, словно сейф.

Голос жёсткий бьёт с оттяжкой,
Как нагайка или стек:
"Без бумажки ты – букашка,
Дорогой наш человек".

Колдуны и даже маги,
Если б жили наяву,
Перед силою бумаги
Преклонили бы главу!
Вот записка, десять строчек, –
Вроде, мелочь, но поверь:
С ней обставишь всяких прочих
И войдёшь в любую дверь.

Хочешь жить – не дай промашки!
Сыт не будешь от идей.
Раздобудь себе бумажку
От влиятельных людей.

Мы богаты на железо
И на уголь антрацит.
Много нефти, много леса,
А бумага – дефицит.
Хоть тайга, как масло, тает
И деревья неплохи,
Всё ж бумаги не хватает
На романы и стихи.

Ох, как трудно, ох, как тяжко
Книгу выпустить, друзья!
Но никчёмные бумажки
Ежедневно вижу я.

Прихожу с утра – и разом
Засыпают с головой
Резолюции, приказы
На бумаге меловой,
Справки, акты, заявленья,
Анонимки, рапорта...
Вот и снова воскресенье,
А не сделал ни черта!

Рвутся легче промокашки
Посиневшие мечты:
Что закончатся бумажки
И начнёшь работать ты.

Каждый день – как на булавке,
У чернильного стола
Для кого-то пишешь справки,
Позабросив все дела.
Вновь пришёл с проверкой кто-то –
Постарайся от души:
Чем халтурней поработал,
Тем цветастей распиши!

Словно кукла-неваляшка,
Ты сумеешь в позу стать.
На любой вопрос – бумажку.
И не будут проверять.

Мы бумаге цену знаем,
С ней не тонем, не горим.
По бумажке выступаем,
По бумажке говорим.
Каждый год зимой и летом,
Как ревнивая жена,
От трибун до туалета
Нам сопутствует она.

Брось фривольные замашки –
Мысли с ходу выражать.
Разве можно без бумажки
Речь серьёзную держать?!

От бумажной круговерти
Не спасёшься. Как тут быть?
Может, справочку о смерти
По знакомству раздобыть?
Кадровик, майор в отставке,
Молча к делу подошьёт.
Он всегда поверит справке,
Даже горькую запьёт!

Я ж, свободный, словно пташка,
Буду жить смертям назло.
Наконец-то мне с бумажкой
Так удачно повезло!

1981 г.

Такую справку (без большого торга) я как-то испросил под кры-шей морга, когда ещё студентом юным был. И передал её (босяцкий пыл!) на физкультуры кафедру – куда не часто заявлялся, господа, а значит, мог остаться без зачёта. 
Но педагог (не сохранилось фото) над справкою моею посмеялась и оградить, спасибо, постаралась от лишних неприятностей меня.
За что я ей до нынешнего дня сердечно благодарен, и в душе всё вспоминаю Нагиму эже .
 
* * *

Рождённый ползать летать не может
"Песнь о буревестнике" 
Максим Горький

Когда детишкам
                            я был ровесник
И свято верил
                        в любую чушь,
Парил над морем
                             мой Буревестник
И жалко ползал
                           презренный Уж.

От сказок – польза.
                               Но правда гложет!
Кричу в воронки
                            чужих ушей:
"Рождённый ползать
                                   летать не может?!
Да не смешите
                         больших Ужей!"

Бывает в жизни
                          пора бессилья
(Не все ж могучей,
                                литой кости),
Когда взлетевшим
                               ломают крылья
И заставляют
                      в пыли ползти.

Ползёт? – порядок!
                                Какая проза:
На четвереньках
                            и не у дел.
А где-то рядом
                         рождённый ползать
Поползал льстиво –
                                  и ввысь взлетел!

19811982 гг.
 
* * *

"Каждый сверчок знай свой шесток"

Много лет 
                легко и беспечно,
Распустив свои язычки,
В государстве 
                       шумном, запечном
Проживали братья-сверчки.
Смех и споры 
                       там не смолкали:
Повод был всегда под рукой.
И сверчки 
                вольготно скакали
С одного шестка на другой!

Каждый сверчок –
Прыг на шесток!
Сердца толчок –
Новый скачок.
Встретил щелчок? –
Что ж, не взыщи.
Действуй, сверчок!
Прыгай! Ищи!

Как ни жаль, 
                      а счастье не вечно.
В темноте, покинув диван,
Государством 
                       шумным запечным
Завладел большой таракан.
Он любил 
                покой и порядок.
Пригляделся, выпучив глаз,
И, узрев всё 
                     с первого взгляда,
Объявил железный указ:

Каждый сверчок
Знай свой шесток!
Каждый сверчок –
Рот на крючок!
Ежели кто 
Спрыгнет с шестка,
Кара за то
Будет жестка!

Стихло всё 
                  в державе запечной.
Тишина. 
               Порядок. 
                              И вдруг,
Кровожадный, 
                        злой, бессердечный,
С потолка 
                 нагрянул паук!
Таракан был 
                     не из везучих:
Потеряв 
             усы и очки,
Погибал он 
                   в лапах паучьих
И взывал: 
                "На помощь, сверчки!"

Но... каждый сверчок
Знал свой шесток.
Каждый сверчок
Сник – и молчок.
Каждый нырнул
В пасть паука,
Ан не рискнул
Спрыгнуть с шестка.

1982 г.



 
* * *

"Выносить сор из избы"

Решила как-то голытьба,
Что ей нужна своя изба,
И, не надеясь на судьбу,
Себе поставила избу.

Не была изба большой,
Да построена – с душой!
Жили трудно, но о будущем мечтали.
Несмотря на тесноту,
Соблюдали чистоту,
Грязный сор и всяку нечисть выметали.

А через речку, за мостом,
Стоял господский крепкий дом.
Там развлекалися гульбой
И потешались над избой:

"До чего ж она темна,
Кособока и страшна!
Ну на что они надеются, ей-богу?!
Представляете себе,
Сколько грязи в той избе?
Всё метут-метут, а вымести не могут".

Тот смех донёсся до избы,
И люди встали на дыбы:
"Зачем себе же на позор
Мы за порог выносим сор?!

Нет уж, лучше грязь и хлам
Молча прятать по углам,
Чтобы мусор не торчал позорной кучей.
А для званых для гостей,
Не щадя своих костей,
Будем горницу скрести на всякий случай".







В трудах окрепла голытьба,
Росла и ширилась изба.
Сперва сравнялась, а потом
Перемогла господский дом.

Но в избе просторной грязь
Потихоньку развелась:
Накопилась уйма всяческого сора,
Расплодились червяки,
Тараканы, пауки,
Завелись интриги подлые и ссоры.

Уже не любо голытьбе
В когда-то праздничной избе.
На задний двор ползут гуськом
И обсуждают шепотком:

"Всё, брат, гнилью поросло.
Зависть, ханжество и зло
Поразбухли, как квашня, и прут наружу.
Даже горница – и та
Только поверху чиста.
Приглядись – и столько грязи обнаружишь!.."

Потом в реке ладоши трут,
Но мётел в руки не берут.
Все тычут пальцами в избу,
А грязь у каждого на лбу.

Мне ответить не судьба,
Устоит ли та изба?
Но, пожалуй, за одно могу ручаться:
Если сор не выметать,
По завалинкам шептать,
Всем когда-нибудь придётся отмываться.

1982 г.
 
* * *

"Пустили козла в огород"

Я не знаю,
                 сдуру ль, со зла
В огород пустили козла.
Но не зря глаголет народ:
"Не пускай козла в огород".

Вот и этот, чувствуя власть,
Разгулялся хуже шпаны!
По капустным грядкам пройдясь,
Уничтожил все кочаны.

Вслед за ним вытоптал лук –
Чересчур уж режет глаза!
С перцем тоже множество мук.
Всех таких – копытом под зад!

Возмутился добрый арбуз:
"Кто ж его пустил, дурака?!"
И шепнул картофельный куст:
"Не иначе где-то – рука!"

А козёл, на глупости скор,
Стал вовсю осваивать новь.
Побледнел шутник-помидор,
Почернела ликом морковь.

Возжелал он всласть попастись!
Тут и там – козла борода.
Видят все – молчком не спастись.
Может, написать кой-куда?

Но сказал мудрец-огурец:
"Не спешите с этим шутить.
Я предвижу худший конец:
Могут и нахальней впустить".

Был козёл опасней врага:
Тех сожрал, а тех забодал.
Он арбуз поднял на рога,
Помидорам росту не дал.
Там, где вверх тянулись ростки,
Где цвели укроп и горох,
Расплодились вмиг сорняки,
Лопухи и чертополох.

Захирел, зачах огород,
Словно мор зловещий прошёл.
Что ни год – опять недород.
В общем, потрудился козёл.

Тут смекнули задним умом
Те, кто дурня исподволь пас:
"Надо что-то делать с козлом", –
И, представьте, сделали враз!

В огород, чтоб жизнь расцвела,
Привели... другого козла.
А того, чтоб духом не сник,
Запустили в свежий цветник!

19821983 гг.


















И до сих пор 
                    (не надо лишних слов!)
У нас в стране
                         полно таких козлов.
 
* * *

"Один за всех, все за одного"

Мы все шагаем в ряд – 
Картина не нова.
Куда ни глянь, пестрят
Призывные слова.
Средь множества утех
Привычнее всего
Девиз: "Один – за всех,
И все – за одного!"

У этих и у тех
Немало есть обид.
Как вдруг один за всех
Всю правду говорит.
По лезвию ножа
Идёт. 
        Да что с того?!
Все спрятались, дрожа,
За спину одного.

Вот кто-то по уму
Достойнее других.
Чуть сложно – все к нему:
"Придумай! Помоги!"
Тянул, руководил,
А чуть какой огрех –
На то он и один,
Чтоб отвечать за всех.

Парнишка-аспирант
Сражался, как орёл,
И – умница! талант! – 
Новинку изобрёл.
Решительный успех!
А премия – ого! – 
Поделена на всех:
Ведь все – за одного.

Чтоб истину постичь,
Не нужен высший дар.
Напрасно этот клич
Оттачивал Гайдар.
Теперь он был бы мудр,
Совсем как ты и я.
Эй, старенький Тимур ,
Команда где твоя?

И где твой храбрый пёс,
В два пальца звонкий свист?
...Мы верили всерьёз
В мальчишеский девиз.
Но он, как рыбий мех,
Не греет никого –
Лишь вызывает смех
У всех до одного.

1983 г.


. 

 








Коммунистический ребёнок, чей голосок был чист и звонок, я ок-тябрёнком бойким слыл, и галстук пламенный носил, и по своей же доб-рой воле искал отраду в комсомоле (причём, представьте, находил: эн-тузиазмом заводил друзей, сокурсников-ребят), энергетический заряд расходуя на сотни дел... За верность Сталину радел и мало уважал Хрущёва. Как Павка, биться мог сурово с контрреволюцией любой.
И всё-таки прошёл я свой путь запоздалого прозренья: ум ощу-щал несовпаденье реалий пошлых и цитат. С годами диссидентский взгляд мне стал на многое присущим.
В коммунистические кущи исчезла вера навсегда. Не составляло уж труда над лжесвятынями смеяться и правду выкрикнуть пытаться, за явь сгорая со стыда.
Когда же песенной волной я был подхвачен и закручен, то стал язык вдвойне колючим: ведь что творилось со страной!
Маразм трагически крепчал, и серость мелкая наглела; партий-ная верхушка пела хвалу Генсеку, что мычал, косноязычием смеша, анекдотические речи. Весь партбомонд был грязью мечен, бесстыдно врал, бесстыдно крал, дряхлея прямо на глазах.
И мне, превозмогая страх, хотелось спорить, обличать, не при-творяться, не молчать, а выразить протест свой личный.
В той обстановочке циничной и родилась моя сатира. Хоть до экрана и эфира она, понятно, не добралась, однако быстро разлеталась при помощи магнитных лент.
Представить их настал момент.

 







* * *

В начале было Слово,
и Слово было у Бога,
и Слово было Бог.

Новый Завет. От Иоанна. 
Гл. I, ст. 1.

Всё мудрое – не ново.
История права:
В начале было Слово!
Потом – слова, слова...

И жизнь вокруг кипела,
Сурова, но светла.
В начале было Дело!
Потом – дела, дела...

Сужу без лести ложной 
С вершины наших дней:
В начале было сложно,
Теперь – ещё сложней.

Но грохает повсюду
На весь советский край:
"В начале было худо,
А нынче – просто рай!"

1981 г.

 
ПЕСНЯ  НЕСОСТОЯВШЕГОСЯ  ГЕРОЯ


Ах как трудно быть героем 
В наше время, в наши дни!
Если б прежнею порою!
Ну а нынче – извини.

Вот раньше были годы-времена!
Но уродился я не в ту эпоху. 
Давно прошла гражданская война.
Всё хорошо – вот это-то и плохо!

Ах как трудно быть героем 
В наше время, в наши дни.
Если б прежнею порою!
Ну а нынче – извини.

Когда-то было: враг – так это враг!
Он не играл с тобою в невидимку.
А нынче враг – какой-нибудь дурак:
Сидит себе и пишет анонимку.

Ах как трудно быть героем 
В наше время, в наши дни.
Если б прежнею порою!
Ну а нынче – извини.

Когда-то ради принципов святых
Вставала в рост народная громада.
А нынче бой идёт среди своих
За дефицит, а также из-за блата.

Ах как трудно быть героем 
В наше время, в наши дни.
Если б прежнею порою!
Ну а нынче – извини.

Когда-то шли под пули сгоряча
За красный цвет, за пламенную веру!
Сейчас страшней: вдруг всыпят "строгача"
И поломают близкую карьеру!


Ах как трудно быть героем 
В наше время, в наши дни.
Если б прежнею порою!
Ну а нынче – извини.

Вокруг кипят то жатва, то страда,
И каждый год всем миром что-то строим.
Я мог бы стать Героем Соцтруда,
Но я согласен просто быть героем.

Ах как трудно быть героем 
В наше время, в наши дни.
Если б прежнею порою!
Ну а нынче – извини.

Во мне погибли Данко и Чапай,
Во мне завяла жилка романтизма.
Хочу сказать – а все: "Не выступай!
Не то, смотри, начальство вставит клизму".

Ах как трудно быть героем...
В наше время, в наши дни.
Если б прежнею порою!
Ну а нынче – извини.

Я не дерьмо, не трус и не подлец,
Я не трясусь за собственную шкуру,
Я мог бы встать отважно под свинец,
Да только нет достойной амбразуры.

Ах как трудно быть героем 
В наше время, в наши дни.
Если б прежнею порою!
Ну а нынче – извини!

А потому я скромненько живу,
Идти на риск давно утратил свойство.
Среди друзей порядочным слыву.
Быть таковым – уж это ль не геройство?!

Ах как трудно быть героем!..
Ах как трудно быть героем!..
Ах как трудно! – в наши дни.

1979 г.
 
СОВРЕМЕННАЯ  ПРИТЧА

Я начну эту песенку так:
У руля оказался дурак.
Сотня умных, восстав не тайком,
Стала биться с одним дураком.

Чтоб убрать одного дурака,
Сотня умных наверняка
Может дни напролёт
Биться рыбой об лёд –
Чтоб убрать одного дурака!

До чего ж опрометчивый шаг!
Этот жалкий, напыщенный враг
Будет непобедим,
Если где-то над ним
У руля ещё больший дурак.

Нашей песне отнюдь не конец:
У руля очутился подлец.
Сотня честных открыто, в лицо,
Стала биться с одним подлецом.

Чтоб убрать одного подлеца,
Сотня честных под градом свинца
Клеветы и обид
Днём и ночью стоит –
Чтоб убрать одного подлеца!

Ох как давит терновый венец!
Но – увы! – проходимец и льстец
Улизнёт, невредим,
Если где-то над ним
У руля ещё больший подлец.

Правду горькую медленно пью,
Невесёлую песню пою,
Из которой – стара, как скрижаль, –
Вытекает простая мораль:

Чтоб дурак был тобой побеждён,
Уродись не умнее, чем он.
Вмиг признают своим
И, возможно, над ним
Будешь вскоре ты сам утверждён.

Чтоб покончить с одним подлецом,
Не стесняйся прослыть наглецом,
Накопи в себе зла,
Действуй из-за угла –
И значительным станешь лицом!

Так не в том ли причина, скажи,
Что неглупых, не терпящих лжи –
Хоть жива только ими земля –
Так нечасто найдёшь у руля?!

1981 г.





Партийно-бюрократическая верхушка всегда стремилась ограничить контакты советских учёных с зарубежным миром, мотивируя это государственными интере-сами.
Существовала даже целая категория исследователей, отнесённых к "невыезд-ным".
Тем не менее даже "железный занавес" не мог исключить случаев так называемой утечки мозгов.


УТЕЧКА МОЗГОВ


Лампа знаний заменила свечку!
Чаще, чем в какой-то из веков,
Нынче наблюдается утечка
Ценных человеческих мозгов.

Растерялась бедная планета!
Голосят научные круги!
Вдруг во все концы большого света
Растекаться начали мозги!


Лучше нам от этого иль хуже?
Может, правда выплывет сама:
То ли стали головы поуже?
То ли слишком прибыло ума?


Человека беды протрезвили, 
Коль сумел он к выводу прийти:
Что ему не сдюжить без извилин
На судьбы извилистом пути.


Как же тут не избежать соблазна!
Как счастливый случай упустить:
Зачерпнуть бы чью-то протоплазму 
И в себя немного перелить!


Мысли – удивительное чудо!
Голосую за обмен идей!
Часто сообщаются сосуды,
Много реже – головы людей.


Кто-то сыплет бранные словечки,
Но любой из нас сообразит:
Больше всех боятся той утечки 
Те, кому утечка не грозит.


Умного она не испугает,
Дураку же – что ему беречь?
Плохо, если много утекает;
Хуже, если нечему утечь!

1979 г. 
 
Одной из лучших познавательных со-ветских телепередач являлась программа "Очевидное-невероятное", которую вёл географ, член-корреспон-дент АН СССР Андрей Капица, сын знаменитого академи-ка-физика Петра Капицы.
Необычность фамилии отца и сына часто вызывала путаницу в постановке ударения, что отразилось и в моей нижепредставленной песне, впервые исполненной на фестивале "Чимган-81", а затем на XXV региональном слёте Московского КСП в мае 1981 года.


ОЧЕВИДНОЕ-НЕВЕРОЯТНОЕ

Только солнышко закатится –
Телевизор разгорается.
Вся страна с Капицей-Капицей
Пообщаться собирается.
Ой, что-то будет любопытное!
Ой, что-то будет презанятное!
Для учёных – очевидное,
А для нас – невероятное!

Йог расстанется с могилою!..
Крокодил полюбит уточку!..
Погодите, люди милые,
Оторвитесь на минуточку
От экрана ненасытного
И от лектора опрятного.
Рядом – столько очевидного
И втройне невероятного!

Дорогие телезрители,
Ваше время сэкономится.
Вот, к примеру, не хотите ли
С нашим шефом познакомиться?
Положение – солидное,
Секретарша – мармеладная.
Что дурак он – очевидное;
А что в чести – невероятное!

Мой товарищ про начальника
Сказанул словечко резкое.
А теперь он стал молчальником,
Как чудовище лох-несское .
Состоянье – инвалидное,
Настроение – отвратное.
Рассказал про очевидное –
Схлопотал невероятное!


Мне попалась книжка новая
Дарования московского.
В ней узнал стихи Светлова я,
Евтушенко и Твардовского.
Цифра выпуска – завидная,
Фото автора – приятное.
Что списал он – очевидное;
Как издал? – невероятное!


Зря вы, братцы, рты разинули!
Зря находкам удивляетесь.
Вы пройдитесь магазинами –
Сразу с чудом повстречаетесь!
Где ты, мыло дефицитное?
Где ты, платьице нарядное?
На прилавке – очевидное,
А под ним – невероятное!


Кто-то тайны мироздания
Изучает у экватора.
А я вчера на заседании
Слушал бойкого оратора.
Пустословие бесстыдное,
Лакировочка парадная!
Умолчал он очевидное,
Обещал – невероятное!

Пусть спешит Капица-Капица
На экраны телелесенкой.
Ну а я не стану каяться,
Коль получит эта песенка
Толкование превратное,
Осуждение обидное.
Это всё – невероятное,
Но настолько очевидное!

1981 г.





Советской интеллигенции всегда импо-нировал выходивший по средам ежене-дельник "Литературная газета", чей бле-стящий журналистский коллектив ухитрялся даже в условиях жестокой цензуры подни-мать многие наболевшие вопросы. Хотя и "Литературке" порой приходилось многое недоговаривать либо ограничиваться полу-намёками.
К числу подобных публикаций относи-лась и развернувшаяся в 1981 году на стра-ницах данного издания дискуссия о крите-риях личности руководителя.


ПЕСЕНКА  О  РУКО-ВОДСТВЕ

Талант к руководству...
Унылое сходство
Читательских писем,
Что сыплют дождём.
Играем мы в жмурки
И в "Литературке" 
Наивные споры
По средам ведём.

Про то и про это
Молчит "Литгазета".
Но, право, не будем
Её обвинять.
Простые примеры
Нам в тайны карьеры
Позволят проникнуть
И что-то понять.

...Врачи рядовые
Готовы на выезд.
Им в прошлую ночку
Пришлось горячо.
А тот, кто не лечит,
А тот, кто калечит,
Назначен – и точка! –
Их главным врачом.

Унылый флегматик,
Тупой математик
Всех школьников звал
"Паразитами". Но
Возникло решенье:
Ушёл с повышеньем!
Теперь протирает
Штаны в ГорОНО .

В издательстве чинном
Суровый мужчина
На бойне стихов
Свежий лист распластал.
Своих он не пишет:
Талантом не вышел.
Поэтому главным
Редактором стал.

А тот за полгода
Два крупных завода
Успел поменять,
Развалив без труда.
Но вынырнул быстро –
Да прямо в министры!
Подальше от дела –
Поменьше вреда.

Я мог бы без меры
Продолжить примеры
Всех тех, кто карьеры
Добился легко.
Ан чувствую, братцы,
Что надо спускаться, –
И так уж взлетел
Чересчур высоко!

Сегодня про это
Молчит "Литгазета".
Но истину надо
На свет выводить:

Кто дела не знает
И знать не желает,
Не пишет, не сеет,
Лечить не умеет,
Не пилит, не строит,
Цитатами кроет
И просто не хочет
Мозгами ворочать,

Тот рвётся
                  умелыми
                                 ру-ко-во-дить!

1981 г.




Согласно Толковому словарю Ожегова, слова "самый", "самое", "самые" являются определительными местоимениями.

МОИ  НЕОБЪЯСНИМЫЕ  СОМНЕНИЯ
ПО  ЧАСТИ  ОДНОГО  МЕСТОИМЕНИЯ

Когда-то, в дни великих потрясений,
Сочтя себя надеждою Земли,
Из пышного венца местоимений 
Мы самое худое предпочли.
В нём привкус ощущается хвастливый.
Прислушайся – и здраво рассуди:
И строй у нас ну самый справедливый!
И самые достойные вожди!

Один закован в мраморе навечно
(О нём пока что пишут хорошо).
Он был, по сказкам, самым человечным,
Да надо ж, прежде времени ушёл! 

Второй народом правил триумфально!
А трауром накрылся – и с концом,
Хоть назывался самым гениальным
Вождём, и Полководцем, и Отцом. 

Его из Мавзолея вышиб третий –
Наш самый выдающийся марксист!
Он ездил с кукурузой по планете,
Не в меру разухабист и речист. 

Четвёртый поначалу лез из кожи,
Прикидываясь паинькой таким!
Но оказался третьего дороже
И стал сегодня самым дорогим. 

А мы совсем немногого б хотели:
Без лишних славословий и прикрас
Узнать бы, кто есть кто на самом деле?
Вот это, братцы, было б в самый раз!

Но если в пастухи страны огромной 
Судьба кого-то скромного пошлёт,
Боюсь, его восславит самым скромным 
Наш самый удивительный народ.

1981 г.

 




























Где же,
           как не у палатки,
Говорить
               про недостатки?
Где же,
           как не на природе,
О советском
                     петь 
                            народе?

 
Последние годы брежневского правле-ния, окрещённые потом периодом застоя, отличались такой имитацией общности взглядов и единомыслия, какой страна не знала даже при Сталине.


ПЕСЕНКА  ОБ  ОДНОМ  
УДИВИТЕЛЬНОМ  ПРЕДЛОГЕ

Удивительный предлог!
В нём всего один лишь слог,
Но без этого предлога 
Человек бы жить не смог.

Уж такая полоса – 
Все больны предлогом "за".
"За" – за то и "за" – за это
Отдаются голоса.

Вот сидит унылый зал,
Подготовленный заранье.
Всё равно поднимем "за" – 
Для чего голосованье?
Кверху прыгает рука,
А за что – самим не ясно.
Но, поверь, наверняка
Всё пройдёт единогласно.

Не грозит стране буза,
Потому что все мы – "за".
От единства прошибает 
Умиления слеза!

Удивительный предлог!
Этот слог, как мощный ток,
Вмиг подбрасывает руки
Аж под самый потолок!

Голосуем дружно – "за"!
"За" – за то и "за" – за это.
И висят, как образа,
Грустных классиков портреты.




Удивляются они:
Что от разума осталось?
Вот когда-то были дни – 
В спорах истина рождалась!

Ну а нынче – чудеса!
На любые словеса
Люди дружно отвечают:
"Нам-то что? Мы будем "за"".

Кто-то против – за глаза.
А в глаза он тоже "за".
Неужели наша совесть
Стала вдруг на тормоза?

Чтоб не грянула гроза,
Будь в ладу с предлогом этим.
Мы всегда кивали "за",
И сегодня нашим детям
Преподносим, чуть дыша, 
Эту мудрую науку.
Бабка кормит малыша
И втолковывает внуку:

"Жили козлик и коза.
Кашку ели, были – "за".
А упрямый их козлёнок,
Не спросясь, сбежал в леса.

Против кашки выступал –
Заблудился и пропал.
В ту же ночь – клыками щёлк! – 
Съел беднягу серый волк".

1981 г.

 
А этой песней я отметил очередной "звёздный час" Леонида Ильича Брежнева – церемонию вручения ему в связи с 75-летием пятой (!) по счёту высшей награды Родины – Золотой Звезды Героя Советского Союза.

ПЕСЕНКА  О  ПОЛИТИЧЕСКОЙ  АСТРОНОМИИ

Идея очень ценная 
Наукой проверяется:
Что чёртова Вселенная 
Без спросу расширяется.
Но каждый убеждается,
Попав на белый свет:
Звезда, она рождается
Раз в миллионы лет.

Зияет ночь морозная,
Земля-старушка вертится...
Над нами семизвёздная 
Качается Медведица.
Привычное явление – 
Ведь звёзд всего лишь семь.
И, вроде, для волнения
Нет повода совсем.

Но как тут не встревожиться, 
Коль вновь пришло известие
О том, что рядом множится 
Опасное созвездие!
Недолго на планете я
Влачу свои года,
Но что ни пятилетие,
То – новая Звезда!

Не надо, друг, скептически 
Кривить физиономию,
Ведь в сфере политической
Иная астрономия.
Противна мойка косточек,
Однако рассуди:
Зачем так много звёздочек
Да на одной груди?!
Вот снова день рождения
Под марши, оратории.
И снова – награждение
Главы "обсерватории".
Собрав посты и звания,
Он с юным огоньком
Ведёт соревнование
С армянским коньяком.

Нет, нам не жалко золота –
И без него счастливые.
Но жаль Серпа и Молота
Державу терпеливую.
Ведь сколько душ калечится 
Под праздничную песнь!
Когда ж она излечится, 
Та звёздная болезнь?!

Хоть мы давно приручены
Гуськом шагать по досточке,
Но мысли взбаламучены 
Рожденьем пятой Звёздочки!
И вывод мой предельно прост – 
Как лозунг заводской:
Кто с неба не хватает звёзд – 
Их держит под рукой.

20 декабря 1981 г.



 

В эпоху социалистической "демокра-тии" высокое начальство фарисейски име-новало себя слугами народа.

МОНОЛОГ  СЛУГИ  НАРОДА

Всеобщая свобода
Царит у нас давно!
Но быть слугой народа
Нисколько не грешно.
В Ташкенте ли, в Калуге
(Особ статья – Москва) – 
Везде в почёте слуги,
А не хозяева.

Кругла Земля, как школьный глобус;
Толпу господ везёт автобус.
Там люди дышат горячо,
Там друга верное плечо,
И локоть рядом, и нога.
А я, почтительный слуга,
Не став помехою нахальной,
В машине еду персональной – 
Не бог, не царь и не герой –
И наживаю геморрой,
И наживаю геморрой.

Хоть мы с тобой едины,
Как парус и причал,
Но в наших магазинах
Тебя я не встречал.
В твоих – побойся бога! –
Знак качества  висит.
А здесь суют с порога
Унылый дефицит.

Блестят холодные витрины,
А в них лимоны, мандарины...
И снова красная икра –
Уже не хочет детвора
Смотреть на скудную еду.
Домой с покупками иду:
Жене и дочке – по дублёнке,
Себе – пинжак из кожи тонкой,
А сыну – "Грундик"  дорогой,
Пусть веселится, дорогой!
Он тоже вырастет слугой.

Свобода есть свобода!
Я сделал ход конём
И – вышел из народа.
А ты – остался в нём.
Здоровья не жалею!
Поверьте, господа, 
Душой за вас болею,
И телом иногда.

Ой, что-то ломит поясницу!
Пойду залягу в спецбольницу.
Насколько всё же проще вам,
Товарищам хозяевам,
И заболеть, и помереть.
А мне опять в палате преть,
Глотать буржуйские лекарства,
Себя беречь для государства
И подставлять профессорам 
То свой живот, то стыд и срам,
То свой живот, то стыд и срам.

Уж эти мне визиты
Хозяев-лекарей!
Залечат, паразиты...
На волю бы скорей!
Пора податься к морю,
Забот оставив круг,
В закрытый санаторий – 
Для измождённых слуг.
Там, за высоконьким забором,
Особый пляж, и лес, и горы,
И пруд со стаей лебедей,
И уйма нужных мне людей,
Что ходят в слугах, как и я.
Одна-единая семья!
Там фильмы гонят – просто чудо!
Ночные звёзды Голливуда! 
Они поярче ваших жен,
Но ты их видеть не должон –
Тебе "Мосфильм" пока нужон.

Да не завидуй, дурень!
В России мало ль баб?!
Пока в номенклатуре 
Корпит твой жалкий раб,
Меня ты должен холить
Как верного слугу.
А потому позволить 
Я всё себе могу:

Могу кататься за границу,
Могу ложиться в спецбольницу
И лопать красную икру.
А если в старости помру,
То буду спать на городском.
А ты покатишь с ветерком
Себе на кладбище другое,
Поскольку рядом со слугою
Нельзя хозяину лежать:
Тебя должны мы уважать, 
Тебя должны мы уважать!

Поеду на лафете,
Простой слуга, солдат...
Одна надежда: дети
Династию продлят,
А там, глядишь, и внуки
(Скромнее не найти!) – 
Они готовы в слуги
Хоть завтра же пойти!

1981 г.
 
АВОСЬ

На свете сотни языков,
И словарей – до потолков,
Но ты, дружок, свою затею брось!
Хоть сто томов перевернёшь,
Такого слова не найдёшь,
Как наше бесшабашное "авось"!

...Под Новый год с большим трудом
Сдавался дом, высотный дом.
Да вот беда! – пожить в нём не пришлось.
Наутро рухнула стена,
А вслед за ней – ещё одна.
Ведь мы привыкли строить на авось.

Сошлись девчонка и юнец.
Сначала – ночь, потом – венец,
А через год уже гуляют врозь.
Она – с зарёванным дитём,
А он – в пивнарь, своим путём.
Ведь оба положились на авось.

Гудит-летит могучий "МАЗ",
Водитель пьян – не в первый раз!
Дорога мельтешит и вкривь и вкось.
Совсем не держат тормоза,
Но веселы его глаза:
Авось ГАИ не встретится, авось!

Горят леса, стоят дымы,
Зверьё бежит, как от чумы;
Шатается, скрипит земная ось.
А мы гудим, лихой народ:
"Пущай сгорает кислород,
А водка не закончится, авось!"

Гуляет слово по Руси.
И даже Бог на небеси,
Когда ему услышать довелось,
На нас в сердцах махнул рукой
И дал на то ответ такой:
"Безбожники!
Но выживут, авось.
Тьфу! – аминь!"

1981 г.
 
Вряд ли в какой стране мира так возво-дилось в абсолют понятие общенародной собственности, и наверняка нигде не отно-сились к ней столь хищнически-небрежно, как в СССР.

ПЕСНЯ  ПРО  "МОЁ"  И  "НАШЕ"

Спокон веков, вникая в звуки речи, 
Ещё в плену пелёнок, ползунков,
"Моё" и "дай" капризный человечек 
Усваивает раньше прочих слов.
Но взрослый мир к иным речам обяжет,
Улучшит социальное чутьё!
Добились мы того, что слово "наше"
Звучит гораздо громче, чем "моё".

Наше солнце, наше небо
И земля с полями хлеба,
Наша светлая, прямая магистраль.
Наши планы, наши цели,
Дорогие с колыбели;
Наша дружба, образ жизни и мораль.

Куда ни глянь, везде пестрят плакаты:
"Повысим!", "Сэкономим!", "Сбережём!"
Всё то, чем живы мы и чем богаты.
А рядом – словно по сердцу ножом! – 
На улицах иль на просторах пашен
(Как будто бы вчера прошли бои!)
Валяется, гниёт и гибнет НАШЕ,
Ни для кого не ставшее СВОИМ.

На безвестных полустанках – 
Грузов ценные останки;
Лес порубленный и реки без воды,
Недостроенные зданья – 
Погребённые старанья,
Похороненные заживо труды!

А мы снуём, поверх кидая взоры,
А мы на всё глядим со стороны.
Из языка исчезло слово "воры"
И появился термин "несуны".
Их и назвать ворами неприлично,
Не страшен им родной народный суд.
Отождествив общественное с личным,
Они несут, несут, несут, несут:

Унитазы, гвозди, пиво,
Неподписанное чтиво,
Пряжу модную и мясо без костей,
Драгоценную резину
На семейную машину
И такую, что спасает от детей.

Себе грешки легко они прощают:
Мол, надо ж обеспечивать семью.
Но если что – зубами защищают
Свои права и собственность свою!
Попробуй их прижать – 
                                         и вслед напишут!
Посмей-ка ущемить – 
                                     и вмиг дойдут
До прессы, до суда и даже выше.
Умрут, а своего не отдадут!

Потому что в личном деле 
Интересы их задели,
В душу плюнули,
Лишили кровных прав:
Окрестили дармоедом,
Не пустили в отпуск летом,
За лихачество на трассе взяли штраф.

Так где ж они, плоды святых стараний? –
Задуматься над этим не грешно.
И как, скажи, предугадать заране,
Чем прорастёт упавшее зерно?
Давно б страна не думала о каше,
Имела и обувку, и жильё,
Когда бы мы добились, чтобы НАШЕ
Оберегалось так же, как СВОË.

1983 г.

 
Забавно, но факт: в СССР можно было до седых волос считаться молодым поэтом, если тебя не спешили принять в ряды Сою-за писателей. Равно как и оставаться "мо-лодым" учёным вплоть до 35-40 лет. Пом-нится, в нашей вузовской многотиражке "Советский врач" появилась статья об од-ном доценте. Под заголовком "Молодой ис-следователь", как в насмешку, красовалась фотография героя, на учёной голове кото-рого к тому времени не просматривалось уже ни единого волоска. Так к бедолаге и прилипло новое прозвище. А меня подобные факты сподвигли на появление соот-ветствующих строк.


ПЕСНЯ  О  СЕКРЕТЕ  ВЕЧНОЙ  МОЛОДОСТИ


Жизнь людская быстротечна...
Со времён пещерной тьмы
Тайна молодости вечной 
Будоражила умы.
Наконец свершилось чудо!
Эликсир у нас в руках!
Он испробован покуда
В литераторских кругах.


Вот выходит "Литгазета":
Молодые имена.
Фас и профиль – два портрета:
Он (впервые!) и Она.
Но с него (плутовка-пресса!)
Нынче сыплется труха.
Молодая ж поэтесса
Ищет внучке жениха.


"Юность" свежую листаю.
С первых глянцевых страниц
Неизменно попадаю 
В круг знакомых "юных" лиц.

На десятой – вечный мальчик, 
Сединою убелён.
Рядом – божий одуванчик
Пролеткультовских времён.

Спорят критики запоем,
Завывают: "Караул! 
Где ж ты, племя,
                             ты, младое,
Незнакомое? Ау!.."
Сколько взглядов, сколько мнений,
Как поэзию спасти!
Говорят, что нужен Гений, –
Только где ж его найти?

А, быть может, в тот же вечер
В неожиданных местах 
Обитает сей Предтеча
С дивным словом на устах.
И в издательство, затворник,
Как на каторгу, бредёт.
К сорока пробьёт он сборник,
В молодые попадёт!

Так что, граждане, ей-богу,
Чтобы старость отвратить,
Ни к чему вгрызаться в йогу
И по знахарям ходить.
Все рецепты и советы – 
Только к хлопотам пустым.

Подавайся, брат, в поэты –
Будешь вечно молодым!

1984 г.




 
Кто хотя бы раз столкнулся с таким уродливым явлением советского общества как анонимные письма-жалобы, становив-шиеся нередко орудием сведения личных счётов и поводом к многочисленным про-веркам, отнимавшим время и силы не толь-ко у подозреваемых, но и у самих контролё-ров, поймёт, почему я отвёл так много мес-та данной теме.

МОНОЛОГ  АНОНИМЩИКА

Я не поэт, не член Союза,
Но у меня своя есть Муза –
У нас с ней 
                  отношения интимные.
Она крива, грязна и лжива,
Но помогает мне ретиво
Строчить 
               произведенья анонимные.
Хоть их никто не публикует,
Душа заведомо ликует:
Всегда найдутся 
                           чуткие читатели!
Пускай без подписи и снимка – 
На то она и анонимка!
Придёт – и вслед 
                             начнут копать старатели.

Эх, что за время доброе на Руси!
Можно жить без имени–отчества.
Потому что письма без подписи – 
Главный вид народного творчества!

Я не собкор, не критик жалкий,
И уж пишу не из-под палки:
Скопились 
                  сочиненья многотомные.
Пишу про тех, кто мне помехой;
Пишу от зависти к успехам
И собираю 
                   сведенья скоромные.

Я сочиню, смеясь до колик,
Что вы – маньяк и алкоголик,
Хапуга и тупой 
                         зажимщик критики.
Что вы (да нет, не враг народа – 
На сей ярлык уж вышла мода) –
Хулитель 
                 нашей внутренней политики!

Ни простой не страшен, ни паузы.
Все мои герои прославятся!
Потому что грязные кляузы
На контроль немедленно ставятся.

Ну кто себе позволит это
Письмо оставить без ответа?
Оно ведь под копирочку 
                                         размножено
И в пять инстанций полетело...
А вдруг стоит за этим дело,
Какое пропустить им 
                                    не положено?!
Никто не знает анонима,
Но без огня не будет дыма,
А коль и есть – 
                           не сразу он рассеется.
На горы лжи один-два факта –
И вы готовы для инфаркта.
Пусть не инфаркт, 
                               так холод в душу вселится!

Эх, сколько вас, поклёпов боящихся,
Впавших в состоянье нервозное!
Потому что к письмам трудящихся
Отношенье очень серьёзное.

И я тружусь, тружусь на совесть!
Ведь не роман пишу, не повесть
И не сценарий 
                        глупой телесерии.
Хоть не удастся опорочить,
Сумеет мой печатный почерк
Посеять к вам 
                        людское недоверие.
Придут по каждому из писем 
Десятки въедливых комиссий,
Что мерят жизнь 
                            сомнительными мерками.
И вы доказывать начнёте,
Как честно-праведно живёте,
И свалитесь, 
                      замученный проверками!

В вашу жизнь проникнув микробами,
Ощущенье вносим тревожное,
Потому что биться с поклёпами
Дело всё равно безнадёжное!

Ни об одном большом поэте,
Не спорят столько в "Литгазете",
Так остро 
                не высказывают мнение:
Что мы живём в народной гуще,
Что мы – источник правды сущей
И представляем 
                           нужное явление.
Другой кричит, что всё неверно,
Мол, анонимки – это скверно,
А нужен дух 
                     былой дворянской честности.
Пока они исходят паром,
Мы, не гонясь за гонораром,
Творим себе 
                     в спасительной безвестности.

Развели дискуссии модные!
Только зря нас выжить стараются!
Потому что письма подмётные
До сих пор всерьёз проверяются.

Мы живы тем, что правду душат
Где самодуры, где чинуши,
Что честность 
                       часто терпит поражение.
И правдолюб, теряя силы,
Надеясь только на чернила,
Ещё вести 
                  пытается сражение.
Он мельтешит, он бьёт тревогу
И пролагает мне дорогу:
Ведь с виду 
                    одного мы роду-племени.
Где суть, где ложь, поймут не сразу.
Свою оттачивая фразу, 
Привык держать я нос 
                                     по курсу времени.

Эх, полетит письмо кабинетами!
Наплевать, что факты не сходятся!
Потому что злыми наветами
Счёты легче лёгкого сводятся.

В который раз меня пугают
И даже меры предлагают,
Советуясь 
                 с почтенными юристами.
Но, как под шапкой-невидимкой, 
Я ловко скрыт за анонимкой –
И остаются 
                   взгляд и руки чистыми.
Покуда истина в загоне,
Никто меня вовек не тронет.
Страшусь 
                одной-единственной опасности:
А вдруг начнут считать за ценность 
И смелый шаг, и откровенность?!
А вдруг и впрямь 
                             наступит время гласности?!!

Но, скорей, всё это утопии,
Для людишек сказки прекрасные.
Разошлю-ка свежие копии.
Верю, что труды не напрасные!

1984 г.

 
В семидесятых годах партноменклатур-ная, торговая и прочие "элиты" завели себе моду устраивать отдых в саунах, попутно решая там многие конфиденциальные ("шкурные") вопросы.
Будучи проректором института физиче-ской культуры, я мог воочию наблюдать, как вместо спортсменов в наши парилки по ве-черам набивался высокопоставленный люд, весьма далёкий от идеалов олимпизма.


ПЕСНЯ  ПРО  БАНЬКУ-САУНУ


Кто в Коране, кто в нирване
Утешенье находил.
А народ российский – в бани,
Как на праздники, ходил!
После парки да горилки
Кровь играла, в пятках зуд!
А теперь у нас парилку
Гордо сауной зовут!


Ох ты, сауна 
                     зарубежная,
Укрепляешь ты 
                         тело грешное.
Не врачебное, 
                       чай, вмешательство.
На тебе теперь 
                        помешательство!


Мощным жаром пышут тэны,
Для здоровья – благодать!
Но напрасно вы спортсменов
В баньке будете искать.
Что за спорт и физкультура? –
Этот номер не пройдёт!
Тут иная клиентура,
Тут совсем другой народ.

Ох ты, сауна, 
                      банька финская!
Ситуация 
                 просто свинская:
Переполнена
                      не спортсменами,
А клиентами 
                     дюже ценными.

От задов не видно полок.
Шустро сбросили трусы
И подпольный гинеколог,
И торговые тузы.
Автосервис шумно дышит,
Пот с министра – в три ручья!
Выше – тот, кто всех повыше...
Сплошь компания своя!

Ох ты, сауна, 
                       чудо-сауна!
Отдаляешь ты 
                       их от савана.
Здесь встречаются 
                               люди нужные
И случаются 
                     пьянки дружные.

Под берёзовый под веник,
Под холодненький квасок
Можно выбить кучу денег,
Вырвать лакомый кусок.
Возле жаркого камина,
Ощущая жизни вкус,
Дачку выпросить для сына,
Дуру дочь пристроить в вуз.

Ох ты, сауна! 
                      Служки-банщики!
Поваляешься 
                      на диванчике,
А потом ещё 
                     нужно взвеситься:
Сколько сброшено 
                                за полмесяца?


Вторник, пятница, суббота...
Пиво чешское и снедь...
Здесь, понятно, – не работа,
Тут уж можно попотеть!
Только странное явленье
Вызывает интерес:
После дружного паренья 
Вверх ползёт служебный вес!


Ох ты, сауна 
                     заповедная!
Обстановочка 
                        сверхсекретная!
Заключаются 
                      соглашения,
И рождаются 
                       повышения!


Отдохнули превосходно!
Всё отмыли – кроме душ.
А потом поочерёдно – 
Под прохладненький под душ.
Никакого сладу с ними – 
Бесполезные труды!
Пар – сухой, и все сухими
Вмиг выходят из воды.


Ох ты, сауна 
                     животворная!
Белым сделаешь 
                            даже чёрное.
Окрылённые 
                     и лучистые,
Из тебя идут 
                     люди "чистые".

1984 г.
 
ПЕСНЯ-ОДА  БЮРОКРАТУ


Не шпион и не пират –
А страшней любого чёрта!
Что за особь бюрократ,
Существо какого сорта?
Что за сердце у него:
Из резины иль пластмассы?
Неизвестно ничего!
Экземпляр особой расы!


В смертоносном поле их
Всё живое с ходу вянет.
Где рождён, в мирах каких,
Этот инопланетянин?
Кто их пестует, плодит? –
Видно, делятся, ей-богу!
Вроде, сущий троглодит,
А шагает с веком в ногу.


Не ищите в нём теперь 
Черт забитого чинуши.
Он укажет вам на дверь,
Мигом выпотрошит душу!
Недоступен и велик,
Как помазанник на царство,
Прикрывает хамский лик 
Интересом государства.


Он стеклянный целит глаз
В низко стелящих поклоны
И, конечно, лучше нас
Знает всякие законы – 
Для того, чтоб, их поправ,
Выжить с ловкостью микроба;
Для того, чтоб наших прав
Добивались мы до гроба!


Впрочем, что там говорить
Об участии душевном!
Он остудит вашу прыть
И на поприще служебном.
Ты куда, чудак, спешишь?
За настойчивость уволят.
С огоньком работать? – шиш!
Бюрократы не позволят.


От любых идей бегут,
От любой душевной траты!
Человечью мысль и труд
Ненавидят бюрократы.
Обложив со всех сторон,
Погребут любое дело.
Нанести такой урон –
ЦРУ  бы не сумело!


Тут ни плач, ни пиетет
Не помогут – я уверен.
Обретай иммунитет,
Если выстоять намерен.
Не с протянутой рукой – 
А с законом, как с гранатой;
Разрушая их покой
Неумолчной канонадой!


На войне – как на войне:
Не пронять великодушьем.
Не пора ль тебе и мне
Запастись таким оружьем,
Чтоб без нищенской сумы 
Вышибать врагов из кресел?
Государство – это мы!
А они – всего лишь плесень.

1984 г.
 
ПОРТРЕТ  НА  ФОНЕ  ФОНА  ПЕРЕСТРОЙКИ
(Предисловие к книге А. Зарифьяна 
"Перестройкиада")

Хорошо при свете лампы
Книжки милые читать,
Пересматривать эстампы
И по клавишам бренчать.
Щекоча мозги и чувства
Обаяньем красоты,
Лить душистый мёд искусства
В бездну русской пустоты...
Саша Чёрный
"Ламентации"

 
Неудобство нашей ны-нешней жизни состоит прежде всего в том, что нам некогда. Некогда было удобно, а вот те-перь некогда. Читать и слушать – некогда! Сопереживать и сому-читься – тоже! Оглянуться и по-думать – да вы что, с ума сошли? Вперёд и только вперёд! С сияющих вершин, до которых мы так и не дошли, – до не менее сияющих бездн, из которых мы-таки с неослабевающим интере-сом смотрим на те сияющие вершины, до которых так и не дошли. Се ля перестройка!
Я никогда не перестану утверждать, что слово "ПЕРЕ-СТРОЙКА" – гениально. Объяс-нить? Объясняю!
Открываем словарь рус-ского языка С.И. Ожегова и, не доходя до ничего в нашей жизни не обозначающего словечка "стройка", смотрим "пере...". Боже мой! Сколько же здесь для умного человека возможностей! Как всё-таки велик и могуч рус-ский язык! А мы-то, умники, счи-тали, что "перестройка" есть нечто вполне устоявшееся, пусть не слишком конкретное, но всё же довольно устойчивое сочета-ние. А вот ни черта вы не знаете русского языка, если так думаете. Ибо, к вашему сведению, "пере-" может означать что угодно: не только, скажем, "направление действия через что-нибудь", но и "повторение действия заново". Не лишь "чрезмерность, излишек, преобладание в действии", но и, представьте, "деление пополам, на части". И уж не столько "взаимность действия", а чаще всего "изменение направленности". Вот так, господа, синьоры, товарищи, судари читатели! Теперь, надеюсь, понятно, почему так неровно течёт процесс того, что мы с большой натяжкой называем нашей жизнью. Почему мы то плачем от умиления при виде всё расширяющейся гласности, ну, скажем, хотя бы в вопросах секса, то удивляемся, отчего это средства массовой информации так одиозно подходят к освещению вроде бы одного и того же события: одним танки и бэтээры напоминают голубей мира, другим – именно танки и бэтээры! Господи, ну перестройка же: у одних "деление", у других – "направ-ление действия через что-нибудь". Или кого-нибудь...
Понимаю, понимаю, что утомил вас, любезные мои со-отечественники. Но что подела-ешь, "чрезмерность, излишек..." и т.д. – суть свойство текущего момента, тем более что всё про-читанное – лишь ПРЕдАМБаУЛА, что в переводе значит либо "вводная часть или введение", либо (с итальянского) "преддве-рие законченного действа". Ам-ба!

ФОН
Вы обратили внимание, как ловко я подвожу вас к знакомству с моим героем, ещё ни словом о нём не упомянув? Конечно, это говорит не только о большом таланте, но и, как вы понимаете, о необходимой осторожности и бережности, с какой я с ним обхожусь. Сейчас он появится, сейчас. Вот только ещё чуть-чуть потерпите – не всё ж другим философствовать...
Итак, преамбула после пре-амбулы перед началом основного действия.
У любого явления есть фон. Иногда – видимый и слышимый (его это явление выставляет напо-каз). Чаще же всего – вроде бы и видимый, и слышимый, но далеко не всеми и далеко не близко. Вот так бы я сказал. Так вот, второй вид фона – авторская песня. Да нет, конечно, пишут люди и поют. Концертируют и устраивают вся-кие там фестивали, конкурсы, концерты. Но – фон. Ибо делают всё это вроде как бы для себя и себе подобных. Такая спецэлита без элитарности. И если, скажем, рок-музыка стала "чистым" фо-ном сегодняшнего дня вкупе со стареющими, но по-прежнему широко популярными кумирами "малой" эстрады вчерашнего дня, то та самая песня – фон приглушенный, нелюбимый тем самым явлением. Больше того, зачастую мешающий перестроечным процессам, ибо он – фон – наряду с продажной жёлтой прессой (ну, там "Комсомолка" с московским собратом, разные там "Огоньки", "Аргументированные факты", невесть откуда взявшаяся и, ко-нечно же, ужасно необъективная с нормально официальной точки зрения "Независимая газета") мешает самому процессу, лезет не в своё дело, надсмехается над святым и сурьёзным. Писали б себе лирику – лютики-цветочки – вот и ладно бы было. Но нет – лезуть!

Не скули ж устало, 
                        как побитый фриц!
Разве это мало: 
                       в месяц – пять яиц!
Вот и на колготки 
                             вытянул билет!
Плюс бутылка водки, 
                            пачка сигарет...
...Ни души, ни тела; 
                              оскудел, раскис;
И вопрос "что делать?" 
                           над тобой повис:
Богу ль класть поклоны? 
                         Разводить ли кур?
В кулаке – талоны, 
                     а в башке – сумбур...

ПОРТРЕТ
То, что вы прочитали выше (я про стихи, конечно), при-надлежит народу. Как и всё, на-писанное Анэсом Зарифьяном. Это имя, если вы не близки ав-торской песне, для вас, возможно, ничего не значит. И напрасно! На самом деле оно означает поэзию плюс активную жизненную позицию, о необходимости которой так долго говорили большевики. Плюс, конечно, му-зыку, о необходимости которой большевики ничего не говорили, но у Анэса Зарифьяна она суще-ствует в нерушимом союзе со стихами – то есть в виде песен...
Когда году в 85-86 меня пригласили на концерт какого-то барда из города Фрунзе, я долго и нудно выспрашивал: "А кто такой? а почему не знаю? а в ка-ком жанре он пишет? а сколько ему лет? и если уже (тогда) под сорок, то откуда он вообще взялся в нашем дружном, сплочённом и до боли знакомом коллективе?" А уж когда мне сказали, что он, ко всему прочему, проректор инсти-тута физкультуры, – я замахал руками (что по телефону всё равно было не видно) и заявил, что – с удовольствием, но дикая занятость... обязанности главы семьи и гражданина... опять же, дикая занятость... Короче, в сле-дующий раз. Нет, ну действительно: проректор-физкультурник; амбал, небось; гитара в лапе не помещается, а я – глава семьи и гражданин, к тому же дикая... впрочем, это я уже говорил. Но имя с фамилией запомнились (мнемотехника: За-рифьян – Мирзаян, Анэс – Атос, очень легко запоминается).
Потом был поезд "Москва – Саратов", уносящий в приволж-ские голодные дали московскую делегацию Всесоюзного фестиваля авторской песни (первого) и примкнувших к ней гостей, добиравшихся транзитом через гостеприимную в ту пору столицу (Господи, как мы жили без талонов и визиток, как всё было сложно и примитивно!). Поезд идёт, а мы стоим. Стоим в тамбуре и курим. Хорошо стоим, неспешно покуриваем. Хорошо! Мой визави (напротив стоял), худенький такой, сутуловатый, ростом меня пониже, что-то мне всё рассказывал, а я всё покуривал – мало ли их, рассказ-чиков... Потом этот, худенький, говорит: давай познакомимся. Чего, думаю, знакомиться – мно-го вас, знакомящихся с незнакомыми в тамбурах. А он говорит: я, говорит, Зарифьян. Вот тут-то я и сел... Фигурально, конечно. "Амбал" оказался вполне интеллектуалом и очень даже приятным в общении чело-веком. А какой он бард – я тогда и понятия не имел, но на всякий случай похвалил – мол, очень интересно всё, что я слышал, написано. Это было дей-ствительно интересно, потому что не слышал я ничего. Но это так, к слову.
Хороший он бард. Не-обычный – и не только тем, что, как выяснилось, предпочитает гитаре рояль. Непредсказуемый. Но творчество его наверняка нравится не всем. Почему – по-говорим позже.

Не возвращайтесь ко мне
Ни наяву, ни во сне
Те, с кем сводила любовь.
Лучше забудьте! Но вновь –
Летом, зимой, по весне –
Не возвращайтесь ко мне!

Это – Анэс Зарифьян.

Но сегодня благодарен 
                              нашей прессе я:
Лопнут с зависти 
                         любой месье и сэр!
Ибо самая 
                 древнейшая профессия
Не утрачена 
                     у нас в СССР!

И это тоже – Анэс Зарифьян.

Меня трясут: "Ты за кого?
За "белых" иль за "красных"?"
Увольте! – тягостней всего
Психоз вождишек разных.
Своим умом живу давно,
Не древко чту, а Древо.
А дураков везде полно:
И справа есть, и слева...

И это тоже, как вы, навер-но... – точно, Зарифьян.
Так чтó он, ктó он – лирик, сатирик, юморист, политолог? Да проще всё: что болит, о том он и говорит. Причём рискованно шу-тить Анэс Гургенович начал ещё в ту пору, когда это было... как бы помягче... не свойственно советскому человеку. Золотые студенческие годы провёл он в стенах медицинского института в славном городе Пишпеке... впрочем, за двадцать лет до рождения Зарифьяна, в 1926-м, город переименовали во Фрунзе, чтобы теперь вернуть исконно киргизское – Бишкек. Уроженец этого симпатичного Пишпека-Фрунзе-Бишкека, Анэс относится к русскоязычному населению; к тому же и национальность у него довольно спорная; как сам он говорит: полукровка.

Да я и сам порой в смятении:
Каких корней? Каких кровей?
Наполовину – сын Армении,
На долю равную – еврей.
Но каждой кровной половиною,
Куда б судьба ни занесла,
Тянусь я к Азии с повинною,
Где вся-то жизнь моя прошла.
У сердца нет национальности –
И Бог с ней, с пятою графой!
В тисках удушливой реально-сти
Спасаюсь певчею строфой.
Бежит по жилам смесь грему-чая,
С которой мало кто знаком.
А по ночам себя я мучаю
Чистейшим русским языком.

Но вернёмся к нашим ин-ститутам. Медики шутили в своём КВН, потом – в своём студен-ческом театре. Потом не шутили – разбрелись выполнять клятву Гиппократа. Зарифьян выполнял её сначала в аспирантуре, затем, после защиты кандидатской, преподавал физиологию на соот-ветствующей кафедре Киргиз-ского мединститута, а уж потом партия и правительство высоко оценили его труд, направив в институт физкультуры. Прорек-тором по научной работе. 
Казалось бы, ну на черта тебе, профессору, серьёзному и уважаемому в городе человеку, – какие-то стихи... ещё того хуже – песни... Можно подумать, что для вступления в Союз писателей! Можно подумать и это – тем бо-лее, он туда вступил-таки (4 книж-ки за 7 лет – нормально!). Но за-чем ему Союз писателей, если он, как выяснилось, даже не помнит, сколько платит членских взносов; а так как иными льготами отнюдь не избалован, то – зачем?

Всё пока, пока, пока –
Не на долгие века:
Это солнце,
Это небо,
Эти, в дымке, облака.

...А поскольку всё – пока,
И тропинка коротка,
Остаётся – улыбаться,
Остаётся – не сдаваться
И самим собой остаться
До последнего звонка...

Может, поэтому?
Честно говоря, меня сначала сильно раздражала его "правиль-ность", некое поэтическое дон-кихотство. Попробую объяснить во избежание недоразумений. Вот говорит поэт: "в каждом из нас есть собственный Бог, имя кото-рому – Совесть". Да, всё правиль-но! Но поэзия не терпит катего-ричности в оценке, песня – тем более. Однако поэт продолжает настаивать на своём – и ты, вроде, то ли привыкаешь, то ли соглаша-ешься. Это я и называю поэтиче-ским дон-кихотством, впрочем, термин может быть другим. Я же готов подтвердить, что всё это происходит из-за личности самого автора – он такой, и только такой, как и его стихи. Фальши – нет, конъюнктуры – минимум (если не называть конъюнктурой "зло-бу дня").

Видать, не слабо 
                          укрепляли мы Ирак.
Теперь Ирак – 
               источник кризисов и драк.
Грозит химической отравой: 
                                    "Я те дам!" –
Наш бывший выкормыш, 
                  дружок Хусейн Саддам.

Так легко было бы отнести это к конъюнктуре, если б не даты: написано летом 1990-го, а не в январе 91-го. Просто у него это болело уже тогда, и родилось – предвидение... или просто логика событий? Он вот сейчас жалуется, что плохо пишутся песни – всё больше появляется произведений "соцреализма". А для него это естественно – таким видится мир. 
Мы с ним одногодки, с Анэсом. И оба – осенние. Правда, я старше его на месяц и десять дней. Так что по праву старшего могу и попенять на то, что всё меньше лирики в его нынешнем творчестве. Давайте вместе попеняем: ай-я-яй!
А с другой стороны – ему интересней и важней сейчас пи-сать о другом.

...Лишённый звёзд, 
                      ушли Вы в те миры,
Где звёзды 
             не на лацканах мерцают,
Где душу за любовь 
                               не порицают
И Правду 
               не кладут под топоры.
Осталось молча 
                          голову склонить
Да дальше жить – 
                   достойно, без боязни.
Вы были против смертной, 
                                    знаю, казни,
Но нам себя – 
       казнить, казнить, каз-нить...
Вы поняли, что это – па-мяти Андрея Дмитриевича Саха-рова. Но в этом – в совестливости, в понимании частички собст-венной вины – и сам автор.
Вот, правильное я нашёл слово – совестливость! Ею Анэс Зарифьян наделён в достаточной мере. Как и любой нормальный человек (если поэта можно на-звать нормальным). Наверное, из-за совестливости и влезает в политическую борьбу (по мере своих демократических сил), стараясь прикрыть собой человека – того самого, "простого", неважно какой на-циональности, религии, убеждён-ности. Оружие-то у него до смеш-ного мирное: стихи да песни, – да и оружие ли это?
...Сюрреалистический ка-кой-то получается у меня порт-рет. Неровные мазки, странные краски, сложные переплетения сюжета и разорванность мышле-ния. Но ведь портрет-то, не за-бывайте, на фоне фона – а это что-нибудь да значит.
Последние мазки! Послед-нее "прости" моему герою! Итак, с одной стороны, вполне благопо-лучный и даже преуспевающий учёный, с другой – мятущийся, самоироничный, неудовлетворён-ный собой поэт-бард. Переплете-ние лирики и сатиры, дон-кихотства и язвительности. Как всё это в нём уживается столь мирно (но не постоянно) – не знает никто, в том числе и сам Анэс. Разбираться придётся нам с вами, если, конечно, возникнет такое желание...

 

Игорь Михалёв, бард, журналист.
Москва, 1991 г.
 








Итак, часы по-новому забили! Всех политстарцев мы похоронили: Андропова, да и Черненко вслед. В конце тоннеля чуть забрезжил свет, повеяло, друзья, струёю новой: Москва. Апрель. Явленье Горбачёва. Не мят, не клят, довольно полон сил седьмой генсек, чьё имя Михаил. 
Был год Быка, и в лексикон наш бойко вошли словечки: "глас-ность", "перестройка", "период ускоренья", "плюрализм", "консенсус", чуть поздней – "демократизм", преображённый в "демократизацию". 
Но, несмотря на эту экзальтацию, на время долгожданное такое, я струн на звонкий лад не перестроил.


























 
Одним из излюбленных приёмов совет-ской бюрократии, сохранившихся и в ранние горбачёвские времена, являлось про-ведение организациями и предприятиями непрестанных взаимопроверок, сводивших-ся к пустому бумажному формализму.

КОМИССИОННЫЕ  СТРАДАНИЯ

Выполняя праведные миссии,
Ищут-рыщут грозные комиссии.
И вы, и мы –
                  в самой гуще этой кутерьмы!

Раздаётся свыше вызов грозненький,
Через час вручаются вопросники.
И мы, и вы
                  знаем, что вопросы не новы.

Но, склонясь услужливыми клерками,
Мчимся с перекрёстными проверками:
Вы – к нам, мы – к вам.
                           А не то дадут по головам!

На своей работе дел по темечко!
Так зачем бездарно тратить времечко?!
У нас, у вас
                    есть надёжный выход про запас!

Упростив друг другу ситуацию,
О себе подкинем информацию
Мы – вам, вы – нам,
                 приспособясь к странным временам.

Будут в справках все абзацы гладкими,
А в конце чуть-чуть про недостатки мы
Ввернём, но так,
                     чтоб не вызвать мстительных атак.

Друг на друга просто не надышимся!
Как послы державные, распишемся:
Вы – там, мы – тут.
                               Это ж дело нескольких минут!

Не открыв ни краешка Америки,
Сто страниц, отстуканных на "Эрике" ,
Снесём туда,
                     где кипит бумажная страда.

Не с того ль дела вокруг неважные,
Что в почёте сведенья бумажные?
А жизнь – она
                         за бумагой вовсе не видна.

1985 г.






Несмотря на так называемую "борьбу за качество", социалистическое производ-ство продолжало ориентироваться, в ос-новном, на валовые показатели.


ГОРЬКАЯ  ПРОВАЛЬНАЯ  ПЕСНЯ,
или  Исповедь  про  вал


Это не девятый вал,
Что художник рисовал.
Катит мутная волна – 
Захлебнулась вся страна!


Раньше вправду было мало
И продуктов, и металла,
И обувки не хватало – 
Весь народ наш бедовал!
Вот на этих-то невзгодах,
На мучительных заботах
Стал вздыматься год от года
Пресловутый серый вал.


Это не девятый вал.
Мир такого не знавал!
Океанского сильней
И цунами пострашней!


Уж давно привычным стало
Всё оценивать по валу:
Мебель, фрукты, одеяла,
Обувь, гвозди и стихи...
Заграницу перегнали
И по туфлям, и по стали,
Хоть когда-то начинали
С молотка и от сохи.


Это не девятый вал.
Наш – сбивает наповал!
Миллионы утюгов
Прут, как танки на врагов.


Понеслись товары валом!
Оглядись – всего навалом:
Горы чёрного металла
И зелёных огурцов.
Но железо хрупковато,
Огурцы пусты, как вата,
А одёжка тускловата
И для скромных мертвецов.


Это не девятый вал.
Тот лишь снасти оборвал,
А от нашего – беда! – 
На плаву трещат борта.


По прилавкам и в подвалах
Необъятные завалы
Барахла, что план давало,
А сейчас может означать что угодно: не только, скажем,  лежит в пыли:
Телевизоров с подвохом
И штанов, которых чохом
Мы на целую эпоху –
Тяп да ляп – произвели.


Это не девятый вал.
Сколько лет он растлевал
Необъятную страну
И тянул её ко дну!


Ширпотреб давался валом,
И культура не зевала:
Чушь и серость издавала
Миллионным тиражом.
Сорный вал макулатуры,
Телерадиохалтуры
По законам конъюнктуры
Полз чудовищным ужом!


Это не девятый вал.
Сколько жил он надорвал!
Сколько нам нанёс потерь!
Поумнеем ли теперь?


Неужели, как бывало,
Не откажемся от вала,
От абсурдного аврала,
Заводящего в тупик?
Неужели те, кто выше,
Кто сейчас законы пишет,
Так вовек и не услышат
Всенародный горький крик:

Если мы не сдержим вал,
То грозит такой провал,
Что придётся до нуля
Сбросить скорость корабля!

1986 г.
 
Принудительное вовлечение советских граждан в создаваемые государством доб-ровольно-принудительные общественные организации (как то: общества "Знание", книголюбов, охраны природы и историче-ских памятников, автолюбителей и проч.) приняло просто анекдотический характер.


ПЕСЕНКА  ПРО  "ДОБРОВОЛЬНЫЕ"  ОБЩЕСТВА


Как вспомню годы школьные,
Всплывают, словно в сказке,
Порывы добровольные,
Почётные повязки.
Что "ашники", что "бэшники",
Не требуя награды,
Вступали в "дээндэшники" 
И в прочие отряды.


Мне эти годы грезятся!
Дружили мы – чего там! – 
С "Крестом и полумесяцем",
И с Армией, и с Флотом.
Те взносы наши дружные
Не ощущались штрафом.
Считалось: дело нужное – 
Поддержка ДОСААФа !


Увы, от грёз ребяческих
Душа освободилась.
Ведь уйма Обществ всяческих
На свете расплодилась:
Пожарников, любителей
То книги, то пушнины,
Лесов и рек спасителей
И узников машины.

Мир полон переменами,
Но глупости нетленны.
Мы были просто членами,
А нынче – многочлены!
Горящих, утопающих
Ни разу не спасали,
Но всюду нас, товарищи,
Без спросу записали!

Коль марки разноцветные
Пересчитать на души,
То полчища несметные
Должны мы обнаружить
Охотников и книжников,
Входящих в сотни клубов;
Истории сподвижников
И автомотолюбов!

Ни имени, ни отчества
Никто у вас не спросит,
Хоть каждый в эти Общества
Свои копейки вносит,
Что молча вычитаются
Из тающей зарплаты, –
На них-то и питаются
Чудовищные штаты!

Всё больше рек меление,
Всё чаще храмы рушат...
Но ширятся Правления,
Которые не тушат,
Машин не ремонтируют,
Лесов не охраняют – 
На нас паразитируют
И нами ж погоняют!

Идеи благородные
Доводят до абсурда:
В краю, где степь безводная,
А в ней маячит юрта,
Где исстари не видели
Ни паводка, ни брода,
Охвачены все жители
Заботами ОСВОДа .


Природа охраняется
Начальством из столицы,
Где лоси не слоняются
И не щебечут птицы.
А Общество пожарное,
По улице такой-то,
Бумаги циркулярные
Строчит, как из брандспойта!


Опять, глядите, новшество:
Показывая резвость,
Записывают в Общество
Сплошной борьбы за трезвость .
Но денежки сдающие
(Да разве ж не обидно!) – 
Сплошь трезвые, непьющие;
Лишь алкашей не видно!


Мы в это "добровольное"
Всей кафедрой вступили.
Мы здравицы застольные
В сердцах провозгласили.
По маленькой, по чуточке
Плеснув в мензурки спирта,
Под хохмы-прибауточки
Нашли доцента Шпирта.


И за учебным столиком,
Прочтя ему морали,
Все дружно алкоголиком
Несчастного избрали:
Ведь он, бедняга, – язвенник,
Ревнитель простокваши
И смотрит неприязненно
На сабантуи наши.

"Абсурд! – вы снова скажете. – 
Тут трезвенник сопьётся!"
А как, друзья, прикажете
С казёнщиной бороться?!
Мы ценим квас и чтим Указ,
Но думаем до боли:
Куда ещё запишут нас
Силком – по доброй воле?!

Апрель 1986 г.




МАРШ  ПСЕВДОКОЛЛЕКТИВИСТА

Привык смотреть на мир я взглядом чистым,
Сливаться с ним душой и естеством.
Я с малых лет взращён коллективистом
И в две ноги шагаю с большинством!

Как это просто!
Как это славно!
Не выше ростом
И не ниже – все на равных.
Кричу, когда
Предложено кричать.
Молчу, когда
Положено молчать.

Ни разу в бок меня не заносило.
Иду, как все, не нарушая ряд.
Ведь коллектив – решающая сила!
(О том всегда с трибуны говорят.)
Звучит не глупо!
Запомни живо:
Любая группа
Носит званье коллектива.
А коллектив –
Не слушай крикунов –
И был и есть
Основа всех основ!

У нас в КБ  совместно мы решаем
Любой кроссворд – учитесь, новички!
И никогда друг другу не мешаем
Баклуши бить и всем втирать очки.

Вот так-то дружно
Дымим и вяжем.
Но если нужно,
То костьми своими ляжем
За вечный дым,
За чудо-кружева,
За наши кровные
Верховные права!

Вот год назад пришёл один ретивый,
Из тех, кому есть дело до всего.
Так за прямой откол от коллектива
Мы коллективно скушали его.

Ну, если честно,
Не с маслом съели,
А все совместно
Написали и напели,
Что этот тип
Черней, чем негатив,
И портит наш
Здоровый коллектив.

Теперь он сыт идеями своими ж! –
Едва сбежал от шишек, тумаков.
Ведь коллектив не выгонишь, не снимешь,
А одного-то – пара пустяков!
Прижмём – и точка!
Найдём управу!
Ведь одиночка
Отродясь не будет правым.
А коллектив –
Раскройте-ка Устав –
Всегда, во всём
И неизбежно прав!

КБ сильно житейскою наукой – 
Других наук, хоть режь, не признаём!
Все круговою связаны порукой
И на поруки ближнего возьмём.

Пускай проверки
По строгой мерке,
Но, слава Богу,
Мы не западные клерки!
Мы – коллектив!
Ты нос сюда не суй!
А хочешь жить –
Так вместе голосуй!

Свои права усвоили мы крепко.
За нами тыл: и кодекс, и профком.
И не мечтай нас выдернуть, как репку,
И не пугай весенним сквозняком.

За всё святое,
За эти блага
Взовьётся роем
Наша пыльная шарага
(Тьфу, извини
За грубый примитив) – 
Наш боевой
Сплочённый коллектив!!!

1986 г.

 
Браво! Наконец-то выяснилось, что в сфере сексуальной революции мы ничем не уступаем западному миру.


ПЕСНЯ-ОБОЗРЕНИЕ  ПУБЛИКАЦИЙ
НА  НЕКОГДА  ЗАПРЕТНУЮ  ТЕМУ

Превзойдя весь мир системой социальною
(Тут уж нам никто перечить не моги!),
Слыли мы всегда страной асексуальною — 
Так, по крайней мере, думали враги.
Но сегодня благодарен нашей прессе я:
Лопнет с зависти любой месье и сэр,
Ибо самая древнейшая профессия
Не утрачена у нас в СССР!

Сколько лет статьи пестрели партизанками,
Космонавтками, ткачихами и др.
А теперь все соблазнились куртизанками,
Зачитали "сексуальщину" до дыр.
Не про будни там и драные колготочки,
Руки, стёртые в порыве трудовом...
Гейши русские, весталки и кокоточки,
Слышишь, ценятся на рынке мировом!

Что вы креститесь в испуге, мамы рóдные? – 
Ведь не с каждым "энто самое" подряд –
Тут плезир сплошной, манеры благородные:
По-английски, по-французски говорят.
Терпеливые, гуманные и нежные,
Наши "леди" закалённей их "ледéй"!
Расширяются контакты зарубежные,
Укрепляется доверие людей.

Чуть посверкивая кольцами и пломбами
И совсем не нарываясь на скандал,
Экс-девицы, став мощнейшими секс-бомбами,
Подрывают агрессивный капитал.
Связи тесные, полезные, завидные!
Не страшны им ни милиция, ни СПИД –
Чтоб текли в страну товары дефицитные,
Невзирая на иммунодефицит.

Кто бухтит там – "мазать дёгтем, сечь их розгами"?
Ни черта не понимают молодёжь!
То в деревне шуры-муры под берёзками,
В городах же – фиг в "Берёзку"  попадёшь!
Кем вчера она звалась? – небось, Анютою?
Шмотки ихние рвала из третьих рук?
А теперь обзавелась такой валютою,
Что не снится Академии наук!

Сколько фабрик и заводов на дотации,
Тут ещё и госприёмка  припечёт...
А у барышень – расцвет кооперации:
И доход тебе, и полный хозрасчёт!
Что ни девка – патриотка да красавица!
В прессу пишут – любо-дорого читать:
"Перестройка всех и каждого касается!
Жаждем делом ей и телом помогать!"

Призадумайтесь, круги руководящие:
Али зря от них Европа без ума?
Не гулящие они, а работящие!
Не продажные – отважные весьма!
Оценить давно пора бы их радения,
Чем повестками стращать в народный суд.
С виду лёгкого девицы поведения –
Да ведь службу-то тяжёлую несут!

Не прокатными бы нам гордиться станами,
Не сердцами, закалёнными в борьбе,
А родимыми гетерами, путанами,
Проходившими вчера под буквой "б"!
...Современная мораль дала ли трещину
Или дурь какая сделалась с людьми?
С новым счастьем, дорогие наши женщины!
Вы и вправду дар-ра-гие, чёрт возьми!

1987 г.

 
ПРОТИВОБОРЧЕСКАЯ  НЕСТРОЕВАЯ


...и вся-то наша жизнь 
                              есть борьба!
Из советской 
революционной песни

Мы – мирные люди,
но наш бронепоезд
стоит на запасном пути
М. Светлов. "Каховка"

Вставай, 
               проклятьем заклеймённый
Весь мир
               голодных и рабов!
Кипит наш разум
                             возмущённый
И в смертный бой
                              идти готов!
Из коммунистического гимна
"Интернационал"


Вся наша жизнь – борьба!
Вся наша жизнь – борьба!
Зовёт, зовёт, зовёт
Незримая труба.
Закушена губа.
Прищурены глаза.
Вся наша жизнь – борьба:
То "против", а то – "за".

За торжество идей,
За пятилетний план,
За счастье всех людей
И за Афганистан.
Никто нас не затмил
В боях за чернозём,
А главное – за мир,
Да в мире чтобы всём!

А против мы чего?
А против мы войны!
Поэтому – ого
Как вооружены!
Чтоб ядерный шантаж
Не смел грозить стране,
Ракетоносец наш
На запасной волне.

И против СПИДа – мы,
Апартеида – мы,
Алкоголизма – мы 
И сионизма – мы.
Покой лишь снится нам:
То сдуру строим БАМ ,
То – миллионы в пыль! –
Несёмся в Чернобыль .

Вся наша жизнь – борьба!
Вся наша жизнь – борьба:
Не плавка – так косьба,
Не сев – так молотьба.
Даёшь не просто труд –
Соревнование!
Учёба ж, коль не врут, –
Борьба за знания.

Марш-марш, вперёд-вперёд,
Под тяжестью знамён.
Неужто наш народ
И вправду заклеймён?!
Давно весь род людской
Промчался мимо,
Лишь мы шагаем в бой
Неудержимо!

Но коль вся жизнь в борьбе,
В борьбе и там и тут,
То по какой тропе
Нас к счастию ведут?
Ведь семьдесят уж лет
(Какая-то напасть!)
Идёт (а с кем – секрет!)
Борьба за нашу Власть.

Уже Антанты нет
И белой банды нет,
Оппортунистов нет 
И "уклонистов" нет...
А мы всё ищем бурь,
Им подставляем лбы –
Потом ведём борьбу
С итогами борьбы!

Всё дóбыто борьбой,
Всё нажито борьбой:
И мяса шмат любой,
И кафель голубой .
Чтоб нужное достать,
Нельзя нам без атак.
Всё штурмом надо брать,
Как Зимний и Рейхстаг:

И почту, и вокзал,
И банк, и телеграф...
Куда б ты ни влезал,
Нужон бойцовский нрав,
Чтоб отстоять свои
"Широкие" права.
И вот идут бои – 
Ведь "позади Москва!"

А стало быть, с борьбой,
А стало быть, с борьбой
Смириться мы должны,
Как с собственной судьбой,

Как с духом наших дней,
Возведенным в мораль,
И закаляться в ней,
"Как закалялась сталь"!

Ну что ж, ещё разок
Затянем пояса
В борьбе не за кусок – 
За добрые глаза.
Ведь как благую весть
Мы приняли с тобой,
Что перестройка – есть
Решительный наш бой!

Вся наша жизнь – борьба!
Вся наша жизнь – борьба...
Легко ли из себя
Выдавливать раба? 
Заране не божись – 
Уродливы горбы.
Начнём борьбу за жизнь
Без боя, без борьбы.

1989 г.



В конце мая 1989 г. в Москве собрался I Съезд народных депутатов СССР (горба-чёвский парламент), избранный по более демократической схеме, нежели былые Со-веты.
Во всяком случае, при проведении из-бирательной кампании впервые стал при-меняться принцип альтернативности и кон-курентности кандидатов в депутаты. Однако партноменклатура, не желая выпускать бразды правления из рук, постаралась как можно больше усложнить и запутать избирательный механизм. Она же заведомо обеспечила себе запас прочности, даровав представителям КПСС на будущем съезде квоту в 100 депутатских кресел, куда и усадила своих преданных посланцев (сразу же получивших название "чёрная сотня").
Именно они (и послушное им "агрес-сивное большинство") старались блокиро-вать все разумные предложения демокра-тически настроенной части депутатского корпуса, выделившейся в те дни в Межре-гиональную депутатскую группу, одним из лидеров которой стал академик-правозащитник Андрей Дмитриевич Саха-ров.
Его выступления по вопросу об изъятии из Конституции страны статьи 6-й, обеспе-чивавшей КПСС монопольную власть, пе-редаче последней от партии Советам на-родных депутатов, критической оценке со-ветской военной кампании в Афганистане, разрешению возникших к тому времени межнациональных конфликтов – безжало-стно захлопывались управляемым боль-шинством депутатского зала.
Оно же обеспечило по существу безаль-тернативное выдвижение генсека партии М.С. Горбачёва на пост Председателя Вер-ховного Совета СССР, чему попытался про-тивостоять никому доселе не известный де-путат А. Оболенский, инженер-конст-руктор из заполярного города Апатиты. Понятно, что его самовыдвижение вызвало только смех и выглядело полным донкихотством.
С большим трудом в Верховный Совет пробился и избранный москвичами Борис Ельцин, бывший секретарь столичного гор-кома партии и член Политбюро, оказавший-ся затем в опале и "сосланный" в Госстрой СССР. Избрание его в советский парламент вопреки противодействию партийной вер-хушки стало для той первым тревожным звонком, свидетельствовавшим о прогрес-сивных переменах в умонастроениях людей.


"УЧИМСЯ  ДЕМОКРАТИИ"

Не с первых ли мгновений Революции,
Не в каждой ли повторной Конституции
Провозглашали мы всё энергичнее,
Что в мире нет страны демократичнее?
Лет семьдесят о том везде долдонили,
Покуда, наконец, чего-то поняли,
Поднаторели в мате да в истмате – и
Решили вдруг учиться демократии.

"Демократия! Демократия!" – 
Подхватила, как хор, партократия.

Ну надо же, дождались указания!
И – развернулась шумная кампания,
На каждом поле, каждом предприятии:
"А нуте-ка, учитесь демократии!"
Хоть с Горбачёва книжками подмышками
Мы выглядели сплошь подготовишками,
Буржуи проявили к нам симпатии:
"Поможем подучиться демократии!"

Демократия, демократия!
Начинаем всем миром занятия...

Да тут учителя-преподаватели
С учащимися явно не поладили:
К чему такая, мол, активизация?! – 
У нас пока лишь демократизация.
И сразу заниматься стали с массами,
В нос тыкать не указками – Указами.
Hа лицах – глухота, глаза – суровые:
"Кончайте настроенья митинговые!"

Демократия демократией,
Но не пробуй шутить с бюрократией!

А вслед тебе и выборы нагрянули.
Как только на Закон поближе глянули,
В душе возникла прежняя апатия:
Неужто это, братцы, демократия?!
Одних из списков вывели заранее,
Других пришибло местное собрание.
Общественные лишь организации
Вкусили сладость демократизации!
Демократия, демократия...
Сто на сто – только первая стадия.

И вот уже открытие парламента:
Ни счётного устройства, ни регламента...
К трибуне не пробиться всем желающим,
И большинство осталось подавляющим.
Сперва молчит, потом ногами топает,
А тем, кто не по нраву, бурно хлопает (?),
Но, поясняют нам в прямой трансляции,
Всё это – признак демократизации.

Демократия наша тёмная...
Дипломатия костоломная...

Массовка твердолобых дружно ахала:
"Позор вам, гражданин-товарищ Сахаров!
Оставьте ваши штучки диссидентские – 
Здесь выборы проходят президентские!
Какие там еще альтернативные?!
Нашлись же претенденты дефективные!
Расширим Горбачёва полномочия,
Хоть он Генсек, и прочая, и прочая..."

Демократия, демократия...
Поздравления, рукопожатия...

А академик носится с задачею:
"Когда займёмся Власти передачею?"
(Беспомощность в руках, улыбка детская.)
Далась ему, поди ж ты, Власть Советская!
Таких чудес в России и не видели
С момента, как ворота взяли в Питере.
Затея "власть отдать" – совсем пропащая:
Не знамя же она переходящее!

Демократия, демократия – 
Веселись, аппаратная братия!

Вдруг страсти разгорелись коммунальные – 
Пошли вопросы межнациональные:
Армянские, нагорно-карабахские,
Грузинские, эстонские, казахские ...
Всё плавилось, бурлило, словно в кратере.
Ну о какой тут думать демократии
При мордобое в стенах общежития?!
Плюс взрыв , а вслед ферганские события.

Демократия, демография...
То ли строй виноват, то ли мафия?

И всё ж недаром времечко потратили:
Стал съезд ба-альшим "уроком демократии".
Знать, "декабристы разбудили Герцена",
Чтоб мы в Совет с трудом впихнули Ельцина;
Чтоб по любой проблеме и коллизии
Плодили многолюдные комиссии
И сочиняли горе-резолюции
В контексте престарелой Конституции.

Демократия, демагогия...
Жаль, коль в том разобрались не многия.

Вот так-то, вопреки природе, мучимся;
Вот так-то, через пень-колоду, учимся
В спецшколе по строительству грядущего
Для контингента, вечно отстающего.
Когда не допустимо многоцветие,
Когда какое уж десятилетие
Свобода, Честь и Совесть – всё в изъятии,
Возможно ль обучиться демократии?!

Демократия, демократия...
Не начать ли с Христова распятия?

Май–июнь 1989 г.
 
На отечественные телеэкраны стали прорываться зарубежные киносериалы, в частности итальянские фильмы "Спрут-1" и "Спрут-2", главным героем которых был мужественный полицейский комиссар Ката-нья, в прекрасном исполнении актёра Ми-келе Плачида, ставшего в одночасье лю-бимцем миллионов советских женщин.
Комиссар героически сражался с коза нострой, успевая по пути красиво любить представительниц прекрасного пола.
А в это время в нашей собственной стране происходили события, явно затме-вавшие все итальянские проблемы.


ПЕСНЯ  ПО  СЛУЧАЮ  ПОВТОРНОГО  ПОКАЗА
ТЕЛЕСЕРИАЛОВ  "СПРУТ-1"  И  "СПРУТ-2"

Который раз народ впадает в раж!
Который раз в стране ажиотаж!
Как только телевизоры зажгут,
Во все дома тотчас вползает "Спрут".

Ах, знаменитый Плачидо,
Валютою оплачено
Такое удовольствие.
Купить бы продовольствие!

По коже – то мурашки, то мороз:
Сплошное море крови, реки слёз...
Но думает народ на этот раз:
В Италии потише, чем у нас.

Ах, популярный Плачидо,
Да хватит всех дурачить-то
Борьбою с терразинями 
И шашнями с графинями.


Ты лучше б побывал в моей стране –
В Нагорном Карабахе, в Фергане,
В Абхазии, Узене и т.д. 
Денёк бы покрутился в МВД!

Ах, справедливый Плачидо,
В стихах не обозначить то,
Что вытворяет мафия:
Секс, рэкет, порнография...

О взятках же смешно и говорить!
Сумел бы всю Сицилию скупить
Один наш звездоносный хлопкороб,
Друг бывших государственных особ. 

Ax, неподкупный Плачидо,
О чём ещё судачить-то?
Есть банды с пистолетами,
А есть и с партбилетами.

Их выловить, дружище, не мечтай –
Возьми "Литературку" почитай;
О мафии, взращённой на Руси,
У Юры Щекочихина  спроси.

Ах, благородный Плачидо,
В стране преступность скачет-то:
Сперва кооперация –
Теперь экспроприация.

А знаешь ли ты, скажем, глубоко,
Как разбавлять бензин и молоко,
Закладывать нитраты в кабачки,
Приписывать проценты и очки?

Ах, легковерный Плачидо,
Разинешь рот от сдачи до
Вранья официального,
Ничуть не криминального.

К тому ж на разгильдяйство нет суда – 
Взрываются АЭС и поезда ...
И гвоздь, и трактор запросто сопрут.
Сама Система действует, как спрут.

Ах, простодушный Плачидо,
В Стране Советов плачет тот,
Кто, утирая кровь с лица,
Шпажонкой тычет в щупальца.

Короче, если правда — твой удел,
Короче, если жаждешь крупных дел,
Всё это "козьей ностре" разъясни
И к нам, Катанья, в гости катани.

Ах, беззащитный Плачидо,
Ты здесь поймёшь, что значит долг,
Майором став милиции
Без должной амуниции.

Сойдёшься вмиг с законною женой,
Утешишься "Матросской тишиной" ,
Останешься, возможно, без штанов,
Как комиссары Гдлян да Иванов.

Ах, невезучий Плачидо,
Koль пофартит с удачей, то
Тебе подкинут монолог
В советском фильме "Осьминог".
Надеемся, что ты до этих пор
Освоишь милицейский наш фольклор.
Используем пиццерии в Москве –
Глядишь, сварганим ленту, даже две!

Ах, знаменитый Плачидо,
Считай, работа начата!
Отравишься в пиццерии
К концу последней серии.

1989 г.






Как уже говорилось выше, Борис Ельцин, явившийся живым символом борьбы с партноменклатурой, не без труда, но всё-таки пробился в Верховный Совет и стал одним из соруководителей Межрегиональ-ной депутатской группы.
Осенью того же года он получил при-глашение в США, где его впервые лицезре-ла американская общественность.
Сей факт привёл в ярость советское партийное руководство, и в центральном печатном органе ЦК КПСС газете "Правда" немедля появилась перепечатка статьи журналиста итальянской газеты "Репуббли-ка", некоего Дзукконы, клеймящая Ельцина за якобы непристойное поведение на аме-риканской земле.
Но компромат оказался настолько грубо сляпанным, что буквально через пару дней "Правда" вынуждена была дать опровер-жение, свалив всю вину на недобросовест-ного итальянского писаку.
И Борис Николаевич вновь вышел из очередной передряги победителем.

НЕТЕЛЕФОННЫЙ  РАЗГОВОР,
или  На  "Правду"  нет  суда

– Вы "Правду" за вчерашнее читали?
Какой позор! Аж сердце мне свело!
В такой борьбе всем миром избирали,
А оказалось – то ещё мурло!

Тут на прилавках – ни шиша,
А он, гляди, поехал в США,
Балдеет, хуже алкаша,
                                    на ланчах спит.
Лопатой доллары гребёт,
Скупает шмотки, виски жрёт,
Забыв про нищий наш народ
                                              и грозный СПИД!

А что болтает, "популист",
Сам член ЦК и коммунист!
Смекнёт любой капиталист,
                                             что нам – хана!
Всю перестройку истоптал,
На Горбачёва клеветал,
Буржуям Родину продал!
Так на хрена
                    его мы избирали? На хрена?!

– Да погодите, что вы в самом деле!
Аль у самих в башке с похмелья темь?
Вы "Правду" за сегодня не смотрели?
Так почитайте на странице семь.

Там признаёт правдиво "Правда",
Что напечатана неправда,
Что виноват коварный автор
                                               с Апеннин.

Мол, этот мерзостный Дзуккона
Собрал все сплетни Вашингтона
И обдурил нас беспардонно,
                                              сукин сын!





Теперь за грязь, за козни эти
Его "Репубблика" в ответе:
Ведь нанесён удар по органу
                                                ЦК!
Советским людям стало ясно,
Что жить на Западе опасно,
Что там обидели напрасно
                                            мужика!
Такого золотого мужика!

Тут третий к разговору подключился,
По внешности – типичный неформал.
Он из "психушки" лишь освободился
И всё не так, как надо, понимал:

– О чём глаголете, отцы,
Как несмышлёные мальцы?
Ведь в воду спрятаны концы –
                                                 тянуть их лень.
У нас единая страна,
И "Правда" здесь на всех одна,
И две копейки ей цена
                                     в базарный день.

Кто ложь размножить поспешил,
Невольно правду обнажил:
Не столько орган согрешил,
                                              сколь Организм.

Смолчим – и дальше будут врать
И, на кого хотят, – плювать,
Всё неуклонней развивать
Свой ПЛЮЙВРАЛИЗМ,
Свой собственный, желанный
ПЛЮЙВРАЛИЗМ!

26 сентября 1989 г.

 
НАРОДОВОЛЬЧЕСКАЯ

"Глас народа – глас Божий"
Пословица

Вихри враждебные 
                              веют над нами,
Тёмные силы
                     нас злобно гнетут!
"Варшавянка"

"В нашей стране сложилась но-вая историческая общность – советский народ".
Из партийно-
пропагандистского арсенала
Сам чёрт уже не разберёт,
Куда шагает наш Народ
В привычном ритме "шаг вперёд
                                                      и два назад".
Идя победно в коммунизм
Чрез развитой социализм,
Обрёл, простите, плюрализм –
                                                    чему и рад!

Сильней, чем пьяницу того,
Кидало в стороны его.
Но удивительней всего,
                                        что сквозь года
Он, кем ни попадя ведом,
С маршрутом вовсе не знаком,
Шёл "верным ленинским путём" –
                                                           да вот куда?

Сам чёрт уже не разберёт,
Чего потребует Народ,
Кого героем назовёт,
                                   кого – врагом.
Случалось, выкажет приязнь,
А часом позже шлёт на казнь –
Не оттого ль кровобоязнь
                                          царит кругом?

Всяк умник был ему не мил.
Он чуждых гениев громил.
А сколько книжек заклеймил,
                                                 не прочитав!
Грозил Америку догнать
И цены требовал поднять,
А диссидентов – изгонять,
                                            лишая прав.

Сам чёрт уже не разберёт,
Кому помехой наш Народ
И что за сила нас гнетёт
                                        уж столько лет?
Когда ж придёт благая весть,
Что воля есть, и мыло есть,
И прочих радостей не счесть,
                                                  а горя нет?!

Всегда нам кто-то жить мешал:
То внешний ворог угрожал,
То скрытый недруг обнажал
                                               звериный лик!
Культ поперёк дороги лёг,
Волюнтаризм шарахнул в бок,
А там застой совсем подсёк,
                                               загнав в тупик.

Сам чёрт уже не разберёт,
Кто говорил за наш Народ,
Зажав ему надёжно рот
                                       (мол, тёмен, глуп):
Усатый идол в сапогах ,
Любитель вышитых рубах ,
Бровастый гусь при орденах 
                                                 и – полутруп .

Все знали, что ему нужней
Для укрепления корней – 
Чтоб рос послушней и верней
                                                  под звонку медь;
Как должен думать, сеять, жать,
И одобрять, и выражать...
Народ народу возражать
                                         не станет ведь.

Сам чёрт уже не разберёт,
А что такое наш Народ?
Опять – замшелый бутерброд
                                             с прослойкой меж 
Рабочим классом боевым,
Крестьянством славным, трудовым?
Куда ж деваться остальным?
                                                 Рвать за рубеж?

А пресловутый аппарат?
А те, кому сам чёрт не брат,
Кто за "колючкою" сидят
                                            который год?
А разъярённая толпа?
А пьяный нищий у столба?
А у кого своя тропа,
                                 они – Народ?

И если всё-таки Народ
Не лживый миф, не жалкий сброд,
И если к свету разворот
                                       пошёл страны,
То не пора ль хотя бы раз
Верхам услышать Божий глас,
В ком думы личности любой
                                                 отражены?

Чтоб каждый вправе был решить,
Куда шагать, как дальше жить,
Какому делу послужить – 
                                             не за живот.
Чтоб ни тиран, ни лжепророк,
Ни временщик, ни демагог
Народа именем не мог
                           дурить Народ,
                                          купить Народ,
                                                      губить Народ.

Ноябрь 1989 г. – январь 1990 г.
 
ХУ из ХУ? 
Староанглийская рождественская песенка по итогам 
декабрьского (1989 г.) пленума ЦК КПСС, на котором 
произошло очередное обновление состава политбюро

Знать бы, что творится
                                      наверху
И, как говорится,
                              ху из ху
В нашем дружном
                               ленинском ЦК?
Вот бы угадать
                          наверняка!

Это же как "быть
                             или не быть?".
Ведь, куда и с кем
                                нам дальше плыть, –
Всё зависит,
                    словно в "Спортлото",
От того, ребята,
                          кто есть кто.

Каждый новый пленум – 
                                           слухов дым:
Если к переменам,
                               то к каким?
Внешнее единство – 
                                  сто на сто .
Где тут разобраться,
                                  кто есть кто?!

Этот аппаратный
                             трафарет
Мне напоминает
                             винегрет
Да ещё демьянову
                               уху –
Нипочём не вызнать,
                                    ху из ху!
Ху такой Гидаспов ,
                                 например?
Консерватор – на спор! –
                                           иль эсер?
Спорит ли с Генсеком
                                     Президент ?
Чем чреват подобный
                                     инцидент?!

Гласности настали
                               времена,
Но в отчётах только
                                  имена.
А в башке стучит,
                              как долото:
Кто – Слюньков, Зайков?
                                       Медведев – кто?

Пусть народ рассудит:
                                     ну доколь
Нам понятней будет
                                 канцлер Коль,
Тэтчер, Миттеран
                             и даже Буш ,
Чем любой родной
                               партийный муж?!

Разобраться ты
                          не сможешь сам.
Лишь по зарубежным
                                     голосам
Сообщат тебе
                        как на духу:
Ху – Егор Кузьмич
                                и Ельцин – ху.

В информационной
                                 полосе
Лишь одно исконно –
                                     знают все:
Если Член уходит
                              на покой,
Вскоре станет ясно,
                                  кто такой.

Между строк читающий
                                          народ
Пояснений нужных
                                не найдёт,
Разгребая штампов
                                 шелуху.
Лишь потом прозреет,
                                     кто есть ху.

Хоть и стал он дошлым – 
                                             узок взгляд.
Зря ль о нашем прошлом
                                           говорят,
Что непредсказуемо 
                                  оно?
Вот – бело,
                   а завтра уж – черно.

Есть туманный Лондон
                                       на Земле.
Но ещё туманнее
                              в Кремле.
Оттого английский
                                 на слуху:
Мэин рашен квесчен ,
Мэин рашен квесчен,
Мэин рашен квесчен – 
                                      ху из ху?

11 декабря 1989 г.
 
Как уже не раз случалось в смутные для Руси времена, вновь зазвучали "квасно-патриотические" голоса с антисемитской риторикой, рупором коих стал Союз писате-лей РСФСР, расколовшийся на "почвенни-ков" и "либералов". Последние, не желая иметь ничего общего с черносотенными на-строениями, выделились в движение "Ап-рель".

ОТЧЁТ  ЛИТЕРАТОРА-ПРОВОКАТОРА  
ТЮТЬКИНА-МУТЬКИНА  В  УРЮПИНСКОЙ  
ПИСАТЕЛЬСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ  ОБ  ИТОГАХ  
VI  ПЛЕНУМА  СОЮЗА  ПИСАТЕЛЕЙ  РСФСР

Возрадуйтесь, братья! Поставлен ребром
Вопрос о спасении речи!
В Москве состоялся великий погром – 
Российских писателей вече.

Так громче, музыка,
                                 играй победу!
Мы победили –
                          и враг бежит.
Пришла пора
                       сказать на всю планету,
Что этот враг – 
                          масон и жид.

Повсюду в СП затаились жиды – 
От них и пошла групповщина.
Сплотим-те же, други, теснее ряды,
Подымемся – все заедино!

Врагом захвачены
                              "Нева", "Аврора",
Желтеют "Искорка"
                                   и "Огонёк";
Власть в "Октябре"
                                прибрала та же свора,
Чему Ананьев  
                        сам помог.
Но вот, наконец-то, жидам-господам
На пленуме задали перцу.
Эх, померли, жаль, Пастернак, Мандельштам...
А то б им вломили, как Терцу .

В прогулки с Пушкиным
                                         посмел пуститься?! –
С Шолом-Алейхемом
                                     бы шёл гулять.
Привык, подлец,
                           над Родиной глумиться,
Святыни Духа 
                        осквернять!

Да Пушкин с жидами вовек не гулял –
К цыганам тянулся и к дамам,
Хоть прадед его, генерал Ганнибал,
По-ихнему звался: Абрамом.

И всё ж на пасквиль тот
                                       польстилась пресса.
Месье Синявскому –
                                    мерси! почёт!
Да он же, гад,
                      опаснее Дантеса –
Не зря во Франции 
                               живёт!

У них, русофобов, известная цель – 
Стрелять по отеческой Музе.
Но, как ни вступайся крикливый "Апрель",
Не место в российском Союзе

Плешивым лысинам,
                                   пархатым космам.
Взлетайте, обухи!
                             Свисти, картечь!

Хоть "Всё течёт" 
                             (как утверждает Гроссман) –
Жидам от кары 
                          не утечь!

Без Бога, без веры России – конец!
Сгноят нас злодеи, мытаря.
Недаром советский писатель Карпец
Призвал помянуть Государя.

Его Величество
                          и род весь царский
Сей миг вставанием
                                  почтили мы.
О где вы, где вы,
                             Минин и Пожарский,
Чтоб Русь избавить 
                                от чумы?!

Кромешное пьянство, разбой, воровство – 
Всё это проделки еврея.
Ужо доберёмся мы и до того,
Кто спрятан в тиши Мавзолея .

Хоть на портретах он
                                    калмык калмыком,
Но в Маркса веровал,
                                    а не в Христа.
И "осчастливил" Русь
                                     масонским игом,
Хужей монгольского 
                                    хлыста!

Лет семьдесят с гаком лютует террор,
Поруганы Память и Слово! – 
О чём инородцам сказала в упор
Отважная Таня Глушкова:

Что Русь несчастнее,
                                  чем Палестина.
Еврейство действует весьма хитро.
Оно везде: в метро
                                и в магазинах,
А может, и в Политбюро!

Чертовски живуч сионизма микроб,
Но, верю, грядёт интифада !
Давайте СП перестроим в ООП ,
В правленье введём Арафата.

Ведь "дядя Стёпа"  – стар,
                 квасно-патриотические                           труслив, зануден,
Не мастер пламенных лихих речуг.
А тут ещё
                сбивали с толку Дудин,
Тучков, Арро и Рекемчук .

Вот Бондарев  – тот Арафату родня,
В атаку идёт без истерик.
Он сделал свой "Выбор" и "...просит огня"
Поддать на апрелевский "Берег".

Иль современник наш,
                                     пиит Куняев, – 
За Русь сражается,
                               как праотцы,
И, аки вшей
                    портянками, гоняет
Всех почитателей 
                               мацы!

Распутин с Беловым поддержат отряд,
Ударив в Бояновы струны,
И вся "Лит. Россия" взыграет им в "Лад",
Предчувствуя битвы "Кануны".

Осточертело жить
                               в Союзе наций
И с инородцами
                           ломать комедь.
Личутин прав:
                         хоть пару резерваций
Неплохо было б 
                           заиметь.

Подарим "апрельцам" Норильск иль Сургут...
(Да мало ль просторов в России!)
Похоже, туда приглашения ждут
Булаты, Чингизы, Фазили ...

Великоросс тебе
                            не винтик-шпунтик!
Не сотня – тысячи
                               у нас бойцов:
Воронин, Санги,
                           Шафаревич, Шундик,
Буйлов и 
                Феликс Кузнецов...

Когда у народа такие вожди,
На счастье рассчитывай смело!
"Игра" не окончена – "Всё впереди"!
"Пожары" – "Привычное дело".

Вперёд, ребятушки!
                                 Сразим химеру!
Ату, писатели!
                         Пришла пора!
Так за Царя,
                    за Родину, за Веру
Мы грянем дружное
                                   "Ура! Ура! Ура!"

Декабрь 1989 г. — январь 1990 г.
 
Несмотря на все перестроечные тен-денции и демократическую риторику, ЦК КПСС судорожно пытался сохранить руко-водящую и направляющую роль партии в обществе.
Сахаровское предложение об изъятии из Конституции страны статьи 6-й не прошло ни на первом, ни на втором (декабрь 1989 г.) съездах народных депутатов.
Но уже в феврале 90-го, под влиянием внутренних и внешних факторов, цековский пленум был вынужден принять такое реше-ние и дать зелёный свет многопартийности, чему способствовала полумиллионная де-монстрация граждан Москвы.
Кроме того, к тому времени рухнули коммунистические режимы в Европе.
Окончательное "вылущивание" пресло-вутой статьи из Основного закона страны произошло на III депутатском съезде в мар-те 1990 года.

"КРАТКИЙ КУРС"

Российская история,
Ответственный момент:
Страна-лаборатория – 
Пошёл эксперимент!
Любая хрестоматия
Приводит те слова:
"Да, есть такая партия!" ,
Чтоб взять права.

Октябрьское восстание,
Штурм Зимнего дворца.
Декреты! Обещания!
И – крошево свинца.
Горит Свободы Хартия,
Как сорная трава, –
Но партия, но партия
Всегда права!

Всё попрано, угроблено,
Исчезли соль и хлеб.
Крестьянство обескровлено.
Что делать? – нужен НЭП !
Не та, понятно, стадия,
Не Марксова канва –
Но партия, но партия
Всегда права!

Марксизм переиначили,
Воздвигли ДнепроГЭС.
А там и щедро начали
Рубить народный лес.
Где ленинская гвардия? – 
Пустили на дрова.
Но партия, но партия
Всегда права!

Порвали с демократией,
Утратив мирный шанс,
А с гитлеровской братией
Затеяли альянс.
Взаимная симпатия
Дошла до кумовства –
Но партия, но партия
Всегда права!

Став жертвой нападения,
Всё ж выиграли бой.
"Спасибо за терпение!" – 
Одобрил вождь рябой .
Восторг и психопатия – 
Лишь тронет ус едва.
Но партия, но партия
Всегда права!


Страна покрылась трауром.
Никита стал за пульт.
Россия – не Изаура !
Развенчан страшный культ!
По ком же плакал в марте я,
И мама, как вдова?
Но партия, но партия
Всегда права!


Под хлопья кукурузные
Вступаем в Коммунизм!
Успехи всесоюзные!
И вдруг – "волюнтаризм"?!
Не та Программа , мать ея!
В полях – одна ботва.
Но партия, но партия
Всегда права!


Повсюду – брови грозные,
Хмельной энтузиазм.
Все юбилеи – звёздные,
Сплошной мемуаразм,
Коррупция, апатия...
Держава чуть жива –
Но партия, но партия
Всегда права!


И наконец-то к выводу
Родимая пришла:
"Давайте к свету выведу,
Коль в темень завела.
Останусь в авангарде я,
Всем планам голова!
Лишь партия, лишь партия
Всегда права!"


Ну что ж, верны традиции
Партийные тузы.
Платя за их амбиции,
Безмолвствуют низы.
Ведь партия, ведь партия,
Считай, с тех пор мертва,
Как брякнула в азарте:
"Я – всегда права!"

Январь 1990 г.



Декабрь 1989 г. ознаменовался резким противостоянием демократических и кон-сервативных сил на II съезде народных де-путатов.
МДГ, вдохновлённая идеями уже ушед-шего из жизни Андрея Дмитриевича Саха-рова, потребовала отказа партии от моно-полии на власть и передачи руля управле-ния депутатским Советам.
Инициатор перестройки, сторонник идеи построения правового государства и вместе с тем генсек ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачёв оказался здесь в двойственной ситуации, будучи вынужден лавировать ме-жду правым и левым берегом.


ГДЕ ГАРАНТИИ?

Возможно, 
                 он и искренен вполне,
Возможно, 
                  хочет счастия стране,
Возможно, 
                 верит в лучшее всерьёз –
Но есть один мучительный вопрос:

Коль скоро мы не в Штатах, не в Финляндии,
Пускай сначала скажут – где гарантии?



Возможно, 
                  перестройка – не слова,
Возможно, 
                  и появятся права,
Законы, что в заморских странах чтут,
Двенадцати присяжных мудрый суд

И даже адвокат в роскошной мантии.
Но пусть, однако, скажут – где гарантии?

Возможно, 
                  бюрократия падёт,
Возможно, 
                  власть к Советам перейдёт –
А вдруг играют с нами в дурака
И воцарится жёсткая рука?

Боюсь, что даже асы хиромантии,
И те сказать не смогут – где гарантии?

Возможно, 
                  волк козлёночка не съест,
Но, глядя 
                на какой по счёту съезд,
Всю волю напрягаю, как аркан,
Чтоб вдруг не заорать в телеэкран:

"Товарищ Горбачёв, прошу Вас, встаньте и
Скажите напрямую – где гарантии?"

Возможно, 
                  у него ответа нет,
Возможно, 
                    и Верховный наш Совет
Мечтал бы сам дожить до тех времён,
Когда над входом в Кремль увидит он
(Людей, надеюсь, это не шокирует)
Огнями в небе: ФИРМА ГАРАНТИРУЕТ!

Январь 1990 г.
 
Подвергавшееся 70-летней атеистиче-ско-материалистической обработке, обще-ственное сознание советских людей вдруг резко качнулось в сторону мистики, оккуль-тизма и прочих запретных учений.
Прессу заполонили статьи о таинствах белой и чёрной магии, полтергейсте, при-зраках, вампирах, барабашках, инопланетя-нах.
А с экранов телевизоров в наши дома вошли маги-целители: Алан Чумак, заря-жавший воду энергией, Анатолий Кашпи-ровский, рассасывающий опухоли и рубцы, и ещё более знаменитая "биополярница" Джуна Давиташвили.

ПЕСЕНКА О ЧУДЕСАХ,
или Даёшь установку!

– Ой, старухи, хватит вам о погоде.
Али темы веселей не нашлось?
В телевизорах-то что происходит:
Сколько ж в мире волшебства развелось!
Прежде – глянешь: мельтешит Пугачева
Либо Брежнев тычет пальцем в строку,
А сегодня каждый будет здоровым,
Подключившись поутру к Чумаку.

Только сядет он, в очочках,
Покивает головой,
Как вода в садовых бочках
Вмиг становится живой!
И в бутылках, и в канистрах,
Там, где море ли, река...
Энергетики б министром
Сделать нынче Чумака!

А уж лекарь – самый первый:
Зарядив водопровод,
Лечит сердце, лечит нервы,
И суставы, и живот.
Мази, кремы с прессой вместе
Завораживает он;
Если правой перекрестит –
Очищает самогон!
Удивляется наука:
Что за странные лучи?
И по телеку – ни звука,
И по радио – молчит.
Но энергия над миром
Разливается в тиши.
Хошь, вдыхай её с эфиром,
Хошь, глотай её с кефиром,
Молоком, творожным сыром...
Хошь – на плёнку запиши.

– Это что! Вот по программе московской,
Доходящей до любых уголков,
Выступает психиатр Кашпировский — 
Посильнее всяких там Чумаков.
Он людей не охмуряет гипнозом,
Но такие чудеса выдаёт!
Операция идет без наркоза:
Девку режут, а она, знай, поёт!

Никакая не рисовка,
Ей же Богу, не враньё!
Задаётся установка
На счастливое житьё.
Может словом, может взглядом,
Может грозно заорать.
Не пора ли депутатом
Кашпировского избрать?

После телепроцедуры
Растворяются рубцы,
Отрастают шевелюры,
Утром сухоньки мальцы.
Ожиренье, спайки, тумор 
Устраняются тотчас.
Крепнут вера, дух и юмор
В глубине народных масс!

Он под музыку вещает,
Впившись в тысячи зрачков.
Перестройку защищает
Горячей, чем Горбачёв.
Ободрясь его словами,
Люди лихо зубы рвут,
Иль мотают головами,
Иль гребут двумя руками
Да с закрытыми глазами
В рай обещанный плывут!..

– Кашпировского я тоже глядела,
Чумака и чародейку  одну.
От неё моя сноха забалдела – 
В биополе провела всю весну.
А по мне, так интересней другое:
Из квартиры как-то шёл репортаж –
Там у девок завелося такое!..
Нет, не СПИД, а домовой – барабаш.

Невидимка безголосый.
Где живёт? – большой секрет.
Отвечает на вопросы
Только стуком – "да" иль "нет".
Молча двигает предметы,
По сусекам шнырь да шнырь.
Непонятно, кто же это?
Слава Богу, не упырь!

Но порой за тёмной силой
Нужен, бабы, глаз да глаз!
Вон в другой квартире было:
Развалился унитаз,
Ванна рухнула, поверьте,
Рамы целой – ни одной...
Впрочем, может, тут не черти,
А строители виной?

А в Воронеже – слыхали? – 
Да еще у киевлян
Ненароком побывали
Группы инопланетян.
На прилавки подивились,
Шмыг в тарелку – и тикать.

Потому как убедились,
Что случайно с курса сбились
И напрасно приземлились:
Здеся нечего искать.

Так гуторили старушки-соседки,
Чёрный ворон по карнизу гулял...
И покуривал я рядом в беседке,
И о наших чудесах размышлял.
Во дела в стране какие творятся! – 
Мракобесие да злоба и кровь.
И не надо ничему удивляться:
Повторяется история вновь.

Если мы погрязли в смуте,
Обязательно должон
Появиться свой Распутин,
Тёмной ратью окружён.
Коль опять в родной отчизне
Ружья начали греметь,
От такой спокойной жизни
Можно вмиг очумачеть.

Где надежды на исходе
Или нечего поесть,
Неизбежно происходит
Всенародный полтергейст.
В ожиданье катаклизмов
(Вот тебе и Коммунизм!)
На останках прежних "измов"
Должен вспыхнуть кашпиризм.

И покуда, и покуда
Ночью снится колбаса,
Люди будут верить в Чудо – 
Ведь "тарелки" в небесах
Отвлекают от тарелки
С непригодною едой,
Перестройки, перестрелки,
Перекройки, переделки,
Перемойки, перемелки – 
Жизни горькой и пустой.

1990 г.
 
К 1990 году в ряде союзных республик стали явственно проявляться центробеж-ные тенденции. Первыми о своём желании покинуть Союз дали понять прибалты, в ча-стности литовцы. Это озвучили со съездов-ских трибун профессор Вильнюсской кон-серватории, народный депутат Витаутас Ландсбергис и премьер-министр Литвы Ка-зимера Прунскене.
Реакция союзного центра и персонально Горбачёва была резко отрицательной – от уговоров до прямых угроз объявить Виль-нюсу экономическую блокаду, поставив его на колени перекрытием нефти, газа и про-дуктов питания.
Апофеозом такой силовой политики стала попытка подавить в январе следую-щего года национально-освободи-тельные силы Литвы с помощью танков, что, естест-венно, только ускорило выход прибалтий-ских государств из СССР.

ЛИТОВСКАЯ МЕЛОДИЯ

Вот и всё – сбылась молва:
Отделяется Литва.
А права иль не права –
Узнаем вскоре.
Понимает и дурак,
Что, когда распался брак,
Затевать не надо драк
Себе на горе.

Президентовы слова — 
Словно палая листва.
Возрождённая Литва
Его не слышит.
А обиженный супруг,
Лишь недавно лучший друг,
Взять пытаясь на испуг,
Указы пишет.

Всё бессилие властей
Обнажилось до костей.
Из вечерних новостей
Ребёнку ясно,
Что блокада не пройдёт – 
Лишь озлобится народ.
Кто ж свободу продаёт
За пачку масла?!

Словно всадник на коне,
Казимера Прунскене
От страны летит к стране –
О нефти молит.
Может, был поспешным шаг –
Всё равно болит душа,
За Литву болит душа:
Кто ж даму морит?!

Ну пускай теперь она
И сбежавшая жена, –
Ей же Богу, не нужна
Дурная свара!
Разведёмся по-людски,
Не торгуясь за куски,
Не деля горшки, носки
В чаду угара.

Неужели нужен Буш,
Чтоб изгнать из наших душ
Историческую чушь
О праве силы?
Гедиминас, мудрый князь ,
Помири скорее нас,
Загляни в мильоны глаз – 
Не все ж дебилы!

Господин Ландсбергис, Вы, 
Открестившись от Москвы,
Музыкальной головы
Не потеряйте.

И товарищ Горбачёв,
Хоть на сердце горячо,
Поразмыслите ещё,
Согласье – дайте!

Так уж вышло – сэляви!
Жить не стоит без любви,
Брак построив на крови
Иль на метане.
Чем тайком готовить месть,
Сохраним хотя бы честь
И, послав друг другу весть,
Добрее станем.

Май 1990 г.


Политическая и экономическая обстановка в стране всё более обострялась, что заставило верхи провести в марте 90-го года III внеочередной съезд народных депутатов, центральным моментом которого стал вопрос о президентстве.
После острых дебатов съезд внёс-таки в Конституцию соответствующие изменения: принял Закон о президенте и утвердил, что глава страны может избираться непосредственно депутатами. Это позволило М.С. Горбачёву получить президентские полномочия и вместе с тем не потерять пост партийного генсека.
Тем не менее даже такие экстренные меры не привели к стабилизации обстановки: усугубились межнациональные столкновения (на Кавказе, в Оше, Молдавии), бастовали шахтёры Кузбасса, всё откровенней стали проявлять недовольство перестройкой партийные консерваторы во главе с Е.К. Лигачёвым, явно обнаглели национал-фашисты, сгруппировавшиеся в общество "Память". К тому же на глазах пустели прилавки магазинов.
Обострилась конфронтация между М.С. Горбачёвым и Б.Н. Ельциным, который 12 июня 90-го года на Съезде народных депутатов РСФСР был избран Председателем Верховного Совета России. Российский парламент первым принял также решение о деполитизации армии, КГБ и МВД.
А Михаил Сергеевич, увы, больше предпочитал решать внешнеполитические проблемы, нежели внутренние.


АРИЯ  ОБОЛЕНСКОГО  ИЗ  ОПЕРАТИВНОЙ 
ОБСТАНОВКИ  ПЕРИОДА  ПЕРЕСТРОЙКИ
(По  мотивам  депутатского  голосования, 
Петра  Ильича Чайковского  и  Егора  Кузьмича  Лигачёва)


Какие беды навалились! – 
Ни мыла нет, ни колбасы...
Куда, куда, куда ж Вы удалились,
Страны своей любезный сын?

Что день грядущий нам готовит?
Вражда людей дошла до крови!
В глубокой мгле лежит Кузбасс,
Нет сил, чтоб примирить Кавказ.

Падём ли в ходе перестройки,
Иль мимо пролетит она?
На съезде – прения без сна,
В башке – как опосля попойки.
Благословен и централизм!
Благословен и плюрализм!

Блеснёте Вы пред заграницей,
Где люди сыты каждый день,
А нам, быть может, нам темницы
Грозит гулаговская сень?

И "Память" юная готова
Стать под знамёна Лигачёва.
Задушит гласность он.
Но Вы, Вы столько
Наобещали всем среди Москвы
Над избирательною урной:

Всё перестроить, обновить
И ум и силы посвятить
Стране своей малокультурной,
Чтоб разорвать порочный круг.
Да Вам, как видно, недосуг.

Своих сограждан ли боитесь?
Решили с нами завязать?
Когда, когда, когда ж Вы возвратитесь
С экранов ярких рассказать:

Что нынче новенького в Бонне,
На Мальте или в Вашингтоне?
Как поживает мистер Буш?
Ужель заглянет в нашу глушь
И слить поможет рынок с планом
И разрешить вопрос с Литвой?

А может, Вам на год-другой
Взять поменяться с Миттераном? 
На Елисейских – гладь да тишь,
А в "Елисеевском" – лишь шиш.

Вот беженцы и погорельцы
Близ башен древнего Кремля.
Пока в Канаде Вы ля-ля, –
Виват! Россией правит Ельцин.
А Вы, вдали узнав про это,
Ему не стали слать привета.

Забудет козни он.
Но мы, мы всё же
Желали б знать, дойдём ли до сумы? –
Простите за вопросец шкурный.
Хоть Вас и ценят господа,
Народ поверит Вам, когда
Вернётесь к нашей жизни бурной – 
Сердечный друг, желанный друг,
А не заезженный супруг!

Май-июнь 1990 г.
 
Вскоре после своего победного избрания главой ВС России Б.Н. Ельцин в резкой форме высказал претензии союзному руко-водству и конкретно М.Ф. Ненашеву, яв-лявшемуся тогда председателем Гостеле-радио СССР, за то, что ему, руководителю Российской Федерации, не дали возможно-сти озвучить своё обращение к гражданам страны.


ТЕЛЕСТРАСТИ  ПО  БОРИСУ


Борис Николаевич Ельцин
(Для краткости просто Б.Н.),
Став русской трибуны владельцем,
Не смог без трагических сцен:
Излил он своё возмущенье,
Десницей грозя в потолок,
За то, что его обращенье
Не вышло в обещанный срок.


Эк взвились друзья-демократы:
"Известные всем номера!
Долой холуёв аппарата!
Ненашева – к стенке пора!"
Взъерошились, заголосили,
К трибуне пошли бечевой:
"Кто рот затыкает России,
Должон отвечать головой!"


И вот оскорбитель доставлен
(В Останкинской башне нашли),
Лицом к депутатам поставлен –
Осталось скомандовать: "Пли!".
Впиваются пули-вопросы:
"Как смели?!" и "Кто приказал?!".
М.Ф., отражая угрозы,
Глядит ошарашенно в зал.

– Да нет, я не слушаюсь Раю 
И даже М.С. самого.
Я Ельцина так уважаю! –
На пятницу ставил его.
Но в этот злокозненный вечер,
Войдя в миллионы квартир,
Дуэт Горбачёва и Тэтчер 
Заполнил советский эфир.

Б.Н. пожимает плечами,
В зрачках его – яростный сверк:
"На пятницу мне обещали
И – больше того – на четверг!
Привык я с врагами сражаться,
За каждую драться строку.
А после таких провокаций
Всё выскажу, как на духу:

Вы плюнули в душу Кузбасса,
Да что там – России самой!
А помните, выскочил Власов ,
Соперник парламентский мой?
Кто сзади всадил мне булавку,
Когда я сражался, как лев?!
Короче, пора Вам в отставку,
Товарищ Ненашев М.Ф.".

И снова взывает Ненашев,
Давая отпор куражу:
"Служу я ни вашим, ни нашим.
По совести, честно служу!"
Летели с него пух и перья,
Но ангельски нёс он свой крест.
И вотум ему недоверья
Не вынес растроганный съезд.

Известно, народ не бездельник,
И, право, низам наплевать,
Пойдёт интервью в понедельник
Иль в среду – что ж копья ломать?!
Была бы на съезде работа –
Не ор балаганный, не гам –
По пятницам и по субботам,
По вторникам и четвергам.

Июнь 1990 г.







Параллельно со Съездом народных де-путатов России проходил учредительный съезд Компартии РСФСР, где тон задавала самая реакционная часть партноменклату-ры, лидерами которой являлись Егор Кузь-мич Лигачёв и 1-й секретарь Краснодарского обкома КПСС Иван Кузьмич Полозков. Он-то и был избран главным лицом в руко-водстве российской Компартии.
На этом консервативном сборище впер-вые чётко и недвусмысленно прозвучали антигорбачёвские выпады, свидетельство-вавшие о желании партаппарата покончить с ростками демократии и парламентаризма.

КУЗЬМИЧИ

Хмурится погода,
Близятся дожди...
Вышли из народа
"Лучшие" вожди.
Сколько лет молились
Мы на Ильичей,
А теперь дожились
И до Кузьмичей.

Вот они, России
Верные сыны,
Лидеры, мессии
Страждущей страны!
Кто спасёт от дани,
Остановит мор? –
Лишь Егор да Ваня,
Ваня да Егор!

Демократов тучи
Злее саранчи.
Но стоят, могучи,
Братья Кузьмичи.
Кожа задубела,
Вера – монолит.
Правое их дело,
Чую, победит.

Тут уж поневоле
Пробирает страх,
Как во гиблом поле
На семи ветрах.
Партбилет достанешь,
Горько съюморишь:
Нас не объиванишь,
Нас не подкузьмишь.

И пускай негоже
Отступать в бою,
На сукно положишь
Книжицу свою.
С ними не поспоришь –
Усмехнёшься лишь:
Нас не объегоришь,
Нас не подкузьмишь.

Хватит упований!
Кончен разговор!
Хрен с тобою, Ваня.
Прощевай, Егор.
Хоть гора на горе
Породила мышь,
Нас не объегоришь,
Нас не подкузьмишь;
Нас не объиванишь,
Нас не подкузьмишь.*

Июнь-июль 1990 г.





НАШ  ПАРОВОЗ

Наш паровоз вперёд лети!
В коммуне – остановка.
Иного нет у нас пути –
В руках у нас винтовка!
"Паровоз"

Наш паровоз, вперёд лети,
Вращай колеса бойко!
Иного нет у нас пути – 
Как только Перестройка!

Не торопись с него свернуть,
Отмерив вёрст немало.
Ведь начинался славный путь 
С Финляндского вокзала .

О, как ты был 
                        хорош, могуч
На зависть всем машинам!
Как зазывал 
                     твой алый луч
К сияющим вершинам!

Стучал, новёхонькой такой,
На дальних перегонах,
Везя счастливый род людской
В столыпинских вагонах.

Там было душно 
                             и трясло.
Но ты летел, неистов!
Одно лишь плохо: 
                               не везло
Тебе на машинистов.

Кто пассажирами топил,
Кто балагурил складно,
А самый глупый ел да пил:
Мол, катимся – и ладно!

Под гром хлопков, 
                                под рёв фанфар
Поездка продолжалась,
В котле накапливался 
                                      пар,
А тяга всё снижалась.

И вот в один печальный миг
Котёл чуть не взорвался!
Наш паровоз зашёл в тупик,
Где малость застоялся.

Зато теперь, 
                    под бодрый свист,
Многострадальный поезд
Ведёт 
          отважный машинист,
Былых заткнув за пояс.




Наш паровоз опять летит,
Снаружи подновлённый,
Не замечая, как в пути
Теряются вагоны.

За ним дымов 
                        на три версты,
Давленье выше нормы;
На стыках лязгают, 
                                 пусты,
Партийные платформы.

Сгорают поршни, шатуны
В попытках ускоренья,
Поскольку разом включены
Колодки торможенья.

А ну, подбрось угля, 
                                   браток,
Товарищ из Донбасса!
Пока что пар 
                      идёт в гудок – 
Лишь обещаний масса.

Наш паровоз... его б на слом,
Настолько стар и жалок.
Но он ползёт своим путём
В Коммуну коммуналок.

Уж без трубы 
                        и без колёс,
Гудит, пыхтит, трясётся...
А если рухнет 
                        под откос,
То... стрелочник найдётся.

Июнь 1990 г.
 
В стране всё более ощущался дефицит товаров народного потребления. Самые элементарные продукты и вещи стали вы-даваться по талонам. Даже демократичный председатель Моссовета Гавриил Попов был вынужден ввести в столице ограниче-ния на продажу товаров приезжему люду.

ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ  ПЕСНЯ 
О  СОВЕТСКОМ  ПАСПОРТЕ
(Почти  по  Маяковскому)

И вдруг,
             как будто ожогом,
Рот
     скривило господину.
Это
     господин чиновник
                                    берёт
Мою краснокожую паспортину.
Берёт – как бомбу,
                           берёт — как ежа,
Как бритву обоюдоострую,
Берёт,
         как гремучую,
                                в 20 жал
Змею двухметроворостую.

...Я достаю из широких
                                        штанин...
В. Маяковский
 "Стихи о советском паспорте"

Жил в Москве Маяковский, поэт;
Воспевал Революции цвет.
В спорах с контрой, один на один,
Доставал из широких штанин
Паспортину свою
Краснокожую.

Но не знал Маяковский, поэт,
Что полвека спустя Моссовет
Всем, кто жаждет зайти в магазин,
Повелит доставать из штанин
Молоткастое
И серпастое.
...Пятый день по Москве я брожу,
На прилавки по-волчьи гляжу:
Ни гостинца домой не купить,
Ни поесть на бегу, ни попить
С паспортиной моей,
Краснокожей, как Змей,

Как борец за права Чингачгук.
Ну а мне-то за что столько мук?!
Я ж советский, как все, индивид.
Это форменный апартеид – 
Паспортиною трясть,
Чтоб к прилавку попасть!

Дева добрая, кинь на весы
Полкружочка любой колбасы!
Ладно, выдай мне пачку сырка...
Хоть приехал я издалека,
Паспортина моя,
Глянь, советская!

Но в ответ на почтительный шаг
Прогремело: "Катись-ка, чужак!
Паспортине твоей грош цена,
Потому как, сам знаешь, она 
Краснокожая,
Да не гожая!"

Телесами во гневе дрожа,
Отшвырнула её, как ежа.
(Бомба бомбой – и бритвою рот).
"Не канючь, – говорит, – Бог пошлёт..."
Краснорожая,
С ведьмой схожая.

Тут послал я столичную власть
На одну деликатную часть,
Что скрывает в провалах штанин
Наш советский простой гражданин,
Маясь ношею
Нехорошею.

И поплёлся незнамо куда...
И очнулся под полночь, когда
Предо мною возник монумент
Воспевавшего сей документ – 
Паспортину страны
И большие штаны.

Говорят, я его материл;
Говорят, называл "Гавриил"...
Но теперь-то мне всё нипочём:
Я "у Кащенко"  стал москвичом,
Где сижу и жую
Красно-ко-жу-ю.

Июнь 1990 г.





К 1990 году общественное брожение достигло и Киргизии, ранее считавшейся одной из самых зависимых и спокойных со-юзных республик.
Процессы демократизации принимали у нас разные формы: от вполне цивилизо-ванных до отдающих националистическим душком.
Последнее привело к появлению первой волны миграции, которая особенно стала набирать высоту после кровавых событий в Оше и других местах юга республики, где из-за недальновидной политики партийных функционеров произошли жесточайшие столкновения киргизов и узбеков, привед-шие к многочисленным человеческим жерт-вам.
Благо, что ещё не окончательно парали-зованный союзный центр направил в Кирги-зию войска, сыгравшие здесь свою безус-ловно положительную роль.
Однако успокоить людей, особенно не-коренных граждан республики, было уже трудно.

РАЗГОВОР "НА ЧЕМОДАНАХ"

Говоришь, что пора уезжать?
Что давно уж проложена трасса?
Что чужды мы потомкам Манаса – 
Разделения не избежать?
Говоришь – и глядишь тяжело...
Но цепляюсь я 
                         памятью детской
За поляну 
                  на старой Советской,
Где мальчишечье счастье прошло.

Говоришь: неподвластен язык,
И по службе 
                     давно уж не светит,
И пускай 
               будут счастливы дети – 
Белый свет, слава Богу, велик?
О, понятно же, не без причин
Этот бег 
              из азийского круга .
Ну а там –
                   не придётся ли туго,
Не найдётся ль своих дурачин?

Говоришь: лишь бы только успеть,
При здоровье пока 
                                да при силе?
Ну а что тебя 
                        встретит в России?
Духовая бравурная медь?
Мало ль горя сейчас на Руси,
Чтоб ещё 
               нам с тобой его множить?!
Да и сердце 
                     легко ли стреножить?! –
Хоть у тех, кто уехал, спроси.

Говоришь – и отводишь глаза,
Словно в чём-то постыдном виновен.
Понимаю: различия крови...
Но едины для всех небеса!
Разве мы выбирали юдоль,
Цвет эпохи 
                    и место рожденья?
За какие, скажи, 
                            преступленья
Корни рвать через тяжкую боль?!

Говоришь – а во мне, как костёр,
Разгорается 
                    добрая вера
В Асылбека, 
                     Айгуль и Медера,
В чистоту ослепительных гор.
Не отвергнут и не предадут
Тополя и ветра 
                         Иссык-Куля.
Разве только 
                      дурацкая пуля
Чужеземный пропишет маршрут.

Говоришь – будто в пропасть летишь,
Не меня, 
               а себя убеждая,
Ты, бродивший 
                          по склонам Алая ,
С малолетства нырявший в Чумыш .
Говоришь... Ну а я всё курю,
Струйка сизая 
                         медленно вьётся.
"Подожди... 
                    не спеши... обойдётся..." –
Не тебе, а себе говорю.

Июль 1990 г.
 
Как уже не раз бывало в критических си-туациях, киргизская партноменклатура, по-добно московской, стала отрицать свою ви-ну за ошскую трагедию и искать "стрелоч-ников" в лице представителей демократи-ческих сил.


ОШСКАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ


Город Ош, город Ош...
До сих пор по коже – дрожь.
Спи, мой славный верблюжонок.
Подрастёшь – тогда поймёшь.

Город Ош, город Ош...
Был сперва земли делёж.
А потом пошли поджоги,
Живодёрство и грабёж.

Город Ош, город Ош...
Пуля – в лоб, а в спину – нож.
Люди словно озверели!
Спящих резали! И что ж?!.

Город Ош, город Ош...
Кто зачинщик? – не найдёшь.
То ли злые экстремисты?
То ли – сдуру – молодёжь?

Город Ош, город Ош...
Как сказал большой жолдош ,
Всё, что пишут журналисты, –
Подстрекательская ложь.

Город Ош, город Ош...
Но зато обком хорош!
Все честны, принципиальны –
И мизинцем их не трожь!


Город Ош, город Ош...
Он на прежний не похож:
По базару ходят танки,
Без охраны – пропадёшь.

Город Ош, город Ош...
Жаль, убитых не вернёшь.
Спи, бала , вот станешь взрослым, –
Может, что-нибудь поймёшь...

Август 1990 г.



Всё ощутимей становилась тоска части советского общества по новой "железной руке", порождавшая слухи о замышляемом консерваторами военном перевороте.
Так, ближе к осени 90-го парламентарии-демократы сообщили о подтягивании десантных войск к Москве, что политиче-ское и армейское руко-водство объяснило благими намерениями – подготовкой к па-раду в честь 7 ноября, а главное – желани-ем армии помочь государству в уборке уро-жая.
Тогда и впрямь прозвучал очередной призыв к горожанам спешно поддержать сельчан.

УРОЖАЙНАЯ–90
(В  традиции  Высоцкого)

Вставай, страна моя, вставай
На бой за пышный каравай!
А ну, ребята, не плошай:
Грядёт великий Урожай!

Солдат, оружье разряжай,
Девчат стрельбою не пужай.
На службе Родине мужай
В боях за трудный Урожай!
Студент, солдата догоняй – 
Постановленье выполняй:
Свои познанья повышай,
Борясь за лучший Урожай!

Студентка, хныкать прекращай,
Декана пузом не смущай...
Вот выйдешь в поле – и рожай.
Но первым делом – Урожай!

Хирург, халат с себя сымай.
Ну ладно, гипсу доломай
И прям на "скорой" поспешай
Спасать народный Урожай!

Прохфессор, опыты свертай.
Ты в облаках-то не витай,
А коль учён – соображай,
Как снять гигантский Урожай!

Артист, давай не выступай!
Хоть раз бахчу поколупай.
Да больно не воображай:
Важней гастролев Урожай!

И генерал, и краснобай,
И либерал, и вертухай,
Свои позиции – сближай!
Все – дружненько – на Урожай!

Буржуй, ты тоже выручай!
Не первый год такое, чай...
Зерном получше нас снабжай,
Когда сгноим свой Урожай.

А ты, колхозник, не мешай,
За хлебом в город поезжай.
Тебе он нужен – как лишай,
Великий этот Урожай.

Август 1990 г.

 
Агрессия Ирака против маленького Ку-вейта, а заодно и Израиля, открыла многим советским людям глаза на диктаторско-фашистскую сущность политики Саддама, который прежде пользовался со стороны СССР безо-говорочной моральной и воен-ной поддержкой.
Но ко времени нового ближне-восточного кризиса мир уже перестал быть биполярным и Советский Союз с понимани-ем отнёсся к действиям США и их союзни-ков по обузданию агрессивных устремлений Ирака.
Операция "Буря в пустыне" заверши-лась полной победой сил антииракской коа-лиции.
А весной 2003 года Соединённые Штаты пошли на кардинальную меру – свержение саддамовского режима военным путём.

БЛИЖНЕВОСТОЧНЫЕ  ПЛОДЫ

А там на четверть 
бывший наш народ.
В. Высоцкий

Видать, неслабо
                           укрепляли мы Ирак:
Теперь Ирак – 
                         источник кризисов и драк.
Грозит химической отравой:
                                                "Я те дам!" – 
Наш бывший выкормыш, 
                                           дружок Хусейн Саддам.

Лет восемь яростно
                                 тиранил он Иран,
Затем опёрся
                     кулачищем на Коран –
И, по ночухе провернув
                                       бандитский рейд,
Оттяпал тихий
                        процветающий Кувейт.

Видать, на славу
                            воспитали мы Ирак,
Что над планетой
                             всё сильней густеет мрак
И от великой 
                      лихорадки нефтяной 
Запахло кровью – 
                              и арабской, и иной.

Броня крепка,
                       быстрей других советский танк!
Ракета грозная – 
                            смертельный "Бумеранг"...
Но разве мыслимо
                               остаться в стороне,
Коль новый фюрер
                                примеряется к войне?!

Видать, прекрасно
                               подпитали мы Ирак,
Что он сегодня
                         упирается, как рак,
И на советских
                         "уважаемых" друзей,
Играя мышцами,
                            плюёт Саддам Хусейн.

Детей и женщин неповинных 
                                                  взяв в залог,
"Великий Маршал"
                                 их на бойню поволок.
С ним заедино
                        раздувают злобный жар 
"Товарищ" Ясир
                            и "товарищ" Муамар .

Видать, не в меру
                              поощряли мы Ирак.
Хусейн – бандит,
                             но уж, конечно, не дурак
И, по последним наблюдениям,
                                                     хитёр –
Недаром кличку заслужил
                                            "Багдадский вор".

С улыбкой дьявольской
                                       и сладкой, как рахат,
Он объявляет
                      человечеству джихад,
Из тьмы фанатиков
                                 вербуя простофиль,
Готовых ринуться ордой
                                           на Израиль.

А там уж наших –
                              не на четверть, а на треть!
Неужто им
                  от адских газов помереть?!
Пора бы каждому,
                              кто мчит туда от нас,
В знак солидарности
                                    дарить противогаз.

Видать, напрасно
                             ублажали мы Ирак.
Скажи, Держава,
                            кто твой друг, а кто твой враг?
И тут не надобно
                             особого ума,
Чтоб догадаться,
                            кем же ты была сама.

Август 1990 г.


 
Главными достижениями перестройки стали, конечно же, переворот в обществен-ном сознании, освобождение большинства людей от догм и шор ортодоксальной ком-мунистической идеологии, чему в немалой мере способствовали выступления на съез-дах и в СМИ передовых людей того време-ни, в частности Чингиза Айтматова, Гаврии-ла Попова, Николая Шмелёва, Юрия Каря-кина, Андрея Нуйкина, моего санкт-петербургского товарища Сергея Андреева и других.

В  ЗАЩИТУ  КЛАССИКА
(Речь  марксиста-ортодокса
в  духе  злого  парадокса)

Учение Маркса всесильно,
потому что оно верно.
В.И. Ленин

Да что мы цепенеем, словно кролики,
Пред идеологическим удавом?!
Давно зашли уж шарики за ролики,
Доверия ни к "левым" нет, ни к "правым".
Воскликнул же в порыве откровенности
Айтматов средь парламентского зала:
Что социалистические ценности
Встречаются лишь в странах капитала!

Крамольное такое заявление
У депутатов вызвало досаду.
И в Марксе все запутались, и в Ленине,
Пока однажды в пятницу по "Взгляду",
Разделавшись с идейной пуповиною
И с губ сорвав тугое полотенце,
Андреев С. (прошу не путать с Ниною! )
Не намекнул о классе управленцев.

Попову и Шмелёву мы обязаны
Анализом уродливой Системы.
Карякиным слова таки́е сказаны,
Что дрогнули в Колонном зале стены!
Ползёт гадюка-правда прямо в руки нам,
Шипит уже у самого порога...
А кто читал статьи Андрея Нуйкина,
Тот должен был прозреть хотя б немного!

Воистину, марксизм – ученье верное!
Воистину, оно не устарело.
Поэтому, ребята, дело – скверное,
Хреновое, скажу вам больше, дело!
Ведь выводы такие получаются,
Коль не кваснеть в дремучем догматизме:
Они там к Коммунизму продвигаются,
А мы гниём при империализме!

Судите сами: где эксплуатация?
Где вверх ползут и цены и налоги?
А где опасней милитаризация,
Военные мощны, как носороги?
Где даже крыши нет у населения,
А уж земли, заводов – и подавно?
Лишь новые масштабы ограбления
Властями утверждаются исправно.

Вы скажете: "Тут логика кончается.
А Нуйкин ваш – известный провокатор.
Коль собственности частной не встречается,
Так кто ж тогда злодей-эксплуататор?!"
Понятно, почему такой вопрос возник.
Но в том-то, брат, Истории коварство,
Чтo есть у нас всесильный частный собственник –
Любимое, родное Государство.

Все эти суперспруты с их отродьями –
Сплочённая навек номенклатура –
Заводами владеют и угодьями;
У них, как говорят, губа не дура.
Смешно о Перестройке петь элегии,
Красивыми речами утешаться,
Когда за власть свою и привилегии
Верхи готовы яростно сражаться.
За ними – КГБ, суды, милиция
И золотопогонная дружина.
Похоже, перестройка – репетиция.
Раскрутится гигантская пружина!
Годок-другой – и ярость станет массовой,
Как некогда стряслось, во время оно.
Всё кончится опять борьбою классовой,
Булыжником в ручищах Гегемона.

Ведь посмотри: не в Штатах, не в Италии
И даже не в отсталом Гондурасе
Отчаянно бастуют пролетарии –
А в Воркуте, Донецке и Кузбассе!
И если рай земной совсем не там, a тут,
Где власть как будто отдана Советам,
То почему свои от нас туда бегут,
А к нам – один Локшин, и тот "с приветом" ?

Так кто ж поверит лозунгу туманному,
Зовущему в начертанные дали:
"К социализму двигаться гуманному!",
Когда мы и простого не видали?
И под конец я речь хочу свести к тому,
Что Перестройка вряд ли будет нежной,
Что выйдет всё по Карлу бородатому:
Ведь смерть капитализма – неизбежна!!!

Август 1990 г.



 
После избрания М.С. Горбачёва прези-дентом СССР весной-летом 90-го года поя-вились таковые и в ряде союзных республик – Казахстане, Узбекистане и др.
Кавказ, Прибалтика, Молдавия, Украина всё громче стали заявлять о своей суверен-ности и необходимости перехода к конфе-деративному устройству Союза.
Только среднеазиатские республики по-ка не озвучивали данный вопрос.
Горбачёвский парламент окончательно раскололся. Наряду с демократическим крылом, настаивавшим на своевременной реформации СССР в федерацию, возникла группа "Союз", не допускавшая даже мысли о подобных изменениях.
Тем не менее уже началась подготовка проекта нового Союзного договора.


ПРОЕКТ ГОСУДАРСТВЕННОГО ГИМНА
К ПЕРВОМУ ПРОЕКТУ НОВОГО 
СОЮЗНОГО ДОГОВОРА

(Исполняет сводный хор
парламентской группы "СОЮЗ")


Союз Суверенных Советских Республик
(Пока что ещё неизвестно каких),
От бублика дырка, а вовсе не бублик,
Ты станешь ли кровом для граждан своих?!

Слабься, 
              Отечество наше голодное,
Дом анекдотов 
                        и горьких острот!
Всё, что ничейное, 
                               общенародное,
К частнику в руки 
                              опять перейдёт!

Нас Ленин призвал бить богатых и сытых,
Нас Сталин насильно сплотил в лагеря,
Нас вёл к Коммунизму весёлый Никита,
А Лёня – в болото... И всё это – зря?!

Грабься, 
             Отечество наше несчастное!
Плачь от позора, 
                            безликая Русь!
Собственность личная, 
                                      собственность частная!
В центре герба – 
                             Паниковского гусь.

Померкли давно Коммунизма вершины.
Ни чести! ни совести! ум слишком сер.
Одни только буквы пока нерушимы – 
По-прежнему значится: СССР.

Правься, 
             Отечество многопартийное!
Бывших союзниц 
                             рассыпалась рать.
Та – несогласная, 
                             та – самостийная.
Разве что Центру 
                             удастся создать

Союз Суверенных Республик Советских,
О коем когда-то мечтал Чингисхан:
Туркмено-таджикско-киргизско-узбекский,
А пятым, возможно, примкнёт Казахстан.

Славься, 
              Отечество наше заочное, – 
Средняя Азия, 
                        стольких судьба!
Знамя зелёное, 
                         знамя восточное
И полумесяц 
                      заместо серпа!

6-7 декабря 1990 г.
 
Партаппаратчики решили усилить на-жим на Горбачёва, стремясь выбить из его окружения наиболее верных соратников. Если на III съезде народных депутатов та-кой атаке подвергся один из главных архи-текторов перестройки Александр Яковлев, то накануне четвёртого мишенью стал Эду-ард Шеварднадзе, министр иностранных дел и член политбюро ЦК КПСС.
Тогда, доведённый до отчаянья, он пер-вым предупредил страну о возможности партийно-военного переворота и, протестуя против соглашательской позиции Горбачё-ва, ушёл в отставку.
Сдав Яковлева и Шеварднадзе, Михаил Сергеевич, по существу, остался в полити-ческом одиночестве.


ДАЙТЕ ЛЮДЯМ НАДЕЖДУ!

Что за смутные годы!
Что за мрачные мы! – 
Дети общей невзгоды,
Обитатели тьмы.
Плотно сомкнуты вежды – 
Давит тяжесть вины.
Даже малой надежды
Под конец лишены!


А как верили страшно!
Как боялись прозреть!
Погибали отважно
За гигантскую клеть.
Рай обещанный, где ж ты?! –
Только пепел да грязь...
На осколках надежды
Чья там кровь запеклась?




Видеть – стыдно и больно.
Но пришёл-таки срок:
Сверху крикнули "вольно!" – 
Дали воли глоток.
Что ж сильнее, чем прежде,
Проклинаем судьбу,
О еде и одежде
Исторгая мольбу?


Вроде время настало
Оглядеться, понять...
Но к вождям, пьедесталам
Потянулись опять.
Крикунам да невеждам – 
Поклоненье и честь.
Как тут новым надеждам
Прорасти и расцвесть?!


Омерзительно серо...
Грозовая хандра...
Где мерещилась вера – 
Вновь чернеет дыра.
Залатаем ли брешь ту?
Свой обрящем ли путь?
Дайте людям надежду
Хоть какую-нибудь!


Ею дышат Варшава,
Прага и Будапешт...
Дело прошлое – слава.
Но куда без надежд?!
Всех грешнее мы нешто,
Чтоб страдать до конца?
Неужели надеждой
Не зажгутся сердца?!.

Декабрь 1990 г.

 
Предчувствуя свой крах, командно-бюрократическая система стала всё откро-венней поигрывать ещё не совсем одряб-шими мускулами. Примером тому послужил кровавый январь 1991-го в Вильнюсе, где десантники и кэгэбисты пытались штурмом взять литовское телевидение.
А вслед министр внутренних дел Борис Пуго и министр обороны Дмитрий Язов из-дали совместный приказ о введении воен-ного патрулирования в крупных городах страны.


ПРАВЫЙ  МАРШ

Ать-два, ать-два... – 
                                   топает патруль.
Чирк-чирк, чирк-чирк... – 
                                            свист весёлых пуль.
Дыр-дыр, дыр-дыр... – 
                                      катит бэтээр.
Мир, мир, мир, мир
                                 нужен в эссэсэр!

Ать-два, правой! – 
                               милицейский взвод.
Следом, браво, – 
                            Армия и Флот.
Дружно вместе
                          нагоняем страх.
Стой на месте!
                         А не то – ба-бах!

Гей, мужчины,
                         стражники страны!
Магазины,
                 наконец, полны – 
Пусть не мясом,
                           так зато свинцом.
По мордасам! В зубы! – 
                                         и с концом.

"Тити-мити"
                      хватит разводить!
Ежли митинг – 
                          нечего годить.
Сами скажем
                      речь с броневичков.
"Брысь!" – прикажем
                                     сборищу сморчков.

А за нами, с визгом, – 
                                      пацанва.
А под нами – 
                       Грузия, Литва...
С подлой контрой
                              смело вступим в бой
И украсим
                  праздники собой!

Ну а ежли
                 встретится шпана,
Всласть нюхнёт
                           "черёмухи"  она.
И любой
               отпетый хулиган
Побежит в кусты, 
                              как таракан.

Маршал Язов,
                        положись на нас!
Будет сразу
                   выполнен приказ.
Дабы Пуго
                  мог спокойно спать,
Вместо пугал
                       будем мы стоять.

Эко славно! – 
                        всюду патрули.
Пусть исправно
                           платят нам рубли.
Вот приклад,
                      вот – правое плечо...
Твёрже взгляд,
                        товарищ Горбачёв!

Вами начат
                   левый поворот.
Это значит –
                      "правое... – вперёд!"
Это значит –
                      справно заживём
В государстве
                       нашем "правовом"!

31 января 1991 г.


Деструктивные процессы в СССР не ос-лабевали, что побудило М.С. Горбачёва провести 17 марта 1991 г. общенародный референдум по проблеме сохранения Сою-за.
Однако формулировка вопроса в бюл-летенях была составлена так казуистиче-ски, что не позволила избирателям чётко высказать своё мнение.
Тем не менее надо признать, что боль-шинство населения страны проголосовало за Союз, но с необходимостью его разумной реформации.
Работа над проектом нового Союзного договора особенно активизировалась к ле-ту. Этому предшествовало всенародное из-брание Б.Н. Ельцина 12 июня 1991 года Президентом России, что ещё более обост-рило отношения между российским Белым домом и Кремлём. К тому же Ельцин неза-медлительно издал указ о департизации, нанеся самый серьёзный удар по партийной системе.
Последняя не желала сдаваться и, по всему чувствовалось, готовилась дать бой М.С. Горбачёву на предстоящем в конце июля очередном пленуме ЦК КПСС. Одним из рупоров антигорбачёвцев продолжала оставаться небезызвестная ленинградская химичка Нина Андреева.
Как ни парадоксально, но именно упо-мянутый ельцинский указ вынудил партно-менклатуру сплотиться и не рискнуть в дан-ной ситуации отправить Горбачёва в от-ставку. Президент СССР сохранил за собой пост генсека.

КОНСПИРАТИВНОЕ  ПИСЬМО
НИНЕ  АНДРЕЕВОЙ

Навстречу очередному
пленуму ЦК КПСС

Товарищ Нина! (Отчества не знаю.)
Шифровку дав (в окоп или блиндаж?),
Принципиально выяснить желаю:
Чем насолил Вам Генеральный наш?!
Когда бы он убрался на задворки,
Вся ваша рать не стала бы тужить.
От бардака я тоже не в восторге,
Но Вы-то что способны предложить?

Вновь авантюру?
Вновь диктатуру?
Да пулю-дуру
И острый штык?
Раздор гражданский?
Террор лубянский?
Вокзал Финляндский
И – броневик?!

Откройтесь мне: Вы вправду большевичка?
Вам счастья нет без классовой борьбы?
А представлялось: скромная химичка – 
Студенты, вуз, с супругом по грибы...
В ретортах, колбах – там свои законы:
Раствор бурлит – реакция идёт.
Страшнее, коль мозги реакционны.
Дай вашим власть – и что тогда нас ждёт?
Опять ГУЛАГи ?
Опять бараки?
Ходьба во мраке
"Другим путём"?
Опять колхозы?
Нужда и слёзы?
Опять вопросы:
"Куда бредём?!"

Неужто Вам ещё не надоело
Искать врагов и клеить ярлыки,
Обожествлять бессмысленное дело,
Которым так горды большевики?
Трубить вовсю о роли гегемона
(Могилу рой... булыжники швыряй...)
И при поддержке бравого ОМОНа 
Мир загонять в тоталитарный рай,

Где мы недавно
Толпой бесправной
Трудились "славно"
В плену идей;
Двулично врали,
Привычно крали,
Потом лягали
Былых вождей.

Спрошу ещё: а где же спал Ваш принцип,
Где спрятан был андреевский Ваш флаг,
Когда в ЦК сидели проходимцы,
Когда верхи химичили – (да как!)?
Терпели ложь партийных прохиндеев,
И – ни борьбы, ни шума, ни проблем!
Не вдохновил Вас даже Менделеев –
Создатель самой мудрой из Систем,

Элементарной,
Не унитарной
И популярной
Со школьных лет.

Что ж нынче стали
Красней, чем Сталин?
Как меч, достали
Свой партбилет?!

Ну соберёте Вы погромный пленум,
А вместе с ним остатки тёмных сил;
Ну нанесёте свой удар поленом – 
И угодит в отставку Михаил.
На одного накинетесь оравой,
Верны кондовым принципам своим...
Не поступаться ими – ваше право,
Но уж тогда позвольте и другим

Зажить достойно,
А не запойно;
Растить спокойно
Своих детей – 
Без большевизма,
Без догматизма,
Без фанатизма
Любых мастей!

Июль 1991 г.







ПЕСНЯ  О  СТРАХЕ


Слишком грозную эру
Открыл нам семнадцатый год!
Слишком косную веру
Придумал советский народ!
За такую сгорали
На жертвенно-красных кострах
И, наверно, не знали,
Что верой является Страх.

Страх, страх, страх,
Растворённый в крови
И упрямо засевший в костях.
Страх – быть непохожим,
Страх – гусиной кожей.
Страх, страх, страх...

Страх дурной и нелепый,
Что плотно смыкает уста.
Страх остаться без хлеба,
А чаще всего – без поста,
Без оклада, и дачи,
И прочих житейских щедрот,
Без желанных подачек,
Которые Власть ниспошлёт.

Страх, страх, страх...
Страх – посметь и восстать
И ускорить свой горестный крах.
Страх – поддаться страсти,
Страх – пред силой Власти.
Страх, страх, страх...

Им пропитаны души,
И воздух, и стены домов.
Всё имеет здесь уши – 
Уж это понятно без слов.
На дворе – перестройка,
Но, сколь ни трезвонят о ней,
Недоверие стойко,
А юмор черней и черней.

Страх, страх, страх – 
Страх тюремных рубах
И до времени спрятанных плах.
Страх – что всё возможно,
Страх – что врут безбожно.
Страх, страх, страх...

Страх обещанной воли
И прочих туманных затей...
О, как жаль мне, до боли,
Запуганных наших детей!
Вот плетётся устало
Мой собственный бедный пацан...
Всё отдам, чтобы стал он
Смелей и счастливей отца!

Страх, страх, страх –
И в тоскливых глазах,
И в наигранно дерзких словах.
И, пока он страшен,
Все надежды наши –
Прах, прах, прах...

Июль 1991 г.

 

А август этого же года попыткою переворота был вскорости ознаменован. Тогда я высказался словом протестных яростных стихов и полететь уж был готов в Москву, где так сгустились тучи. Но – вы-дохлась идея путча всего за три тревожных дня, о чём страницы у меня есть в книге "Перестройкиада", успевшей выйти до распада много-страдального Союза.
Её тираж тяжёлым грузом лёг на мои худые плечи, но всё ж был публикой замечен и разошёлся постепенно как в Кыргызстане суверен-ном, так и в отдельных точках мира, где ценится политсатира.


 




ХРОНИКА  ПИКИРУЮЩЕГО  САТИРИКА




 
Каждый день несёт так много нового (хорошего или плохого – не о том речь), что слово "перестройка" сегодня кажется безнадёжно устаревшим. И вряд ли кто без особой нужды станет отслеживать по старым газетам этапы этого бурного пе-риода, канувшего в прошлое почти одновременно со своим объектом – Союзом нерушимых.
Новая – пятая по счёту – книга поэта Анэса Зарифьяна, только что вышедшая в изда-тельстве "Книголюб" тиражом 25 тысяч экземпляров, не даст уйти в забвение перипетиям этого отрезка нашей истории – драматичным или трагикомич-ным. В её названии – "Пере-стройкиада" – не стоит искать упо-добление бессмертной поэме Гомера. Это сходное по звучанию сатирическое сращение: перестройки ада. "После-апрельские тезисы, опусы, песни, сатиры, памфлеты – думы тревожного цвета" – так обо-значил автор жанры уникальной в своём роде поэтическо-полити-ческой хроники. Вступительную статью написал московский бард, журналист И. Михалёв. Оформление художника 
Г. Михайлиной.
Любители творчества 
А. Зарифьяна не найдут его книгу в магазинах: тираж будет распространяться издательством "Книголюб".
 



Р. Приживойт
Газ. "Вечерний Бишкек",
21 января 1992 г.

 
КОЕ-ЧТО  О  ПЕРЕСТРОЙКЕ  АДА

 
Отдельные лица в этих за-метках предстанут удачливыми, другие – нет. Начну с неудачни-ков.
Ими окажутся, я так ду-маю, горожане, и не только "зев-нувшие" в продаже новую книгу стихов Анэса Зарифьяна: большая часть её 25-тысячного тиража вот-вот уйдёт на ближайший фестиваль авторской песни, от-крывающийся хоть и в пределах СНГ, но – увы! – не у нас.
Самому же автору засве-тила явная удача: сложись си-туация августа-91 "по Янаеву-Крючкову" – загреметь бы ему за свои стихи как минимум в ссыл-ку. Потому как задолго до её счастливого разрешения в изда-тельском портфеле промышлен-но-коммерческой компании "Венда" уже лежал сборник шес-тилетних горьких зарифьяновских насмешек над перестройкой и её вождями – большими, средними и поменьше. И вот результат: "Перестройкиада". По мне, так надо было сложное название книги писать в два слова, сохра-нив у первого множественное число – так много за шесть ис-текших лет было перестроек в нашем социалистическом аду! Три, если не четыре...

И народ внимал, остолбенев, 
На лету пытаясь 
                        мысль усваивать:
Что же мы построили за хлев,
Если всё придётся 
                          перестраивать?!

Эти шесть ненормальных лет – день за днём, от эпизода к эпизоду, через персоны и персо-нажи – прошли у нас на глазах не только по экранам ТВ, в мно-госерийных спектаклях про съезды "народных" депутатов и хождения президентов за три моря и два океана. Мало какая из выходящих в Бишкеке и ува-жающих себя газет не печатала тогда политсатиру Зарифьяна – ту самую, что, собранная под одной обложкой, и составила упомянутый сборник. Своеоб-разный, так сказать, дневник перестройки, заполненный рукой сугубо лирика, – но, господа, до чего же нелирично!
Хорошую книгу выпустил в очередной раз Анэс Зарифьян – учёный-медик, поэт, бард и гражданин. Это моё личное мне-ние. Те, кому всё же повезёт её заполучить и прочесть – пусть даже из чужих рук, – надеюсь, скажут то же самое. И похвальное слово произнесут в адрес "Венды" – молодец компания, со вкусом издавшая "дневник перестройки ада"! Ведь, не будь подобных дневников, откуда бы мы узнали, в какую скверную историю втравила нас судьба?
А так – узнаем.
 

В. Сандлер
Газ. "Свободные горы",
№ 24 (50), 25 февраля 1992 г.
 







Известно, в Беловежской Пуще Союз Советский был распущен. И не до песен стало мне. Про те события в стране читайте "Лето-пись..." , том первый. 
Событья били и по нервам, и по мятущейся душе. О социальщине уже писать, как прежде, расхотелось, но всё равно перо вертелось во-круг того, что – гой-еси! – происходило на Руси при шумном ельцин-ском дворе. О той комической поре есть фельетоны и памфлеты. Но лишь немногие куплеты, что скрытой музыкой полны, в изданье это включены.
 

8 декабря 1991 года руководители Рос-сии, Украины и Белоруссии – Борис Ельцин, Леонид Кравчук, Станислав Шушкевич – подписали в Беловежской Пуще Согла-шение, окончательно констатировавшее распад СССР. Родился Союз трёх, превра-тившийся потом в СНГ.
Покидая пост главы уже несуществую-щего Советского Союза, Михаил Горбачёв передал Борису Ельцину чёрный чемодан-чик с красной кнопкой – кодами к ядерному оружию. В тот же день, 25 декабря, над ре-зиденцией первого и последнего Президен-та СССР был спущен советский государст-венный флаг.


КОЛЫБЕЛЬНАЯ  СЫНУ

Спи себе, мой мальчик, 
                                        кверху попкой.
...Чёрный чемоданчик 
                                     с красной кнопкой
Перешёл 
                к Борисовой деснице!
Пусть тебе, мой мальчик, 
                                        Буш приснится,
Пусть ничто твой сон 
                                    не потревожит;
Горбачёв ушел, 
                        и Рая тоже.
Был он грустным-грустным, 
                                              как шарманщик,
Сунул дяде Боре 
                             чемоданчик – 
Чемоданчик чёрный 
                                 с кнопкой красной...
Спи, мой несмышлёный,
                                          всё прекрасно!

Всё великолепно! 
                            Спи, дитятя...
Чемодан волшебный 
                                 новый дядя
Не пропьёт, надеюсь, 
                                   не посеет;
Штучка та 
                  останется в Расее,
Как малыш 
                 в уютной колыбельке.
Пусть за ней 
                    присмотрит 
                                       дядя Бейкер 
Вместе с дядей Колем, 
                                      Миттераном...
Спи, сынок, 
                  вставать покуда рано;

Спи, родной пацанчик, 
                                       книзу попкой...
Чёрный чемоданчик 
                                 с красной кнопкой...

25 декабря 1991 г.





Не успело сложиться СНГ, как разгоре-лись страсти по вопросу о дележе армии и военных арсеналов бывшего СССР.

СУВЕРЕННАЯ  СТРОЕВАЯ

Похоже, друг,
Теперь каюк
Стране наверняка!
Спешит Кравчук
Под свой бунчук
Перевести войска.
Шумит: "Вставай
Да присягай,
Иначе – укорот!
И авиацию отдай,
И Черноморский флот!"

А Ельцин – пас:
На этот раз
Вожжей не удержать.
Гремит Кавказ –
Решил Аяз 
Командующим стать.

И Мирчо  вслед:
"Большой привет
Содружеству всему!
Но наш ответ:
Двух мнений нет –
Быть войску своему!"

В глаза вражда,
В домах нужда –
Вот это СНГ!
Одним туда,
Другим – сюда,
И – бритва в кулаке.

У тех склероз,
У сих психоз –
Но юмор не иссяк!
Солдат! Матрос!
Не вешать нос!
Любую из присяг
Теперь вы вправе
                            принимать,
Любым цветам 
                         служить!

Осталось – Армию сломать,
Дружины местные создать
Да у границ сурово встать
И –  ух! – начнём дружить!..

Январь 1992 г.




Весной 1998 года непредсказуемый Бо-рис Ельцин внезапно отправил в отставку кабинет Виктора Черномырдина и преподнёс стране "киндер-сюрприз" в лице никому не известного молодого госчиновника Сергея Кириенко.
Дума дважды "прокатывала" эту кан-дидатуру, но когда упрямый Борис Нико-лаевич выдвинул своего избранника на премьерский пост в третий раз, депутаты заколебались. Ибо ещё одно отклонение президентского предложения грозило рос-пуском самой нижней палате. А большин-ству "слуг народа" ой как не хотелось по-кидать великолепные апартаменты в Охот-ном ряду!

ДЕПУТАТСКАЯ  СОГЛАШАТЕЛЬСКАЯ,
или  "Охотный  ряд"  на  новый  лад
(Подражание  Ю.  Визбору,
знаменитому  барду,  
автору песни "Охотный  ряд")

Как неохота
                  уезжать мне от тебя,
Охотный ряд, Охотный ряд!
Ю. Визбор

Нажми, Зюганов,
                           тормоз, наконец!
Не то ударит
                   в пятницу набат:
"Слезайте, граждане,
                                 приехали – конец.
Охотный ряд, Охотный ряд..."

Как часто здесь
                        горланили мы все,
Тем ублажая
                     свой электорат,
И вот подъехали
                           к опасной полосе...
Охотный ряд, Охотный ряд!

Ведь завтра снова
                             пятница с утра,
Вновь по Серёге 
                            споры предстоят.
Коль скажем "нет",
                                придут другие фраера
В Охотный ряд, в Охотный ряд.

Пусть коммуняки
                            лезут на рога,
Пусть демократы
                           яблочки едят,
А нам не хочется
                             вертаться в округа
И покидать Охотный ряд.

КПРФ
         мы слушать не должны,
Нехай огнём
                    их принципы горят!
Есть у меня наказ
                             от тёщи и жены – 
Не покидать Охотный ряд!

За Кириенко,
                      даже не любя,
Проголосуем лучше
                                 все подряд.
Как неохота
                    уезжать нам от тебя,
Охотный ряд, Охотный ряд!

2223 апреля 1998 г.
 
Лидеру КПРФ Геннадию Зюганову и его сподвижнику Виктору Илюхину так и не удалось протащить в Госдуме проект закона "О медицинском освидетельст-вовании Президента Б. Ельцина". Хотя аргументация была убийственной.
Г. Зюганов: "Президент, по сути де-ла, спился".
В. Илюхин: "Не соответствуют пре-зидентскому статусу пляски, пение, не-суразные ответы, похлопывание людей, в т.ч. особ женского пола".

КОММУНИСТИЧЕСКАЯ-ДИАГНОСТИЧЕСКАЯ

В Думе опять пустословье,
Спорят и ржут депутаты –
О президентском здоровье
Вновь обострились дебаты.
Множат нелестные слухи,
Фиги достав из карманов,
Главный "патолог" Илюхин,
Главный "нарколог" Зюганов.

Пользуясь ловким моментом,
Смех вызывая до колик,
Гена клеймит Президента:
"Он же ва-аще алкоголик.
Пьёт и в Кремле, и в Европе,
В Токио пьёт и в Ташкенте.
Честь и страну уже пропил!
Прок ли в таком президенте?"

Витя – тот тоже диагноз
Ельцину ставит публично:
"Что вы нас водите за нос?!
Выглядит он неприлично:
Пляшет, поёт по-дурацки,
Чушь тарахтит, как ребёнок,
Хлопает всех панибратски,
Даже, простите, бабёнок!"

Стало быть, – делают вывод
Два новоявленных "дока" –
Нужен насильственный привод
Ельцина, дабы глубόко
Вникнуть: с чем хуже у Бори –
С сердцем иль всё ж с головою?
Если он дуба даст вскоре,
Кто будет править страною?

Думу, однако, не очень
Оба "врача" убедили.
Пусть оклемается в Сочи –
Так депутаты решили.
Но голосят в своём духе,
Фиги достав из карманов,
Главный "патолог" Илюхин,
Главный "нарколог" Зюганов.

Ноябрь 1998 г.


В Москву на несколько часов прилетела "важная птица" – директор-распорядитель Международного валютного фонда госпо-дин Мишель Камдессю. Цель визита – лич-ное знакомство с премьер-министром Ев-гением Примаковым и планами его коман-ды. Приём был роскошным, но так и оста-лось неясным, получит ли Россия от МВФ желанные 8 млрд баксов.

ОБМЕН  ЛЮБЕЗНОСТЯМИ
НА ДВА ГОЛОСА

–       Господин Камдессю,
Проходите, просю.
Угощайтесь, друг мой,
Ешьте-пейте вовсю!

–       Господин Примаков,
Я не ем судаков
И примчался в Москву
Лишь на пару часов.
–       Господин Камдессю,
Что сказать вам хосю:
Кризис всех нас сподвиг
На святую стезю!

–       Господин Примаков,
План ваш вроде толков,
Но примите совет:
Больше дел, меньше слов.

–       Господин Камдессю,
За советы – мерсю!
Лучше б – баксы на стол:
На зерно, колбасю...

–       Господин Примаков,
Слишком много долгов
На России висит –
Так что нет дураков!

–       Господин Камдессю, –
Вот вам крест! – погасю.
Миллиардов бы шесть
На державу на всю!..

–       Господин Примаков,
Фонд наш очень суров
К государствам, где власть
Поощряет воров.

–       Господин Камдессю,
Я ворам пригрозю!
А откажете – что ж,
Руль возьмёт дядя Зю ...

–       Господин Примаков,
Знаю ваших врагов
И сочувствую вам,
Но помочь не готов.

–       Господин Камдессю,
Я ж на нитке висю!
Будет жарко нам всем,
Как тому карасю!

–       Господин Примаков,
Мне дадут тумаков,
Если выдам аванс
Даже в пять медяков!

–       Господин Камдессю!..
–       Господин Примаков!..

Целый вечер – сю-сю,
Результат – никаков.

Декабрь 1998 г.




26 марта 2000 года Россия быстро об-рела нового Президента в лице Ель-цинского преемника Владимира Путина. Выборы начались и завершились в считанные дни, чего нельзя было сказать о США, где с 7 ноября по 18 декабря самые высокие суды не могли разобраться, кто же пришёл на смену Биллу Клинтону: республиканец Джордж Буш-младший или демократ Альберт Гор? Этой путанице способствовали некоторые особенности американской избирательной процедуры, которая, как известно, является не прямой, а состоит из нескольких этапов. Камнем преткновения стал штат Флорида, где губернаторствовал родной брат Джорджа Буша, Джеб. 
Лишь 18 декабря 2000 года коллегией выборщиков США Буш-младший был офи-циально признан 43-м по счёту президентом страны, хотя в целом по абсолютному числу поданных за него бюллетеней он уступал Альберту Гору.
Россияне наблюдали за всей этой исто-рией с нескрываемым любопытством и иро-нией. В США, кстати говоря, находились тогда российские наблюдатели, в частности небезызвестный председатель Центризбиркома РФ Александр Вешняков. И Владимир Путин, без всяких проблем для себя ставший президентом Руси, пошутил, что, дескать, Александр Альбертович научит американцев, как надо правильно проводить избирательную кампанию.

СОВЕТЫ  АЛЕКСАНДРА  ВЕШНЯКОВА
АМЕРИКАНСКОМУ  НАРОДУ

Хэллоу, незадачливые янки!
Май нэйм из Александр Вешняков.
Ну, вид у вас, друзья, как после пьянки –
Давно таких не видел вахлаков.
Вы, помнится, к России придирались:
Система, мол, у нас не хороша!
А сами до сих пор не разобрались,
Кто стал – вот квесчен! – президентом США.

Кичились как моделью эталонной,
Где каждый избиратель – словно туз!
Но с вашей демократией хвалёной
На самом деле вышел-то конфуз!
Придумали: машины, перфокарты... –
Вот техника, гляжу, и подвела.
А мы 26-го, помню, марта
За день один обставили дела!

Нет, муторная тут у вас система:
Сперва – подсчёт, наутро – пересчёт.
У демократов трудная проблема!
Не мог, что ль, Клинтон ранее за год
Уйти в отставку, дабы не маячить,
О Монике всем не напоминать,
И Альберта преемником назначить?
Уж Хиллари могла бы подсказать! 
По части девок парень он активный,
Но в выборных вопросах – просто лох.
Да где ж ресурс ваш административный?
(Российский опыт – он не так уж плох.)
Ведь восемь лет давалось демократам
(Видать, "Осёл"  и вправду бестолков)
Своих людей по всем расставить штатам
И не иметь сейчас "головняков"!

А перфокарты ваши да иголки? –
Вручали бы нормальный бюллетень,
И никакие спорные наколки
Не вызвали б такую дребедень.
Лень было вашим горе-активистам
(Всему их надо, видимо, учить)
С электоратом поработать чисто,
Чтоб Буша в первом туре "замочить"?!

И Джордж хорош – всё тычет пальцем в небо,
Не в силах отстоять свой интерес.
Во Флóриде, имея брата Джеба,
Набрал лишь минимальный перевес!
Хреновый губернатор сей братишка,
Раз не сумел за столько-то часов
Добиться в своём округе излишка
Хотя б в полмиллиона голосов.

А что теперь творится, джентльмены?! –
Который день разборки и суды.
Друг друга хают "горцы" да "бушмены",
А Билл молчит, набравши в рот воды.
Одни хотят ручного пересчёта,
Другие – отвергают целиком.
Короче, так скажу: недоработал
Американский, явно, избирком.

Пора бы вам учиться у России
(Коль не сейчас, так, может быть, хоть впредь).
Установите выборы прямые,
"Слона" с "Ослом" заменит пусть "Медведь" .
Центризбирком создайте, мне доверьте,
Подкиньте баксов (только не в кредит!),
И на грядущих выборах, поверьте,
В. Путин – в первом туре победит!!!

Ноябрь 2000 г.




Забавно развиваются взаимоотношения между США и Россией.
Нет-нет да проявляют себя рецидивы прошлого, когда две державы противостоя-ли друг другу.
К примеру, какая дурацкая истерия была поднята в обществе, когда российские спортсмены проиграли зимнюю олимпиаду в Солт-Лейк-Сити!
А потом разразился скандал с т.н. "нож-ками Буша" – американскими курами, кото-рые поставлялись в Россию из США ещё со времён президента Буша-старшего. В ответ на бойкот своих "ножек" Америка пригро-зила заблокировать экспорт российской стали.
К счастью, конфликт вскоре удалось уладить, а в моём репертуаре появилась ещё одна новая песня.


* * *

Между США и Русью ежегодно
Что-то обостряется, смотрите:
Вновь войной повеяло "холодной"
После напряжёнки в Солт-Лейк-Сити.
Только вроде жить дружнее стали,
Как непрочный мир опять нарушен:
Вашингтон боится русской стали,
А Москва не хочет "ножек Буша".
Этот бройлер в пищу не годится.
Русь сама цыплят растит на славу.
Кто сказал, что курица не птица?
Да она – почти орёл двуглавый!
Не проходят западные штучки –
В СНГ сплавлять избыток дряни.
С импортными "ножками" до ручки
Могут докатиться россияне,
и киргизы, и армяне, 
и евреи, и дунгане, 
и казахи, и цыгане, 
и все прочие нации и народности СНГ.

Санврачи России непреклонны,
Обнаружив в этих тушках белых
Сплошь антибиотики, гормоны,
Плюс к тому ещё и сальмонеллы.
Да спросите вы любую бабу
(А мозги у наших баб не дурьи!) –
Предпочтёт она родную Рябу
И избу на местных ножках курьих.

Дружба дружбой, а здоровье свято.
В данной ситуации – тем боле.
На такой бойкот сталепроката
Надо проявить стальную волю!
Импортная снедь – не свет в окошке.
Старый Буш и младший – не мессии.
Самые хорошенькие ножки
Всё равно находятся в России!

Вот они, десятки миллионов,
Окружённых рыцарской любовью.
И при этом выплески гормонов
Не вредят народному здоровью.
А американцам будет скверно
От окорочков – без русской стали.
Ведь "Как закалялась сталь", наверно,
Джорджу Бушу на ночь не читали.
                       А зря!

Март 2002 г.

 








Мой Кыргызстан не очень-то велик, и у него был поначалу лик весьма приятный и демократичный. Ведь за реформы брался энергично наш молодой учёный-президент. 
Ан годы шли – и от иных легенд остались только скепсис и доса-да. А мысли сатирического склада всё чаще заполняли мой блокнот. Их песенную часть пустить в народ решился я, слагая книгу эту. Всё ж прочее, вместившись на дискету, другим путём к читателю придёт...
 

Как и в России, у нас в стране, особенно на первых порах независимости, перио-дически обострялись отношения между президентской и парламентской ветвями власти. 
Не случайно в 1994 году Президент Кыргызстана Аскар Акаев высказал своё разочарование идеей парламентаризма, а затем стал активно агитировать общество за переход от однопалатного Жогорку Ке-неша (Верховного Совета) к двухпалатно-му. 
С этой целью президентской админист-рацией была придумана многоходовая комбинация, приведшая к самороспуску депутатского корпуса, а затем и к проведе-нию референдума, внесшего в Конституцию страны поправки, позволившие узаконить новую структуру парламента. 
Наступивший 1995 год ознаменовался перманентными выборами: депутатов, мэра города Бишкека и, наконец, Президента республики.


ПРЕДВЫБОРНАЯ  ПЕСНЯ

Ой, что деется, робяты,
                                   ой, что деется!
Каждый рвётся в депутаты,
                                         всяк надеется.
Нынче новые порядки,
                                    демократия!
И совсем уж без оглядки
                                       та же братия,
Правда, в две теперь палаты
                                            прорывается.
Обновятся депутаты – 
                                       не меняется
Только главное: 
                          мышленье постсоветское.
Так откуда ж
                     поведенье будет светское?

Скоро вспомните меня,
                                  друзья-мечтатели,
Дорогие
             киргизстанцы-избиратели:
Оплатив всё это
                          средствами немалыми,
Мы заведомо
                   столкнёмся со скандалами – 
С перебранками,
                          разборками и дрязгами.
Журналисты, не скупясь,
                                     распишут красками,
Где и как 
            шла разудалая кампания,
Кто купюрами сорил,
                                 а кто заранее
Обеспечил
                 бюллетеней заполнение.
Будет, будет,
                     говорю вам, выяснение:
Отчего в Кенеш прошли
                                      не столь уж умные,
А иные кандидаты –
                                   толстосумные.

Много грустного-смешного
                                           порасскажется,
А потом
           жисть успокоится, уляжется,
Пыль осядет вниз,
                           а пух-перо развеется.
Только, братцы,
                         для чего
                                     всё это деется?! 

Осень 1994 г.

 
В начале памятного нам 1995 года самой актуальной темой для бишкекчан стало отсутствие в домах горячей воды.


ПЕСЕНКА  НА  "ГОРЯЧУЮ"  ТЕМУ

Жизнь в Кыргызстане
                           непрерывно бьёт ключом!
Шумят политики,
                         горланят – кто о чём.
Всё обновляется:
                           и пресса, и суды...
Но мысли заняты...
                                    проблемою воды.

Не помню в точности,
                                но, кажется, весной
Случился первый
                          долгосрочный перебой.
В верхах – коррупция,
                               в парламенте – разброд,
А город ждал,
                     когда ж горячая пойдёт?!

Настала осень,
                     распустился наш Кенеш – 
И не заметили
                     (как будто в Бангладеш).
Ушло правительство в отставку – 
                                                         не беда!
Была бы в городе 
                               горячая вода!

А тут ещё
            слабеть в конфорках начал газ,
Но воду дали – 
                        к референдуму как раз.
Все искупались,
                         к урнам чистыми пришли
И вмиг поправки
                       в Конституцию внесли.

Вот снова к выборам
                                  готовится страна,
И вновь с водою
                           перспектива неясна:
Давленье падает,
                           горячая не йдёт –
Хорош подарочек
                           под самый Новый год!

И всё же, граждане,
                                рискну я предсказать,
Что к февралю мы
                               искупаемся опять:
Ведь в две палаты сразу
                                       выборы грядут,
А значит, воду
                         избирателям – дадут!

Январь 1995 г.




24 декабря 1995 года Аскар Акаев одержал победу на всенародных выборах, получив 73% голосов и оставив своих кон-курентов далеко позади. 
Правда, как выяснилось в дальнейшем, сражение на юге он проиграл, и потребова-лись всевозможные ухищрения аппарата власти, чтобы добиться желаемых резуль-татов. Но в те дни мне искренне верилось в чистоту обнародованных итогов голосова-ния. 
Вскоре состоялась инаугурация, а вслед за ней – четвёртый по счёту президентский студенческий бал, подготовка сценария и режиссура которого легли на меня и мою сестру Наиру.
В ту пору сам характер студенческих балов позволял не просто развлекать ау-диторию, но и поднимать перед главой страны и его окружением многие наболев-шие вопросы: от чисто вузовских до обще-государственных. В частности, на январ-ском балу – 96 из студенческих уст прозву-чали куплеты, написанные мной на мело-дию популярной советской песни "Трус не играет в хоккей".

* * *

Чтоб государством управлять –
                                                       нужны таланты
(Тем паче в данный
                                  исторический момент),
Ведь капитану очень трудно
                                                 без команды,
Будь он и самый
                             популярный Президент.
Чего уж не было, друзья,
                                           за эти годы:
Аскар Акаев
                      смело кадры тасовал,
Но в основном –
                           в пределах старенькой колоды.
Лучше б средь нас поискал!
Лучше б средь нас поискал!

Ему, конечно, нелегко пришлось,
                                                          ребята:
Ведь в президенты он пришёл
                                                    не из ЦК.
Тут и традиция, возможно,
                                              виновата:
Региональный принцип
                                         жив ещё пока.
Как назначенье – 
                              начинаются атаки
И в Жогорку Кенеше
                                    форменный шабаш!
Солто, бугинцы, сарбагышы
                                                и саяки 

Шепчутся: 
                  "Наш иль не наш?"
Если "не наш" – 
                             секир баш !

А нам, студенчеству,
                                   ей-богу, безразлично,
Кто там кытай, а кто сару
                                            или кушчу.
Лишь только б дело
                                  выдвиженец знал отлично,
А не выпячивал
                           одно своё "хочу!".
Здесь Кыргызстан,
                                а не отсталая Уганда!
Довольно в игры трайболистские
                                                         играть!
У Президента быть должна
                                              своя команда,
А не придворная знать!
А не придворная знать!

Декабрь 1995 г.




Аскар Акаевич – на вышеупомянутом студенческом балу.
В данный миг Президент проходит процедуру шуточной инаугурации, положив правую руку на символическую зачётку и клянясь молодёжи в своей верности академическим свободам.
Кто знал, что эта шутка затянется и на третий избирательный срок?..


 
К сожалению, с каждым годом наш "островок" всё глубже увязал в трясине долговых обязательств. Так, внешний долг республики к концу 1998 года со-ставил, по самым скромным подсчётам, почти 1,5 млрд долларов США. Надо отметить, что тот год принёс стране не-мало неприятностей: резкое падение курса национальной валюты – сома, сход селей в Сузакском районе, очеред-ной правительственный кризис...


ПЛАЧ  ПО  ПРОПАВШИМ  КРЕДИТАМ

Печась 
            о судьбе Кыргызстана,
Во имя
            победного старта
Ссудили нам
                     разные страны
Почти
           полтора миллиарда.

Сие ж –
              лошадиная доза!
Превыше
               любого стандарта!
Но в чём отразились 
                                 (о, проза!)
Почти
          полтора миллиарда?

Заводы ль
                 опять задышали?
Село ль
             запахало с азартом?
В какие же вены
                             вливали
Почти
           полтора миллиарда?



Да,
      были лавины и сели
(Не знали мы 
                     лёгкого фарта),
Но вряд ли
                   в Сузаках осели
Почти
          полтора миллиарда.

И вряд ли
                 на "плаванье" сома
Ушло
         (бесполезная карта!
Всего лишь
                   до первого грома!)
Почти
           полтора миллиарда.

А может,
               права наша пресса,
И то –
            не хлопушка-петарда,
Что в чьих-то дворцах,
                                     мерседесах
Сидят
          полтора миллиарда?

Но лучше бы 
                     Генпрокурора
Спросить,
                а не местного барда:
Куда распылились 
                               так скоро
Почти
           полтора миллиарда?*

Ноябрь 1998 г.

 
Генеральной прокуратурой Кыргызской Республики был проведён анализ экономи-ческой преступности и коррупции за период с 1994 по 1997 год. Цифры ужасающие! Особый ущерб государству нанесла "бело-воротничковая" преступность, в т.ч. "депу-татская". Только по 146 уголовным делам, возбуждённым в отношении депутатов раз-ного уровня, ущерб составил свыше 268 млн сомов. Однако эти дела редко доводятся до конца.

ВОСПОМИНАНИЯ О "ЦАРСКОМ" СЕЛЕ

Побывал недавно 
                            в "Царском" я селе 
И теперь три дня
                             хожу навеселе:
Красота! Живут же люди
(Называть мы их не будем)
На киргизской 
                        благодатнейшей земле!

...Замки мощные,
                              бассейны, гаражи – 
На какие 
               это строится шиши?
Не рассказывайте "феньки"! –
Вот где наши с вами деньги, 
Все кредиты, гранты.
                                    Так что не тужи!

Горделиво
                   возвышаются дворцы!
Где же вы,
             с большой коррупцией борцы?
Там, где хапают помногу,
И не встретишь вас, ей-богу:
Всё тут схвачено – 
                                и спрятаны концы!
Кто не знает
                      обитателей села, 
На которых 
                     не заводятся дела?
Вот какие в Кыргызстане
Богатейшие "сельчане",
"Жатву" снявшие, – 
                              и несть таким числа!

Чистый воздух
                         дополняет блеск и шик.
А какой отсюда
                           вид на Чоњ-Арык  –
На места успокоенья!
Расслоенье населенья
Налицо и после смерти – 
                                           да, мужик?!

Вспоминая 
                  это "Царское" село
Третий день уж
                           восторгаюсь я зело:
Есть у нас свои магнаты,
Олигархи, казнокрады – 
Племя новое,
                     чьё времечко пришло!

1999 г.



Из всех акаевских избирательных кампаний наиболее спорными выглядели выборы-2000. 
Прекрасно понимая, что А. Акаев уже исчерпал оба пятилетия, преду-смотренные Конституцией, и с большой натяжкой претендует на третье, власть использовала весь свой администра-тивный ресурс, идя на самые изощрён-ные пиаровские акции. 
Так, для начала Президент объявил 2000-й год – Годом молодёжи. Весной, после долгих проволочек, русскоязычной части населения были дарованы Закон о статусе русского языка (как официального) и Указ о регулировании миграционных процессов. Явно оживи-лись контакты Бишкека и Москвы, в том числе по военному сотрудничеству и противостоянию исламским боевикам, повадившимся вторгаться в Баткенский район. Усилилось внимание Президента к югу республики, который на прошлых выборах не выказал ему большого до-верия. В 2000 году Акаев расщедрился: и 3000-летие города Ош пышно отметил, и объявил этот город второй столицей страны. А сколько было проведено всяких съездов, военных парадов, праздничных шоу!
29 октября завершился избиратель-ный марафон, в результате которого, по официальным данным, действующий глава страны собрал 74,47% голосов.


РЕТРОСПЕКТИВНАЯ  ПЕСНЯ


Ах, как ворвался в нашу жизнь
                                                 Драконий год!
Власть осознала:
                            дело к выборам идёт.
Красней других
                          один листок календаря –
Двадцать девятое,
                               конечно, октября!

Двадцать девятое, заклятое...
                                                   Ну что ж,
Начнём задабривать –
                                      сначала молодёжь:
"Год будет вашим!
                                Только, юные друзья,
К двадцать девятому
                                   настройтесь октября".
Немало раз
                   заметки я писал о том,
Что молодёжи
                         нужен свой столичный Дом.
И вот воздвигся он,
                                все двери отворя
Двадцать девятому
                                навстречу октября.

Давненько
                  с русским языком висел вопрос,
Как вдруг парламент
                                    подошёл к нему всерьёз.
Закон с Указом
                          были приняты не зря:
Двадцать девятое
                              светило октября.

Зарплаты, пенсии
                               у нас весьма скромны,
Но посулили
                      всем бюджетникам страны
Повысить их,
                       электорат приободря,
К двадцать девятому,
                                    понятно, октября.

И в обороне
                     ряд заметных перемен:
К отпору бандам
                            подготовился Баткен.
Акаев с Путиным –
                                  как два богатыря!
Двадцать девятое
                              всё ближе октября.

Пять лет назад
                         наш юг не так голосовал...
Но древний Ош
                           теперь второй столицей стал.
Взошла над городом
                                   величия заря! –
К двадцать девятому,
                                   опять же, октября.

Есть свет и газ,
                           в квартирах сухо и тепло.
На юге
             вузов приумножилось число.
И что ни день –
                            указы доброго "царя"
(К двадцать девятому –
                                       а как же! – октября).

Тусовки, съезды,
                             то парад, то юбилей...
Учёных чествуют,
                               солдат, учителей,
Артистов, дамочек,
                                 подарками соря, –
К двадцать девятому
                                    шагая октября.

Такая, братцы,
                          политесная игра.
И всё же, граждане,
                                  нет худа без добра:
Хоть что-то выиграли все
                                              благодаря
Двадцать девятому –
                                   не так ли? – октября!

Ноябрь 2000 г.





2001 год был объявлен в Кыргызстане Годом туризма. После сентябрьской траге-дии в Нью-Йорке наша республика предос-тавила силам международной антитеррори-стической коалиции, возглавляемой США, право открыть в зоне аэропорта "Манас" военную базу "Ганси". В декабре же 2002 года и Россия получила приглашение ис-пользовать военный аэродром городка Кант.
ШУТОЧНАЯ  ПЕСНЯ  ПРО  ГОД  ТУРИЗМА

Начиная Год туризма,
Мы не ведали, что он
Станет годом терроризма
И что к нам со всех сторон
Хлынут гости – да какие!
Янки (целый контингент),
И французы, и другие... –
Не ошибся Президент!


Кыргызстан раскрыл объятья:
"Кош, – сказал, – келиңиздер!"  –
И посыпались собратья
С высоты небесных сфер.
Сколько мест в природе чистых:
Иссык-Куль, Тянь-Шань, Талас...
Но заморские "туристы"
Все польстились на "Манас".


Там они разбили лагерь,
"Туристический" свой стан.
Там теперь трепещут флаги
Зарубежных разных стран.
За путёвки платят златом
(Укрепится ли бюджет?)
США, Австралия, Канада... –
Да кого, брат, только нет!


Больше всех – американцев.
Это значит – всё о’кей!
Для радушных киргизстанцев
Нет желаннее гостей.
Уважаемые янки
Привезли нам жвачки в дар.
Запретил им старший – пьянки
И любовь ночных кыздар .


Но лирические узы
Укрепить помогут нам
Романтичные французы
(Те всегда "шерше ля фам").
От "пиаровских" подпевок
Пригорюнились мужи,
А в глазах у местных девок
Засияли "Миражи" !


Ах, лихие мушкетёры,
Сладострастные в любви!
Вы недаром в наши горы
Прилетели – сэляви!
Ах, герои! Ах, гурманы!
Как мы ждали вас давно!
Пить вино, крутить романы
Вам ведь не запрещено!


Будут шашни, будут танцы
В знаменитой "Пинаре" .
Подлетят ещё испанцы
(К летней, видимо, поре),
Австралийцы и датчане
Да врачей корейских полк.
От туризма в Кыргызстане
Есть уже немалый толк!


Хорошо любой козявке!
А ещё приятней тем,
В чей карман за все заправки
Щедро платит дядя Сэм.
Поглазеть на их палатки
Выезжают каждый день
Депутаты, депутатки;
Восторгаться им не лень!



"Ну удобства! Ну буфеты! –
В Белом доме нет таких.
А какие туалеты! –
Хоть пиши картины с них".
Не грозят былые беды:
Понимаем мен  и сен ,
Что теперь уж моджахеды
Чёрта с два войдут в Баткен .


А на днях мы пригласили
(Дабы равный был баланс)
"Экскурсантов" из России,
Что даёт немалый шанс.
Россияне прилетели
Не на вкусный запах мант .
У ребят иные цели:
Поглазеть на "древний" Кант.


С президентским оптимизмом
Согласиться все должны:
Для развития туризма
Исламисты не нужны.
Мы турбизнес свой наладим
Повсеместно – дайте срок.
Чоњ рахмат  тебе, бен Ладен!
Ведь, хоть трижды ты неладен,
Беспощаден, кровожаден,
Фанатичен и отвратен,
А в этом деле нам помог!

2001-2002 гг.

 













На том и завершается раздел, в котором я объединить сумел сатиру-публицистику свою.
Хотя сегодня реже я пою на разные общественные темы, однако кыргызстанские проблемы пером рабочим не обойдены. Надеюсь, о судьбе моей страны я выпустить сумею том отдельный той – поли-стайте – "Летописи..." цельной, о коей здесь уже упоминал. Пока что книгу первую издал, храня вторую в электронном виде. Лишь толику её (к большой обиде!) сумел в печати опубликовать. Ряд песенных стихов рискнул предать огласке в настоящем подразделе – не для того, чтоб люди побалдели, а с целью, чтоб задумались всерьёз: какой предполага-ется прогноз на год не Обезьяны – Петуха?.. Надеюсь, что ещё строка стиха смягчится, подобреет и опять захочется мне лирику писать.


 
АНЭС  ЗАРИФЬЯН:  
"У  МЕНЯ  СВОИ  ПРЕДЧУВСТВИЯ"

 



















Вслед за многими россий-скими сатириками наш ирониче-ский поэт, бард и профессор ме-дицины Анэс Зарифьян повторя-ет: "Я ничего не придумываю. Наша действительность всегда богата событиями, которые у нормально мыслящего человека вызывают вполне определённую реакцию".
Не поручусь за точность цитаты, но совсем недавно в сво-ей программе "Итого" Виктор Шендерович заявил: "В тропиках российской политики всегда найдётся пища для неленивого натуралиста".
Судя по последней книге Зарифьяна, вышедшей в изда-тельстве "Бийиктик", он как раз из тех – не ленивых. Книга названа "Летопись Анэса из Бишкека, сложенная на исходе века вольным поэтическим пером, – о великом, грустном и смешном". Начата она была в те годы, когда мы с Россией чувствовали себя единым целым и не предполагали, что может быть когда-нибудь иначе. Правда, до известных событий оставались считанные дни. Но, вспомните, ещё долго по инерции мы больше обсуждали то, что происходит в Кремле, чем в нашем родном "Белом доме".
Сентябрём 1991 года да-тированы стихи, заканчиваю-щиеся строками:

Что мы оставим нашим детям:
Крутой "период переходный" 
Иль процветающе-свободный 
Цивилизованный Союз?

А дальше известно:

Распылив остатки сил, 
Исчерпав регламент,
Сам себя похоронил
Высший наш парламент.
На последнем рубеже
С Центра взятки гладки:
Эссэсэра нет уже,
Эсэнге – в зачатке.

700 страниц острых иро-нических стихов, "воспевающих" все нашумевшие события: и актёрское дарование Ельцина, не дававшего скучать на протяжении длительного времени не только россиянам, и деятельность всех российских премьеров. "Любимый мой герой – Черномырдин", – признаётся Анэс Гургенович.
Стоит ли возвращаться к прошлому, если события разво-рачиваются так стремительно, а мы ещё стремительней забываем всё, что было когда-то? Стоит. И не потому только, что это та-лантливо и остроумно. И не по-тому, что надо, смеясь, расста-ваться со своим прошлым. А потому, что в этой "Летописи..." есть предчувствия будущего. И умный читатель уловит их. Они ощущаются сквозь иронию и боль автора, сквозь его "смех и слёзы". 
 

Галина Бессонова
Газ. "РиФ",
18 января 2002 г.












. 








 












А в этот подраздел решил включить я строки, давным-давно лежавшие в столе.
Известно: Новый год встречают на Востоке не в январе отнюдь, а в феврале. Восточный календарь (чью суть уже постигла Европа, да и прочий белый свет) в себя включает пять равновеликих циклов, а каждый цикл – длиной в 12 лет. 
Но главное не в том, а в знаках ежегодных, в оригинальных символах, друзья. Сам Будда отбирал для этого животных, к нему явились: Заяц, Тигр, Змея, и Лошадь, и Овца, Дракон (всегда желанный), могучий Бык и крошечная Мышь, Собака и Свинья, Петух и Обезьяна, чем свой увеко-вечили престиж.
А некто Зарифьян запомнил эти знаки и много-много лет тому назад вдруг песенку сложил, встречая год Собаки. За ней и потянулся целый ряд то песен, то стихов таких предновогодних. Подобное в традицию вошло.
Осталось их собрать, чтоб вспомнились сегодня те ле-та...
Не вздыхайте тяжело, а лучше пролистайте без труда – как календарь – минувшие года.


 
Первая песенка этого цикла появи-лась в пору самого что ни на есть брежневского застоя, открыв собой по-следний год правления Ильича "Вто-рого". Характеризовалось то время сонностью общественной жизни, по-вальным пьянством, дефицитом това-ров народного потребления, особенно продуктов, и усиливающимся ростом международной напряжённости, свя-занным как с традиционным соперни-чеством двух тогдашних сверхдержав – СССР и США, так и с натянутыми отношениями между Советским Сою-зом и Китаем.

ПЕСНЯ-ПОЖЕЛАНИЕ
К  1982  г.  –  ГОДУ  СОБАКИ

Не петух в ту полночь пропоёт:
Лишь друг другу счастья пожелаем, 
Грянет свет! – и щедрый Новый Год
Встретит нас собачьим дружным лаем.
Ты поверь – я правду говорю,
Не сочти, дружок, что это враки:
По японскому календарю
Близок год божественной Собаки.

В эту ночь от спячки удержись,
Не упейся водкой или чачей –
И почуешь сам, как наша жизнь
Стала лёгкой, радостной, собачьей!
Целый год, а может быть, и впредь
(Ничего заране не известно)
Друг на друга будем мы смотреть
По-собачьи преданно и честно.

Мы вкусим собачью круговерть,
По-собачьи истине послужим;
И узнаем, что собачья смерть
Прошлой, человеческой, не хуже.
Ощутим собачью доброту:
Никого без кости не оставят.
И злодей не выкрикнет: "Ату!",
Ведь собак собаками не травят.
Мир дойдёт до разных уголков,
От собак не будут драпать зайцы,
И в "собачьи головы врагов" 
Перестанут целиться китайцы.
Свора псов прикажет долго жить!
Бешеных отправят по этапу.
Остальным захочется дружить
И подать быстрей друг другу лапу.

Всяк собаку пустит на порог,
Состраданьем к брату воспылает,
И, надеюсь я, за этот срок
Нас никто напрасно не облает.
Свадьбы мы отложим на весну,
Чтоб в собачьем вальсе закружиться.
А в тоске – завоем на луну,
И никто вокруг не удивится.

И сойдут к нам ласковые сны,
О которых мы мечтали сами.
По-собачьи будут нам верны
Женщины с кошачьими глазами.
Мы в ладу и в мире заживём!
А изменит грешница иная,
То такую кошкой назовём,
Слабый пол собак не поминая.

И ещё мечтается о том,
Чтобы нам в своём собачьем круге
Не пришлось опять вилять хвостом
И лизать безжалостные руки.
Верю я: уже не будет так,
Не грозят нам страхи и увечья!
Только жаль немножечко собак:
Целый год им жить по-человечьи.

Декабрь 1981 г.


 
Как уже говорилось, незадолго до встречи 1983 года – третьего, "сердце-винного" в XI пятилетке – страна Со-ветов простилась с Генсеком Брежне-вым, на смену которому пришёл быв-ший председатель КГБ СССР Юрий Андропов. Понятно, что у диссидент-ствующей части советской интелли-генции возникли тогда не лучшие предчувствия, ибо не кто иной, как Юрий Владимирович, усердно рас-правлялся с инакомыслящими, отправ-ляя их в "психушки" и лагеря либо на-сильственно высылая из страны, как это сделали с А. Галичем, А. Солжени-цыным и некоторыми другими.


ПЕСНЯ-ПОЖЕЛАНИЕ
К  1983  г.  –  ГОДУ  СВИНЬИ  (КАБАНА)

Курантов звон – двенадцать бьёт...
И пахнет духом винным.
Для пятилетки новый год
Считают сердцевинным.
Но помнишь ты и помню я
Про календарь японский:
Там в этот год царит Свинья – 
Не птичий он, не конский.


Чего нам ждать? Чего нам ждать?
Морального единства?
Спокойно жить, спокойно спать,
Не убоявшись свинства?
Иль новый год, ломая стиль,
Вобьёт меж нами клинья,
И все начнут себя вести
Как форменные свиньи?!


Неужто мы, нося штаны,
Считаясь мужиками,
Начнём жиреть, как кабаны,
И жён пугать клыками?
А жёны нам – по-свински мстить
Путём судебных исков?
А молодёжь – спиртное пить
До поросячьих взвизгов?!

Неужто я, неужто ты
Окажемся бескрылы,
А те, кто злы и не чисты,
Свои поднимут рыла?
Неужто нас, неужто вас
На выпасы отправят,
И те, с кем я свиней не пас,
Пастись меня заставят?!

Да что со мной? Да что со мной?
Я ж бодро петь обязан!
Коль год такой, коль год свиной,
То, значит, вспомним мясо!
Его найдут и воскресят
И так понизят цены,
Что на румяных поросят
Стране не хватит хрена!  

Не будет в труд любой семье
Добыть кусок послаще,
И все поймут, что гусь свинье – 
Товарищ настоящий.
Друзья друзьям нальют по сто,
Свининкою уважат,
Но посадить свинью за стол 
Никто нас не обяжет.

Ну что ж, братва, тащи вино,
Шампанское со льдинкой!
Душа жива! Ведь мы давно
Переболели свинкой.
Я вам клянусь, друзья мои,
Предновогодним снегом,
Что всё равно и в год Свиньи 
Останусь человеком.
Ещё влюблюсь! Ещё спою!
Друзей найду по чести!
А коль подложат нам свинью – 
Поужинаем вместе.
И я тебе, товарищ мой,
Быть другом не устану.
Не стань свиньёй, не стань свиньёй – 
И я свиньёй не стану! 

Декабрь 1982 г.


 

Следующий Новый год страна встречала под руководством очередно-го политстарца брежневской формации – Константина Устиновича Черненко – и, уже традиционно, готовила себя к будущим пышным похоронам. Затхло-стью внутриполитической атмосферы и ещё одним витком противостояния с западным миром запомнился мне сей бесцветный "мышиный" период.


ПЕСНЯ-ПОЖЕЛАНИЕ
К  1984  г.  –  ГОДУ  МЫШИ  (КРЫСЫ)

Тише – тише – тише – тише – тише... – 
Напружинил лапы хищный кот.
Говорят, под знаком серой Мыши
Развернётся следующий год.
Сядем, призадумаемся крепко
И себе вопросы зададим:
То ли с мышкой вытянем мы репку?
То ли в мышеловку угодим?


Что там за подарки и сюрпризы
Новый год готовит детворе?
Слышал я ещё, что годом Крысы
Назван он в другом календаре.
Впрочем, так ли, граждане, уж важно,
Воцарится Крыса или Мышь?
Были бы мы сами не продажны,
Меж собой не грызлись за барыш!


Если по кастрюлькам и кувшинам
Заснуют зверушки – не беда!
Только бы унылый цвет мышиный
Не закрался в души навсегда!
Сложно ль на мышей найти управу?
С глупой крысой сладить может всяк,
Но духовной серости отрава – 
Это, брат, страшнее, чем мышьяк.
Ближе – ближе – ближе – ближе – ближе
Подступает к нам грядущий год.
В предвкушенье крови злобой пышет
Навостривший когти дикий кот.
Что же, рухнут мачты-кипарисы
И, кренясь, ко дну пойдёт Земля?!
Да ведь мы не мыши и не крысы,
Чтоб бежать трусливо с корабля.

Пусть судьбы опасные качели
Увлекают нас то вверх, то вниз:
В грозный час не забиваться в щели – 
Человечья суть, а не девиз!
Верьте, Дед Мороз и Санта Клаус
Снова расцелуются в уста
И смешной мышонок Микки Маус
Одолеет злобного кота!

В эту ночь, бокал пустив по кругу,
Дав запал бенгальскому огню,
Перестанут люди грызть друг друга,
Прекратят мышиную возню.
Души просветлённые сойдутся,
Расколов обиды скорлупу;
Жёны на мужей не будут дуться,
Словно мышь на мелкую крупу.

Выше – выше – выше – выше – выше!
Над собой взлететь – не малый труд.
Но к тому стремятся даже мыши – 
Их, таких, летучими зовут.
Вспомним о бесплодности мечтаний –
И возьмёмся дружно за дела,
Чтоб гора надежд и пожеланий
Ненароком мышь не родила!

Декабрь 1983 г.



 
Мышиная возня в Кремле, связанная с очевидной нежизнеспособностью товарища Черненко, продлилась весь 1984 год, захватив и первую четверть года Коровы. 
Входя в последний, мы, конечно же, предполагали, что вновь зазвучат траурные звуки марша Шопена, но вряд ли могли предвидеть, какая буча за этим последует!..

ПЕСНЯ-ПОЖЕЛАНИЕ 
К  1985  г.  –  ГОДУ  КОРОВЫ  (БЫКА,  ВОЛА)

Вот и канул былой високосный,
По-крысиному юркнув во тьму, –
И тотчас над планетой морозной
Прокатилось протяжное "му-у...".
В Новый год, заявляю вам прямо,
Растирая с мороза щеку,
Всем вокруг, и особенно дамам,
Полагается быть начеку!

Те, кто с мифами малость знакомы,
Помнят блудника-Зевса дела:
К жрице Ио он бегал из дома –
Но жена эту связь пресекла:
Белой дланью взмахнула, как Кио 
В замечательном цирке Москвы, –
И прелестная юная Ио
Превратилась в корову, увы! 

Этот миф написать бы по новой,
Переделать отсель и досель:
Как становится в браке коровой
Та, что шла под венец, как газель!
Дарит мужу ленивые взгляды,
Обряжается в джинсы назло,
Не поняв, что былые наряды
Ей идут, как корове седло.
Слышу женский бунтующий ропот
И опять вспоминаю о том,
Как, задумав похитить Европу,
Зевс-хитрец притворился быком.
Обратите вниманье: не тигром,
Не собакой, чтоб злобно стеречь, –
Понимал он любовные игры,
Знал, чем барышню можно увлечь!

Но – довольно про чары заклятий.
Глупо женщинам клеить ярлык,
Ведь нередко покорней теляти
Попадается бабе мужик.
Ни башкою своей, ни руками,
Ни, простите, другим не силён.
Где такому тягаться с волками?! –
Не мычит и не телится он.

Избегая превратностей быта,
Этот вечно унылый субъект
Над разделом "Рога и копыта" 
Совершенствует свой интеллект.
Рядом с дамой – в метро иль в столовой, –
Расхрабрившись в какой-то момент,
"Слушай, мать! Чё ты прёшь, как корова?!" –
Адресует он ей "комплимент".

Вы мои "коровизмы" простите – 
Я без них обойтись не могу.
Подчиняется даже Юпитер
В эту пору земному быку.
Может, мы орогатимся, братцы,
Иль отбросим копыта к концу,
Но не будем в душе поклоняться
День и ночь – золотому тельцу.

В год коровий, воловий ли, бычий
(Календарь тот попробуй пойми!)
Сохраним человечий обычай – 
Средь скотов оставаться людьми.

Если в вечных житейских заботах 
Окрыляться душой и умом,
Жизнь – при самых крутых поворотах! –
Не покажется тяжким ярмом.

Я хочу, чтоб, гордясь своим званьем,
Человек, невзирая на пол,
С огоньком отдавался призванью,
А не вкалывал тупо, как вол.
Чтобы, разумом светел и звонок,
Он, подчас попадая в беду,
Не шарахался вбок, как телёнок,
Не скользил, как корова на льду.

Пусть с говядиной нынче не густо – 
Будет прибыль рогатых голов!
Лишь бы Дружбе, Любви и Искусству
Роль не выпала дойных коров!
Лишь бы вера в людей не скисала – 
Та, которую в сердце таим;
Лишь бы смерть всё вокруг не слизала
Языком беспощадным своим! 

Так давайте – во славу! во имя!
Чтоб удачливым был Новый год!
Уж луна, словно щедрое вымя,
Свет полночный над крышами льёт.
Поспешите и старый, и малый,
Кто знакомы и кто не знаком,
Поскорее наполнить бокалы
Благородным парным молоком! 

Декабрь 1984 г.
 
"Перестройка", "гласность", "ус-корение"... – с таким обогащённым словарём вступили мы в год Огненного Тигра, памятный также тем, что на-чалась подготовка к летним Олимпий-ским играм в г. Сеуле. 
В канун новогоднего праздника "Литгазета" провела так называемую "тигротеку", задав читателям ряд во-просов, ассоциирующихся с эмблемой года. Я и попытался ответить на них в форме песни.

ПЕСНЯ-ПОЖЕЛАНИЕ
К  1986  г.  –  ГОДУ  ОГНЕННОГО  ТИГРА

Напружиньте ваши икры
И одним прыжком – вперёд!
С Новым годом! С годом Тигра!
Впереди – тигриный год.
Год хвостатый, год усатый,
Разорвавший рыком тишь.
Ну а то, что полосатый, –
Этим нас не удивишь!

В Гималаях и на Тибре
(Загляни в любую глушь)
Все судачат лишь о тигре,
Звере огненном к тому ж.
Что сулит он? – сам кумекай.
Ведь недаром средь зимы
"Литгазета" тигротекой
Озадачила умы.

В муках тигроизысканий
Достаются словари,
Изучаются армяне –
Шахматисты и цари.
Откликаясь "Литгазете",
Всколыхнулся Айастан:
В Ереване каждый третий –
Тигранян или Тигран .
Чтоб грузины не скорбели,
Я напомню неспроста
Про поэму Руставели,
Гениального Шота .
Эй, собратья, отзовитесь!
(Аль совсем затюкал быт?!)
В полосатой шкуре Витязь
Новогодний сбор трубит.

Хорошо б, чтоб в год тигриный,
Презирая лесть и фарс,
Каждый отрок и мужчина
Бился с ними, словно барс!
Чтоб не маялся от дури,
Не терял мужскую суть...
Пусть не в тигровой он шкуре –
Был бы витязем чуть-чуть!

Ну а жёнам и девицам,
Обретя кошачью стать,
Не пришлось бы, как тигрицам,
Хищны когти выпускать.
Пусть волнуют мужний разум
Неж цельной, о коей здесь уже упоминал. Пока что книгу первую издал, храня вторую в электронном виде. Лишь толику её (к большой обиде!) сумел в печати опубликовать. Ряд песенных стихов рискнул предать огласке в настоящем подразделе – не для того, чтоб люди побалдели, а с целью, чтоб задумались всерьёз: какой предполага-ется прогноз на год не Обезьяны – Петуха?.. Надеюсь, что ещё строка стиха смягчится, подобреет и опять захочется мне лирику писать.


 
АНЭС  ЗАРИФЬЯН:  
психушкиной кротостью речей,
Подчеркнув тигровым глазом 
Красоту своих очей!

Склонны к миру и согласью,
Заживём без мелкой лжи.
Исцелим тигровой мазью 
Язвы тела и души.
Кто соседу яму роет
И желает ближним зла,
Будет тратить свой тигроид 
Лишь на добрые дела.

А Сенкевич, врач бывалый,
Что в Останкино гостит,
Вместе с Туром Хейердалом 
Снова "Тигрис" снарядит.
По горбушке взяв на брата
И тигровых рыбок пуд,
Вниз по Тигру до Евфрата,
Как шумеры, поплывут.

Или двинут, загорая,
К эфиопам в январе:
Поздравлять народ тиграи 
И соседний с ним тигре.
А ЮНЕСКО без унынья
Согласится целиком
Утвердить язык тигринья 
Всепланетным языком.

Шутка шуткой, но уж скоро,
От морозных ёжась игл,
В наши окна прыгнет тора ,
Что по-русски значит тигр.
Без трусливых суеверий,
Со двора убрав капкан,
Отворите гостю двери –
Он, ей-богу, не Шер-Хан !

И не надо укрощений:
Бедный зверь и так дрожит.
Хоть и хищник, но хищений
Никогда не совершит.
Он – наивный, он – растяпа,
Он не смыслит ничего.
У кого-то где-то "лапа"
Посильней, чем у него!
Где, скажите, мощь былая?
Это раньше (цыц, враги!)
Слыл он Духом Гималаев
И хозяином тайги.
А сегодня – ёлки-палки! –
Хоть во все глаза смотри,
Нету их в Тигровой Балке 
И в низовьях Уссури.

Били люто, били страшно! –
Не ушли ни мал, ни стар.
Сохранился лишь "бумажный"
Смехотворный экземпляр,
Да и тот зачах в Китае ...
Но сейчас – особый год!
Полосатых почитая,
Воскресим тигриный род!

Оградим их от напасти,
От капканов и стволов.
И не сгинет в жаркой пасти
Неудачник-тигролов.
Если в джунглях или в роще,
Расшалившись по пути,
Тигр накинется на тёщу,
Мы должны... – его спасти !

Позаботимся о тиграх
Не в грядущем, а теперь.
На Сеульских новых Играх
Станет главным этот зверь .
Пусть поможет мало-мальски
Миру крепнуть с каждым днём,
Олимпийским иль бенгальским
Чародействуя огнём!
Нет, не жалко, право слово,
Ни усилий, ни труда,
Чтоб и в этот год тигровый,
И в грядущие года
Не в анналах Книги Красной,
А в горах и поймах рек,
На одной Земле прекрасной
Жили Тигр и Человек!

Декабрь 1985 г.


 
1987-ой запомнился мне прежде всего как год так называемого ускорения, к которому призвал партию и страну генсек Михаил Горбачёв.
Было забавно наблюдать, сколь бы-стро партчиновничья рать перекраси-лась, "перестроилась" и стала демон-стрировать приверженность "новому мышлению".
К тому времени развернулась-таки очередная кампания по борьбе с пьян-ством, инициированная ЦК КПСС в лице его секретаря Егора Кузьмича Лигачёва и завершившаяся, к сожале-нию, весьма печально – вырубкой цен-нейших виноградников и неконтроли-руемым гоном "самопала".
В то же время мировая политиче-ская атмосфера стала явно улучшаться, благодаря стремлению Горбачёва найти общий язык и с Америкой, и с Китаем.

ПЕСНЯ-ПОЖЕЛАНИЕ 
К  1987  г.  –  ГОДУ  КРАСНОГО  ЗАЙЦА  (КРОЛИКА)

"Раз, два, три, четыре, пять –
Вышел зайчик погулять..."

...Зайчишка-зайка серенький
(Нет, яблока красней!)
От Токио до Жмеринки
Стал притчей наших дней.
Куда ни глянь, красуется
На самом на виду.
Народ интересуется:
Что в заячьем году?..

Дай Бог, чтоб стало весело,
Как весел зайчик наш –
Любимых детских песенок
И сказок персонаж.
И всё ж из зоны критики
Не вывести его:
Случалось, был он нытиком –
И более того!
В канун святого праздника
Напомним и о том,
Что заяц слыл проказником,
Трусишкой и плутом.
Но нынче точка зрения
Иная у зверей:
Он – символ ускорения,
Ведь нет его шустрей!

Вот слышал я от Долиной  –
История была:
Волчиха, обездолена,
Зайчонка родила!
От зайца ли, от Бога ли? –
Но волк взрычал: "Развод!"
Теперь же ходит гоголем:
"Во! сын какой растёт!"

Ушастыми и прыткими
Заполнились леса,
Торгует их открытками
Бездельница-лиса.
Всё бойче скачет маятник,
Осёл ревёт: "Банзай!"
Объявлен сбор на памятник
"Друг зайцев – дед Мазай".

Все мигом перестроились,
И зайцы – впереди!
Они легко освоились
Да целятся в вожди;
Сменили шкурки серые
На красные и ждут,
Когда медведи смелые
Им власть передадут.

А некий заяц стреляный
Хитро ведёт игру:
Привык он жить, как велено,
С берёзок драть кору.
Теперь на совещаниях
Геройский корчит вид,
На речи, обещания,
Как кролик, плодовит.

Мол, всей душою бойкою –
За Правду и Прогресс!
Мол, занят Перестройкою
И обновляет лес,
Закидывает шляпками
Грибными
                 волчий стан,
Стучит-колотит лапками
В гремучий барабан.

С того-то и не в духе я,
И злы мои стихи.
А впрочем, длинноухие
Не так уж и плохи.
В зайчишку-зайку верю я,
Когда мультфильм смотрю.
16-я серия 
Уместна к январю!

Возьмём от зайца лучшее:
Смекалку, быстроту,
Энергию кипучую,
Пушистость, доброту,
Находчивость завидную.
Ведь коль прогноз не врёт,
То племя безобидное
Сулит спокойный год.

Быть может, он в истории
Отметится земной
Всеобщим мораторием –
Не звёздною войной.
Опять начнём с китайцами
Сотрудничать и петь.
И за двумя за зайцами
Не будем гнаться впредь.
В год добрых зайцев-кроликов,
Хоть заяц и косой,
Последних алкоголиков
Мы выкосим косой,
Отринем всё греховное,
Порядок наведём
И на питьё морковное,
Как в детстве, перейдём.

Но в эту полночь с детскими
Напитками –
                      отстань!
Раз есть кролы советские
По имени 
                "Шампань" ,
То вето отменяется
(Ханжой не надо быть!)
И всем нам дозволяется
Шампанского испить.

Я вместе с вами истово
Гульну хоть до утра.
Ах, ёлка серебристая,
Златая мишура,
"Игристое" со льдинкою,
Цветное конфетти...
И заяц, что с хитринкою
Грозит: "Ну, погоди!.."

29 декабря 1987 г.



 
К 1988 году разговоры об ускорении стали уже привычной риторикой. К этому добавилась неутешительная информация о синдроме приобретён-ного иммунодефицита (СПИД), побед-но шагавшем по планете и грозившем проникнуть в СССР.
Понемногу стало набирать силу кооперативное движение. В партийный лексикон вошли слова "свобода", "де-мократия", "демократизация". (Вспо-минается анекдот тех лет: 
"– Чем отличается демократия от де-мократизации? 
– Тем же, чем канал от канализации").
Наряду с этим всё откровенней на-чали проявлять себя шовинистические, особенно антисемитские, настроения, центром пропаганды которых стало печально известное общество "Па-мять".


ПОЖЕЛАНИЯ  К  1988  г.  –  ГОДУ  ДРАКОНА

Что бы делали, однако,
Мы без знаков Зодиака,
Провожая старый год?!
И японцы, и китайцы
Распрощались с годом Зайца.
Наступил и наш черёд.
До свиданья, братец бойкий,
Ускоритель перестройки.
Вот уж близок Рубикон!
Миг один – и Зайца нету,
А на древнюю планету
Опускается Дракон.

По-японски это значит – 
Будет год большой удачи,
Особливо для мужчин.
Впрочем, женщинам, похоже,
При таком раскладе тоже 
Опасаться нет причин.

Чтоб сбылись мечты-надежды,
Добавляйте-ка в одежды
Ярко-жёлтые тона.
Ничего, что цвет измены:
Пусть любые перемены,
Чем дракониха-жена!


Сколь молва бы ни ворчала,
Но мужицкое начало
Всё равно возьмёт своё!
Кто родился в год Дракона,
Предпочтёт, определённо,
Холостяцкое житьё.
Можно смело разводиться,
Столь же счастливо жениться – 
Брак развода не новей.
А довольным жизнью брачной
Выпадает шанс удачный
Приумножить сыновей.


Над просторами Китая
Разноцветный зверь летает,
Возглавляя карнавал.
Не в накладе и Европа:
Там дракон лишь девок лопал,
Гордых рыцарей шугал.
Правда, к нынешним девицам
Приставать уже боится,
В одиночку ест и спит.
Да и рыцарей обходит, 
Ведь у каждого находят
В тех краях зловещий СПИД.


Так что, братцы, нет резона
Опасаться нам Дракона
И его небесных чар.
Уж важнее, право слово,
Змей Горыныч трёхголовый –
Наш былинный экземпляр;

Жизнестойкое, земное
Чудо-юдище родное!
Огнедышащ и ретив,
Он являл собой реальный
Первый интеллектуальный
Частный кооператив.


На троих соображая, 
Коллективно всё решая – 
Не одним чугунным лбом, – 
Змей снискал в народе славу
И считается по праву
Демократии столпом.
Коль одну башку срубали,
Две другие вырастали – 
Вот проблемы главный нерв!
Не моргнув порой и глазом,
Выдавал Горыныч разом
Крепкий кадровый резерв!


Жаль, его не понимали.
Находился Змей в опале,
Стёрт из книг и кинолент.
Слыл он нечистью поганой,
Вражьей силой окаянной,
Аки злостный диссидент.
Он как проклятый вертелся
И премного натерпелся
От чиновной братии.
Уж такие были годы...
Но теперь у нас Свобода! – 
В форме... демократии.


Тьфу! Запахло вдруг клопами...
Видно, вновь сбежалась "Память"
На полуночный шабаш.
"Караул! Грядут драконы:
Иудеи да масоны.
Даже змей – и тот не наш.

Не куют они, не сеют.
Бей жидов! Спасай Расею!
Православные, бяда!
Год не зря ведь Чуда-юда !
Вдруг евреи все оттуда
Побегут, а не туда?!"


От клевет толпа охрипла, –
Видно, память ей отшибло.
Вот где нечисть развелась!
Вирус серости 
                        и гласность
Обратить желает в грязность – 
Только дай кликушам власть!
Сам Кощей, попав к ним, ахнет:
"Русским духом тут не пахнет – 
Лишь сивухою дурной,
Да квасным патриотизмом,
Да лабазным шовинизмом,
Вдруг прорвавшимся, как гной".


От подобного кошмарца
Как не вспомнить сказку Шварца 
И легенду про руно ?!
Разве все настолько глупы,
Чтоб взрастить драконьи зубы,
А не мудрости зерно?!
Я надеюсь, что сумеем
Мы поладить с добрым Змеем, –
Только важно не плошать,
Не молиться на драконов
И драконовских законов
Никогда не воскрешать.

Пусть живут земляне вместе
Под Драконовым созвездьем , 
На Драконовых горах ,
И в Неваде, и на Яве,
Где драконы бродят вьяве,
Как хохлушки во дворах.
Дети Севера ли, Юга,
Чем драконить нам друг друга,
Не начать ли общий сев,
Чтобы мир стал человечней,
И прочней, и долговечней
Всех драконовых дерев ?!


Этой полночью морозной
Мы вступаем в високосный
Год Дракона и Земли
В сочетании с Сатурном.
Будем вежливы, культурны!
Ведь они уже пошли – 
Новогодние минуты.
Где ж Горыныч?
                           Фу-ты ну-ты!
Что за пламень там мелькнул?
А, понятно: он у сквера
Встретил милиционера –
И, как принято, дыхнул!

Декабрь 1987 г.

 
К 1989 году в советском обществе проявились явные антагонистические противоречия. Либеральная часть ин-теллигенции, в том числе партийной, настаивала на расширении демократи-ческих прав, хотя "учиться демократии" по-советски становилось всё трудней: консерваторы, чиновники, аппаратчики шли на любые ухищрения, чтобы сохранить свою власть и привилегии. Они были готовы вернуться в милое их сердцам прошлое, причём не гнушаясь прибегнуть для этого к насильственным методам.
Тем не менее именно в 1989 году стали рушиться коммунистические режимы в Европе. В самом СССР по-шли откровенные разговоры о необхо-димости пересмотра старой (брежнев-ской) Конституции, явно сдерживавшей темп перестройки. Опасаясь этого, консерваторы настояли на необходи-мости выборов Комитета Конституци-онного надзора. 
Тогда же партаппарат предпринял атаку на набирающего популярность Бориса Ельцина (история с поездкой в США и другая, связанная с падением в реку).


ПОЖЕЛАНИЯ  К  1989  г.  –  ГОДУ  ЗМЕИ


Ну вот и сгинул хвост Дракона.
Опять стоим у Рубикона,
Вкусив и радостей, и слёз, – 
И не сказать: каков прогноз?..
Легко ль остаться оптимистом,
Когда зловещим тонким свистом
Вползает в душу Новый Год – 
Пойми, удач или невзгод?!

Змея... – мрачна она от века.
Кончина вещего Олега ,
Лаокоон с его детьми 
Не вдохновляют, чёрт возьми!
И первородный грех – от Змея...
Но, тем не менее, мудрее
И гибче твари не сыскать –
Так стоит шанс ли упускать?!


Первоянварским чистым утром
Проснётся Мир прекрасно мудрым,
Постигшим Тайну Бытия.
Ведь символ мудрости – Змея.
А может быть, совсем напротив,
Законы жизни изуродив,
Решат сцепиться дураки
В злобношипящие клубки?


Увы, сомнения не лишни...
Уж так начертано Всевышним:
Одни должны из кожи лезть
За Веру, Истину и Честь;
Другие ж вовремя линяют
И кожу запросто меняют,
Но жала прежние таят,
Чтоб в миг удобный впрыснуть яд.


Не зря змеёю подколодной 
Шипит молва про год голодный,
Про череду грядущих бед...
Кому-то сладок этот бред,
Кому-то по сердцу плакаты,
Где дохнут классовые гады
В тисках ежовых рукавиц
На фоне пролетарских лиц.
Ещё живуч в псевдонародье
Миф про змеиное отродье,
Чей корень должно истребить,
Чтоб царство светлое добыть.
Но правда выплыла иная:
То плутократия родная
Змеёй пригрелась на груди – 
Вот от кого добра не жди!

Интеллигент ли, пролетарий,
Не воспевайте серпентарий!
Пусть на пороге год Змеи,
Но у людей – права свои:
На долю лучшую в Природе,
На путь к естественной Свободе,
Который будет прям и чист,
А не по-прежнему змеист.

Есть также право на здоровье.
Смешны былые славословья,
Да не затем я стих пою,
Чтоб обвинять во всём Змею.
Она скукожилась над чашей.
Ох, худо с медициной нашей!
Змея усохла до хвоста – 
И чаша та пустым-пуста!

Здоровье – дело дорогое.
Тут к месту вспомнить и другое –
Одну из самых пёстрых лент,
Гремучий наш эксперимент:
Как, ничего не разумея,
Вступив в борьбу с "зелёным змеем",
Добились мы – итог таков – 
Нашествия змеевиков! 

Ещё свистят, что в год змеиный
Возьмутся властвовать фемины,
А твердолобые мужи
Вмиг присмиреют, как ужи.

...Ах, эти ангельские губки
И взоры чище бирюзы!
Они пока ещё голубки,
А станут – сущие гюрзы!

И даже собственный детёныш,
Что не по ле́там башковит,
У ног елозит, как змеёныш, –
Похоже, цапнуть норовит!
Неужто змейства пандемия
Напала на Святую Русь?!
Я сам себе коварным Змием
В ночь новогоднюю кажусь...

Так стань же, бардовская лира,
Чудесной дудочкой факира!
И нас, живущих, закляни
На все отпущенные дни:
Почаще петь, а не шипеть;
Не жалить ближних, а жалеть.
И натираться ядом змей
Лишь по совету лекарей.

А главное – не пресмыкаться
Пред тем, кто любит изгаляться
И наступать другим на хвост.
Но – закруглять пора бы тост.
Уж на часах настенных стрелки
Метнулись к полночи, как стрелки ;
Змеится с ёлки мишура...
Поднять, совграждане, пора!

С Новым Годом!

Декабрь 1988 г. 



 
Год 1990-й запомнился мне прежде всего отменой статьи 6-й Конституции СССР, т.е. монополии Компартии на власть. Однако, отменив руководящую роль КПСС де-юре, аппарат продолжал сохранять её де-факто.
Эта неуступчивость, твёрдолобость ярко проявила себя на XXVIII съезде КПСС, напоминавшем судилище над пе-рестройкой.
Многие коммунистические ораторы поставили под сомнение всю политику Горбачёва, как внутреннюю, так и внешнюю. Михаил же Сергеевич, в свойственной ему манере, пытался балансировать между либеральным и консервативным станами.

РАЗМЫШЛЕНИЯ  ПО  СЛУЧАЮ  1990  г.  –  
ГОДА  ЛОШАДИ

Сижу, дышу, стихи пишу кому-то на потребу.
Давно меня не навещал забывчивый Пегас!
Ночные звёзды, как овёс, рассыпаны по небу...
Эх, в поэтическом седле побыть хотя бы час!
Желанья думать не убьёт и пачка никотина –
Опять попала мне под хвост горячая шлея!
...По всей Земле галопом мчит год Новый, лошадиный!
Ужо копытами его раздавлена Змея.

Чу! Ближе цоканье копыт, и всё ж я не уверен,
Что Сивка-Бурка этот конь иль, скажем, Горбунок.
Возможно – бедный Холстомер , возможно – сивый мерин,
Кентавр, печальный Гульсары , который одинок,
А то и верный Росинант, весь взмыленный от бега,
А то и грозный Буцефал  – испытанный боец;
Но если даже скачет к нам конь вещего Олега,
Не стоит так паниковать: Змее пришёл конец!

Известно, русская душа подобна птице-тройке.
Какой же русский не охоч до быстрой-то езды?! 

...Постромки тянет, чуть дыша, кобыла Перестройки,
А воз пока и ныне там (касательно еды).
Да ить сидит на том возу огромная орава
Не ездоков, а едоков – прожорливая рать!
И раздаются крики "тпрру!" от тех, что сели справа,
А у горластых леваков одна забота – гнать!

В серёдке массы вяло спят – лишь на ухабе охнут.
Сие покойнее, чем воз вытягивать с трудом.
"Кончай работу! – от неё недаром кони дохнут.
К тому ж не ясно, чем она оплатится потом".
Зубами, бедные, скрипят да слёзоньки роняют,
Но ой как мало на возу надёжных работяг!
Оно понятно: кто везёт, того и погоняют.
И огрызается народ: "Не нукай, не запряг!"

На облучке же впереди отчаянный возница,
Упрямый, крепенький ямщик (даст Бог, не временщик!),
С головкой сахарной в руке, с кнутом – в другой деснице.
Но как ни гладь, ни бей коня – уж больно воз велик!
А если дело не в коне и даже не в телеге?
А если лошадь мы впрягли не с той, брат, стороны?
И, как в заснеженной степи, торчим в двадцатом веке,
А мимо мчат себе и мчат лихие скакуны.

"Ну, трогай, – плачется народ. – Саврасушка, ну трогай!
Иначе звери загрызут – с волками не шути!"
И лошадь нехотя бредёт, опять не той дорогой,
И вновь привозит нас туда, откуда нет пути.
Всё тяжелей её хомут, и ослабели ноги:
Видать, идейно чересчур подкованной была;
Овса не знала, только – кнут (аж странно, что в итоге
Савраска, жилы надорвав, ещё не померла).

Да, трудно, трудно чуда ждать, когда одни напасти.
Но перво-наперво себя за них и понукай.
А для начала пожелай верховной нашей власти
Не стать игрушкою смешной, как конь Тяни-Толкай.
Чтоб воцарились наконец разумные законы,
Чтоб по-второй не началась гражданская война!
Довольно крови! Мы сыты геройством Первой Конной!
Не смертный бой, не жёсткий культ – культура нам нужна.

Ещё – парламент, где б велись решительные споры,
Но где – ни топота копыт, ни ржанья табуном;
Где в иноходца не вонзят зазубренные шпоры,
Не станут плетью осекать и унижать тавром.
Пусть каждый выскажет своё – что мучит и тревожит.
Коль влево-вправо занесёт – поверьте, не беда.
Ведь конь – о четырёх ногах, и то споткнуться может,
А человеку каково бывает иногда?!

Кусают слепни, жалит гнус – отсюда и досада.
И всё же ясного ясней для мыслящих людей:
Любой тоталитарный строй – слепой тотализатор,
Где ставки делают всегда на "серых" лошадей.
Дорожка к Правде не легка, вовек не выйдет гладкой,
Ан пролетит годок-другой – и разберутся все:
Кто – коренной, кто – пристяжной, кто – "тёмная" лошадка,
Впрок нагулявшая бока, живя на спецовсе.

Мы сбросим тесную узду, подставим ветру гривы!
(Обрыдло – счастливо пастись под лаянье собак).
Никто допрос не учинит: "Что ржёшь ты, конь ретивый?
С чего? а главное – над кем? Не хочешь ли в ГУЛАГ?.."
Покончим с мелкою трусцой – судьба легла на карту!
Настало время в руки взять правления бразды.
Давайте церковь призовём на помощь авангарду,
Ведь не испортит старый конь партийной борозды.

Давайте с Западом дружить, Востока не чураться.
Нельзя, чтоб общие ростки увяли на корню.
И уж совсем смешно, друзья, сближения бояться
И в зубы бдительно смотреть дарёному коню.
Пускай японский будет он, пускай американский,
Да лишь бы выбраться помог из хляби вековой.
А тот, кто сдуру голосит, что этот конь – троянский, –
Считай, отвык давным-давно работать головой.

Налив в крутую пиалу святой кумыс киргизский,
Хочу поднять в двенадцать тост за процветанье США.
Есть "Лошадь белая" у них – отличнейшее виски,
В честь Перестройки там его смакуют неспеша!
Нелепо дальше жить поврозь, как будто незнакомы.
Ужель не терпится тебе, народный дипломат,
Ракетодромы превратить в лихие ипподромы,
Совместно сделать ход конём, вражде поставив мат?!
Пускай планета поскорей цветущим станет лугом,
И каждый пусть пасётся там, где по сердцу ему:
В техасских прериях густых, на Волге ли, за Бугом,
Не изменяя табуну родному своему.
Когда же кто-нибудь из нас, предчувствуя угрозу,
Махнёт на лучшие луга, где не лютует сап,
Не надо походя бросать: "А, ладно, баба с возу..."
Ведь так-то можно растерять всех самых лучших баб!

Бесспорно, женщина у нас везде передовая!
Барьеры всякие берёт, судьбину не кляня,
Трудиться может день и ночь, как лошадь ломовая,
И на скаку остановить подпитого коня;
Растить строптивых жеребят (нередко в одиночку),
Стоять за конской колбасой и разным фуражом,
Варить, кормить, латать, стирать... (тут рано ставить точку).
Ну почему же мы подруг своих не бережём?!

Пора друг к другу стать добрей, стократ великодушней,
Стреножить ненависть и зло, задуматься всерьёз,
Построить светлые дома – не тесные конюшни,
Из сердца выгрести золу, из "Памяти" – навоз.
Тут не помогут ни Чумак, ни "конюх" Кашпировский,
Одна надежда – на себя, на собственные лбы.
Как справедливо написал когда-то Маяковский,
Немного лошади мы все на мостовой судьбы.

А потому давай-ка, брат, загадывать не будем,
Тем паче полночь подошла – взыграли бубенцы!
И в кучу дружную одну "смешались кони, люди..."
Встречает Гостя Дед Мороз и вводит под уздцы.
Коль пережили мы Змею, и Тигра, и Корову,
Надеюсь, больно не лягнёт и Новый конский год.
Смотри, как светлая луна похожа на подкову, – 
Должно быть, всё-таки она удачу принесёт!

Декабрь 1989 г.

 
В год Овцы советский народ входил, уже основательно вкусив "прелестей" талонной системы жизнеобеспечения и непрекращающихся межэтнических кон-фликтов.
Всё сильней стали проявлять себя центробежные тенденции. У советских республик резко обострился "синдром суверенности", что проявилось ещё ранее в выборах собственных органов народовластия. В июне 1991 года во главе Российской Федерации встал Б.Н. Ельцин, открыто конфронтировавший с М.С. Горбачёвым.
Последний уже понимал, что Со-ветский Союз в его прежнем виде не-возможно спасти и требуется новый вариант союзного договора. Этому во-просу были посвящены состоявшиеся в июле встречи в Ново-Огарёво.
Возможно, руководителям союзных республик и удалось бы прийти к кон-сенсусу, но дурацкая попытка военно-бюрократического переворота только ускорила распад страны, завершив-шийся, как уже говорилось, подписа-нием Беловежского Соглашения 8 де-кабря 1991 года.


ПОЖЕЛАНИЯ  К  1991  г.  –  ГОДУ  ОВЦЫ

Оглашая Мир полночным звоном,
Бьют на Спасской ходики Руси.
Осуши до дна фужер с талоном
И другим талоном закуси.
В животе приятно потеплеет,
Ухо навострится в полутьме:
Это кто под окнами там блеет?
Это что за жалобное "ме..."?!

Не валите, граждане, на нервы,
Не сидите с мукой на лице.
На пороге – девяносто первый,
Скромно воплотившийся в Овце!

Наконец-то станем ближе к рынку,
Шашлычком потешимся! – так пусть
Небо вам не кажется с овчинку,
С лиц сойдёт мучительная грусть!

Понимаю, многие не в духе;
Понимаю, все мы во грехе.
Разные к тому же ходят слухи
О любезном нашем Пастухе:
Ничего, мол, он не перестроит – 
Только на словах волков шерстит;
Мол, овчинка выделки не стоит –
Шкуру бы последнюю спасти!

Растеряли важное мы что-то 
В болтовне о рыночной борьбе.
Как баран на новые ворота
Смотрим, но пока – ни "ме", ни "бе"!
Большинство привычно лясы точит,
Трудится враскачку да с ленцой,
Хоть при всём при том никто не хочет
В стаде быть паршивою овцой.

И никто не жаждет стать дублёнкой –
Всяк желает сам носить меха.
Серый волк, прикинувшись ягнёнком,
Злобно точит зуб на Пастуха.
Не скрывая хищного оскала,
Об одном мечтает: "Дайте срок!
И его, и братьев-неформалов
Мы ещё согнём в бараний рог!"

А Пастух, от всех терпя обиды,
Продолжает массы заверять:
"Будут овцы целы, волки сыты?
Главное – совместно размышлять!"
Но низы уже устали слушать,
Полагая: Пастырь виноват
Тем, что очень хочется им кушать,
А в отаре – хаос и разлад.

Господи! Да что ж у нас за стадо!
То смиренно блеем, то рычим;
Постоянно ищем виноватых,
Об ошибках собственных – молчим.
Кой-кому не Пастыря – тирана
Подавай, да чтоб похлеще кнут!
И... – вернёмся мы к своим баранам,
И тогда вконец нас остригут.

Не божусь, что завтра станет лучше,
Но нельзя без веры всё равно!
Даже у таких овец заблудших
За душой златое есть руно.
Время – на себя (не на загранку)
Опереться, не кидаясь вспять.
Либо, друг, запишет нам "баранку"
Госпожа История опять.

Хорошо бы в месяцы овечьи
Уповать не только на язык.
Станем чтить законы Человечьи –
Купим и дублёнку, и шашлык.
От вражды б очиститься и крови,
Да ещё от зависти слепой –
Не затем ли мудрый, добрый Овен
Воцарился нынче над Землёй?!

Декабрь 1990 г.



 
Обезьяна, да ещё и Чёрная, стала символом первого года, встреченного нами в новых социально-исторических условиях.
Я, в частности, отмечал его приход будучи уже гражданином суверенного Кыргызстана.
Понятно, что распад Союза, разрыв привычных нам ранее экономических и культурных связей привнесли новые проблемы в жизнь постсоветских стран: инфляцию, безработицу, резкое удорожание жизни, межнациональные противоречия, миграционные процес-сы и многое другое. Это, в свою оче-редь, заставило их подумать о сближе-нии и создании Содружества Незави-симых Государств (СНГ), на которое многие из нас возлагали тогда большие надежды.

ПОЖЕЛАНИЯ  К  1992  г.  –  ГОДУ  ЧЁРНОЙ  ОБЕЗЬЯНЫ

Планета года – Меркурий.
Стихия – вода.

* * *

Ах, лианы!
                  Ах, бананы!
Налетай, честной народ!
Годом Чёрной Обезьяны
Называют Новый год.
Побывав в овечьей шкуре,
Сменим маску, господа.
Будет нас хранить Меркурий,
На плаву держать вода.

Год лукавства, год обмана
Ожидается с утра,
Потому что обезьяна
Удивительно хитра.
Отмочить и пакость может
Жизнерадостный примат,
Обожает корчить рожи
И дурачить всех подряд.
Ведь любая из мартышек
Во сто крат овцы умней.
Процветание делишек
Люди связывают с ней.
Хоть без устали болтает –
Изворотливей, чем бес!
А её мозги в Китае
Ценят как деликатес.

И покуда мы не пьяны,
Вспомним именно сейчас:
"Человек – от обезьяны!" – 
Утверждал сэр Дарвин Чарльз.
А за ним не меньше века
Повторял наивный люд,
Что примата в человека
Превратил ударный труд.

Веря в это, мы трудились.
Только вот какой изъян:
Чуть опять не превратились
В низколобых обезьян,
Ибо семьдесят три года
(Слава мёртвым и живым!)
День и ночь велась работа
С результатом нулевым.

Не сбылись лихие планы
(А ведь сколько было их!),
И теперь, как обезьяны,
Мы копируем других.
Видно, наш предприниматель
(По-вчерашнему – делец)
Наихудшее в примате
Взял себе за образец.

Хвать да хвать! Бери от жизни!
Рви! Да всучивай фигню!
Примитивно-хищный бизнес
Всё скупает на корню.
И грустит очкастый скромник,
Нищий интеллектуал:
"Ну в какой же я питомник –
Боже праведный! – попал?!"
Государство тяжкой данью
Облагает бедноту;
Цифры цен по-обезьяньи
Так и скачут в высоту!
А народ к сему готов ли?
Снял штаны, теперь – трико?!
Хоть Меркурий – бог торговли,
Нам до рынка далеко.

Выжить – дело не простое,
Но и в чёрный год макак
Обезьянничать не стоит:
Мы же люди как-никак!
Для страны всего опасней
Павианы-дурачки –
Кто не верит, вспомни басню
Про мартышку и очки...

Впрочем, жизнь черна местами, 
Так что плакаться грешно.
Ведь сцепились же хвостами
Мы в Содружество одно!
Человеческие силы
Приумножит Новый год.
Не отважатся гориллы
На второй переворот.

Так давайте, словно дети,
Веселиться, коль не лень,
И не в самом чёрном цвете
Представлять грядущий день.
Чтоб на целый год хватило
И улыбок и еды!
Чтоб в речах поменьше было
Политической воды!

Не заглядывая вдаль, мы
Дом украсим мишурой,
Вокруг ёлки (вокруг пальмы)
Закружимся с детворой.
Дед Мороз спешит с шарманкой,
С торбой, полною харчей,
И с забавной обезьянкой
На заснеженном плече...
* * *

Нальём-ка "шимпанзенского" в стаканы,
Коль нету под рукою хрусталя;
Поздравим с годом Чёрной Обезьяны
Большой кокос по имени Земля!

Об Африке вдруг вспомним, о бананах,
О тех, кого спасал там Айболит...
Не стыдно походить и в обезьянах,
Раз гороскоп подобное велит.

А что? Мы ближе всех стоим к приматам,
Несём в себе их древний оптимизм.
Надеюсь, не придётся горьким матом
Крыть Новый год и неодарвинизм.

Надеюсь, что, очнувшись утром рано,
Оставив в прошлом всяческую гнусь,
Не стану я вельможным павианом,
В ленивца, обнаглев, не превращусь.

Быть может, ухвачусь за хвост удачи
И заживу вольготнее, чем панк;
Быть может, в жаркий климат не ускачет
Последний мой дружок Абрам Гутанг.

Быть может, чёрной ревности горилла
Душить меня не станет до конца,
А та, что долго голову дурила,
Исчезнет, как заблудшая овца.

Быть может, заслужу счастливой встречи
С мартышкой, что хоть что-нибудь поймёт;
Быть может, позабуду год овечий,
Его баранью тупость и помёт.

Быть может, разменяв все сорок с гаком,
Избавлюсь от сомнений и досад;
А может быть, фортуна, как макака,
Покажет мне язык и голый зад...

Декабрь 1991 г.
 
Продекларировав создание СНГ, бывшие союзные республики не стре-мились, однако, подтверждать это де-лами. Напротив, во многих местах воз-никли трения, связанные с погранич-ными, таможенными и другими про-блемами. Продолжали наблюдаться рецидивы суверенно-националисти-ческих амбиций.
Для моего родного Кыргызстана 1993 год ознаменовался принятием но-вой Конституции, введением киргиз-ской национальной валюты – сома, а в самом конце – правительственным кризисом.
Тогда же в республике стали появ-ляться всё новые и новые вузы. В ча-стности, именно летом того года был осуществлён первый набор студентов в Кыргызско-Российский Славянский университет.

ПОЖЕЛАНИЯ  К  1993  г.  –  ГОДУ  ПЕТУХА

Новогодние призывы...

Хоть над Бишкеком ярко светит солнце
И заставляют ждать себя снега,
Но вскоре – Новый год!
                                       Его японцы
Не зря назвали годом Петуха!
Ах, люди, мы одной надеждой живы!
Без веры выживать ещё трудней!
Позвольте ж новогодние призывы
Прокукарекать в стиле наших дней.

Сначала к вам, драчливые мужчины,
Я обращу воззвания свои:
Хоть Новый Год и вправду петушиный –
Кончайте петушиные бои!
Не то в такое варево заедем,
Что никаким пером не описать!
Чем "красных петухов" пускать соседям,
Не лучше ль свой курятник залатать?

Не лучше ль по-хорошему сдружиться?
(Ведь в мире столько крови, столько слёз!)
Что толку агрессивно петушиться
И шпорами раскидывать навоз?
Пошли, Господь, нам чуточку доверья,
Избави от куриной слепоты!
Чтоб не летели в схватках пух и перья,
И гребни уцелели, и хвосты.

Совет второй – для курочек и клушек,
Для наших обаятельнейших дам:
Петух ни дня не может без подружек –
За это не пеняйте петухам!
Не важно, коль немного загуляет, –
Вернётся на насест, в родимый дом.
Грустней, когда петух напоминает
Нам курицу, и мокрую притом.

Ещё грустней, когда, служа купюрам,
Былой петух жиреет, как каплун.
Но все его успехи – на смех курам!
Подобным не затронешь женских струн.
Такой и в главном, думаю, халтурит:
Любовь для каплуна – унылый труд.
Ну, пустит пыль в глаза какой-то дуре,
Покуда денег куры не клюют.

А третий мой призыв – 
                                       к цыплятам бойким,
К мильонам желторотых юных лиц,
Что вылупились в годы перестройки
Из свежих, неиспорченных яиц:
Не упускайте свой счастливый случай!
Воистину настал ваш звёздный час!
Враньё, что яйца курицу не учат, –
Учите! Мы надеемся на вас!

И, наконец, желаю всем нам вместе
(Поскольку самому не до смешка)
Услышать в Новый год благие вести
От золотого телепетушка:
Чтоб стало жить немножечко попроще,
Чтоб оказалась доброю зима,
Чтоб мы, как кур, не попадали в ощип – 
И без того ощипаны весьма!

И всё-таки давайте веселиться,
Без драк и прочих мыслимых грехов.
Кто говорит, что курица не птица,
Что больше нет задорных петухов?!
Мои призывы к пожилым и юным,
Надеюсь, возродят здоровый дух.
Прислушайтесь же к ним, пока не клюнул
Вас новогодний жареный петух!


...и прочие вариации на тему года Петуха

Собаку, тигра, обезьян
Воспел акын ваш Зарифьян,
Так допущу ль сейчас изъян
Предновогодний?
О нет, спешит моя строка
(И в этом, право, нет греха)
Поздравить с годом Петуха
Друзей сегодня.

"Всю ночь кричали петухи..."  –
Булата грустные стихи,
Немногословны и тихи,
Во мне поются.
Ассоциаций хоровод:
Христа Иуда предаёт,
И в третий раз петух орёт,
И слёзы льются...

Ещё вот помню, словно сон,
Как оземь падает Додон.
Ах, Пушкин, Пушкин! – это он
Придумал сказку
О золотистом петушке.
Сидит с младенчества в башке:
Петух в стремительном пике
Вершит развязку!
А Ряба-курочка, она
Детишкам разве не нужна? –
Доныне верит вся страна
В златые яйца.
И ради призрачных купюр
Всё режет кур (волшебных кур!),
Загнав их перья в Сингапур,
К друзьям китайцам.

Но сказки сказками, а всё ж
Кто знает, будет ли хорош
Год Петуха?
                   Святая ложь – 
Не лучший лекарь.
Судить я лично не берусь,
Но говорю себе: "Не трусь!
Что б ни стряслось с тобой – 
Не трусь,
                а кукарекай!"

Петух нам всем поднимет дух!
Зря ль символ Франции – 
                                            Петух?!
А ведь француз, он стоит двух
Английских лордов!
Забудь про молот наш и серп
Да оцени французский герб:
Петух воинственен, как серб, 
И смотрит гордо.

Так что ж, и дальше воевать?!
И "красных петухов" пускать
Соседу, что улёгся спать,
Не ждя подвоха?
Но кто драчлив, задирист, груб,
Тот угодит всех раньше в суп
Иль попадёт на острый зуб.
Крута эпоха!


Да, петухи – не соловьи.
Но петушиные бои
Давайте, милые мои,
Быстрей забудем.
По пустякам не петушись,
Галантно с дамами держись,
А перепьёшь – так спать ложись,
Как должно людям.

Своих хохлаток не тирань
И мокрой курицей не стань;
Отдай внезапной страсти дань
И шурам-мурам.
Не птица курица? – ха-ха!
Зависит всё от петуха.
Видать, любовь его плоха,
Так, на смех курам.

Петушьи гены нам велят
Приумножать ряды цыплят
(Хотя цыплята есть хотят
С момента родов).
Экономисты, правда, врут,
Что денег куры не клюют,
Но цены бешено растут,
Быстрей доходов!

Доверься ж истине простой:
Хорош петух – всегда худой;
И не гоняйся за едой –
Найдёшь едва ли!
Не превращайся в каплуна,
Не требуй лишнего зерна,
Ведь на него сейчас цена – 
Какой не знали!

А коль займёшь высокий пост,
Взлетишь ретиво на помост,
Не распускай вельможно хвост,
На всякий случай.
Ведь не всегда же карта в масть!
Оттуда так легко упасть,
И обернуться может власть
Навозной кучей.
Какие б ни были посты,
Но до куриной слепоты
Не доходи,
                  тогда бразды
Удержишь всё же;
И в ощип сам не угодишь,
И свой курятник укрепишь,
И хвост, и гребень сохранишь,
И крылья тоже.

От трудной жизни не беги
И на куриные мозги
(Вот наши главные враги!)
Не полагайся.
Глупцы с три короба наврут,
Под нож кухонный подведут
И с потрохами предадут – 
Как ни старайся!

Прими ж слова мои на слух,
Покуда жареный петух
Тебя не клюнул так, чтоб пух
Летел и перья!
Не учит курицу яйцо? –
Да ладно, не криви лицо,
А лучше выпей-ка винцо
За ночь доверья!

За эту ёлочную ночь,
За то, чтоб всем сумел помочь
Год Петуха.
                   Заботы – прочь!
Раскроем души!
Закон наш праздничный таков:
Гуляй всю ночь до петухов!
Ку-ка-ре-ку!
                     И будь здоров 
Весь год петуший!

Декабрь 1992 г.

 
А  ВСЁ-ТАКИ  ОНА  ВЕРТИТСЯ...

 
О том, что пластинки вообще продолжают выпускаться, и о том, в частности, что на днях фирмой "Русский диск" выпу-щена вторая его авторская пла-стинка под своеобразным назва-нием "Хоть нет на мне креста", бишкекский бард Анэс Зарифьян узнал абсолютно случайно: из самиздатовского бюллетеня КСП "События и документы".
Позвонил в бывшую фирму "Мелодия", куда ещё в той далё-кой и невозвратной жизни спон-сор – Фонд милосердия и здоро-вья Кыргызстана – перечислил 3000 рублей, и точно, вышел диск тиражом в 5 тысяч. На нём 18 песен опять-таки из той, прошлой жизни, что исполнялись не раз на концертах: "Любви осенней сила", "Старинное письмо", "Январский диалог" и другие. Хорошие песни. Прошедшие испытание временем. И оставшиеся в памяти, потому что и сегодня поют их порой.
Друзья из Алма-Аты потом позвонили Зарифьяну, говорят: "Слушай, у нас тут твоя пластинка продаётся".
А в Бишкеке – нет. Хотя пер-вый диск "Алая, белая, чёрная...", выпущенный в январе девяносто-го, разошёлся без остатка. Значит, нужен кому-то...
Вот и бьётся бард-профессор, пытаясь выяснить: может, кого из предпринимателей заинтересует эта информация, может, захочет кто завезти хоть часть тиража в Кыргызстан? 

Р.S. Фонограмма осуществле-на звукорежиссёром В. Ваныки-ным, конверт оформил фото-художник Л. Ремпель.
 

В. Козлинский
Газ. "Вечерний Бишкек",
25 января 1993 г.









 
С  ПРИБЫТИЕМ  В  БИШКЕК!

 
Не самый лёгкий путь про-шла пластинка нашего земляка, учёного и поэта-барда Анэса За-рифьяна, прежде чем добралась до Бишкека. Именно здесь, в студии республиканского радио, три года назад известный автор-исполнитель в содружестве со звукорежиссёром В. Ваныкиным и фотохудожником Л. Ремпелем подготовили для фирмы "Мело-дия" диск под названием "Хоть нет на мне креста...". Напомним, что это уже вторая пластинка поэта. Первая – "Алая, белая, чёрная..." – увидела свет в 1990 году и быстро разошлась по го-родам и весям. Что касается но-вого диска, то его история вы-глядит почти детективной.
Пока пластинка находилась в производстве, развалился Совет-ский Союз, а с ним и фирма "Мелодия", нарушились при-вычные связи между бывшими республиками, бешено взвились цены и тарифы. Наследником "Мелодии" стал "Русский диск", выдвинувший жёстко-рыночные требования: сначала – предопла-та, а потом – выпуск. Пройдя через многие мытарства, диск был всё-таки напечатан знаменитой "Апрелевкой", о чём сам автор узнал случайно.
По иронии судьбы неболь-шая партия дисков намного раньше достигла берегов Амери-ки, откуда уже пришли отклики. Вот что пишет, к примеру, житель Нью-Йорка, а в недавнем прошлом бишкекчанин, известный журналист Валерий Сандлер: "Пластинка отличная, и не только потому, что она меня лично взяла за душу, заставив про многое вспомнить, – нет, высокие достоинства заложены в ней изначально – и содержанием, и подбором песен, и, конечно, хорошей режиссёрской техникой Володи Ваныкина".
Думается, мнение и чувства этого слушателя вскоре разделят и многие другие любители творче-ства А. Зарифьяна. 
 

Соб. инф.
Газ. "Res Publica",
22 октября 1993 г.

 
1994 год характеризовался открытой конфронтацией Президента и пар-ламента. Последний использовал в этом конфликте т.н. "золотой вопрос", касающийся нарушений, обнаружен-ных депутатами при изучении договора правительства с канадской компанией "Камеко" о разработке залежей золота на горе Кумтор.
Помнятся и добрые дела. Так, в ян-варе того года состоялся I курултай (съезд, сход) народа Кыргызстана, после чего была создана аналогичная Ас-самблея.
30-го же января прошёл референ-дум, на котором граждане выразили доверие Президенту.
Вместе с тем уже тогда имели место случаи малопонятных кадровых назначений, разворовывания и нецеле-вого использования кредитов.
В сентябре, как уже говорилось, по указке "Белого дома" произошёл само-роспуск республиканского парламента. А вслед было принято решение о фор-мировании нового, состоящего из двух палат.

ПОЖЕЛАНИЯ  К  1994  г.  –  ГОДУ  СОБАКИ

В год Петуха
                     не обошлось без драк.
Ему спешит на смену
                                    год собачий.
Но, думаю:
                   навешивать собак
Не стоило б!
                     Пора уж жить иначе.

Парламент,
                  обуздай былую злость,
На сессиях
                   веди себя учтиво:
За власть и злато
                             драться, как за кость,
Ей-богу же, смешно
                                 и некрасиво!
Глава страны,
                       любя свой Кыргызстан,
До мелочной грызни
                                   не доходите;
Реформы пусть идут,
                                    как караван,
А вы его
               уверенней ведите.

От бешенства
                       прививку мы найдём –
Зря кое-кто зашёлся
                                  в злобном визге.
Собака ведь, гляжу,
                                 зарыта в том,
Что свора жаждет быть
                                       поближе к миске.

Будь начеку, народ,
                                 и укрепи
Основы
              своего правопорядка!
Не дай Господь,
                           коррупция с цепи
Сорвётся! –
                    станет всем тогда не сладко.

Не дай Господь,
                          чиновники опять
В страну вопьются
                                хищными клыками,
И флаг надежды
                             станут раздирать,
И взятки брать –
                            борзыми ли щенками?

Тогда
          (подумать страшно самому,
Хоть опасенья,
                        словно слепни, вьются)
Нас ждёт судьба
                            доверчивой Муму –
А уж Герасим с барыней
                                           найдутся...
Вот почему,
                    входя в собачий год
(Все петухи забыты
                                  и хохлушки!),
Я призываю
                    мыслящий народ
Держать почаще
                            ушки на макушке;

Нюх не утратив,
                            быть настороже,
Оберегая дом наш
                               от шакалов.
И всё ж давайте
                            с лёгкостью в душе
Наполним в эту ночь
                                   хрусталь бокалов.

В честь гончих псов
                             воскликнем: "Жасасын!" ,
Отпраздновав
                       Собаки появленье!
И никакой, надеюсь,
                                    сукин сын
Нам не понизит
                           градус настроенья!

Декабрь 1993 г.



 
Встречая 1995 год, мы уже понима-ли, что он будет отмечен первыми вы-борами в двухпалатный парламент и что некоторые кандидаты не погнушаются использовать любые средства ради вхождения во власть.
Нетрудно было также догадаться, что две палаты поначалу станут выяс-нять отношения между собой, а не за-ниматься государственными делами.
В том же году состоялось первое (и последнее) прямое избрание мэра 
г. Бишкека.
Главными же событиями года ста-ли празднование 1000-летия великого киргизского эпоса "Манас" и прези-дентские выборы, в связи с которыми резко активизировались антиакаевские силы. Тем не менее Акаев одержал то-гда убедительную победу, получив 71,59% голосов.
Предчувствуя, что борьба за власть будет нешуточной, я и выступил с весьма миролюбивым посвящением.


ПОЖЕЛАНИЯ  К  1995  г.  –  ГОДУ  КАБАНА


Веселись честной народ!
Девяносто пятый год
Приближается к порогу.
Что он людям принесёт?

Может, новую инфляцию?
Нравственную девальвацию?
Умственную деградацию? – 
Не предскажешь наперёд.

Впрочем, друг, не вешай носа,
Ибо в области прогноза
Выручает, как и встарь,
Нас японский календарь.


Вспомнил я о нём не зря:
Ведь к исходу января
Вступим все мы, вся страна
В год, учтите, Кабана.

Поясняю: на Востоке
Сей Кабан – не вепрь жестокий,
Не какой-то свин и хряк.

Он, во-первых,
                        не дурак;
Во-вторых, любвеобильный,
Добрый, ласковый
                             и сильный;
По натуре – альтруист,
А не мрачный
                       пессимист,
Как голодная
                      собака.

В общем, под Удачи
                                 знаком
Будет год проистекать.

Не пристало враждовать,
Объясняться кулаками.

Даже с вечными
                          врагами
Лучше навести мосты.

Пусть же годом
                         Доброты
Станет подступивший
                                      год!
За внимание
                      народ
От души благодарю.

С Новым годом вас!
                              Хрю-хрю!

Декабрь 1994 г.
 
Честно говоря, год 1996-й мне плохо запомнился. Знаю, что мы вступили в него уже весьма поднаторевшими в местных избирательных технологиях, по-нявшими, что аппаратные игры так и не канули в прошлое.
Из крупных политических событий года стоит отметить: подписание пер-воначального соглашения о так назы-ваемой Шанхайской пятёрке, сблизив-шей Россию, Китай, Казахстан, Тад-жикистан и Кыргызстан; договор о вечной дружбе между нашей страной и соседним Узбекистаном; успешные переговоры по пограничным вопросам с Китаем.
В личном же плане этот год стал для меня знаменателен достижением 50-летнего рубежа и рождением младшего сына.


ПОЖЕЛАНИЯ  К  1996  г.  –  ГОДУ  КРЫСЫ  (МЫШИ),
или Новокыргызский вариант старой новогодней песни


Тише – тише – тише – тише – тише... – 
Напружинил лапы хищный кот.
Говорят, под знаком серой Мыши
Развернётся следующий год.
Сядем, призадумаемся крепко
И себе вопросы зададим:
То ли с мышкой вытянем мы репку?
То ли в мышеловку угодим?

Что там за подарки и сюрпризы
Новый год готовит детворе?
Слышал я ещё, что годом Крысы
Назван он в другом календаре.
Впрочем, так ли, граждане, уж важно,
Воцарится Крыса или Мышь?
Были бы мы сами не продажны,
Меж собой не грызлись за барыш!

Если по кастрюлькам и кувшинам
Заснуют зверушки – не беда!
Только бы унылый цвет мышиный
Не закрался в души навсегда.
Только были б мы перед Всевышним
Чистыми, как снежный ак-калпак !
Только б не подкладывали ближним
Зависти и подлости мышьяк!

Ближе – ближе – ближе – ближе – ближе
Подступает к нам грядущий год.
И в большой политике есть мыши – 
Кто из них яичко разобьёт?
Видно, дуракам закон не писан! – 
Не пришлось бы всё начать с нуля...
Да ведь мы не мыши и не крысы,
Чтоб бежать трусливо с корабля.

Время нас на мудрость проверяет,
Стал народ умней на много лет.
Знает он: бесплатный сыр бывает
Только в мышеловке – разве нет?
К чёрту закулисные интрижки!
Избиратель тоже башковит!
Кто с людьми играет в кошки-мышки,
Рано или поздно погорит.

...Новый год стучится в наши двери,
В юрту на джайлоо, в каждый дом.
Пусть его эмблемой станет Джерри,
А не агрессивный, глупый Том.
Верю, Дед Мороз и Санта Клаус
Подружились раз и навсегда!
И смешной мышонок Микки Маус
Посильнее злобного кота!

В эту ночь, бокал пустив по кругу,
Дав запал бенгальскому огню,
Перестанут люди грызть друг друга,
Прекратят мышиную возню.
Кошки без добычи обойдутся,
Став на миротворчества тропу;
Жёны на мужей не будут дуться,
Словно мышь на мелкую крупу.

Выше – выше – выше – выше – выше!
Над собой взлететь – не малый труд.
Но к тому стремятся даже мыши – 
Их, таких, летучими зовут.
Вспомним о бесплодности мечтаний –
И возьмёмся дружно за дела,
Чтоб гора надежд и пожеланий
Ненароком мышь не родила!

Декабрь 1995 г.


 
Пожалуй, и 1997 год не был для Кыргызстана ознаменован какими-либо резкими взлётами и падениями.
По-прежнему укреплялись внутри-региональные связи: были подписаны трёхстороннее Соглашение о вечной дружбе между нами, Казахстаном и Узбекистаном, Декларация глав цен-трально-азиатских государств "О соз-дании безъядерной зоны в Центрально-Азиатском регионе".
Вместе с тем уже тогда власть стала применять жёсткие меры против неза-висимых или критически настроенных средств массовой информации. 
Впрочем, моё посвящение основы-валось не столько на анализе полити-ческого материала, сколько на инфор-мации, почерпнутой из предновогод-него гороскопа.


ПОЭТИЧЕСКИЙ  ГОРОСКОП  К  1997  г.  –  
ГОДУ  КРАСНОГО  БЫКА


Впереди – год Красного Быка
(Если от восточных плыть традиций),
Год Венеры (западной пока),
По-зороастрийски – год Лисицы...
Что сулит подобный феномен
Дамам всем, а равно кавалерам?
Красный Бык не терпит перемен,
Но любовь и новь несёт Венера!


Бык есть бык, могучий буйвол, вол;
Не "сачок", а пахарь-работяга.
Год работы, стало быть, пришёл,
На себя, на собственное благо;
Год партнёрства, общего труда
(Сторонись, халявщик и проныра!).
Новый год к тому же, господа,
Обещает стать и Годом мира!

Уж не сила будет брать своё – 
Ум и хитрость (лисьи превосходства).
Очищать начнём житьё-бытьё
От остатков стадности и скотства.
Дух расправит белые крыла,
А Любовь нас сделает светлее,
Потому что с первого числа
Возрастёт влиянье Водолея.

А сия касается строка
Только дам в пикантном положенье:
Детям, что родятся в год Быка,
Он сулит почёт и уваженье.
Вырастут из них (ты подожди)
Вовсе не рогатые уродцы – 
Мудрецы, духовные вожди,
Лидеры – во всём первопроходцы!

И ещё что хочется сказать
На правах полезного совета:
Новый год положено встречать,
Свой наряд украсив алым цветом;
Золотые "цацки" надевай,
Стол уставь лишь сладким да зелёным:
Ведь Корове – травку подавай, 
А Венера – жуткая сластёна!

Буйвол-год восходит из-за гор,
Рыжий хвост 
              проносится по кругу...
Так о чём печалиться, достор ,
И чего нам 
                пожелать друг другу?
Пусть тебе привидится и мне,
В эту ночь волшебную 
                                    приснится
Красный Бык с Венерой на спине
И вперёд летящая 
                               Лисица...

Декабрь 1996 г.
 
Следующий год, напротив, принёс разнообразные события. Приятные: полёт в космос на корабле "Шаттл" в составе международного экипажа пер-вого кыргызстанского космонавта Са-лижана Шарипова, празднование 120-летия города Бишкека, приём Респуб-лики во Всемирную торговую органи-зацию и др.
Наряду с этим он устроил нам и весьма суровые испытания: паводки в Сузаке; несчастный случай в Барскауне, когда в воды одноимённой реки, впадающей в озеро Иссык-Куль, попала изрядная доза цианида натрия; резкое падение курса сома и объёма валового продукта, усилившуюся "белово-ротничковую" преступность и пр.
Весной произошла смена прави-тельства. Однако новый кабинет про-тянул только 10 месяцев и был отправ-лен в отставку под занавес года Тигра.

ПОЖЕЛАНИЯ  К  1998  г.  –  ГОДУ  ЖЁЛТОГО  ТИГРА

* * *

Уходит год Быка,
                              иль, может, год Коровы...
За окнами уже
                         крадётся Тигра год.
Так будьте веселы,
                                а главное – здоровы,
Как этот новый гость – 
                                 огромный жёлтый кот!

Настройтесь на "о’кей",
                                        бишкекские девчата!
Настройтесь на "джакши",
                                             джигиты! Выше нос!
Хотя и хищник тигр,
                                   хоть год и полосатый,
Пусть больше светлых в нём
                                                окажется полос.

...Киргизский край горист,
                                            здесь белых барсов много.
Когда рассержен тигр – 
                                          тушуются зверьки...
Ведь он клыкаст, когтист!
                                           Но всё-таки жестоко
Пусть не терзают нас
                                     инфляции клыки.

Легко попасть в капкан,
                                       петляя по-дурацки...
И всё же новый зверь
                                    проворнее быка.
Пусть станет Кыргызстан
                                           тигрёнком азиатским
И сделает прыжок
                                в грядущие века!

Коль Новый год – пора
                                       шутить и веселиться,
О хлопотах забыв,
                               приятно захмелев!
Пусть женщины на нас
                                       не смотрят, как тигрицы,
Пусть грозно не рычит
                                       начальник или шеф.

Грядущему – виват!
                                 Давайте не слезами – 
Улыбками встречать
                                   волшебный Холлидэй.
Хоть тигр весьма усат,
                                      но сами мы с усами,
И всё вокруг
                   от нас зависит – 
                                             от людей!


* * *

Напружиньте ваши икры
И одним прыжком – вперёд!
С Новым годом! С годом Тигра!
Впереди – тигриный год.

Год хвостатый, год усатый,
Рвущий грозным рыком тишь,
Ну а то, что полосатый – 
Этим нас не удивишь.

Он подкрался близко-близко
И готов задрать Быка.
"Я тигрёнок, а не киска..." – 
Долго вертится строка.
В гороскоп гляжу я, братцы:
Не сулит ли год беду?
Сразу цепь ассоциаций
Возникает на ходу.

Перво-наперво всплывает
Исторический "Манас" :
Хоть батыра отравляют,
Тигр его от смерти спас
(Дал волшебного настоя,
Боевой вернул азарт);
Сотоварищем героя
Был и грозный леопард...

Хорошо б, чтоб в год тигриный,
Презирая лесть и фарс,
Каждый отрок и мужчина
Бился с ними, словно барс;
Чтоб не маялся от дури,
Не терял мужскую суть.
Пусть не в тигровой он шкуре – 
Стал бы витязем чуть-чуть!

Ну а жёнам и девицам,
Обретя кошачью стать,
Не пришлось бы, как тигрицам,
Хищны когти выпускать.
Пусть волнуют мужний разум
Мелодичностью речей,
Подчеркнув тигровым глазом
Красоту своих очей.



Впрочем, можно и гранатом,
И рубином щеголять.
А на стол мясное надо
Побыстрее подавать.
Полосатые наряды,
Чёрно-жёлтые тона
Пригодятся – гость уж рядом,
Как зрачок его – луна.

Говорят, что агрессивным
Предстоящий будет год,
Что анархия активно
Ввергнет мир в круговорот,
Что сулит сей зверь могучий
Человечеству всему
Перемены, войны, бучи,
Революций кутерьму!

Только разве дело в тиграх?
(Полосатых не кляни!)
В политесных грязных играх
Не замешаны они.
Не навешивайте "кисе"
Человеческих собак.
Лишь от нас самих зависит,
Будет лад или бардак!

Ну а вольный тигр полезен,
И прекрасен, и умён.
Он – герой легенд и песен
С незапамятных времён,
И дома людей задаром
(Подчеркнуть хотел бы я)
Ограждает от пожара,
От жулья и от ворья!

Так что, может, бишкекчане,
С Тигром легче станет жить,
Коль в родимом Кыргызстане
Он рискнёт посторожить
То добро, с которым в Новый
Год
     досталось нам войти,
То, что с ведома Коровы
Не успели унести.
А возможно, он по-братски
Нас поддержит, чтоб страна
Стала тигром азиатским
И наполнилась казна! –
Пусть не сразу, пусть не с ходу,
Не за сказочную ночь;
Только надо и народу
Самому себе помочь...

Нет, не жалко, право слово,
Ни усилий, ни труда,
Чтоб и в этот год тигровый,
И в грядущие года
Не в анналах Книги Красной,
А в горах и в поймах рек
На планете первоклассной
Жили Тигр и Человек!

Декабрь 1997 г.



 
Да, в 1999 год, объявленный Годом здравоохранения, Кыргызстан вошёл с новым правительственным кабинетом и пятым по счёту (за время суверенитета) премьером.
Назвать этот год удачным – язык не поворачивается. В первом же его квар-тале обанкротилось несколько крупных коммерческих банков республики. За-тем исчез в неизвестном направлении, похитив 6,5 млн долларов США, некий Ш. Джайсанбаев, бывший глава нефте-газового концерна.
В апреле произошёл очередной об-вал сома. Тогда же открыто заявил о своём разрыве с белодомовским кругом и уходе с поста мэра города Бишкека видный политический деятель Феликс Кулов.
Готовясь к предстоящим в 2000 г. парламентским и президентским выбо-рам, власть беззастенчиво стала подми-нать под себя средства массовой ин-формации и принимать меры по укро-щению неугодных журналистов.
И, наконец, 24 августа началась пер-вая (малоудачная) военная кампания против исламистских боевиков, вторг-шихся в Баткенский район Кыргызстана.
Однако предвидеть всё это я не смог и, естественно, настраивал себя на доб-рый  оптимистический лад.

ПОЖЕЛАНИЯ  К  1999  г.  – 
ГОДУ  ЖЁЛТОГО  КРОЛИКА  (ЗАЙЦА,  КОТА)

* * *

Тигр доживает
                         последний свой вечер
И отползает,
                    как раненый зверь.
Кот с братцем-Кроликом
                           мчат к нам на встречу –
Шире откройте
                          скрипучую дверь!
Сблизьте бокалы,
                              и руки, и души,
Высвобождаясь
                           из тигровых шкур,
И навострите
                       по-заячьи уши,
Чтобы расслышать
                               двенадцать "мур-мур"!
Ближних поздравьте –
                                      и звонко, и складно –
В ночь новогоднюю,
                                  в час волшебства.
Доброе слово
                      и кошке приятно –
Так не скупитесь
                           на эти слова!

Декабря 1998 г.





* * *


Вот и кончилась тропа
                                     злого Тигра!
Приручала нас Судьба
                                     к жёстким играм,
Но на смену 
                    появляется Заяц,
Жёлтый и раскосый,
                                  словно китаец.

Он и ласковый,
                         и вёрткий, и прыткий! –
В дверь проскочит
                              сразу с первой попытки.
Приготовь ему
                        хоть связку моркови
И настройся
                     на завязку любови.
Вспомни сам
                      по детским фильмам и книжкам,
Как находчив
                       хитроумный зайчишка:
От охотников уйдёт,
                                   и от волка.
Проживём мы этот год,
                                       значит, с толком.

Ведь заяц – он
В любых проделках чемпион!

Если ж вместо зайца
                                     явится кролик,
Усади его ты тоже 
                                за столик,
Предложи румяных яблочек,
                                                проса
И не щёлкай
                     по подушечке носа.

На вниманье
                      есть у кролика право.
Не гляди ты на него
                                 злым удавом
И крольчатину
                         не вздумай откушать,
Чтоб не плюнуть
                             братцу-кролику в душу.

Тихий кролик
                        не такой уж растяпа:
На четыре он всегда
                                   встанет лапы –
Не нахальный экземпляр,
                                           не сердитый
И, без всяких там виагр,
                                        плодовитый.

А Жёлтый Крол
Сулит нам всем богатый стол!


Ну а если
                Кот появится жёлтый,
Не пинай его ногой:
                                 "Да пошёл ты!",
А, напротив,
                     усади на колени
И тирадой награди
                                восхвалений.

Ты налей ему
                         ликёр, а не виски,
Длань другую
                        протяни к своей киске,
Приголубь её
                        хотя бы немножко –
Станет ласковой тотчас
                                        она кошкой.

С неизбывной
                        детской верою в Чудо
Предложи Коту
                          все сладкие блюда,
Не пугай его
                      ни стуком, ни криком,
А в 12-ть
               вместе с ним
                                     помурлыкай.

И Жёлтый Кот
Тебе удачу принесёт!

Декабря 1998 г.



 
Прежде всего, стоит отметить, что Кыргызстан, как и многие другие страны, поначалу запутался в том, яв-ляется ли 2000 год концом XX века или первым годом нового тысячелетия.
С политических же позиций именно год Дракона, ознаменовавшийся сначала парламентскими, а затем и очередными президентскими выбора-ми, наглядно продемонстрировал, на-сколько велико ещё расхождение между кыргызстанскими и европейскими стандартами демократии. Обе кампании изобиловали грубыми нарушениями, непристойными хитростями, травлей оппонентов, случаями фальсификации результатов голосования и т.п.
Вместе с тем тот же год порадовал приданием русскому языку статуса официального, подписанием соглаше-ний о дружбе и сотрудничестве между Кыргызстаном и Россией, усилением мер коллективной безопасности в рам-ках борьбы с терроризмом.


ПОЖЕЛАНИЯ  К  2000  г.    ГОДУ  ДРАКОНА

Ну кто устроил путаницу эту,
Кто ненароком, походя, изрек,
Как будто нас и матушку-планету
Уже заносит в XXI век?


Не в трёх нулях зарыта ль та собака?
Ан с фейерверком лучше не спешить:
Две тыщи  цифра круглая, однако
В XX веке год ещё нам жить.


История тут строго непреклонна 
Придётся подождать ещё годок.
Последний тайм столетья  год Дракона.
Давай пофантазируем чуток.
Дракон  он символ сказочный, крылатый!
(Не то что серый заяц или кот.)
Ассоциаций ряд, весьма богатый,
Рождает у меня драконий год.


Надеюсь, что, без ссылок на бессилье,
На бесконечно падающий сом,
Мы всё же обретём драконьи крылья,
Начнём экономический подъём.


Второе: всем известно и не ново,
Что в русских сказках (а подобных тьма)
Всегда был Змей Горыныч трёхголовым.
Так, может быть, прибавится ума?


Ещё одна метафора отчасти
Стремительно овладевает мной:
Три головы его  три ветви власти.
Какой резон им грызться меж собой?


К тому ж он  огнедышащий, зараза!
А это, полагаю, добрый знак:
Считай, со светом будем мы и с газом,
Забыв про прошлогодний кавардак.


Я верю также в то, что мы не глупы,
Что не накличем на себя беду,
Что сеять не начнём драконьи зубы
И взращивать опасную вражду;


Что никогда драконовских законов
Не примет наша горная страна
И не допустит злобного дракона
На высший пост  не то всему хана!


Я верю в нас,
                      отнюдь не веря в чудо,
И убеждён,
                  что мыслящий народ,
Использовав
                       период Чуда-юда,
В тысячелетье новое
                                   войдёт,
Не раздраконив всё,
                                  что накопил,
А полный
                  Духа,
                           Разума
                                       и сил!

Декабрь 1999 г.



 
Ошибся я и в своих предсказаниях на год Белой Змеи.
Увы, трагические события, про-изошедшие 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке и Вашингтоне, перечерк-нули надежду на то, что новый век станет выгодно отличаться от много-страдального XX столетия.
Напротив, человечество открыто столкнулось с таким страшным явле-нием, как международный терроризм, не ведающий о многовековых ценностях цивилизации.
В Кыргызстане, как уже говорилось, данный год был объявлен Годом туризма, но наши туристические дос-тижения свелись тогда разве что к раз-мещению в зоне аэропорта "Манас" военной базы сил мировой антитерро-ристической коалиции.


ПРЕДСКАЗАНИЯ  К  ПЕРВОМУ  ВИТКУ  
НОВОГО  ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ – 
ГОДУ  БЕЛОЙ  ЗМЕИ

Ну, здравствуй,
                         долгожданнейший Миллениум!
Взгляните: выползает
                                     на просцениум
Божественная Белая Змея.
Поблёскивает ярко чешуя,
Но вид у этой твари
                                  даже добрый –
Похоже, не с гадюкой
                                     и не с коброй,
И не с гюрзой
                        имеем дело мы.

На фоне
               новогодней кутерьмы,
Используя
                  научные познанья,
Попробуем
                   составить предсказанье...
Змей – это символ древний,
                                               поэтический,
Библейский
                     и весьма эзотерический.

Для христиан
                        (традиции сильны)
Он – олицетворенье
                                  Сатаны,
Холодный и коварный
                                       искуситель.
А для индусов
                        (сами расспросите)
Змея – великий символ
                                       Бесконечности.
Она отнюдь не лишена
                                        сердечности,
Не говоря
                 о мудрости большой.

Хотелось бы поверить 
                                     всей душой,
Что этот эпохальный 
                                    белый Змей
Поможет нам стать 
                                 чуточку мудрей.

Доказано наукой безусловно,
Что всякая змея холоднокровна.
И это тоже, граждане, 
                                    неплохо:
Возможно, ждёт нас 
                                  ровная эпоха,
Без лишних потрясений 
                                        и невзгод.
(Хотя в двадцатом веке
                                        данный год
Всегда был
                    катаклизмами отмечен).

Но, полагаю,
                      родом человечьим
Из прошлого
                      какой-то вывод сделан?
Вдруг обновим
                         и душу мы, и тело,
Освободясь
                    от полинявших кож?!

Змей-символ,
                       он и тем ещё хорош,
Что олицетворяет
                              сексуальность,
А также плодородие.
                                    Сакральность
Приписывалась
                           издревле ему.
Недаром поклонялись
                                      своему
Кецалькоатлю 
                         древние ацтеки.
Змееподобных
                         почитали греки;
В Египте
                на башке у фараона
Златою коброй
                          высилась корона;
И посох Гиппократа,
                                    помню я,
Опутывала
                   верная змея,
Сменившая позднее
                                  жезл на чашу.

Надеемся,
                что медицину нашу
Поддержит государство
                                          в год рептилий.
Мне кажется,
                       мы честно заслужили
Жизнь лучшую,
                           без страшных пандемий.



Пускай минует нас
                                 "зелёный змий",
У майя именуемый
                                  Чикчаном.
Пусть никакие бедствия
                                         землянам
Не угрожают!
                      В кольцах нищеты
Да не погибнут
                          лучшие мечты,
Не задохнутся
                           свежие идеи!

Конечно,
               говорят, ленивы змеи,
Однако,
              от беды на волосок,
Змея вполне
                      готова на бросок,
Врага учуяв кожей
                                 без труда.

И стоит ли грешить нам,
                                          господа,
На беспощадность змей,
                                          на их коварство?
Яд, между прочим,
                                может стать лекарством.
Секрет же дружбы с коброй
                                               очень прост:
Не надо наступать
                                змее на хвост,
Тогда она вас
                       вовсе не укусит.

Давайте обойдёмся
                                  без дискуссий
И заключим консенсус:
                                        не шипеть,
Не жалить наших ближних,
                                              а жалеть;

Не исходить бесцельно
                                 злобным ядом,
Не пресмыкаться,
                         даже если с гадом
Пересекутся
                      тайные пути.

А ежели змею вы
                               на груди
Пригреете –
                 она, вполне возможно,
Голубкой станет.
                          Или осторожно
Подуйте
               в сострадания свирель:
Гюрза ль, гадюка,
                         ту услышав трель,
Немедля станет
                        ласковой, ручной.

К эпохе приготовимся
                                       иной,
Оставив агрессивность
                                  в старом веке.

С Миллениумом
                       всех вас, человеки!
Закроем путь туда
                        былым невзгодам.
Короче,
        с новым Гадом!
                           С Новым годом!

25 декабря 2000 г.


 
Горьким оказался для нас и год Чёрной Лошади. Поначалу он обещал стать плодотворным, ибо, с согласия ООН, был объявлен Международным Годом гор, и именно нашей стране вы-пала честь проведения Глобального горного саммита.
Однако в январе того же года воз-никли разногласия между "Белым до-мом" и парламентом по вопросу о гра-нице Кыргызстана с Китаем. Затем властями был грубо лишён свободы депутат Азимбек Бекназаров, в защиту которого начались митинги и голодов-ки. А 17 марта в Аксыйском районе – избирательном округе арестованного депутата – граждане устроили шествие. Милиция же применила против них огнестрельное оружие, лишив жизни семерых человек.
Замять эту трагедию властям не удалось. Напротив, она катализировала антипрезидентские настроения. Тем не менее Акаев и тогда сумел успокоить мировое общественное мнение и даже обернуть трагедию в Аксы себе на пользу: провести в следующем году референдум по внесению выгодных ему поправок в Конституцию страны.

ПОЖЕЛАНИЯ  К  2002  г.  –  ГОДУ  ЧЁРНОЙ  ЛОШАДИ

С шипеньем отползает год змеиный,
Который столько горестей принёс, –
И, цокая, вбегает лошадиный...
(Желтеют звёзды в небе, как овёс.)
Сулит ли Лошадь Чёрная удачу? –
Никто, увы, не в силах предсказать.
Но верить бы хотелось, что не клячу
Создатель изощрился нам послать.

Мы к лошади привязаны с пелёнок:
Хорош Конёк, пускай и Горбунок;
О Сивке-Бурке знал любой ребёнок,
Поэт же без Пегаса жить не мог!
Кентавры в детстве снились и тулпары ,
А не скопленья змей и злобных крыс.
И помню я, как пил с отцом на пару
Весенний освежающий кумыс.

Прекрасной мне всегда казалась Лошадь –
Хоть Гульсары, хоть грозный Буцефал.
И хочется, друзья, чтоб год хороший
К нам в гости наконец-то прискакал!
Кому по нраву – жеребёнок глупый,
Кому – кобыла, зрелая уже.
Дарёному коню не смотрят в зубы,
Но сивый мерин мне не по душе.

Дорогой мы идём не слишком гладкой –
Тем паче должен чувствовать народ:
Опасно, если тёмная лошадка
В политике вдруг вырвется вперёд.
Да, кто везёт, того и погоняют!
И всё же – больше б дела, меньше слов!
Коней на переправе не меняют,
Но кто мешает поменять ослов?

Пора бы научиться в новом веке,
Которому пошёл второй уж год,
Кобылу ставить впереди телеги,
А не впрягать её наоборот.
Тогда не будет разочарований
По поводу несбывшихся программ,
И горестных смешков, и восклицаний:
"Вновь год прошёл, а воз и ныне там!"

Нет, лошадь грациозна и красива,
И кровь её наполнена огнём!
Похоже, нам даётся шанс счастливый:
В игре с эпохой сделать ход конём.
Киргизский иноходец тренирован,
Способен на любой тяжёлый труд.
Народ у нас по всем статьям подкован
И не приемлет ни кнута, ни пут!

Быть в табуне? – на прошлое похоже.
Ещё смешней – стать лошадью слепой.
Свободу Слова чёрта с два стреножишь!
Барьеры брать – предписано судьбой!
Не все – наскоком или же нахрапом.
Гнать лошадей? – любой подобным сыт.
Однако заразиться рабским сапом
Нам в будущем ближайшем не грозит.

Конечно, есть сокрытая угроза
И даже в конском годе, кунаки... 
Но я надеюсь, в лошадиных дозах
Хлестать арак  не будут мужики?
И сигареты скопом побросают
(Один лишь грамм – и лошади каюк!),
Зато удачу смело оседлают,
Уздцы судьбы не выпустят из рук!

А женщинам хотел бы пожелать я
Не вкалывать, как лошадь, день и ночь.
Пускай наденут красочные платья,
Добычу фуража отбросив прочь.
Покоя им – и молодым, и старым
На триста шестьдесят с довеском дней!
Не женские дела – тушить пожары
И пьяных останавливать коней.

Уверен, что для нашей молодёжи,
О коей невозможно позабыть,
Грядущий год удачным будет тоже.
Не надо лишь копытом землю рыть,
Пощипывать пучки зловещей "травки" –
Подобный корм, ей-богу, не в коня!
На интеллект бы лучше делать ставки,
На Дух и Юмор – с первого же дня!

Год Лошади, Год гор – не за горами,
Всего денёк-другой осталось ждать.
Давайте постараемся мы с вами
Друг друга не лягать и не топтать,


Общаться без подсечек, без обману
(Троянский конь мне издавна не мил).
Сей год придаст, возможно, Кыргызстану
И скорости, и лошадиных сил.

Явленья мы его не провороним;
Пустив в галоп, удержимся в седле.
В двенадцать ровно клич пойдёт: "По коням!",
Появится закуска на столе,
Кумыс, коньяк, шампанское с араком...
Джигиты все обхаживают дам...
Пусть каждая подкова аргамака
Быстрее принесёт удачу нам!

Декабрь 2001 г.




















В две тысячи втором году я, не идя на поводу у обстоятельств, всё ж собрался и наконец-то раскачался сам выступить в родном Биш-кеке, уж не в двадцатом – в новом веке, в ином тысячелетье даже.
Об этих встречах пусть расскажут одна весенняя статья и фо-тография моя.

 
НАШИ  СЕРДЦА  ВНОВЬ  
НАПОЛНИЛИСЬ  МУЗЫКОЙ

 
Удивительный всё-таки жанр – бардовская песня! Как телеви-зионная камера высвечивает крупным планом интеллект в гла-зах выступающего, так и бардов-ская песня обнажает личность.
В любом "пустячке", в лёгких мелодиях Окуджавы – мэтр; не подстроиться под тончайшую лирику Новеллы Матвеевой; не перенять неподражаемый кураж Александра Суханова.
Наш бишкекский бард Анэс Зарифьян занимает достойное место в славной бардовской се-мье. Его иронический взгляд на вещи, его проникающая в душу лирика, его неожиданные образы и неповторимая интонация дос-тавляют неподдельное удоволь-ствие истинным любителям жан-ра, зародившегося в легендарные 60-е годы.
Последний концерт поющего поэта собрал в "Сейтеке" почти всю интеллектуальную элиту Бишкека. Давно не слушали За-рифьяна, давно не позволял он себе таких вот прекрасных вече-ров. Три часа подряд – песни, стихи, записки из зала. И заду-шевная атмосфера, которая рож-дается только талантливой песней.
Новых вам песен, Анэс Гур-генович!
 

Галина Бессонова
Газ. "РИФ", 21 марта 2002 г.

















После концерта: автограф на память. Март 2002 г.
 
Как уже говорилось, с очередных конституционных изменений начался 2003 год, проходивший под эгидой 2200-летия кыргызской государственности.
Сам А.А. Акаев презентовал чита-тельскому миру две свои новые книги, связанные с вышеупомянутой датой, его супруга – книгу "У надежды не бы-вает ночи", а их старшая дочь Бермет – три печатных издания для детей.
Помимо проведения референдума, Президент Кыргызстана провозгласил наш "островок" страной прав человека, создал общественный Комитет демо-кратической безопасности и утвердил так называемый Демократический ко-декс.

ПЕСНЯ-ПОЖЕЛАНИЕ
К  2003  г.  –  ГОДУ  ТЁМНОЙ  КОЗЫ

А ну, народ, достань быстрее гроши,
Мечи на стол и водку, и казы. 
Последний круг осиливает лошадь,
А там раздастся блеянье козы.
Она весьма капризна, своенравна,
Остры её бодливые рога,
Ан вместе с тем и шерсть даёт исправно,
И не скупа на кринку молока.

Мой оптимизм, конечно же, прекрасен,
Но осторожен внутренний прогноз:
Козлиный год ведь тем, друзья, опасен,
Что есть козлы на свете, кроме коз.
Они, увы, упёрты по природе,
Они грозят любого забодать
И так порой наглеют в огороде,
Что их добром оттуда не изгнать.

Сглодать спешат любой цветущий кустик,
Не оставляя прочим ни хрена,
И особливо тянутся к капусте,
Когда она хрустяще зелена.

Козлиный нюх на это развит остро,
А коль козлы сбиваются в косяк,
Сражаться с сей рогатой коза нострой
Решится разве только лишь чудак!

"Козлить" людей не трудно, в самом деле,
Но хоть козёл в таких интригах спец,
Жизнь всё-таки когда-нибудь отделит
Овец от козлищ, козлищ от овец.
Не будем егозить, глотая слёзы,
Покорно козырять и рабски льстить.
Быть может, год Козы – тот самый козырь,
Который не пристало упустить.

Хотел бы я прожить его – и с толком,
А не крутясь, как белка в колесе.
Пусть семь козлят пошлют подальше волка –
К своей же маме, к доблестной козе.
И пусть Коза та будет не рогатой
(Зачем детей напраслиной стращать?),
А добродушной, сытой и богатой
(Куда уж дальше, граждане, нищать?!).

Давайте отрезвляться понемногу,
Покрепче брать Фортуну за бока,
Не то от звонких фраз не будет проку,
Как от козла, простите, молока.
Пора уж к делу приложить старанья,
Ведь год Козы подарен нам всерьёз
Не с тем, чтоб заниматься козлодраньем,
Детишек драть, как сидоровых коз.

Под самый Новый год пройду к окошку,
В мечтах своих отнюдь не одинок,
Сверну, как некий символ, козью ножку
И, закурив, увижу сквозь дымок:
Спешит Коза, рогатая от Бога,
А Чёрный мерин тает на глазах.
Да светит нам созвездье Козерога
И все иные звёзды в небесах!

Декабрь 2002 г.
 
И, наконец, Год Древесной Обезья-ны. Аскар Акаев объявил его Годом социальной мобилизации и добросове-стного управления, во что, однако, ве-рится с трудом. Ибо ни добра, ни со-вести от коррумпированного чиновни-чества ждать не приходится.
Вот и остаётся разве что слепо обезьянничать, подражая западной де-мократии, но числясь при этом слабо-развитой азиатской страной.
И всё-таки пожелаем себе хоть не-много удачи!


ПОЖЕЛАНИЯ  К  2004 г. – ГОДУ ДРЕВЕСНОЙ ОБЕЗЬЯНЫ


В год входя
                    Обезьяны Древесной,
Я надеюсь,
                  что станет полезной
Эта чита
               (другим не чета!),
Что она
             воцарится картинно
На планете
                   и, как Буратино,
Очарует нас всех
                             без труда.


Гамадрил,
                 павиан ли, 
                                   мартышка,
Сделай так,
                   чтобы новая книжка
Появилась на свет
                                у меня,

Чтобы год
                  был и вправду хорошим,
А фортуна
                  не корчила рожи,
Человечество
                       нагло дразня.
Счастья всем! –
                           прямо с первого дня.

Декабрь 2003 г.
 
АНЭС  ЗАРИФЬЯН:
СУДЬБОЙ  И  СТРОКОЮ...







Слишком лично? Не общевелико?
Ну что ж...
Мной освоенный мир
С очень многими схож –
У людей он зовётся судьбою.









Хоть "год Овцы своё отблеял" и нам пора смотреть вперёд – в тот самый "Новый, обезьяний, хвостатый и лукавый год", мы всё-таки назад вернёмся... Есть веский повод: не успел "МК" в году, от нас ушедшем, поведать Вам средь сотен дел о книге новой Зарифьяна. И вот от этого изъяна теперь избавиться пора... 

 
Оговорюсь сразу по поводу нестандартного вступления: сти-хов не писала никогда, природа обделила этим даром. Просто хотелось как-то "не прозаично" начать рассказ о поэзии, о "не-возможно личностной книге" Анэса Гургеновича Зарифьяна "Стихотерапия", откуда я и взяла строки про обезьяний год.
Так получилось, что вышел сборник этот тихо, незаметно для широкого круга читателей. Не было ни презентаций, ни крупных статей в газетах и журналах – лишь небольшие заметки в не-скольких изданиях. Истинные поклонники творчества Анэса Зарифьяна уже сумели по досто-инству оценить его новую книгу. Если учитывать, что поэзия – не массовое "чтиво", то этого, воз-можно, было бы и достаточно. Но нет, не может дар автора "смешанных кровей", творящего русский стих, оставаться извест-ным лишь избранным. Поэзия высокой пробы, воспринимаю-щаяся как глоток свежего воздуха, своего рода душевный бальзам, способный поднять людей к тем высотам, которых они достойны, должна открыться многим. И это особенно важно сейчас, на фоне заполонившей нашу жизнь по-шлости. Стихи поэта, "настоянные на жизни", "правдивее подчас, чем жизнь сама". И вот, пройдя с огромным удовольствием полный курс "лирической терапии", спешу рассказать о преимуществах этого метода "врачевания людских душ".

Всё здесь голыми 
                          нервами шито...

Первое, что подкупает в кни-ге, – это необычайная искрен-ность автора. Без позёрства, от-крыто он пишет свою жизнь "как есть, на чистовик", не разделяя пережитое на "белое" и "чёр-ное", не поддаваясь соблазну что-то "убрать, украсить, утаить". 
...Ненавязчиво, так по-свойски, словно в задушевной беседе только с тобой, поэт де-лится своим жизненным опытом, добытым по крупицам. И каждый сам решит, что из всего ска-занного то самое, что хотелось давно услышать, что появлялось в мыслях и никак не находило своего выражения, а вот, благо-даря человеческому таланту, так просто, по-настоящему прозву-чало – словно из глубины твоей души. Будь то стихи, с трепетом рассказывающие о любимом Фрунзе, Иссык-Куле, философ-ские строки о смысле бытия и выборе жизненного пути, необы-чайно чувственная любовная лирика или глубокомысленные заключения о личностных чело-веческих взаимоотношениях. На-рочно не цитирую их: рука не поднимается вырывать куски из этих цельных произведений. Здесь надо смаковать каждый образ, от начала до конца пройти по выстланной поэтом словесной дорожке к воротам, зачастую открывающим в "неожиданную" сторону и выводящим на тот самый, единственно верный путь, не лишённый ошибок, трудностей, внезапных подъёмов и падений, но прямой, открытый и честный.

О времени и о себе

"Стихотерапия" – это свое-образное "покаяние" поэта перед его поклонниками – за то, что тем редко предоставлялась возможность общения с его лич-ностными стихами. Но вместе с тем он не в лоб, а очень тонко, через отдельные настроения, через самоиронию, порой горь-кую, грустную, отображает био-графию не только свою, но и своего поколения, своей страны, рассказывая о времени и о себе.
Книга-исповедь охватила без малого сорок лет "земной" и "суетной" жизни профессора-физиолога, заслуженного деятеля культуры Кыргызстана, само-бытного барда, сатирика и пуб-лициста. Вобрала в себя исклю-чительно несатирические строки, написанные в период с 1962 по 2002 год.
"Если ты выстрелишь в прошлое из ружья, то будущее выстрелит в тебя из пушки", – чётко следуя этой формуле Ра-сула Гамзатова, Анэс Зарифьян подходит к прошлому ответст-венно и объективно. Реалии всех, пожалуй, судьбоносных периодов жизни страны, которые довелось собственными глазами увидеть поколению Анэса Гургеновича, присутствуют в этой книге.

Неизбранные строфы

Социально-политической те-ме Анэс Зарифьян посвятил немало своих произведений, осо-бенно песен, которые не нужда-лись в публикациях. Их можно было исполнять у костра или рискнуть спеть на концерте. Они уходили на магнитные ленты и начинали жить самостоятельной жизнью, тиражировались незави-симо от автора. В горбачёвские времена вышла "Перестройкиа-да" – самая многотиражная книга А.Г. Зарифьяна (25000 экземпля-ров). Затем появилась опять же социальная по своей тональности "Летопись...", в которой представлены в основном, сатира, юмор, публицистика, ирония, памфлеты. И вот совершенно иной сборник стихов, поддерживавших и спасавших автора на протяжении всей жизни, но пролежавших "под спудом" буквально до сего-дняшнего дня.
Часть включённой в него ли-рики была опубликована в ран-них, небольших по объёму сбор-никах поэта, которые выходили в "застойные" и перестроечные времена фантастическим по ны-нешним меркам тиражом: "Во-преки небытию" (1983 г.), "При-тяжение" (1985 г.) и "Неотбо-левшее" (1990 г.). Но в отличие от них в "Стихотерапии" почти нет стихов-песен. За "бортом" книги осталась и часть стихов, написанных в школьные и сту-денческие годы, которые Анэс Гургенович посчитал слишком наивными. Кое-что (об этом от-крыто сказано в предисловии) подвергалось правке и коррек-тировке. Причины самые разные: подчищались, изменялись неудачные, по мнению требова-тельного к себе автора, строки или, напротив, подвергшиеся некогда цензуре стихи возвра-щались к первозданному виду. Как известно, тогда, когда они рождались на свет, без штампа Главлита невозможно было вы-пустить даже страничку текста. Поэтому, чтобы произведение полностью не выбраковывалось из книги, приходилось иногда под-страховываться, сглаживать ост-рые углы.

Люди, я – с вами, я – ваш...

Невозможно обойти внима-нием очень важную, на мой взгляд, деталь – оформление, точнее, искусство составления книги.
Задушевная беседа с автором дополняется фотографиями. Всех, кто дорог Анэсу Гургеновичу, кто сыграл и продолжает играть в его жизни большую роль, всех, кому он, по собственному признанию, и обязан этим изданием, можно увидеть в книжном "фотоальбоме". Здесь родители, любимая сестра, род-ственники, друзья, одноклассни-ки, сокурсники по КГМИ, еди-номышленники по КВН и все-возможным студенческим "зате-ям", учителя и педагоги, коллеги по научной работе... Под каждой фотографией – комментарий ав-тора, искренний, тёплый, душев-ный.
Лично я не могла избавиться от ощущения, что нахожусь ря-дом с Анэсом Гургеновичем, в его руках – фотоальбом; пере-листывая неспешно страницы, он рассказывает историю того или иного снимка.
Здесь, кстати, можно про-следить и связь с бардовским жанром. Стоит только вспомнить, как выстраивается концертная программа: в виде диалога, прямого, искреннего общения со зрителями. Фотография – что-то вроде записки с вопросом, а комментарий – исчерпывающий ответ на него.
При этом очень важно то, как заразительно, увлекательно автор рассказывает о людях, которые, кстати, являются частью истории. Так, Анэс Гургенович знакомит читателей с выдающимися докторами, профессорами, которые внесли огромный вклад в становление республиканской медицины, со своими товарища-ми по перу, рассказывает исто-рию развития кавээновского движения и студенческого театра эстрадных миниатюр, возвращает нас во времена "царствования" авторской песни, представляя целую галерею главных дей-ствующих лиц на этой сцене: Булата Окуджаву, Веронику До-лину, Юрия Кукина, Александра Городницкого, Юлия Кима, Сер-гея Никитина и др.
Все эти личности, бесспорно, оказали влияние на форми-рование отношения поэта к миру, к себе и, следовательно, на его творческую судьбу. Вспомнив каждого из своих "соавторов" в этой книге жизни, Анэс Зарифьян воздаёт должное им, дававшим некогда повод для раздумий, вдохновения, огорчения, радости, отчаяния, а значит, и повод творить.
"Только так и можно было, сохраняя память, сохраняя про-шлое, сделать книгу, в которой чувствуется время, чувствуется судьба человека без отрыва от судьбы страны", – так ёмко оха-рактеризовала "Стихотерапию" одна давняя московская поклон-ница творчества А.Г. Зарифьяна.
Книга, разделённая по деся-тилетиям на главы, имеет ещё не обозначенные заголовками раз-делы, объединённые общей те-мой, тональностью. Чаше всего такого рода фрагменты иллюст-рированы: они начинаются и заканчиваются графическим рисунком, выполненным очень тонким художником Ириной Са-фарян-Евтуховой.
Поэзия и графика, докумен-талистика и художественность здесь слились в единое целое. Как это возможно? Возможно. Ведь речь идёт о творчестве Анэса Зарифьяна – автора, в котором, по точной характеристике знаменитой поющей поэтессы Вероники Долиной, сочетаются лирика, юмор, сатира и эпос. Речь идёт о личности человека, в котором, как определяет извест-ный автор песен и журналист Игорь Михалёв, столь мирно уживаются "с одной стороны, вполне благополучный и даже преуспевающий учёный, с другой – мятущийся, самоироничный, неудовлетворённый собой поэт-бард".
 

Елена Грищук
Газ. "Московский комсомолец",
4-11 февраля 2004 г.


. 




 








Преподавание, наука... Но в сфере бардовского круга, средь яр-ких, творческих людей, я становился молодей и забывал о высшей шко-ле. Хоть в полуменеджерской роли и здесь случалось выступать. 
К примеру, удалось создать во Фрунзе нашем КСП . Однако клуб сам по себе, понятно же, не самоцель. И через несколько недель решили мы – назрел момент! – для горожан абонемент открыть, чтоб при-глашать в свой город известных бардов.
Очень скоро идея эта явью стала. Немало бардов приезжало в столицу нашу: Ланцберг, Дулов, Егоров, Кукин... Заглянула не раз во Фрунзе Вероника, с успехом и особым шиком прошли Никитиных гаст-роли, затем Берковский в той же роли у киргизстанцев побывал.
И Городницкого я звал, и Визбора, и Окуджаву... Увы, не вышло. Но на славу мы горячо, по-киргизстански, здесь наобщались с Туриян-ским, Сергеевым, Бурдой и Кимом... От нас не ускользнули мимо поэт Иртеньев, бард Володин, снискали свой успех в народе и Фёдоров, и Ми-халёв. Суханов Саша, и Гладков, и Камбурова здесь бывали.
Всем, по традиции, вручали мы ак-калпак, темир-комуз  или иной восточный груз: арбузы, персики ли, сласти...
А я все зрительские страсти к концу гастролей обобщал и при-езжавшим посвящал стихи да песни в миг прощанья.
Не все такие пожеланья в архиве удалось найти, но те, что смог собрать, спасти (включая и другие строки, мной адресованные многим ведущим клубам, фестивалям), внушительной основой стали (как бы-стро время пролетело!) для предпоследнего раздела.


 
Осенью 1980 года я впервые рискнул выступить со своими песнями перед широкой слушательской аудиторией. Поводом к тому послужило при-глашение на фестиваль бардовской песни, организованный алма-атинским КСП "Тоника".
Проходил сей певчий слёт в экзотических горных условиях – на знаменитом катке "Медео". Несмотря на холод и другие экстремальные факторы окружающей среды, участники держались стойко: конкурсный концерт затянулся далеко за полночь, причём чаще и дольше всех пели хозяева-алмаатинцы. Изрядно заиндевевшие слушатели и жюри, в составе которого были Александр Городницкий, Вероника Долина, Борис Львович, Юрий Андреев и другие компетентные судьи, продемонстрировали не только высокий  художе-ственный вкус, объективность, доброжелательность, но и завидную способность адаптироваться к условиям гипоксии, гипотермии и недосыпания.
На следующий день там же открылась традици-онная "Чайхана" – конкурс юмористических песен. Тут-то мне и пришла мысль рассказать о некоторых забавных моментах минувшей ночи. Так появились три шуточные песенки о фестивале, написанные в стиле Александра Городницкого, Вероники Долиной и Булата Окуджавы, который, к великому нашему огорчению, не смог выбраться на "Медео", хотя то-гдашний президент "Тоники" Феликс Портной на-стойчиво одолевал мэтра телефонными звонками.
При открытии фестиваля прозвучало также пе-сенное приветствие Фрунзенского КСП.



ПЕСНЯ-ПРИВЕТСТВИЕ 
АЛМА-АТИНСКОМУ  ФЕСТИВАЛЮ  

Для всех Алма-Ата
Раскрыла ворота!
Друзья-казахи, право, не зевали:
Смекнули головой
И в Азии впервой
Взметнули флаг большого фестиваля.

Ведь здесь, в Алма-Ате,
Деревья – даже те
Овеяны мечтой и духом юным:
Шагают вдоль аллей
И пальцами ветвей
Перебирают солнечные струны.

Мы знаем, есть у вас
И Роза , и Олжас ,
А также стиль акынский и вагантский.
На песенной тропе
Ваш дружный КСП
За год всего лишь сделал шаг гигантский!

Певец степей комуз
Теперь вступил в союз
С гитарой. И пришла пора для стартов.
В горах – весёлый гул.
Джамбул  и Токтогул 
Спешат благословить охрипших бардов.

Спорткомплекс весь дрожит!
Народ сюда спешит,
Хоть нынче не футбол и не родео.
Знать, песня нам нужна
Не менее зерна –
Не зря же мы взобрались на "Медео"!

Готово до зари
Трудиться всё жюри.
В измученные лица загляни-ка:
Вопрос "а судьи кто?!"
Не выпалит никто,
Ведь в зале – Городницкий с Вероникой.

Цветёт Алма-Ата!
Здесь яблоки – мечта!
Они сочней и ярче помидора.
И песни им под стать,
Их не пересчитать!
И тут не пахнет яблоком раздора.

Примите ж наш "салам"!
Мы дарим песню вам
Совсем не ради славы или приза,
А просто потому,
Что к дому одному
Относятся казахи и киргизы!



























"Гитара" на льду Медео. 
Мой фестивальный дебют. 1980 г.
 
ПЕСНИ-ПАРОДИИ  НА  ТЕМУ  ФЕСТИВАЛЯ 
"АЛМА-АТА – 80"

Вариант Булата Окуджавы

Булат Шалвович Окуджава (1924-1997) – уникальный поэт, прозаик, дра-матург, стоявший у истоков жанра ав-торской песни.
Музыкально-поэтической основой для данной дружеской пародии послу-жила песня великого барда "Ночной разговор" ("Мой конь притомился, стоптались мои башмаки...").


Ключевые фразы:
"– Ты что потерял, моя радость? –
                                    кричу я ему..."
• • •
"Ах, Арбат, мой Арбат, 
                            ты – моё отечест-во,
Никогда до конца
                             не пройти тебя!"

* * *

Мой дом погрузился
                                   в ушедший запутанный век:
То бродит поручик,
                                то флигель – живёт – адъютант...
А тут вдруг под вечер 
                                     опять позвонил имярек
И робко напомнил,
                                что я среди бардов – гигант!

Расстаться с гитарой
                                   мне было бы всё-таки жаль –
Давно уж не трогал ладонью
                                                остывшей струны... 

Он что-то шептал горячо
                                          про большой фестиваль,
Про горы, "Медео"
                                и бардов родимой страны.


То Феликс звонил,
                               а к чему, почему – не пойму.
Меня зазывал
                        и домбру обещал, и халат.
"Ты что говоришь, моя радость? –
                                                          сказал я ему. –
Ну как я покину 
                            до боли любимый Арбат?!"


Не то, чтобы дорог покой 
                                            и домашний уют...
Не то, чтобы мне не по сердцу был
                                                           горный туман...
Пускай на "Медео"
                                озябшие барды поют,
А мне дописать бы
                                 свой новый печальный роман.



 
Вариант Александра Городницкого

Александр Моисеевич Городницкий (р. 1933) – одно из самых известных имён в плеяде бардов старшего поколения. Песни его с неизменным успехом звучат уже полвека.
Он равно преуспел и в науке (круп-нейший океанолог, доктор геолого-минералогических наук, профессор), и на литературно-музыкальной ниве (ав-тор ряда поэтических и мемуарных книг, множества дисков и кассет). Пер-вый лауреат премии им. Булата Окуд-жавы.
Ему же не раз доверялось председательство на самых значительных фестивалях авторской песни, в том числе и на алма-атинском. 
Основой для нижепредставленной пародии послужили популярные песни А. Городницкого "На материк", "Ат-ланты" и др.


Ключевые фразы:

 
"От злой тоски не матерись,
Сегодня ты без спирта пьян.
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
Опять пурга, опять зима
Придёт, метелями звеня..."
• • •
"В промозглой тьме –
               ледоход, ледолом..."
• • •
"Под водою лежит Атлантида,
Голубого огня материк".
• • •
"Меж Москвой и Ленинградом
Вот и жизнь моя прошла".
"Нас своими огнями 
                          всё манят они,
Острова в океане,
                   острова в океане".

• • •
"Когда на сердце тяжесть
И холодно в груди,
К ступеням Эрмитажа
Ты в сумерки приди,
Где без питья и хлеба,
Забытые в веках,
Атланты держат небо
На каменных руках".
 


* * *

От злой тоски не матерюсь:
Сегодня я от песен пьян!
За лучших бьюсь, со сном борюсь,
Чтоб не проспать какой изъян.

Я был во льдах
                          и под водой,
И на Бермудских островах,
Но не встречал
                         в стране иной
Таких парней, таких девах!

Про Ленинград
                         и про Москву
Знакомых песен не пою:
В Алма-Ате
                     три дня живу,
Кумыс казахский лихо пью.

Опять певец –
                        опять талант!
Они в тревоге и огне.
Не матерюсь!
                      И, как атлант,
Держу судейство на спине.

Здесь хороши у нас дела!
Здесь пики гор – плечом к плечу.
Вся жизнь – борьба добра и зла.
И вот что я сказать хочу:

Когда на сердце тяжесть
И с миром не в ладу,
Вставай! И без поклажи
Лети в Алма-Ату,
Где, позабыв болезни,
Не помня о врачах,
"Медео" держит песни
На каменных плечах!
"Медео" держит песни
На каменных плечах!
 
Вариант Вероники Долиной

Вероника Долина (р. 1956) – корен-ная москвичка, преподаватель француз-ского языка, неподражаемый, на мой взгляд, мастер поющейся поэзии.
В её активе – несколько превосход-ных книг, в том числе с нотной записью, многочисленные пластинки, аудиокас-сеты и компакт-диски.
Долинская известность давно пере-шагнула бывшие советско-союзные ру-бежи, став частью мирового культурно-поэтическо-музыкального процесса. 
А познакомились мы с Вероникой в той же Алма-Ате, за полгода до описы-ваемого фестиваля, и встреча эта пере-росла в дружбу, неподвластную бегу лет.



Ключевые фразы:

 
"Мне другую ночь не спится,
Невесёлые дела!
То ли кошка, то ли птица,
То ли женщина была?"
• • •
"Дружок! Когда поёт рожок,
Как флейта,
На мачте плещется флажок,
Как лента..."

"В нашей жизни стало пусто.
Не вернёшь себя назад.
Где вы, пирожки с капустой?
Где ты, райский аромат?"
• • •
"Гололёд – такая гадость,
Неизбежная зимой!
Осторожно, моя радость! –
Говорю себе самой".
 


* * *

Мне другую ночь не спится.
Ох, весёлые дела!
Я опять алмаатинцам
Помогала, чем могла.


В этот раз уже не пела
Про флажки и про рожки.
Только слушала и ела,
Ох, с капустой пирожки!

Мёрзли уши, дрогли кости,
Надвигалась темнота.
Час с избытком пели гости,
Пять часов – Алма-Ата!

Долго я на них глядела,
Вся забившись в уголок.
После плакала и пела,
Даже билась в потолок!

Я сама породы певчей,
А казахи – свой народ!
Но от этого не легче: 
На "Медео" – гололёд.

Я жила у них в столице
И трудилась до зари... –
То ли кошка, то ли птица,
То ли просто член жюри?

1980 г.















Первый этап прослушивания. В жюри – Вероника Долина 
и автор-исполнитель Борис Львович (справа). 1980 г.
 
ФЕСТИВАЛЬ  ПЕСНИ

В Казанском Молодёжном центре завершился фести-валь самодеятельной песни. По традиции он включал в себя сразу несколько конкурсов: авторов песен, исполнителей и дуэтов.

 
Среди лауреатов осо-бенно удачно выступили 
Н. Грахов (Уфа), В. Васильев (Харьков), А. Зарифьян (Фрунзе) и самая молодая участница фестиваля Г. Са-пожникова из Ижевска. В конкурсе исполнителей лучшими были признаны В. Петрова (Казань), 
А. Соломонов (Кишинёв), 
Е. Федотова (Чебоксары) и другие. Победителями в кон-курсе дуэтов стали Л. Соболева и А. Дёмина из Тирасполя. Специальным призом за лучшую песенную поэзию награждён Н. Паскару.
 

С. Ольгина
Газ. "Советская Татария",
18 февраля 1981 г.



















Лауреаты вышеупомянутого фестиваля. Казань. Февраль 1981 г.
 
ПЕСЕННОЕ  ПРИВЕТСТВИЕ  ФЕСТИВАЛЮ 
"КАЗАНЬ-81"


Без чьих-то слов и приказаний,
В осаду взяв Аэрофлот,
Решили мы достичь Казани,
Попасть на этот певчий слёт.
Мы в облаках блуждали долго,
Ведя борьбу с погодным злом,
И вдруг глядим – сияет Волга!
Казань-старушка под крылом!

Ах, сколько песен и сказаний
О стенах белого Кремля,
Об исторической Казани
Сложила русская земля!
Ваш город светел и не тесен.
И есть ещё приятный штрих:
Казань не может жить без песен –
Она сама рождает их!

Здесь к ним относятся серьёзно.
Примером служат те века,
Когда сюда с Иваном Грозным
Пришли могучие войска.
Не с тех ли пор поют в Казани
(Ту песню пулей не убьёшь!):
"Ах, Ваня, Ваня, что ж ты, Ваня,
Ведь сам по проволке идёшь..." 

Да, этот город – он прекрасен!
Он слышит волжскую волну.
Тут где-то рядом Стенька Разин
Катал персидскую княжну.
Вода под стругами кипела,
А казаки желали петь (и пить!) –
Княжна ж плясала (но не пела),
За что решили: "Утопить!"


Был вывод жителями сделан,
И века нашего в конце
Казанцы принялись за дело:
Они воздвигли КМЦ !
Просторный и многоэтажный,
Он ясно виден вдалеке –
Роскошней Эйфелевой башни
И выше, чем Сююмбеке .

А что всего тут интересней,
О чём молва сейчас гудит –
Клуб самодеятельной песни,
Которым здесь руководит
Не инженер и не геолог
(Такой сюжет уже не нов),
А музыкальный врач-онколог,
Певец Владимир Муравьёв .

Он вместе с другом-режиссёром
Решил устроить шумный слёт –
С Борисом Львовичем , который
Всё без фамилии живёт.
Борис не только лидер ТЮЗа
(Об этом уж не говори!) –
Плюс бард Советского Союза
И постоянный член жюри!

Так пусть же в городе Казани
(Мы все желаем от души)
Дни наших певчих состязаний
Пройдут воистину "якши!".
И пусть жюри сурово судит,
Верша свой промысел святой, –
Никто из нас себя не будет
Считать казанской сиротой!

Февраль 1981 г.
 
Следующий фестиваль, побудив-ший меня к посвящению, проходил в Чимганских горах соседнего Узбеки-стана. Организаторами этих встреч яв-лялись ташкентские клубы: прежде всего "Апрель", возглавляемый братьями Игорем и Михаилом (Мишелем) Бяльскими, а затем – КСП "Орфей", созданный Ириной Хилко-вой.
Мне довелось побывать на трёх Чимганских фестивалях: в 1981, 1982 и 1987 годах. Из них наиболее запомнил-ся второй, когда местные власти и "за-ботливая" узбекская милиция пытались не пропустить участников в горы под смехотворным предлогом опасности эпидемии... ящура. Однако свою приветственную песню я посвятил "Чимгану–81".




ПЕСЕННОЕ  ПРИВЕТСТВИЕ  ТАШКЕНТСКОМУ  СЛЁТУ
"ЧИМГАН-81" 

О далёком Зурбагане
Грин  когда-то тосковал,
Потому что на Чимгане
Он вовеки не бывал.
Ну а мы не раз бывали,
Оттого-то, без труда
Разузнав о фестивале,
Сразу двинулись туда!

Из Фрунзе, где природные
И зелень, и вода,
К Ташкенту быстроходные
Не плавают суда.
Но есть ещё автобусы, автобусы, автобусы,
Но есть ещё автобусы, а также поезда.
Мы пошарили в карманах,
Мы пошарили в карманах,
Мы пошарили в карманах –
И приехали сюда.

Никогда вы не найдёте
Столь общительных натур!
Здесь мы Ланцберга Володю
Можем слушать без купюр.
С обаяньем ненахальским,
Взяв гитару в оборот,
Обращаясь к братьям Бяльским,
Он задумчиво споёт:

"Мишель, не пори муру, не пори муру, не пори муру.
Мишель, не помри к утру, не помри к утру, не помри к утру.
Чимган – это не Пари, это не Пари, это не Пари.
Не жри, пропадай в жюри, пропадай в жюри, пропадай в жюри.
Комрад, где твой старший брат, где твой старший брат?
Ах, там, где шерше ля фам, где шерше ля фам, где шерше ля фам.
Мишель, нам нельзя to sleep, нам нельзя to sleep.
Пардон, я уже охрип, я уже охрип, я уже охрип".

Эх, страсти-то цыганские
У жаркого костра!
Ах, песенки чимганские
До самого утра!
Вокруг – одни палаточки, палаточки, палаточки,
А с неба опускаются то холод, то жара.
И звучат стихи и песни,
И звучат стихи и песни,
И звучат стихи и песни
Здесь с утра и до утра.

На зелёном на Чимгане
Песни пой и не скучай!
Тут тушёночку варганят,
Попивают крепкий чай.
Не пройди веселья мимо,
Нам без юмора – хана!
Ведь недаром так любима (1990 г.). Но в отличие от них в Ты что говоришь, моя радость? –
                                                          сказал я ему. –
Ну как я покину 
                            до боли любимый Арбат?!
На Чимгане "Чайхана"!

Цепочка этих радостей припомнится не раз.
Из всех восточных сладостей лишь сахар есть у нас.
Но самое приятное, приятное, приятное – 
На песню отзываются десятки умных глаз!
Так послушай и скажи нам,
Так послушай и скажи нам,
Так послушай и скажи нам,
Верно ль спели мы сейчас?

Май 1981 г.






















Владимир Исаакович Ланцберг (р. 1948) – 
известный автор-исполнитель, член Союза писателей России. 
Был постоянным председателем жюри Чимганских слётов, девизом ко-торых служила ланцбергская песенная строка: 
"Слушай и скажи мне, верно ль я пою...".
 
"ВЕРНО  ТЫ  ПОЁШЬ!"

Самодеятельное песенное движение приобретает в нашей рес-публике всё больший размах. Крепнет дружба со многими клубами самодеятельной песни страны. Авторы и исполнители обмениваются произведениями собственного сочинения, приезжают друг к другу в гости.

 
Одна из таких встреч со-стоялась недавно в Узбекистане. О ней рассказывает сегодня её участница.
"О далёком Зурбагане 
Грин когда-то тосковал, 
Потому что на Чимгане 
Он вовеки не бывал.
Ну а мы не раз бывали, 
Оттого-то, без труда
Разузнав о фестивале, 
Сразу двинулись туда!"
Эти слова – из песни, которой начали своё выступление фрунзенцы на V фестивале КСП, проходившем в Чимгане, краси-вом горном месте вблизи Таш-кента. Приветствие имело успех. Весело реагировали зрители, расположившиеся на зелёных склонах чимганских гор.
Благодарно аплодировали участники фестиваля давно уже завоевавшему славу интересного исполнителя и автора Александру Суханову, затихали, вслушиваясь в проникновенные слова песен Владимира Ланцберга и Юрия Устинова, радушно при-ветствовали ленинградский дуэт Галину Богдановскую и Алексея Брунова, смеялись удачным шу-точным песням москвича Анато-лия Загота. Но как взорвались "зелёные трибуны" после первой песни мало кому ещё известного харьковчанина Владимира Ва-сильева! Исполнив свой "Моно-лог равнодушного", он с лукавой улыбкой раскланивался с импровизированной фести-вальной сцены, а все присутст-вовавшие на концерте почувст-вовали: перед ними публицист в песне.
Фрунзенский КСП второй раз принимал участие в чимганском фестивале и был отмечен несколькими призами. Звание дипломантов фестиваля получил исполнительский дуэт – Марина Солдатова и Маргарита Войтенко. Слушали и сказали: "Верно ты поёшь!" – написано на дипломе студенток музыкального педагогического училища.
"Основная специальность Анэса Зарифьяна – врач; навер-ное, поэтому слова его песен врачуют и исцеляют", – произнёс Владимир Ланцберг, вручая диплом и приз фестиваля Анэсу Гургеновичу Зарифьяну, которо-го студенты Киргизского инсти-тута физической культуры знают как проректора по науке, препо-давателя.
Трое суток пролетели в одно мгновение. Прошёл заключи-тельный концерт.
Упакованные в рюкзаки ди-пломантов, лауреатов и почётных гостей фестиваля, добродушно раскрывали рты весёлые глиняные человечки с гитарами – маленькие символы пережитого вдохновения и волнения. Отзву-чали добрые слова в адрес 
устроителей фестиваля – таш-кентского клуба "Апрель"; разъ-ехались по домам люди, спло-чённые прекрасным движением с простым и незамысловатым на-званием "самодеятельная 
песня".
 

Г. Ларина
Газ. "Комсомолец Киргизии",
23 мая 1981 г.























Фрунзенцы – участники следующего Чимганского фестиваля (1982 г.), вошедшего в историю под названием "Ящур".
С трудом доказав милиции, что собравшиеся – не крупный рогатый скот, мы всё-таки провели свою встречу. А потом долго маялись 
на опалённой солнцем остановке Брич-Мулла, в ожидании автобуса 
и в тщетных поисках ветвистой чинары.
 
ЖДЁМ ДРУЗЕЙ

Клубу самодеятельной песни города Фрунзе исполнилось недавно два года, однако на одном из осенних фестивалей от небезызвестных бардов Татьяны и Сергея Никитиных мы с удивлением услышали, что КСП наш довольно сильный и самодеятельная песня, по их мнению, приобрела в городе большую популярность.

 
Очевидно, наше активное участие в фестивалях и слётах положительно сказалось на авто-ритете КСП, и, хотя число ди-пломантов и лауреатов у нас ещё не очень велико по сравнению даже с ташкентским и алма-атинским клубами, в целом впе-чатление о фрунзенских бардах в кругах любителей самодеятельной песни сложилось неплохое.
Способствовали популярно-сти фрунзенского клуба и по-следние осенние фестивали, со-стоявшиеся в Харькове и Волго-граде.
Харьковчане своё мероприя-тие (они предпочли назвать его слётом) проводили по весьма рас-пространённому в системе само-деятельной песни принципу: отбор лучших песен проходил в три этапа. После предваритель-ного прослушивания состоялся конкурсный концерт, а затем заключительный. На этом кон-церте выступил фрунзенский автор, имя которого с уважением произносят и в Ташкенте, и в Алма-Ате, и в Москве – во всех городах, где он успел побывать на фестивалях, – Анэс Гургенович Зарифьян.
Фестиваль в Волгограде был несколько необычным. Называл-ся он "Поющая осень-81". От многих предыдущих фестивалей этот отличался тем, что вместо обычного жюри, в состав кото-рого, как правило, входят самые именитые барды, лауреатов вы-бирали зрители. Каждый получал анкету, в которой предлагали назвать лучшего автора, ис-полнителя, понравившуюся пес-ню. Представляете, как приятно сейчас отметить, что строгим зрительским жюри лучшим ав-тором был назван опять же А.Г. Зарифьян и лучшими были при-знаны его песни.
Тот, кто хотя бы раз побывал на фестивале самодеятельной песни, охотно поверит, что данный жанр заявляет о себе как достаточно глубокое и искреннее выражение чувств и мыслей современной молодёжи. И нам бы очень хотелось, чтобы жители города Фрунзе в будущем тоже имели возможность убедиться в этом. Надеюсь, когда-нибудь и мы будем встречать весёлые делегации с рюкзаками и гитарами словами: "Добро пожаловать во Фрунзе!". А над небольшой сценой, сооружённой где-нибудь в горах, взовьются флажки с надписями: "Москва", "Алма-Ата", "Душанбе", "Ле-нинград"...
В клубе много проблем: рос-та, организационных, творческих. Поэтому всех, кто сколько-нибудь знаком с самодеятельной песней и у кого имеется какой-либо опыт клубной работы, мы приглашаем к нам. Клуб собирается по средам во Дворце культуры завода имени Ленина в 19 часов.
Очень хотелось бы видеть у себя новых друзей самодеятель-ной песни.
 

Г. Ларина 
Газ. "Комсомолец Киргизии",
19 декабря 1981 г.





















С ленинградскими авторами-исполнителями, участниками 
Волгоградского фестиваля "Поющая осень".


Тогда, в годах восьмидесятых, мы, на общение богаты, вели по бардовскому списку активнейшую переписку, дружили клубами, домами, обменивались адресами. И до сих пор (встряхнём архивы!) воспоминанья эти живы...
 











































 











































 
Мечты сбываются – и вот мы провели подобный слёт, без суеты и эпатажа, о чём – страничка репортажа.


ПОБЕДИЛА ПЕСНЯ

 
Эмблема фрунзенского го-родского конкурса самодеятель-ной песни – оранжевая фигурка неунывающего менестреля. Под стать ей было и весёлое оптими-стичное настроение участников песенного турнира. Удивительное единодушие царило и в зри-тельском зале – все болели за песню, и именно она оказалась самым первым лауреатом этого традиционного состязания авто-ров и исполнителей самодея-тельной песни.
Конкурс проводился во вто-рой раз, но популярность его уже столь велика, что не все желаю-щие смогли попасть в гостепри-имный зал Дворца культуры за-вода имени Ленина. Кроме фрун-зенцев – хозяев конкурса, в нём участвовали авторы и исполни-тели из Оша, Алма-Аты, Челя-бинска, Костромы и Томска.
Прежде всего фестиваль са-модеятельных авторов порадовал тем, что вырос его качественный потенциал. Большинство участ-ников являлись сами же и авто-рами исполняемых ими произве-дений, тексты песен стали нести в себе больший заряд социального, гражданственного, патриоти-ческого звучания. Интересную программу на стихи С. Кирсано-ва, В. Бокова, А. Вознесенского, Е. Евтушенко показал томский студент К. Мыльцев. Своеобраз-ный песенно-поэтический цикл предложил фрунзенец, студент сельхозинститута Ю. Пивнев, запомнились авторские песни алмаатинцев А. Александрина и В. Козлова.
Многие исполнители высту-пили на конкурсе с произведе-ниями уже известных в стране авторов: Б. Окуджавы, А. Го-родницкого, А. Суханова, 
Е. Клячкина, Н. Матвеевой.
Одной из лучших здесь была названа программа гостей из Костромы Елены Диановой и Ивана Криницкого. Лауреатские звания завоевали также студентки республиканского музыкального училища имени М. Куренкеева М. Солдатова и М. Войтенко, сту-дент ФПИ В. Ярушин, инженер завода антибиотиков 
Е. Аксёнова, алмаатинец А. Ва-рыкин, фрунзенский дуэт 
Е. Шевчук и А. Никитин.
Профессионализмом, пре-красным поэтическим вкусом отличилось выступление пред-ставительницы клуба самодея-тельной песни из Челябинска Татьяны Фоменко. Из авторов, пишущих на киргизском языке, лауреатами конкурса жюри на-звало Абдыразака Байбетдинова из Оша и студента ФПИ Манаса Нишанова.
На конкурсе вручались и специальные награды. Призом "Авторская надежда" был на-граждён алмаатинский школь-ник Вадим Козлов, обладательницей приза "За поэтический вкус" стала студентка Киргизского медицинского института Татьяна Соколова. За лучший исполнительский уровень награду получила уже упомянутая Татьяна Фоменко из Челябинска.
Прекрасным завершением песенного праздника стали сольные концерты лауреатов многих всесоюзных песенных конкурсов и фестивалей, авторов и исполнителей собственных песен москвички Вероники До-линой и фрунзенца Анэса За-рифьяна.
 

С. Иванов
Газ. "Советская Киргизия",
9 мая 1982 г.

Но и до этого событья случались (не могу забыть я!) приезды в город бардов разных. 
Столица встретила прекрасно и Богдановскую с Бруновым, и Ланцберга (сие не ново), и Дулова (не из Парижу), и, помнится, Дик-штейна Гришу, и многих тех, чьи имена прекрасно знала вся страна.
















Галина Богдановская и Алексей Брунов. Май 1981 г.
 
ПЕСЕННЫЕ  КОМПЛИМЕНТЫ
МАСТЕРАМ  АБОНЕМЕНТА

Веронике Долиной (г. Москва)

Вероника приезжала в Кыргызстан несколько раз.
Впервые – весной 82-го, в качестве члена жюри вышеупомянутого фрунзенского конкурса СП, на который съехались не только киргизстан-цы, но и наши алмаатинские друзья из клуба "Тоника" и некоторых дру-гих клубов страны.
Тогда-то и прозвучало моё первое дружеское посвящение Веро-ничке, сложенное на мотив долинской песенки "Цыганочка Аза".
Следующий её приезд пришёлся на декабрь 1983 года, когда она мужественно дала несколько концертов, невзирая на то, что находилась уже в солидном сроке ожидания очередного дитяти (как выяснилось в марте следующего года, под пение мамы подрастала дочка Асенька).
Соответственно, к первому посвящению добавилось несколько свежих куплетов.
И в третий раз я был счастлив принять Веронику в своём доме, когда она вместе с поэтом Игорем Иртеньевым нашла силы и время для того, чтобы поздравить меня с пятидесятилетием на исходе 1996 года.
















Ключевые фразы:
 
"Цыганка, цыганочка Аза
Жила тут и зиму и лето.
Теперь тут спортивная база,
Тяжёло- и легкоатлеты.
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
Шалели мужчины, шалели –
Плясала цыганочка Аза.
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
Москву позабудешь и Питер!
Ты всё у меня 
                      позабудешь..."
• • •
 "Дом Чайковского 
                               в Клину..."
"Не гаси меня, свечу!.."
• • •
"Кто такая канарейка,
Для чего она живёт?"
• • •
"Я Серая Шейка,
И мне перебили крыло".
• • •
"Не пускайте поэта 
                               в Париж!.."
• • •
"Помилуй, боже, стариков...
Особенно – московских".
• • •
"Не люблю я помидоры
С малолетства до сих пор!
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
Я не рада винограду,
Там же косточки подряд.
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
Продают ещё арбуз –
Он один на весь Союз!"
• • •
"Медвежонок манный
Из комков слепился".
• • •
"Но варение из вишни
Отогреет нас зимой".
• • •
"Когда б мы жили без затей,
Я нарожала бы детей
От всех, кого любила, –
Всех видов и мастей".
"Играйте все этюды 
                                   Чер-ни!.."
• • •
"Но сказал один поэт –
Это мало, это мало".
• • •
"Если ты меня 
                       вдруг поки-нешь,
То я это так не оставлю!"
• • •
"Няня, няня, баба Груша,
Подожди, не уходи!.."
• • • 
"Поэт – у древа времени 
                              отросток..."
• • • 
"Помнúшь себя 
                с лампадою в руке –
Запомнишься 
                 стоящей у корыта".
• • • 
"Но, наследные мои принцы,
Что получите вы 
                       в наследство?"
• • • 
"И зайчоночка родить 
                              одной жене,
А другой жене – 
                волчоночка 
                                     ро-дить"

 

* * *

Подобно лихому абреку,
А может быть, ласточке синей,
Вдруг весть пронеслась по Пишкеку,
Что Долина в Чуйской долине!
Париж позабыла и Питер,
И дачу под Клином, и Пресню...
Теперь по киргизской орбите
Летят её грустные песни.


Да что ж это, что ж это, братцы?! –
В зал публика льётся и льётся.
Попробуй-ка в том разобраться,
Откуда та сила берётся?!
Как можно без помпы и крика
И душу встревожить, и разум?!
И это всё – ты, Вероника.
Причём здесь цыганочка Аза?

Летели записки, летели,
Стремительней, нежели птицы.
Шалели мужчины, шалели!
Особенно алмаатинцы!
Повысился "Тоники" тонус,
О чём, не нарушив порядка,
Сказали они в микрофонус
Так ярко, а главное – "кратко"!

Пыталась ты жёсткое вето
На свет наложить, но – напрасно. 
Сердца наши внутренним светом
Заполнились, тихим и ясным.
Свечи поэтической пламя...
Куда ж ты летишь, канарейка?
Подумай-ка лучше – и с нами
Останься, как Серая Шейка.

Что делать поэту в Париже?
В Москве где укрыться бардессе?
А в Азии – свежестью дышишь!
И песни печатают в прессе.
В отрыве от башен кремлёвских,
Клянусь, ты полюбишь, как близких,
Уже стариков не московских,
А нашенских, горных, киргизских!

В краю, где небесные горы,
Ты станешь прекраснее мака.
Научишься есть помидоры
И прелесть вкусишь бешбармака.


От кисти замрёшь виноградной!
Арбуз потрясающий вскроем!
А встретятся косточки – ладно,
Их "в тёплую землю зароем" .

Увы! Размечтались мы слишком.
Лишь утром заметим пропажу.
Ты завтра умчишься к сынишкам
Готовить им манную кашу.
Предложишь варенье на ужин,
Укроешь птенцов одеялом.
С любимым и преданным мужем
И шесть сыновей – это мало.

Счастливо же, друг наш, счастливо!
Нужны ли прощальные речи?!
Хотя расставаться тоскливо,
Мы верим в грядущие встречи.
Приедешь – на лучшую базу
К своим олимпийцам отправим.
А если ответишь отказом –
Мы этого так не оставим!
Апрель 1982 г.



Дополнения ко второму приезду

...В концертах дневных и вечерних,
Пред взором притихшего зала,
Она не этюдами Черни –
Поэзией нас услаждала,
Тревожа и разум, и душу
С какой-то неведомой силой!
Недаром её баба Груша
Лелеяла так и растила.

Признанье – поэту награда.
И мы заявляем открыто:
Запомнишься людям – с лампадой,
А не у худого корыта.

Свечи поэтической пламя!
Куда ж ты летишь, канарейка?
Подумай-ка лучше – и с нами
Останься, как Серая Шейка.

•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••

Легка, как цыганочка Аза,
В семье воплощая свой принцип,
Ты мужу по третьему разу
Подаришь принцессу иль принца.
Родишь не волчонка-зайчонка –
За это не стоит бояться.
Прими же от нас распашонки:
Дитяти они пригодятся.

Склонившись к его изголовью,
В прекрасной родительской роли
Ты, с давнею к Фрунзе любовью,
Пребудешь до новых гастролей.
Приедешь – на лучшую базу
К своим олимпийцам отправим.
А если ответишь отказом –
Мы этого так не оставим!

Декабрь 1983 г.


 
Александру Дулову (г. Москва), именитому барду, гастролиро-вавшему во Фрунзе в один период с МХАТом

Александр Андреевич Дулов (р. 1931) – профессиональный учёный, доктор химических наук. Сочиняет песни как на собственные стихи, так и на произведения широко известных поэтов-классиков и современников.
В настоящем посвящении использованы такие произведения из ду-ловского репертуара, как: "Хромой король" (на стихи франкоязычного бельгийского поэта Мориса Карема в переводе Михаила Кудинова), цикл "Коррида" (на стихи Евгения Евтушенко), "Мой милый изменил..." (песня французского шансонье Ги Беара), "Корень зла" (сл. Леонида Мартынова), "Шесть батонов" (сл. Романа Сефа), "Ну пожалуйста..." (сл. Вероники Тушновой), "Размытый путь" (сл. Николая Рубцова).



















Ключевые фразы:
 
"Железный крест, 
           деревянный костыль...
Король с войны 
             возвращался до-мой".
• • •
"И сказала булка:
– Вот весёлая прогулка!"
• • •
"Мой милый изменил.
Ура! Славься роза!"
"Где он, где он, корень зла?"
• • •
"Ну пожалуйста, 
                        ну пожалуй-ста,
В самолёт меня возьми..."
• • •
"Размытый путь и вдоль –
                        кривые топо-ля.
Я слышал неба звук –
                была пора отлёта".
 
* * *

Сегодня у нас не Кобзон и не Хиль,
Билеты отставлены даже на МХАТ.
Для Фрунзе поёт и читает стихи
Отнюдь не алхимик, а подлинный бард!

Открытое сердце, гитара в руках!
А песни его могут души лечить.
Он их исполняет на двух языках. 
Уже и киргизский успел изучить!

Спасибо Вам, Дулов! Парле ву франсе?
Мы знаем французский не слабо.
Коррида – в начале, а розы – в конце!
До корня добраться нам зла бы!

Французские булки приятны на вкус,
Вы их полюбили в былые года.
Но фрунзенский свежий осенний арбуз
Мы дружески с Вами поделим всегда!


Ну пожалуйста,
Ну пожалуйста,
Продолжайте песней жить!
В гости к нам опять пожалуйте,
Чтобы всех заворожить
Душой, и голосом, и мимикой
(Мир давно наукой сыт).
На земле немало химиков,
Ну а барды – дефицит!


Вас провожают наши горы, тополя.
Ведь, как ни жаль, всегда приходит час отлёта.
Но в день любой с такой же искренней охотой
Вас будет снова ждать киргизская земля!

Октябрь 1982 г.
 
Александру Суханову (г. Моск-ва)

Александр Суханов (р. 1952), математик по образованию, в настоя-щее время доктор физико-математических наук, работающий в МГУ, одновременно является и весьма талантливым композитором, автором песен на стихи Иннокентия Анненского, Николая Заболоцкого, Овсея Дриза, Поля Верлена, Омара Хайяма, Роберта Бёрнса и других известных русских и зарубежных поэтов.
Наиболее популярные произведения: "Зелёная карета", "Моя звезда", "Можжевеловый куст" и др.
В данном посвящении использованы строки авторской песни Сухано-ва "О женщине Грузии":

"О женщине Грузии дальней
Поведал мне мудрый поэт,
О песне простой и печальной,
Такой, что печальнее нет.
Я думал, поэт воспевает,
Живя от столицы вдали,
Но женщин таких не бывает
У нашей холодной земли".






















О песнях Суханова Саши
Давно разносилась молва:
"Нет автора тоньше и краше!
Услышишь – кружит голова!"

Но скептики, скучно зевая,
Иные беседы вели:
"Нет, бардов таких не бывает
У нашей холодной земли".

И всё же столкнулись мы с фактом,
Что правду народ говорил:
Отточенным вкусом и тактом
Суханов людей покорил!

Нет песен светлей и печальней!
Лишь только коснётся струны,
Все женщины Грузии дальней
И прочих земель – влюблены!

Как ладно владеет гитарой!
А как обаятелен сам!
Могли бы лихие гусары
Его подивиться усам!

Он к чувствам сокрытым взывает,
Певец, уроженец Москвы.
Знать, барды такие бывают,
Хотя и не часто, увы!

Эх, шпагу б ему да перчатки
Из рыцарских древних времён!
В Крыму и на дальней Камчатке
Людей очаровывал он.

Пусть скептики скучно зевают,
От нас отмахнувшись рукой, –
Теперь и в Киргизии знают:
Есть всё-таки автор такой!

Октябрь 1983 г.


 
Владимиру Васильеву (г. Харь-ков)

С инженером-конструктором Володей Васильевым (р. 1948) случай свёл меня на Казанском фестивале 1981 года. 
После первых же напористых аккордов гитары, сопровождавших строки его знаменитого "Марша", возникли интерес и симпатия к этому динамичному автору, который к тому же оказался жителем Харькова – города, где прошла часть моего школьного детства.
Со своим "Маршем" и другими песнями Володя победно промчался по местам проведения разных фестивалей, а зимой 1984 года прилетел во Фрунзе.
В концертах, данных им в нашем городе, прозвучал ряд песен, название и строчки которых можно найти в нижепредставленном по-священии: "Книжный бум", "Присядем на траве", "Монолог равнодушного", "Ретро". Кроме того, автор спел что-то юмористическое про гостеприимных доярок, про любовь к собакам и про то, как рискованно гулять по ночному Харькову в пыжиковых шапках.

Ключевые фразы:

 
"Когда я был щенком 
        и верил в грёзы детства,
Усатым трубачом 
                себя воображал;
Едва услышав звук 
                  военного оркестра,
С ватагою дружков 
             я вслед за ним бежал.

Ах, как хорошо! Ать-два!
Руки, ноги, голова!
Души выдувают ртом,
Поднимая пыль столбом,
Лупят, не жалея ног,
Чередуя выдох, вдох,
Чтоб по жизни прогреметь, 
                     как первый гром!

Когда последний марш 
     в последний путь поманит,
Когда меня свезут 
                в одно из тихих мест
И развернут лицом
        туда, где солнце встанет,
Пусть грянет надо мной 
          подвыпивший оркестр".
"Я на прямых руках
Несу свой серый флаг.
За мной безликих тьма
Неровный держат шаг".
• • •
"Поднимают книжный бум
     те, кто в книгах ни бум-бум,
Те, кто с детства 
           смутно помнит 
                         лишь "Муму".
Не жалея крупных сумм,
                    покупают наобум,
Заточив в серванты книги, 
                          как в тюрь-му".

"В красивом сне 
                          на белом коне
Я ехал, светел и горд..."
• • •
"Присядем на траве, 
           забыв дорожный посох,
Задумавшись над тем, 
                     куда же мы идём.
И в светлой голове 
                   завертятся колёса,
Лишь только человек 
       прижмёт ко лбу ладонь..."
• • •
"Смерть поднялась 
               и вышла из гроба..."
 


* * *

Когда ты был мальцом
И в Лопани  купался,
Мечтал с годами стать
Усатым трубачом.
Но вырос – и тебе
Иной удел достался:
Гитару в руки взять,
Петь песни горячо!

Ах, как хороши – ать-два! –
И музыка, и слова!
Так и выдыхаешь ртом,
Громко, а не шёпотом.
Обыватель, песен враг,
Опускает серый флаг.
Марш по городу идёт.
Да будет так!

Сбываются мечты!
Ещё настанут миги,
Когда заглушит марш
Эстрадное "бум-бум".
От выжиг и мещан
Сбегут святые книги
И к людям попадут,
И сгинет книжный бум!

Ах, как хорошо (ать-два!),
Если в нас душа жива,
Если верим мы в друзей,
А квартира – не музей.
Если любим всех собак
И, вступив в счастливый брак,
Продолжаем песни петь,
Чеканя шаг!

Друзей в пути найдём
И книги мы достанем.
По жизни пронесут
Нас ноги, а не конь.
А коли от ходьбы
Со временем устанем,
Присядем на траве,
Прижмём ко лбу ладонь...

Ах, как хороши – ать-два! –
И деревья, и трава!
Погляди себя окрест
И в одно из тихих мест,
Ради бога, не спеши.
Есть работа для души!
Смерть пусть ходит по грибы,
А ты – пиши!

Мы поняли сейчас,
Что ты не любишь тряпки,
Что жаждешь погулять
На вольном ветерке.
Коль в Харькове у вас
Носить опасно шапки,
Езжай к себе домой
В киргизском калпаке.

От Фрунзе вдалеке,
За тыщи километров,
Шагая по Сумской 
Лихому маршу в такт,
Ты не снимай калпак,
Пошитый в стиле ретро,
И чаще вспоминай
Васильевский наш тракт .

Ах, как хорошо – ать-два!
Не замёрзнет голова.
От любой жары спасёт
И удачу принесёт.
И с улыбкой в ширь лица
Все доярки у крыльца
Соберутся, чтоб гуртом
Встречать певца!

До побачення ! Рахмат!
Под каштанов аромат
Пiснi гарнi заспiвай .
О друзьях не забывай.
Щиро дякуем , друг мой!
Расставаться жаль с тобой,
С этим маршем, что зовёт
И в путь, и в бой!

Февраль 1984 г.


 
Виктору Фёдорову (г. Ленин-град)

Питерский автор-исполнитель Вик-тор Фёдоров (р. 1950), имея дипломы механического института и института культуры, профессионально занимается поэтической песней.
Большое место в его творчестве принадлежит историческим темам, культурному наследию родного города, обращениям к персонажам русских народных сказок, романсам, а равно и сочинениям юмористического склада.
Материалом для данного посвяще-ния послужили фёдоровские стихи-песни про Чебурашку, Егорушку, ца-ревну Несмеяну, романс в эпистоляр-ном жанре, произведения из цикла "Деревянная Русь" и прочие.


Ключевые фразы:
 
"Если ты родился зайцем,
То не вырастешь барбосом.
Зря никто не покажет пальцем,
Зря никто не задаст вопроса.

Как зовут меня – 
                      сам не знаю пока,
Не гадаю на имя ромашкою.
Я молчу, 
              как надёжна моя рука,
Промокнув слезу 
                          промокаш-кою".
"Песенка Чебурашки"
• • • 
"Менестрели или барды!
Мы разбросаны по миру.
Но не просятся в отставку
Ни – мечты, ни – суета".
• • • 
"Вдалеке от старых Ладог
Деревянные Кижи!"
"Эта странная пора,
Словно только вчера
Убежали мы тайком 
                              из-за парт..."
• • • 
"Яхта – солнце!
Яхта – волны!
Яхта – утренний туман!"
• • • 
"Застыли флюгеры на шпилях,
Туман подрезал купола..."
• • • 
"Мой билет был оплачен
От Невы до Авачи.
Только я оказался
У Камчатки в долгу:
У волны океана,
У дымка над вулканом
И у маленькой баньки
На речном берегу".
"Мечту ребяческую выдав,
На зов батального огня
За вами я, Денис Давыдов,
Не одного загнал коня.
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
Дозвольте вашим быть 
                                     гусаром
В кругу отчаянных рубак,
Обнять за талию гитару,
Курить забористый табак".
• • • 
"Даже именем он громким 
                                не отме-чен:
Просто все его зовут 
         "Букашкой"... странно?!"
"БК – буксирный катер"
• • • 
"Раз жена пошла к знакомой.
Я один остался дома..."

"По-над горушкой, 
                       по-над горушкой
Избы в маревой чистоте.
Перелистывает Егорушка,
Перелистывает Егорушка
Сказки, лёжа на животе".
• • • 
"Несмеяна, 
                   Несмеяна, 
                                    Не-смеяна
Современна 
                   и почти что 
                                   без греха.
Лишь единственным 
                        отравлена 
                                     изъя-ном:
Ни хи-хи я, 
               ни хо-хо я, 
                                ни ха-ха!"
 

* * *

Если ты родился бардом,
То не вырастешь завмагом,
А, сбежав втихоря из-за парты,
Станешь плавать под вольным флагом!

Как зовут тебя,
                         мы не знали, пока
Ты ни прибыл на землю киргизскую.
А приехал –
                     и стала твоя строка
Киргизстанцам знакомой и близкою.

Под твою гитару, Витя,
Мы на яхте вплавь умчали,
Повидали туманный Питер
С его пушкинскими ночами,

Забрели в Кижи,
                           а затем от души
Познакомились с банькой камчатскою!
Ты теперь про Тянь-Шань 
                                            сочини стиши,
Возвратившись на Петроградскую.
Ощутил наш край гористый,
Что сроднён ты с русской печью,
Что в эпоху декабристов
Пал бы храбро под картечью.

Как ты звался бы,
                             мы не знаем, прости,
Но, наверно, кутил бы с гусарами.
В Елисеевский магазин 
                                         к шести
Вы врывались бы лихо с гитарами!

Пели б песни про "Букашку",
Гул сражений вспоминая,
И про бедного Чебурашку,
Что грустит, сам себя не зная;

Про Егорушку
                        и про те времена,
Когда Русь была деревянною,
И про то,
               как к знакомой ушла жена,
Ну а ты закрутил с Несмеяною!

Если ты родился бардом –
Значит, сможешь стать акыном.
Потому на пороге марта
Облачись в ак-калпак старинный.

Величать тебя
                        "аксакалом" тогда
Станут все, во главе с Чебурашкою.
Вспоминай, гусар,
                              Фрунзе иногда,
Промокнув слезу промокашкою!

Февраль 1984 г.

 
Григорию Гладкову (г. Москва)

Первая встреча с композитором Григорием Гладковым (р. 1953) про-изошла у меня на катке "Медео" в дни фестиваля "Алма-Ата–80". Вскоре мы хорошо пообщались в Казани, а затем у него дома в Ленинграде (с 1983 г. Гриша живёт в Москве).
Уже тогда Гладков стал известен в бардовской среде не только как человек, пишущий музыку на стихи прекрасных поэтов, но и автор песен к мультфильмам "Пластилиновая ворона", "Вера и Анфиса", спектаклям, художественным фильмам, теле- и радиопередачам.
Некоторые произведения Григория звучали в исполнении популяр-ного эстрадного певца Эдуарда Хиля, а также замечательного совет-ского актёра Леонида Броневого, сыгравшего роль Мюллера в кинофильме "Семнадцать мгновений весны".
Во фрунзенских концертах Гриши прозвучало много детских, шуточ-ных песен ("А может быть, ворона...", "Удод", "Кантата о выпавшем зу-бе", "Песня эскимосского барда" с её бойким припевом "О, дырдун-бай!"), а также – на стихи Александра Кушнера ("Воздухоплавательный парк", "Быть нелюбимым", "Душа"), Давида Самойлова, Бориса Пастер-нака и др.
Заключительный концерт Григория в зале Киргизского института физкультуры запомнился мне на всю жизнь, ибо за час до этого я полу-чил радостную весть о рождении своего первого сына, которое мы с гос-тем и отметили по окончании его выступления.


 
Ключевые фразы:

 
"Не стойте и не прыгайте,
Не пойте, не пляшите
Там, где идёт строительство
Или подвешен груз".
Э. Успенский
• • • 
"...А было уже заполночь –
И гастроном закрыт".
В. Москвин
• • • 
"Идёт по городу поэт –
Друзья глядят ему в карман.
Идёт с банкета на банкет,
Из ресторана в ресторан.
Кончается искусство муз –
Свершается искусство пуз".
М. Яснов

"В тишине полночной
Выпал снег на крыши.
Выпал зуб молочный
Вечером у Гриши.
Вырастут сугробы
Выше крыш и труб.
А к весне поближе
Вырастет и зуб".
М. Яснов
• • • 
"Быть нелюбимым, 
                              Боже мой!..
Какое счастье 
                 быть несчастным!"
• • • 
"Тучка, ласточка, душа,
Я привязан – ты свободна".
А. Кушнер
 

* * *

С улыбкой и смехом,
                                   с букетом стихов,
Во Фрунзе приехал
                                Григорий Гладков.
По виду – москвич,
                                 а в душе – эскимос,
Он к нам 
               эскимосскую песню
                                                  завёз:

"О, дырдунбай!"

Нам автор такой
                            полюбился в момент!
Пусть он не корпел
                               над романом "Цемент" ,

Пускай и Геннадию 
                                  он не родня,
Но музыка стала
                            событием дня!

"О, дырдунбай!"

Не зря ухватился 
                             за песни его
Сам Мюллер,
                       пардон! – Леонид Броневой.
Никитин Сергей,
                            даже Хиль Эдуард
Признали,
                 что Гриша – 
                                       талантливый бард.

"О, дырдунбай!"

Пред ним распахнулись
                                        десятки дверей,
Выходят пластинки
                                  про птиц и зверей .
От этих пластинок
                                и песен кино
Всем "удодо-вольствие" только одно!

"О, дырдунбай!"

Теперь карапузу
                            не сложно понять,
Что лучше под грузом большим
                                                       не стоять!
Что дура-ворона
                            была не умна,
Когда с сыром в клюве
                                       вскричала она:
"О, дырдунбай!"

Студент-стоматолог,
                                   коль вовсе не глуп,
Разучит кантату
                           про выпавший зуб,
На госах споёт
                           и, обмывши диплом,
Гладкову
                хвалу вознесёт 
                                          за столом!

"О, дырдунбай!"

А хахаль гонимый
                               почует сквозь боль,
Что быть нелюбимым – 
                                         счастливая роль!
Спасётся от пуз,
                          от супружеских уз
И бодро споёт
                        под домбру иль комуз :

"О, дырдунбай!"

Прощаться со славой
                                   тебе не пора.
Хотя гастроном
                          и закрыт до утра,
Но есть – чёрт возьми! –
                                         на Земле сторожа,
И в каждом,
                     как ласточка,
                                           бьётся душа!

"О, дырдунбай!"

Тебя соблазнять
                           мы не станем парчой,
Тебя провожать
                            мы не будем камчой.

Уехав от нас, как и все,
                                       в калпаке,
Уже на киргизском
                                споёшь языке:

"Кош болгула,
                        кымбаттуу жолдоштор!
Меймандос
                    кыргыз жергесине
                                                    чоң рахмат!
Кљрїшкљнчљ!" 

11 марта 1984 г.



 
Татьяне и Сергею Никитиным 
(г. Москва)


Знаменитый семейный дуэт Никитиных нам удалось заполучить во Фрунзе после долгих переговоров: Сергей в ту пору ещё занимался биофизикой и только защитил кандидатскую диссертацию, Татьяна тоже не отрывалась от на и некоторых дру-гих клубов страны.
Тогда-то и прозвучало моё первое дружеское посвящение Веро-ничке, сложенное на мотив долинской песенки  (на стихи франкоязычного бельгийского поэта Мориса Карема в переводе Михаила Кудинова), цикл уки.
Помог состоявшийся в мае 1984 года 60-летний юбилей Булата Шалвовича Окуджавы, где я удачно пересёкся с Никитиными, заручив-шись их твёрдым согласием.
Сказать, что никитинские гастроли прошли с успехом – значит, яв-но преуменьшить то, что происходило тогда в киргизской столице. В зале не яблоку – урючинке негде было упасть! Три концерта, которые Татьяна и Сергей дали на одном дыхании, вобрали в себя всю их богатейшую исполнительскую палитру, на красках которой и построено моё посвящение. 
В нём использованы мелодии и строки песен "Брич-Мулла", "Весеннее танго", "Как размножаются крокодилы", "Маленький трубач", "Рио-Рита", "Переведи меня через майдан"... А также – полюбившиеся всем по кинофильму "Ирония судьбы, или С лёгким паром" шлягеры "Я спросил у ясеня..." и "Если у вас нет собаки...".
Помогли мне в этой работе и музыкальная сказка "Али-Баба и сорок разбойников", и песня "Илья", и "Собака бывает кусачей...", и симпатичный "...ёжик резиновый". А завершил я своё посвящение строчками песни "Диалог у новогодней ёлки" на слова Юрия Левитан-ского.

 

Ключевые фразы:

 
"Сладострастная отрава – 
Золотая Брич-Мулла,
Где чинара притулилась 
        под скалою, под скалою.
Про тебя жужжит над ухом
Вечная пчела:
"Брич-Мулла, Брич-Муллы,
Брич-Мулле, Брич-Муллу,
Брич-Муллою".
Д. Сухарев
• • • 
"Приходит время –
С юга птицы прилетают,
Снеговые горы тают, 
                           и – не до сна!
Приходит время –
Люди головы теряют.
И это время 
                называется весна!"
Муз. Д. Гольцова,
Сл. В. Миляева
• • • 
"Обойди весь белый свет,
Никого мудрее нет
Нашего Хасана!"
В. Смехов
• • • 
"Я спросил у ясеня,
              где моя любимая?.."
Муз. М. Таривердиева, 
сл. В. Киршон
• • • 
"Переведи меня 
                         через май-дан,
Через родное 
             торжище людское..."
Сл. В. Коротича 
в пер. Ю. Мориц
"Рио-Рита, Рио-Рита, 
                вертится фокстрот.
На площадке танцевальной
                сорок первый год".
Г. Шпаликов
• • • 
"Хорошо жить на Востоке!
Дров никто не принесёт.
Все лежат на солнцепёке,
Чешут пятками живот..."
В. Берковский
• • • 
"На именины к щенку 
                      ёжик резиновый
Шёл и насвистывал
   дырочкой в правом боку..."
• • • 
"Собака бывает кусачей
Только от жизни собачей..."
Ю. Мориц
• • •
"– Что же из этого следует? –
                         Следует жить,
Шить сарафаны 
       и лёгкие платья из ситца.
– Вы полагаете, 
         всё это будет носиться?
– Я полагаю, что всё это 
                          следует шить.
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
– Вальс начинается.
        Дайте ж, сударыня, ру-ку,
И – раз-два-три, 
                          раз-два-три,
раз-два-три... 
                         раз-два-три!.."
Ю. Левитанский

 

 
* * *

С давних дней, с юных лет
Доводилось не раз
Про семейный дуэт
Слушать яркий рассказ:

Что пред песнями их
Все эстрадники – пас!
Биофизики служат Искусству!

Что они выступают не только в Москве;
Что он сына растит
И своей не вдове,
Хоть, как истинный муж, и стоит во главе,
Дарит песни и нежные чувства.

Долгожданная отрада – 
Этот солнечный дуэт,
Где Татьяна, как чинара,
Близ Серёжи!
Чем бы их зазвать во Фрунзе? – 
Думал наш совет:
Шашлыком? арыком? калпаком? – 
Всем, чем можем!

Был начат штурм поющей пары,
Пока не высохли чинары,
И не остыли шашлыки,
И не исчезли калпаки...

А в это время...
Пролетел во Фрунзе суеверный слух,
Что пришёл конец абонементу.
Дескать, местный клуб испустит скоро дух –
Прозевали бардов, даже двух!

Проходит время,
А никто не прилетает.
КСП грустит-страдает,
И – не до сна.
Проходит время,
Бедный слушатель скучает.
И это время
Называется "весна".

Но "Вечёрка" вышла, в ней анонс такой
(Смотрят и глазам своим не верят!):
Будто до Никитиных – подать рукой!
И не надо ехать на Тверской.

Приходит время –
Барды в гости прилетают,
Снеговые горы тают,
А город – юн!
Приходит время –
Люди головы теряют,
И это время
Называется "июнь"!

Тане и Серёже – наш большой "рахмат"!
В знак почёта мы вас "окалпачим".
Фрунзенских цветов вдыхайте аромат
Средь московских каменных громад!

Хоть это время
Промелькнуло, словно птица, –
Помогли вы возродиться
Второй весне!
За это время
Мы успели подружиться
И воочью убедиться
Вдвойне, втройне:

Обойди весь певчий свет,
Никого сильнее нет
Вашего дуэта!

Браво! Браво!
По праву – слава!

Обойди весь бардов свет,
Никого учёней нет
Вашего дуэта!
Браво! Браво!
Учёным – слава!

Обойди весь белый свет,
Никого скромнее нет
Вашего семейства –
Без лицедейства
И фарисейства!

Хоть спроси у ясеня,
Хоть спроси у тополя,
Хоть спроси у публики... – 
Дружно подтвердят.

Спасибо за печаль и юмор!
За то, что Брем , тот не додумал,
С чего плодятся крокодилы.
А ваша пара – объяснила!

Ещё спасибо – за "Майдан",
За "Трубача", за "Рио-Риту";
За ваш талант, что свыше дан:
И жить, и петь с душой открытой!

Ведь именно такие гости
Вмиг избавляют всех от злости
И от сердечной глухоты,
Меж нами наводя мосты.

Надеемся, что вы с Серёжей,
Здесь погостив, познали тоже,
                  как
Хорошо петь на Востоке!
Ведь народ особый тут.
Все сидят на солнцепёке
И приезда бардов ждут.

Даже если нету мяса
И шашлычные пусты,
Новых песен жаждут массы,
Позабыв про животы.

Вот потому-то – не в пример Илье ,
Что двадцать лет промаялся без дела, –
Хотим, чтоб в вашей бардовской семье
Звезда деяний общих не тускнела.

Рождается не часто на веку
Такой дуэт, прекрасное творящий!
Устами или дырочкой в боку,
Но главное, чтоб пели вы почаще
И жили в окруженье светлых муз,
Освоив, кроме струн, темир-комуз.

                 Ведь
Людина  бывает кусачей,
Если нет в жизни удачи.
Ну а без песен – без песен тем паче
Людина бывает кусачей.

– Что же из этого следует? – Следует петь.
Следует петь, ибо песни нужны нам, как воздух,
Как в неизвестность зовущие дальние звёзды.
Ныне и присно нам с ними парить и скорбеть!

Завтра, с последним лучом азиатской зари,
Вы, к сожаленью, умчитесь в большую столицу.
Так пожелаем в Киргизию вам возвратиться
Вновь: раз-два-три,
                           раз-два-три,
                                           раз-два-три...
                                                             раз-два-три!..

Июнь 1984 г.



 
Виктору Берковскому, Галине Бочкиной 
и Дмитрию Богданову (г. Москва)

Не менее успешно выступило у нас прибывшее вслед за Ники-тиными трио в составе доцента Московского института стали и сплавов Виктора Берковского, биолога Галы Бочкиной и инженера-программиста Димы Богданова.
Виктором Семёновичем, ныне уже профессором МИСИС, самостоя-тельно и в соавторстве с С. Никитиным написано более двухсот песен на стихи Эдуарда Багрицкого, Дмитрия Сухарева, Михаила Светлого, Юрия Левитанского, Юнны Мориц, Булата Окуджавы, Давида Самойлова, Бо-риса Слуцкого, Редьярда Киплинга...
Из них в моём посвящении использованы: "На далёкой Амазонке", "Али-Баба и 40 разбойников", "Снегопад", "Осенины", "Круглы у радо-сти глаза", "Песня шагом, шагом...", "Гренада", "Отшумели песни нашего полка...", "Куда ты уехала, Сьюзен?", "Прекрасная волна", "Alma Mater".













Ключевые фразы:
 
"Из Ливерпульской гавани, 
                всегда по четвергам,
Суда уходят в плаванье
                   к далёким бере-гам.
Плывут они в Бразилию,
              Бразилию, Бразилию.
И я хочу в Бразилию – 
                   к далёким бере-гам.
Только "Дон" и "Магдалина",
Только "Дон" и "Магдалина",
Только "Дон" и "Магдалина"
Ходят по морю туда".
Р. Киплинг 
в пер. С. Маршака
"На Востоке живёшь –
В гости друга зовёшь".
В. Смехов
• • •
"А в городе вести: 
                     скитаются вместе
Та, чёрная птица, 
                          и та, голу-бая".
Ю. Мориц
• • • 
"Круглы у радости глаза
И велики у страха...
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••

Ах, музыкант мой, музыкант,
Играешь, да не знаешь,
Что нет печальных и больных,
И виноватых нет,
Когда в прокуренных руках
Так просто ты сжимаешь,
Ах, музыкант мой, музыкант,
Черешневый кларнет".
Б. Окуджава
• • • 
"Песня шагом, шагом
Под британским флагом".
Н. Матвеева
• • • 
"Отшумели песни 
                     нашего полка..."
Б. Окуджава
"Прекрасная волна!
Прекрасный крепкий ветер!
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
Налей-ка мне компота,
Иван Никитич, кок".
Д. Сухарев
• • • 
"Куда ты уехала, 
                            Сьюзен?"
Д. Сухарев
• • • 
"Алма-матер, 
                      алма-матер –
Лёгкая ладья,
Белой скатертью дорога
В ясные края".
Д. Сухарев
 

* * *

Вот уже который месяц,
Вот уже который год
Обитает в мире песен
Азиатский наш народ.
Бардов харьковских, московских
Здесь узнали глубоко.
Только вытянуть Берковских
Было очень нелегко!


Хотя из "Домодедово" –
Три рейса на "Манас",
Приезд ансамбля этого
Отложен был не раз.
Все барды мчат в Киргизию, Киргизию, Киргизию.
Все барды мчат в Киргизию!
Тянь-Шань – второй Парнас!
Только Виктор и Галина,
Только Дима и Галина,
Виктор, Дима и Галина
Не бывали здесь у нас.


               Но!..
На Востоке живёшь –
В гости бардов зовёшь.
Восемь раз позовёшь, двадцать раз позовёшь –
Наш обычай хорош!

И – наконец-то!

Ассалом алейкум!
"Здравствуйте!" – везде!
Над любой аллейкой –
"Кош келиңиздер!" .

Персия, Персия – далёкий край.
Ну а Киргизия – доступный рай!
В нашем альплагере – словно в раю.
Честное, честное слово даю!

Но снова: "Персия, Персия!.."
А мы в ответ:
"С песнями, с песнями
Здесь сладу нет!
Бардам с акынами –
Везде почёт!
Сразу лавиною
Народ течёт.

Вы думаете – город за горами
И с жанром не знаком?
Наступит миг, и убедитесь сами,
Как дружно мы поём.

Нет, нет, нет, ошибаетесь!
Вот, вот, вот – убеждаетесь?

Этот вот киргизский, но простой народ
Очень много силы песням отдаёт;
Целый год он жаждет, новых песен ждёт –
Вот за что мы очень ценим ваш прилёт!"


И вот уж Персия, Персия
Оттеснена.
Нынче Киргизией
Душа полна.
Вы с нами сблизились
Тесней родни
И окиргизились
За эти дни!

Согласно прогнозу последних известий,
Опять в КСП москвичи выступают.
По городу – вести: что прибыли вместе
Две смуглые птицы, средь них – голубая.

Во Фрунзе в разгаре самом осенины...
Выходит "Вечёрка", народ извещая,
Что с неба спустились на наши вершины
Две смуглые птицы, средь них – голубая...

Круглы у радости глаза –
И это не случайно.
Как говорится, пробил час,
Настал такой момент!
На сцене нашего ДК
Поют необычайно
Биолог, спец. по ЭВМ
И сталевар-доцент.

Ах, сталевар наш, сталевар,
Играешь да не знаешь,
Что все невзгоды и тоска
Проходят, как туман,
Когда в прокуренных руках
Так чутко ты сжимаешь,
Ах, сталевар наш, сталевар,
Гитары нежный стан!

Песня шагом, шагом
Под Берковским флагом!
И нипочём, и нипочём
Ей годы-времена!
Эти песни не стареют,
Эти песни душу греют,
Эти песни напевает вся страна!
"Мы ехали шагом, мы мчались в боях.
И яблочко-песню держали в зубах.
Ах, песенку эту доныне хранит
Трава молодая – степной малахит..."

Хоть песню иную писал Микаэл ,
Он всё же такую создать не сумел.
Да нам ведь другой и не надо, друзья:
"Гренада, Гренада, Гренада моя!"

Пусть же льются песни вашего полка.
Ничего, что вас всего лишь трое.
За спиною бардов в белых калпаках
Все киргизы встанут дружным строем!

Маэстро – чоң рахмат!
И Диме, и Галине!
Побудьте здесь ещё –
Столица подождёт.
Есть в Чуйской котловине
Кумыс и есть компот!

Останьтесь всей семьёй,
Всей певчею командой.
Помчим на Иссык-Куль,
Прокатимся в Мерке .
И будем кушать манты,
Эх! в юрте на песке.

А если всё же вы
Уедете, как Сьюзен,
То всё-таки в Москву,
Знакомую для нас.
Живя в одном Союзе, –
Мы встретимся не раз!

До свиданья, до свиданья,
                                            до грядущих встреч.
Дай вам Бог в своих исканьях
                                                 голоса сберечь,
Не хворать, не сокрушаться,
                                                не скучать в тиши
И вовек не расставаться
                                        с музыкой души!

Вспоминать вас в будни будем,
Да и в праздник не забудем.
Время – не беда.
Хоть Москва, увы, далёко,
Белой скатертью дорога
К нам лежит всегда!!!

Сентябрь 1984 г.


 
Вадиму Егорову (г. Москва)

Вадим Егоров всего лишь полу-годом младше меня, но свой бардов-ский путь начал на 15 лет раньше, что позволяет отнести его к авторам-шестидесят-никам.
Когда-то, как и я, он ак-компанировал себе на фортепиано, затем успешно сменил клавиатуру на шестиструнный гриф.
По специальности – дефектолог, кандидат психологических наук. А по призванию, конечно же, поэт, перо которого родило такие широко известные песни-стихи, как "Облака", "Дожди", "Друзья ухо-дят...", "Дождь смоет все следы..." и многие другие.

Ключевые фразы:
 
"Друзья уходят как-то 
                                 невзна-чай,
друзья уходят в прошлое, 
                         как в за-мять..."
• • • 
"Нам с сестрёнкой каюк:
наша мама на юг
улетела недавно".
• • • 
"...улетает день – 
                         серый воро-бей,
уплывает год – 
         словно лебедь белый..."
• • • 
"Прокладывая путь 
     к заоблачной своей юдоли,
восславим же судьбу,
          пернатые мои собратья,
за наш свинцовый век,
           за нашу золотую долю,
сподобившую нас 
 поющим косяком собраться".
"Баллада о певчей стае"
• • • 
"...как мотылёк 
                      на ночную све-чу,
полечу, полечу, полечу".
• • • 
"И взметнулись тучи гнуса,
а тунгусы, а тунгусы
думали – упал метеорит".

• • • 
"Над землёй бушуют травы,
облака плывут, как павы..."
 "В ту ночь, когда Москву 
        обшарил первый ливень,
я, брошенный к столу
              предчувствием беды,
в дрожащей полутьме
          рукой дрожащей вывел:
"Дождь смоет все следы...
      Дождь смоет все следы"".

• • •
"Дождик хлещет: 
                       буль-буль-буль,
посвист струй,
                  как посвист пуль –
июль, июль.
На поля, на города –
ах, какая благодать! –
вода, вода".
• • • 
"Немногословен я. Но это
я вам открою не тая:
на трёх китах стоит планета –
Берковский, Сухарев и я".
"Пародия на 
Сергея Никитина"
• • • 
"...но шепнул мне 
                             божий го-лос:
"Сядь на голод!" Я и сел.
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
Я сосал ночами лапу,
жутко чмокая во сне".
• • • 
"Прости меня дружок, 
                        за пьяное перо,
на эту болтовню, 
              пожалуйста, не сетуй,
но знай, что до сих пор
                   оплёванный Пьеро
на тоненьких ногах
                 шатается по свету".
• • •
"...и забываю о косе,
которая нас всех косит".
"Лишь бы смерть 
          не пристроилась в ногу,
Лишь бы жизнь не брала
                                за груд-ки".
• • •
"Мы купались неглиже.
И, просвечивая еле,
в темноте едва белели
два пятна на каждом теле,
именуемые "ж"".
• • • 
"Этой жизни пройдя полкруга,
в ожидающем нас несведущи,
пишем песни на смерть 
                                 друг дру-га
и не знаем, 
           кто будет следующим".
• • • 
"Кадаши, Кадаши – 
               заповедничек малый
В переулках Москвы,
                  в закоулках души".
• • • 
"...и, как будто коня, 
папа шлёпал меня
по гарцующей попе.
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
Есть такой порошок,
с ним взлетать хорошо,
называется – порох".
• • • 
"У Санчо Панса "Жигули",
Мой Росинант давно издох.
И Дульсинея рядом спит..."
• • • 
"Спасибо вам, 
                         мои дожди,
спасибо вам, 
                     мои осенние,
за всё, что вы 
                       во мне посеяли,
спасибо вам, 
                     мои дожди!"
 
* * *

Певцы порой приходят невзначай,
Хотя живут далёко, за горами.
Но, песни спев, становятся друзьями
И вместе с нами пьют... зелёный чай.

Нам без песен – каюк!
Оттого-то не вдруг,
Не тайком, не случайно
Прибыл в гости Вадим,
Что поёт про дожди
Так светло и печально.
От обид, от скорбей
Легче, чем воробей,
По небесной по трассе
Он во Фрунзе примчал
И, без помощи чар,
Ловко сел на "Манасе".

Ах, до чего ж быстро летают
Братья из той, из певчей, стаи!
Любит и чтит всех, кто поёт,
Аэрофлот.

Мотыльком на свечу
Он до реченьки Чу
Долетел из столицы,
Где снегов намело.
А во Фрунзе – тепло
И весенние лица.
Лишь проклюнулся март,
Снова в городе – бард!
Столько лет его ждали!
И в раю, и в аду
Он с гитарой в ладу,
Да вдобавок с роялем.

Вольный поэт, схожий с тунгусом,
Ты овладеть смог бы комузом
И выступать в горной ночи
Как дастанчи .
А пока, а пока
Пусть плывут облака
Сорок первого года
И смывают дожди
На житейском пути
Все следы и невзгоды.
Над Москвою-рекой,
Над Тверскою-Ямской
И высокою Пресней
Ливни, с громом и без,
Пусть прольются с небес,
Как Егорова песни!

Если их спеть сразу же скопом,
Быть на Земле новым потопам!
Но не беда!
Что для кита
Эта вода?!

Знаменитый уже,
Может кит неглиже
Кайфовать в океане.
Не завидует он
(Потому что умён)
Ни Серёже, ни Тане.
Мелких рыбок не ест:
Голодания крест
На лице у Вадима.
Тощ и чист, как Пьеро,
Всё грызёт он перо
И плывёт себе мимо.

А между тем кушать так хотца!
Ведь без еды нам не поётся.
Да ещё смерть – в этом вся соль –
Машет косой!

Ни покоя, ни сна!
Ходит-бродит она,
Между бардами рыщет.
То один, то другой
Обретают покой
На московских кладбищах.
Слава богу, Вадим
Смертью непобедим!
И спокоен я, люди:
Если всё ж, в некий миг,
Загремлю в Чоң-Арык ,
Посвящение – будет!

Не торопи сроки, Егоров,
Ведь Верони-и-ка не скоро
Сможет тебя снова родить , –
Лучше уж жить!

Ты люби и пиши,
Посещай Кадаши
И кочуй по Европе.
Больше кушай и спи
И фортуну лупи
"По гарцующей попе".
Хоть приносит юдоль
И обиды, и боль,
Хоть и маемся в ссорах,
Но – клянусь головой! – 
Я уверен, что твой 
Не истратится порох!

Не унывай, как Санчо Панса,
И доведи цифру романсов,
Слово любви снявши с креста,
Ровно до ста!

Большой рахмат тебе, Вадим,
За песни грустные осенние,
Что в нас любовь
                             к тебе посеяли.
Большой рахмат тебе, Вадим!

Март 1986 г.
 
Юрию Кукину (г. Ленинград)
Шуточный репортаж 
Юрия Алексеевича о
весенних гастролях во Фрун-зе

Юрий Алексеевич Кукин (р. 1932) – удивительный бард, чьё имя ассо-циируется с началом шестидесятых.
По образованию преподаватель физической культуры (тренер фигу-ристов), он много времени проводил в геологических экспедициях, где родились его лучшие песни.
В нашей студенческой компании особой любовью пользовались "Па-риж", "За туманом", "Темиртау", "Тридцать лет", "Потянуло, потяну-ло...", "Маленький гном", "Говоришь, чтоб остался я...", "Поезд", "Гос-тиница", "Ну поедем со мной...", "Солдат Киплинга", "Город" и другие, которые использованы в моём посвящении.
Некоторые из них становились в то время настоящими шлягерами, подкупая слушателей, особенно романтически настроенную молодёжь, своей искренностью, задушевной лиричностью.
Лет через двадцать, познакомившись с Кукиным в ленинградском клубе "Восток", я убедился, что обаяние тех песен исходит непосред-ственно от автора.
А в 1986 году Юрий Алексеевич, работавший тогда в Ленконцерте, приехал во Фрунзе вместе с популярным эстрадным ансамблем "Савоя-ры".
Воспользовавшись этим, мы, естественно, организовали встречу знаменитого барда с каэспэшной аудиторией.

 
Ключевые фразы:

 
"...Ты что, мой друг, 
                              свистишь?
Мешает жить Париж?
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
Бистро здесь нет пока,
Чай – вместо коньяка..."
• • • 
"Понимаешь, это странно,
                          очень стран-но,
Но такой уж я 
                  законченный чудак.
Я гоняюсь за туманом, 
                                за тума-ном
И с собою мне не справиться 
                                       ни-как".
• • • 
"Горы слева, горы справа,
Посредине – Темиртау,
Посредине – домик старый,
Посредине – я с гитарой".
• • • 
"Тридцать лет – 
                  это всё-таки мало...
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
Пятьдесят – это так же 
                             как два-дцать,
Ну а семьдесят – так же 
                               как де-сять".
• • • 
"Потянуло, потянуло
Холодком осенних писем..."
• • • 
"Мой маленький Гном,
                      поправь колпа-чок
И брось, не сердись,
                    разожми кулачок.
Беги от людей,
               мой маленький Гном,
Беги поскорей в свой
                       старенький дом.
Где по стенам вместо картин –
Гирлянды ненужных слов..."
• • • 
"Говоришь, чтоб остался я,
Чтоб опять не скитался я...
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
А мне б дороги далёкие
И маршруты нелёгкие..."
• • • 
"А поезд, длинный 
                        смешной чу-дак,
Изгибаясь, твердит вопрос:
"Что же, что же 
                         не так, не так,
Что же не удалось?..""
• • • 
"Ах гостиница моя, 
                            ах гостиница!
На кровать присяду я – 
                    ты подвинешься".
• • • 
"Только память ручонкою 
                                   дочки-ной
Осторожно погладит глаза".
• • • 
"И миражом пустыни
Сражённый наповал..."
• • • 
"Горы далёкие, 
              горы туманные, горы,
И улетающий,
                   и умирающий снег.
Если вы знаете – 
         где-то есть город, город,
Если вы помните –
   он не для всех, не для всех.
Он задрожит миражом,
           он откликнется эхом.
И я найду, я хочу,
                и мне надо хотеть".
 

* * *

Ты зря, мой друг, свистишь!
Я прибыл в вашу тишь
С друзьями-"Савоярами",
                                            но всё ж,
Хоть платит Ленконцерт,
Поверь, что ни на цент
Не предан я эстраде,
                                  ни на грош!

Туман и дым костра...
Сегодня, как вчера,
Я вечный бард
                         и вольный фигурист.
Как все мы, пью пока
                                    чай вместо коньяка.
А то, что стал Кобзоном, –
                                              просто свист!

"Понимаешь, это странно,
                                           очень странно,
Но такой уж я
                        законченный чудак":
Петь стараюсь
                         без эстрадного обмана.
В филармонии ж сказали:
                                            "Всё – не так!"

Мол, поёшь не то, что надо;
Мол, советская эстрада
Не привыкла к песням,
                                       полным теплоты.
Я стоял средь них,
                               как слон из зоосада
Или мамонт,
                     что восстал из мерзлоты.

Ох, как трудно это, братцы:
С группой джазовой мотаться!
Слева-справа – "Савояры",
Посредине – я, с гитарой.

Впереди они и сзади!
Оттого-то на эстраде
Я стою посередине,
Словно "дырка на картине",
"Словно мышь в пустой корзине",
"Словно лошадь в магазине",
В местном ЦУМе "Ай-Чурек"!

И к тому ж (вы поймёте, ребята,
Коль скажу вам по-свойски,
                                               для справки)
30 "рэ"  – это разве зарплата?!
Две смешные концертные ставки!

Лишь пойдёшь шашлычком баловаться
Иль попросишь чего-нибудь взвесить,
Пятьдесят превращаются в двадцать,
Ну а семьдесят – в прежние десять!

Потянуло, потянуло
Тут меня в тайгу и в горы,
В неизвестные просторы,
К елям, пихтам и т.п.
Думал – в поезде умчаться,
Но случилось повстречаться
С теми, кто привержен песням;
Это значит – с КСП.

В ваш песенный клуб
Я сделал скачок
И скрылся от всех
Под его колпачок.
Слезинки утёр –
О чём разговор!
И в камерный зал
Обращаю свой взор:

Где по стульям вместо пустот –
                                                      десятки моих друзей;
Где к правдивым и добрым строчкам
                                                             стремятся душою всей;
И автора помнят,
                            хоть трижды состарься он и полысей;
И песни поют,
                         не сдавая их в пыльный музей...

В ваш бардовский клуб
Тихонько, как гном,
Притопал я нынче
С мечтой об одном:
Вольготно вздохнуть!
(За окнами – март!)
И женщин поздравить,
Как истинный бард.

А мне твердят, чтоб старался я,
С КСП чтоб не знался я,
Чтоб давал филармониям
Дармовые акча .
А мне бы встречи с туристами,
Да ещё с альпинистами!
Надоело с артистами
Выступать в "ча-ча-ча"!

На эстраде – дешёвок тьма!
Не слова – винегрет.
"Если хочешь сойти с ума,
Лучше способа нет".
Бедный зритель, и так и сяк
Изгибаясь, твердит вопрос:
"Кто состряпал? Какой ...дак?!
Как пихнуть удалось?!!"

Ну а я войду – и лёд
                                   в душах сдвинется,
И невольно подпоёт
                                 вся гостиница.
Незаметней воробья
                                  пролетят часы.
Ах гостиница моя,
                               мейманканасы !
Не ищу я роскошной обители,
По душе мне купе, номера.
Но живу-то по-прежнему в Питере,
И туда возвращаться пора.

В Ленинграде прощаются штучки нам,
Чтит простуженных бардов народ!
Только память ручонкою внучкиной
Снова чувства мои всколыхнёт...

И вспомнится, ей-богу,
Волшебный город ваш.
Потянет он в дорогу,
Поманит, как мираж!
У Ленконцерта в лапах –
Но вырвусь из оков
И полечу на запах
Киргизских шашлыков!

Горы далёкие, горы туманные, горы,
И налетающий, и мигом тающий снег...
Если вы знаете – где-то есть город, город,
Если вы помните, он назывался Пишпек.

Я выступал в этом городе с шумным успехом,
Хоть не умею, как Дольский , гитарой владеть.
Вот бы опять мне 
                              весною
                                          к киргизам
                                                            приехать!
И я хочу!
                Стоит только лишь им захотеть!..

Март 1986 г.



 
Игорю Михалёву (г. Москва)

Игорь Прокопьевич Михалёв (р. 1946) – коренной москвич, получив-ший журналистское образование в стенах МГУ. Как и Егорова, Игоря можно отнести к бардам первой волны, ибо его вхождение в жанр при-шлось на 1962 год.
В творческом багаже Михалёва – философские и лирические песни, юмор и сатира, а также замечательные пародии на собратьев по "цеху", в том числе как написали бы Юрий Визбор, Ада Якушева, Новелла Мат-веева и Владимир Туриянский парафраз на тему "Интеллигент, вставай на лыжи".
Многие авторы и любители поэтической песни признательны Игорю Прокопьевичу за подвижничество в деле популяризации творчества бардов, ибо несколько лет Михалёв был ведущим рубрики "Ты и твоя песня" в журнале "Турист", а в 1988-1991 гг. – рубрики "Гитара, песня, жизнь" в журнале "Слово лектора" (позднее "Лидер").
Игорю принадлежит сценарий телефильма о Юрии Визборе "Не верь разлукам, старина", редакторство ряда книг по авторской песне. А лично я искренне признателен ему за нашу ненавязчивую дружбу, незабывае-мые часы общения и написанный им очерк, послуживший в 1991 году предисловием к моей книге "Перестройкиада".
Настоящее же посвящение возникло четырьмя годами ранее, в дни фрунзенских гастролей И. Михалёва.

 
Ключевые фразы:

 
"Что ж вы, девки, 
                              право сло-во,
Песни любите, стихи?
Вы любите Михалёва –
Вам скостятся все грехи.
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
Если муж возьмёт и бросит –
Он возьмёт и подберёт".
• • • 
"Итак, мы подъехали 
                                   к стан-ции
с грустным названьем Увы
И нам предстоит пересадка
                 в пятидесятилетья".
• • • 
"И в посёлок этот дачный
Я инкогнито приду
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
Как полезны для поэта
Солнце, воздух и вода".
"Подмосковный уик-энд"
• • • 
"И пущай тебе нынче 
                                 приснит-ся
Образ мой, 
                 обаятельный весь".
• • • 
"Вот ведь тело, как поело –
Сразу рвётся на кровать.
А душе на это дело
Откровенно наплевать".
• • • 
"Не сумлевайтесь, девки,
             любой из нас хорош".
 

* * *

Бросьте, девки, право слово,
И проныры-мужики,
Славить Сашу Иванова 
С остротой его строки.

"Вечер смеха" – всех полезней.
Но скажу без громких слов:
Вы послушали бы песни,
Что придумал Михалёв.

Без лихих его пародий
Хуже б знала вся страна
Юру Визбора, Володю
И другие имена.

А вообще-то он, девчата,
Шелковистее травы.
Разменяв десяток пятый,
Бдит на станции Увы.
Там, на дачке (где ж вас носит?!), –
Солнце, воздух и вода.
Если муж возьмёт и бросит,
Поезжайте-ка туда.

Он поставит вас на лыжи
Как поэт-интеллигент.
Он накупит вам коврижек
И устроит уик-энд.

И докажет между делом
(Сорок – возраст небольшой),
Что хорош и крепким телом,
И весёлою душой.

Что за чаем и за водкой
Одинаково лучист
Михалёв, мой одногодка,
Бард, поэт и журналист.

Март 1987 г.

 
Леониду Сергееву (г. Москва)

Леонид Сергеев (р. 1953) окончил журфак Казанского государственного университета, профессиональный журналист, сотрудник радиостанции "Юность", автор и ведущий передач "Песня, гитара и я", "Познавательная игра "Эрудит"". Когда-то – активный участник юмористической телепередачи "Весёлые ребята", почётный гость XIII Международного фестиваля сатиры и юмора в болгарском городе Габрово.
Песни пишет с 1970 года, преимущественно на собственные стихи. В этом жанре Лёня очень неплохо использует свои незаурядные сцениче-ские способности. Многие из его песен – выраженно-игровые, носят юмористический, сатирический характер и даже именуются забавно, как то: опера "Хоккей", опера "Свадьба" и т.п.
Впервые я услышал (а главное, увидел) Леонида в Ленинграде – году этак в 1984-85-м. Потом, в компании с ним же, а также с Евгением Клячкиным, Виктором Фёдоровым, Александром Розенбаумом, я оказался участником одной из передач программы "Музыкальный ринг" (ноябрь 1986 г.), затеянной её ведущей Тамарой Максимовой с целью столкнуть представителей авторской песни с любителями рока и доказать, что наш жанр якобы уже сильно устарел.




















Правда, из этого замысла у дамы ничего не вышло: помню, как какой-то длинноволосый рок-певец даже рассыпался в комплиментах по адресу Лёни Сергеева и других бардов. К счастью для меня, мой фрагмент выступления вырезали, так что мне не пришлось краснеть за эту затею. А с Лёней данная история нас попросту сблизила, став прологом к его приезду в Киргизию.
Впрочем, не сразу удалось заполучить Сергеева во Фрунзе. Дважды его приезд откладывался, но в июне 1987 года он всё-таки появился на сцене малого, а затем и большого зала Киргизской госфилармонии.

Ключевые фразы:
 
"Удивительное дело –
Головой с балкона вниз!
Чтоб душа при этом пела,
Ноги к небу поднялись,
Чтоб торжественно и смело
Закружился листопад...
А кому какое дело,
Куда брызги полетят?!"
• • • 
"Дорогие товарищи 
                бракосочетающиеся!
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
Ах горько, горько!
Ах всем нам горько!..
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
Дедушка невесты 
                             из-под сто-ла:
"Наверх вы, товарищи, 
                        все по мес-там!"
Из оперы "Свадьба"
• • • 
"Под ногою старый сук 
                                    хруст-нет,
Палый лист разворошит 
                                      вет-ром.
Загляну под этот куст – пусто,
Загляну под куст другой – 
                                         не-ту".
• • • 
"Я – это я.
А вы?
– А мы другие.
Я – это я.
А вы?
– А мы – не те".
"У полуразбитого кем-то 
                                      стака-на
Сидят и беседуют 
                           два таракана.
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
И враз оторвёт пауку 
                       педипаль-пы ..."
• • • 
"Гражданка с толстой сумкой!
Не, не вы.
Мамаша, ты чего, 
                        совсем глу-хая?!
Оно и видно: 
                    нос, как у совы.
Иди сюда, я место уступаю".
"Монолог трамвайного 
"джентльмена""

"Люся смотрит на Мюрата,
А Мюрат, 
              он парень бравый,
Тянет вверх свои усы".
"Некий новый взгляд 
на бегство Наполеона 
из России"
"А правда, что где-то есть 
                                      стра-ны,
Где можно ходить нагишом?..
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
Ах, дайте же сделать 
                               хоть фотку,
Поскольку потрогать нельзя!"
 
* * *

Удивительное дело
Средь других привычных дел:
Весть над Фрунзе пролетела,
Что Сергеев прилетел.
КСП сработал чётко,
Клятву выполнил свою.
И уже в четверг "Вечёрка"
Напечатала статью:

Дорогие товарищи фрунзенцы,
Вы заочно знакомы с Сергеевым.
Он давно взял гитару в союзницы.
Нет средь бардов сейчас веселей его!
Он один из весёлых ребятушек,
Вкусен юмор его, как оладушек;
На "Музринге" прошёл сквозь все трудности
И ведёт передачи на "Юности".

Ах, сладко, сладко!
Ах, всем нам сладко!
У входа в зал маячит щит.
На третий раз всё 
Сложилось гладко:
Во Фрунзе прибыл Леонид!

"Наверх вы, товарищи,
                                     все по местам!" –
Афиши нам путь указали.
Любители песен 
                            встречаются там:
В большом или камерном зале.

Все вытерли ноги,
Все вымыли уши
И ринулись в залы
Послушать тебя...

В филармонии зажглись люстры,
Три концерта как один спеты.
Посмотри-ка в этот зал – густо
И свободных мест почти нету.
Потому что
Ты – это ты!
Поёшь не как другие.
Рядом с тобой
Уютно, как в купе.
Всем нам близки
Мечты твои благие,
Юмор и грусть
И в целом АЖП .
В операх впрямь
Сильнее, чем Чайковский,
Верди, Гуно, и Власов , и Фере.
Солнечный бард, казанский и московский,
Поднаторел в хоккейной ты игре.

Ты – это ты!
Поёшь с телеэкранов.
В пасти ЦТ геройски побывал.
Свадьбу сыграл,
Повывел тараканов,
У паука чего-то оторвал.

Чуешь, где стих,
А где – весёлый опус.
Смеешь разить
Мещанство прямо в лоб.
Если войдёшь 
В трамвай или автобус,
Место тебе уступит даже жлоб.

Ты – это ты!
Сергеев, не иначе.
Тот, кто поёт
И зал смешит до слёз.
А потому
Тебя мы окалпачим –
Вот вам, друзья,
Киргизский Дед Мороз!
Наш ак-калпак – не тесный и не колкий.
От кирпича легко спасает он.
Знай, на него сменяли б треуголки
Бравый Мюрат и сам Наполеон.

А правда, что Лёне идёт он
И очень сидит хорошо?
Что с ним именитому барду 
Не страшен ни зной, ни зима;
Что, если он в нём на экране
Мелькнёт в передаче большой,
Все дамы в Союзе воскликнут,
И первою – Люся  сама:

"Ах, дайте же сделать хоть фотку,
Ещё повторите разок!"

Удивительная штука
Этот древний ак-калпак!
Он – и встреча, и разлука,
И признанья высший знак.
В нём творить ты можешь смело,
Грусть сплетая с юморком.
И кому какое дело,
Что поют под калпаком?!

Июнь 1987 г.

 
Александру Медведенко 
(г. Днепропетровск)


Саша Медведенко родился в 1954 году в Николаеве, затем жил в Днепропетровске. По вузовскому диплому – инженер-математик. 
Песни начал писать с 1972 года, причём сразу на собственные стихи, хотя потом попробовал силы и в чисто композиторском, и в исполни-тельском амплуа.
Природа одарила этого барда не только талантом, но и огненно-рыжими шевелюрой и бородой. Посоперничать с ним в данном плане мог бы, пожалуй, только мой добрый алмаатинский друг автор-исполнитель Вадим Козлов.
Репертуар у Саши был преимущественно лирического склада, хотя встречались и вещи ёрнического, даже сатирического характера. В начале девяностых он с семьёй переехал в Израиль, где его сейчас хорошо знают как Александра Дова, одного из самых популярных редак-торов и ведущих тамошнего русскоязычного телерадиовещания.
А в 1987 году, когда мы имели удовольствие слушать Сашу во Фрунзе, бард произвёл на киргизстанцев впечатление такими своими произведениями, как "Цыганская песня", "Ещё раз о реке", "Прощальное танго", "Жестокое танго", "Колыбельная", "Ирония судьбы", а также "Функция заката", слова которой начал писать Юрий Визбор, а после его кончины завершил Саша.



 
Ключевые фразы:

 
"Зачем одессит приезжает
                             в столи-цу?.."
• • • 
"Летят стальные мотыли
на тот неверный свет".
"Полёт на Восток"
• • • 
"Мы себе выходим 
                              на мар-шрут,
Бросив недостроенный уют,
Бросив недокормленных 
                                        му-жей
Ради уголовных типажей.

Он к тебе подходит, паразит!
От него неведомым разит,
Мысли он высказывает вслух,
Так, что перехватывает дух.

Он к тебе – с ухмылкой,
Ты к нему – с опаской,
Он тебя – бутылкой,
А ты его – лаской.
Мы себе выходим,
                              слабый пол,
Хулиганов ставить на прикол,
Наводить порядок там и тут,
Украшать собой 
                         опорный пункт.
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
Ты к нему – с дипломом,
Он – с металлоломом.
Ты уйдёшь с подъёмом,
А он – с переломом".
"Марш дружинниц"
"Кто не заховался – 
                          я не виноват".
• • • 
"Дом на берегу реки.
У подъезда – неотложка.
Где-то гаснет свет в окошке.
Улетают мотыльки..."
• • • 
"Только в лунной дорожке
                      светились следы
Туфель сорок восьмого
                                 разме-ра".
• • • 
"Однако впереди
                наметился пивбар...
На улицах темно.
В опорном пункте свет...
А хулиганов нет –
                           и слава богу!"
"Мужские прогулки 
на свежем воздухе"
• • • 
"Но есть клеймо,
                 отметина невинная
Обычной тушью
                в паспортной графе.
И подлое, нелепое,
                                 картинное
Пожизненное аутодафе".
• • • 
"Спрыгну с резвого коня
У случайного огня.
Встреть, красавица, меня,
Дай погреться!"
"Цыганская песня" 

* * *

Зачем каждый бард приезжает в столицу,
Объятую горным кольцом?
Зачем он сюда, взяв гитару, стремится,
Светлея душой и лицом?
Затем, чтоб подать и стихом, и гитарой
О жизни надёжную весть,
И книги достать, и с большого базара
Дунганскую редьку унесть...

По заявке КСП
Не в прокуренном купе,
Не в седле, а в "мотыле"
(Даль – не стенка)
Прибыл в тёплый город наш
Симпатичнейший типаж:
Бородатейший из Саш –
Медведенко!

В современном доме он живёт,
Дочке колыбельные поёт,
Жинку не пускает в ДНД,
Сам же гастролирует везде.

Хоть его искали –
Он не заховался.
Из далёкой дали 
В Киргизстан добрался.

Бросив дом на берегу Днепра,
Саша дебютировал вчера.
Крепок, как дружинник молодой,
Всех сразил янтарной бородой.

Как ступил на сцену –
Зал глядел с опаской,
А запел – мгновенно
Одарили лаской!

До чего ж приятен песен ряд:
Галич, Визбор, Юлик и Булат.
Хорошо он классиков поёт,
Да ещё в соавторы берёт.

И свои творенья
Не таит от мира.
Лирик от рожденья,
Дружен и с сатирой.

Мы хотим ему как добрый знак
Здесь вручить повязку и калпак
(У него размер "сорок восьмой") –
Так и поезжай к себе домой.

А к Днепру приехав,
Не снимай и дома:
Упасёт от снега
И металлолома!

Принести не стыдно этот дар
На опорный пункт, да хоть в пивбар.
Все цыганки, глядя на него,
Тотчас согласятся на танго.

Даже "Память", Саша,
Что бузит без толку,
Про тебя не скажет:
Мол, надел ермолку.

И не будет пухнуть голова,
Вмиг найдутся нужные слова,
Соберутся в стройную строфу.
Наплевать на 5-ю графу!

Ждут тебя удача,
Дальняя дорожка
И скакун горячий,
А не неотложка.

Рано утром уже 
                           отправляешься ты
В путь обратный, 
                             по-бардовски весел.
Ну а в нашей душе
                               остаются следы
Бороды 
             и талантливых песен.

Ноябрь 1987 г.

 
Владимиру Туриянскому (г. Моск-ва)

Владимир Львович Туриянский (р. 1935) появился на этот свет не в та-ёжной глухомани, а в самой что ни на есть Белокаменной. Однако 38-й год внёс жестокие изменения в детство ребёнка: отец был репрессирован и расстрелян, семья выслана в Казахстан, брат погиб на фронте.
После окончания школы Владимира ждала служба в армии, затем работа... Сначала был рабочим в геологической партии, затем специалистом по геофизической аппаратуре. Освоил также профессии электромонтёра и коллектора, радиста, грузчика, слесаря. Тем не менее сумел получить образование в Московском госинституте культуры. 
Экспедиционная жизнь, в ходе которой Туриянский исколесил Сред-нюю Азию, Сибирь, Крайний Север, давала немало тем для песенного творчества, которым он "заболел" с 26 лет. Впрочем, в песенном багаже Владимира Львовича отнюдь не только кострово-геологические куплеты, но и лирика, философские строки, юмор и сатира, в чём фрунзенцы убедились на встречах с этим симпатичным бардом.
С 1999 года В. Туриянский живёт в Германии, отнюдь не забывая бывший Союз. В частности, в 1998 году мы увиделись с ним под Самарой, на XXV юбилейном Грушинском слёте, а через 5 лет – в соседнем Казахстане, где проходил международный фестиваль "По-ющие горы – 2003". 



 
Ключевые фразы:
 
"На старой кобыле 
                       с ослом в пово-ду
Я еду в Монтану,
                          овечек ве-ду..."
"Ковбойская"
• • • 
"Ты помнишь ли, гитара,
Как нас с тобой мотало
С Чукотки до Ямала
По Крайним Северам?"
• • • 
"У цензоров свирепого 
                                    Глав-лита
Не дрогнет волосатая рука".
• • • 
"Энцефалитные на мне
                   резвятся клещи..."
• • • 
"И как нам дальше жить,
                        когда в Ниге-рии
Перекусал бананы
                     страшный клещ".
"Протри скорее буркалы,
                                      дружок!
С утра лениво варит
                           твой горшок".
• • • 
"Нас забыла, видать,
Экспедиция-мать!
Не пришлёт нам она
Хоть немного пожрать".
• • • 
"Она уехала с другим
                 купаться в Крым..."
• • • 
"Мой добрый гений полевой,
Храни меня 
                  от бед случайных".
• • • 
""Сжимая топор 
                  в волосатой руке",
Бреду наугад 
                по якутской реке..."
"Страшная геологическая"
 

* * *

С напором ковбойским
                                        (ведь надо спешить)
Хотим мы по-свойски
                                     обряд совершить.
Визит был недолог,
                                  два дня в аккурат.
Товарищ геолог,
                            за песни – рахмат!

В них юмор, и вера,
                                 и отблеск костра.
Хотели сомбреро сплести до утра.
Полночи кроили – и этак, и так,
А утром решили: подарим калпак.

К обряду готовы?
                            За дело!
                                         Ой-бой!
Ну, вылитый Вова
                               киргизский ковбой!
Отныне с киргизами близко знаком.
Отныне под нашим, навек, калпаком!


Хоть в прерии двинешь,
                                        хоть в поле уйдёшь,
Калпак не отринешь, 
                                   с собою возьмёшь.


Он станет дороже всех прочих вещей:
Укроет от мошек и злобных клещей,
Заменит мешок, и рюкзак, и черпак,
Согреет "горшок", то есть ентот... "чердак",
Им "буркалы" можно с утра протирать,
Ругая в сердцах "экспедицию-мать",
Пройти Севера, Колыму и Надым
И даже с любимой отправиться в Крым.


Он будет над буйной сиять головой –
Как гений, как ангел, как дух полевой,
Ведя сквозь болота, пески и года, –
Чтоб было кого вспоминать иногда.


Сейчас мы в воздушный 
                                         отправимся порт,
Но в миг расставанья,
                                     взошедши на борт,
Махни на прощанье
                                  (слеза на щеке...),
Сжимая калпак 
                          в волосатой руке.

1987 г.



 
Борису Бурде (г. Одесса)

С Борисом Бурдой я познакомился в годах 80-х на квартире у Верони-ки Долиной. Сразу же привлекли к нему два обстоятельства: урождён-ный (р. 1950) представитель Одессы, да к тому же участник знаменитого одесского КВН 1969-1972 годов. 
Двадцать лет назад Борис Оскарович являлся инженером-теплоэнергетиком, научным сотрудником какого-то мудрёного НПО, автором ряда печатных работ, а также нескольких десятков песен.
Позднее он заслужил лауреатство I Всесоюзного (Саратовского), Грушинского и ещё каких-то фестивалей, в 90-е стал ярчайшим гроссмейстером игр "Что? Где? Когда?" и "Брейн-ринг".
Сегодня Борис – абсолютно узнаваемая личность не только в Украине, России, других республиках СНГ, но и далеко за пределами Содружества: к примеру, в том же Израиле, куда транслируется попу-лярная Борина телепередача "Вкусно с Бурдой". На эту тему у него уже вышли в свет две прекрасные книжки.
А во Фрунзе мы с Борей виделись всего один раз – когда он прибыл к нам по линии клубного абонемента.
Учитывая, что гостем города был не просто бард, но и коренной одес-сит, я, берясь за посвящение, обратился прежде всего к известным шля-герам из репертуара Леонида Утёсова: "Ах, Одесса, жемчужина у моря!", "У Чёрного моря", "Шаланды, полные кефали..." и "Одесский порт в ночи простёрт...".



















Но, конечно же, основными опорными точками для меня послужили такие песни самого Бориса, как "Туристский марш" (на музыку Вольф-ганга Амадея Моцарта), "Благодарственный гимн комаров", "Случай", "Опыт биографии киногероя" (Посвящение фильму "Жил певчий дрозд"), "Сценарий голливудского исторического фильма" – о падении Рима (посвящение кинофильму "Битва за Рим"), "Куда сбегает молоко", "Монолог колхозника", "Монолог футбольного тренера по воспитатель-ной работе", "Монолог шведского короля", "Мир Юлиана Семёнова", "Рецензия на фильм "Москва слезам не верит"", "Подписная кампания", "Экзотическое танго", "Монолог занимающегося в хозрасчетной секции каратэ", "Монолог ревнителя".

Ключевые фразы:

 
"С большим, как полено,
Остаточным членом
Подмышкой 
                   бредёт Маклорен".
"Ария Маклорена о ряде Тей-лора с остаточным членом 
в форме Лагранжа"
• • • 
"Давно б издохло с голоду
              всё племя комариное,
Когда бы не геологи – 
              приятели старинные".
• • • 
"Припёрли дружинников 
                                     к стенке,
Был суд справедливым 
                                   и ско-рым:
Их фото 
             украсили стенды
"Такие позорят наш город!"".
• • • 
"Лежал бы я спокойно 
                                  на печи –
Зимой в колхозе 
                 дел у нас немного".
• • • 
"Не играют, а мажут!"
"Диалоги одесских 
болельщиков"
"Не щадя гитар, 
                          не леча катар,
в тишину врываясь, 
               как нашествие татар,
мы наносим по природе
                 акустический удар".
"Туристский марш"
• • • 
"Пришли из разных 
                                 анекдо-тов 
ковбой, еврей, 
                   грузин и одессит".
• • • 
"И мораль у студенток – 
                                         не та,
Хоть одна 
               со стыда бы сгорела!
Я ж, простите, король – 
                                 не сул-тан,
И держать не намерен 
                                    гаре-ма".
"Монолог шведского короля"
• • • 
"Советский резидент
             и шведский президент
Из сауны спешат на раут 
                             в кадилла-ке.
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••

А Штирлиц всё страну 
                   меняет за страной,
Обедает в Москве,
                 а ужинает в Ве-не..."
"Мир Юлиана Семёнова"
• • • 
"Дон Мигель, ты богохульник 
                                    и пове-са,
Не получишь ты стипендии 
                                     ни песо!
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
Два часа потом торчал 
                             у колонна-ды,
Пел для донны Шуры-Муры
                                  серена-ды,
Которых нет 
                    нежней,
Но дома 
              вместе с ней
Была дуэнья – 
                         экая досада!"
• • • 
"Зато мы верим, 
                как и прежде,
                       в НОВЫЙ МИР,


Зато нам ЗНАМЯ 
               снова в руки
                    взять не стыдно".
"Подписная кампания"
• • • 
"Все шлягеры – и взрослые, 
                                     и дети –
Рыдают, как последние 
                              бельканто!"
"Экзотическое танго"
• • • 
"Все знакомства пустил я 
                                         в ход,
Добивался почти что год,
Чтобы принял меня сэнсэй,
Чтобы стать не таким, 
                                    как все!"
• • • 
"– И утром я гений, 
                         и гений я днём,
И ночью я, девушки, гений!"
• • • 
"Ещё: ветродуем 
                     назвал бы я фен,
Немецкое "стул" 
      звать седалищем будем".
"Монолог ревнителя"
 

* * *

"Ах, Одесса, жемчужина у моря!"
Ах, Одесса, тут вырос мальчик Боря.
Ах, Одесса, каштаны и суда!
В век прогресса родился здесь Бурда.
Увлекался с пелёнок кавээном,
Не "остато..." – действительным стал членом
Той команды, где каждый был речист
И находчив, как бойкий трубочист.

Эх, Одесса, распалась та команда!
Но всегда есть дело для таланта.
Коль хотите узнать: что? где? когда? –
Подходите, ответит вам Бурда.
"Юморин" участник постоянный,
Слился он с гитарой окаянной,
И пошёл звучать на все лады
Голос Бори, – естественно, Бурды.

Тот голос спугнул комарьё и дроздов,
Махнул через степи и горы.
Вскричали Саратов, Москва и Ростов:
"Такие прославят свой город!
Такие прославят свой город
У Чёрного моря!"

И вот уж Боря в самом деле,
Беря отгулы каждый год,
Четыре минимум недели
Повсюду ездит и поёт.
Проникшись темой комариной,
На кавээновский манер
Он песни бардов с юмориной
Скрестил как селекционер.

Я вам не скажу за всех пиитов,
Я вам не скажу за всех певцов,
Но подобных бардов-эрудитов
Не найти у нас, в конце концов.

Не проходя событий мимо,
Раскрыл наш Боря глубоко,
Ктó виноват в паденье Рима,
Кудá сбегает молоко.
При этом всплыли негодяйства,
Каких не выразить в рублях,
И в сфере сельского хозяйства,
И на футбольных на полях.

Я вам не скажу за "Черноморца" 
И за нашу бедную "Алгу" ,
Но Вольфганг-то Амадеич Моцарт
У Бориса, граждане, в долгу.

Кто его бы знал,
Если бы Борис
Не пропел по телеку
"Туристский марш" на бис?
А теперь о нём узнали
Все: еврей, грузин, киргиз!
Жил себе, как крот,
Шведский Бернадот,
От студенток прятался
В обшарпанный комод,
Но Бурда проник и в этот
Королевский род.

Даже Штирлиц, заметав следы,
Не сумел укрыться от Бурды:
Тот его и в сауне нашёл
И на люди вывел нагишом.

Бывший наш кумир
Пьёт теперь кефир:
Пенсионных песо 
Не хватает на трактир,
Но Москва слезам не верит,
Ищет "Новый мир".

А в старом Фрунзе, вплоть до Канта ,
Без акустических помех
Грохочет Борино бельканто,
Вослед ему – весёлый смех.
Услышав эти песнопенья,
Сэнсей им вторит и ковбой,
Бледнеют геньи, а дуэньи
Вздыхают чувственно: "Ой-бой!"

Я вам не скажу за всех японцев,
Шведов там и прочих бедолаг,
Но тому, кто пел под нашим солнцем,
От души вручается калпак.


Носи весной 
                    и в летний зной:
Защитит он надёжно мозгалище.
Но на пляжу
                     да в неглижу
Не используй его, как седалище.
Имей с собой –
                           и юмор твой
Никаким "ветродуем" 
                                     не выдует.
Поверь, мой друг,
                             что даже Дюк 
"Набалдахе" такой 
                                 позавидует.

Пусть в сердце твоём
Хранятся дары:
Смех, улыбки, цветы и лица –
От Фрунзе шаары .

1987-1988 гг.



 
Сергею Матвеенко (г. Новокуз-нецк)


Уроженец Алтая, Сергей Матвеенко (р. 1957), осевший потом в Новокузнецке (в настоящее время живёт в Москве), – человек, что называлось, рабочей профессии. Песни стал сочинять где-то в середине семидесятых, хотя известность они приобрели позднее, в предпере-строечные годы.
В наш город Сергей прибыл по приглашению клуба Первомайско-го района столицы.





















Ключевые фразы:
 
"Но ответа нет моим словам.
Кто я? Что я? Для чего я вам?
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
Чёртовое жизни колесо...
Поднимусь наверх – 
                                увижу всё".
• • • 
"Кричи, душа моя, кричи!.."
• • • 
"Жизнь – простая, 
                              как кувал-да!
И надёжная – как лом".
"Но каждая стая 
        покрепче любой обороны
Старалась подальше 
 держаться от белой вороны".
• • • 
"Я сегодня ушёл из капкана,
Только лапу себе перегрыз".
"Волк"
• • • 
"Скорая" сиреной
               заглушила соловья".

"Вот и всё, ухожу без вещей, 
                                     налегке.
Вот качается лодка 
                        на чёрной реке.
В ней угрюмый старик,
                   он молчит тяжело,
Только тихо в уключине
                          стонет весло".
• • • 
"В салоне старого трамвая
Звенят слова, как медяки..."
"Старый трамвай"
• • • 
"– Пой, играй. 
                   Пой, не унывай..."
• • • 
"Вот и вечер – день погас.
Приволокся мой Пегас
И печально за дверьми 
                                   за-ржал".
• • • 
"Хочу я в небо – вон куда!
Всё будет по другому,
              когда наступит утро."
• • • 
"Жернова гремят, 
                          много грохоту,
да покуда не видно муки".
"Мельница"
"Ох, не дело быть холопом
Рядом с вольной волей!"
• • • 
"Ночь... Улица... 
               Фонарь... Аптека... –
Всё как у Блока.
                        В поздний час
Я встретил злого человека
И получил "фонарь" 
                                  под глаз".
• • • 
"Рисовал пейзаж ты 
                         давным-давно:
Щурил глаз, 
                  смотрел издали...
•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
Подарит ещё нам заря
                          краски алые".
"Краски"
• • • 
"Я так хотел дойти 
                        до синих гор..."
"Последняя мечта"
• • • 
"Если киске по пути,
Отчего ж 
              не подвезти?"
"Кошки-мышки"
 

* * *

"Первомайцы", что ни говори,
Всё решили в темпе: раз-два-три!
Р-раз! – висят по городу щиты;
Два! – уже во Фрунзе прибыл ты!

Сколько бардов побыло у нас!
Сколько приземлялось на "Манас",
Чтоб под струн гитарных перебор
Повести душевный разговор.

Но порой (случалось ведь и так)
Сокрушался зрительский костяк,
Расходясь уныло по домам:
"Кто он? Что он? Для чего он нам?
Зря из дому вынули его...
Впрочем, малый либо не того,
Чуть с приветом, песен не слыхал,
Либо просто форменный нахал!"

Всяк бывало, что греха таить.
Оттого-то нынче говорить
Мне стихами хочется: ведь здесь
Истый бард – хвала ему и честь!

Не смущайся, брат, и не красней.
Речь – одно, но людям-то видней.
И меня навряд ли упрекнут
За такой комплиментарный труд.

Не гляди с опаской, как в ночи.
А душой, пожалуйста, кричи:
Чтоб судьба – не ржавым колесом, 
Чтобы сердце – не бездомным псом.

Жизнь кувалдой бьёт по голове,
Белые вороны – в меньшинстве,
И, понятно, испокон веков
Всё идёт охота на волков.

Но не сжить сиренам соловья.
А Харона утлая ладья,
Ей-же-ей, похуже, чем трамвай.
Так что, братец, пой, не унывай!

Пой-играй, покуда в добрый час
Бьёт копытом в дверь твою Пегас
И душа хотя бы иногда
Вдруг взмывает в небо – вон куда!

Что-то ж песни делают с людьми!
Приближают утро, чёрт возьми!
Хоть трясётся мельница пока
И не щедро сыплется мука.

Но уже поменьше немоты
И, пожалуй, грустные шуты
Нам теперь становятся милей,
Чем холопы, льющие елей.

Пой, Сергей, по струнам шибче жарь!
Ну а заработаешь "фонарь",
То в любой из фрунзенских аптек
Мы тебя подлечим, человек.

Жаль вот только – короток вояж,
И не тот за окнами пейзаж.
А ведь как хотелось бы, прости,
Хоть на киске, в горы повезти,

Познакомить с каждым уголком.
Впрочем, ты теперь под калпаком
И уже не скроешься от нас
Ни в Москву, ни даже на Парнас.

Оставайся, не спеши назад.
Соберём детсадовских ребят ,
Кто без мест – усадим на горшки,
Пусть заучат славные стишки!

А потом – ещё концерт-другой.
Так что соглашайся, дорогой.
Мы ж уже решили, видишь сам:
Кто ты, что ты, для чего ты нам.

Будь всегда на взятой высоте!
Да не смеркнут краски в суете!
Вот чего желает, жанр любя,
Группа граждан , слушавших тебя!

Февраль 1988 г.

 
Юлию Киму (г. Москва)

С Юлием Черсановичем Кимом (р. 1936 г.) я имел честь познако-миться тоже в те 80-е годы, когда фрунзенский КСП развернул работу по приглашению в Киргизстан ведущих бардов.
Правда, первый визит Кима к нам произошёл благодаря не мне, а усилиям группы других энтузиастов: Сергея Киричека и К. Но он послу-жил установлению добрых личных контактов, и затем, бывая в Москве, я не раз заходил в гости к Ю.Ч., познакомился с его женой Ириной, внучкой репрессированного командарма И.Э. Якира и дочерью известного правозащитника Петра Якира.


Понемногу стал узнавать о некоторых важных моментах биографии Юлика: репрессиях, больно задевших его семью, учёбе в Московском госпединституте им. В.И. Ленина, пяти годах учительства на Камчатке, а потом в Москве, участии (1965-1968 гг.) в правозащитном движении, из-за чего Ким вынужден был существенно свернуть свою песенно-концертную деятельность, и заняться сочинением пьес, песен для театра и кино, выходивших под псевдонимом Ю. Михайлов.
Впрочем, кимовское песнетворчество заслужило известность ещё в начале 60-х. Перестройка позволила снять табу с этого имени. Вышла пластинка "Рыба-кит", появились поэтические и прочие публикации, в том числе у нас в журнале "Литературный Киргизстан", где я вёл рубрику о творчестве бардов.
Сегодня Юлий Черсанович – автор двух десятков пьес, двух кино-сценариев, более 200 песен к фильмам и спектаклям. Он активно кон-цертирует, в том числе за рубежом. Приятно было лицезреть его, свежего, ничуть не постаревшего, в канун 2004 года на русскоязычном канале телевидения в Израиле, где я в то время гостил.
А вот в Киргизии мне всегда что-то мешало несуетно послушать Кима. И в первый его приезд, и во второй, когда я, напротив, оказался далеко от дома, в составе жюри Грушинского фестиваля. Правда, вер-нувшись домой, ещё застал Юлия Черсановича (вместе с Ириной и парой их друзей-харьковчан) во Фрунзе. Они только вернулись с Иссык-Куля, и мне выпало удовольствие показать им наш знаменитый альплагерь (ныне Национальный природный парк "Ала-Арча") да любимый мною перевал Туя-Ашу. 
Понятное дело, оказавшись в горах, да ещё в тёплой компании, Юлик охотно попел! Но не столь много, чтобы это дало материал для традиционного посвящения. Тем не менее я включил в сей раздел сти-хи, адресованные Киму.
Напомню, что 28 мая 1987 года 19-летний немец Матиас Руст славно подурачился: на крошечном спортивном самолётике "Сессна" он сумел перемахнуть из Финляндии в Москву, нагло приземлившись почти что рядом с Кремлём. В итоге "киндерсюрприз" был арестован, министр обороны и главком войск противовоздушной обороны СССР лишились своих постов, а в мире развернулась мощная кампания в защиту "шутника", к которой присоединился и Юлий Черсанович, сочинивший "Кадриль для Матиаса Руста". Примерно через год Михаил Горбачёв помиловал незадачливого летуна, а я решил отметить вклад Кима в это событие нижеследующими стихами.

 
ПРОЩАНИЕ  С  МАТИАСОМ  РУСТОМ, 
или  Воздаяние  Юлику

Молодец, Матюша Руст:
Пошутил по-русски.
И смышлёный, и не трус,
II сидит в кутузке.

...Отпустите вы его
в виде исключенья!
Это будет торжество
нового мышленья
Ю. Ким. "Кадриль для Матиаса Руста".

Что за весть дошла до нас
(Гласности сюрпризы!):
На свободе Матиас, 
Голубочек сизый!

Удалой очкарик-ас 
С хрупкой шейкой птичьей, 
Этот бедный Матиас 
Стал народной притчей –

За лихое баловство, 
За полёт на "Сессне" 
Сквозь кордоны ПВО 
Аж до самой Пресни.

Вот же фрайер! Вот пижон! 
"Киндер" окаянный! 
Долетел ведь (данке шон!), 
Хоть и не был пьяным.

Ничего он не взрывал, 
Не свершал угона – 
С генеральских плеч сорвал 
Пышные погоны.

И за это голубок, 
Угодивши в клетку,
Получил немалый срок: 
Ровно пятилетку.
Отмотал бы – как пить дать! –
Полную катушку, 
Не вступись (чего скрывать) 
Барды за Матюшку;

Не воспой его азарт, 
Перелёт библейский 
Наш родной российский бард 
С обликом корейским.

Вознеслась из певчих уст 
Песенка про Руста. 
И – яволь! – на воле Руст, 
А в кутузке пусто.

Птичка вырвалась из пут! 
Отступила стужа! 
Всё, истории капут. 
Будь здоров, Матюша!

О Москве не забывай, 
Не балуй на "Сессне". 
Станет худо – напевай 
Кимовские песни.

Август 1988 г.




 












Елена
Камбурова

          Владимир                                                                    Михаил
              Качан                                                                       Володин

Гастролями закончив Кима, хотелось бы представить зримо и остальных друзей по цеху, которые с большим успехом во Фрунзе (или же в Бишкеке) попеть успели в прошлом веке.












        Григорий                                                                         Александр
        Дикштейн                                                                          Ткачёв


Вадим и Валерий Мищуки
 











Ада (Ариадна)
Якушева


          Александр                                                                      Леонид
          Дольский                                                                       Семаков

Не сосчитать, увы, и тех, кто не сумел (наш общий грех!) тогда приехать в Киргизстан, хоть шанс такой был многим дан.
















             Олег                                                                             Александр
           Митяев                                                                           Мирзаян
Алексей Иващенко
и Георгий Васильев

 
ПОЗДРАВЛЕНИЕ ЛЕНИНГРАДСКОМУ КСП "ВОСТОК"
В ЧЕСТЬ 25-ЛЕТИЯ

Ленинградский (ныне санкт-петербургский) КСП "Восток" – один из старейших клубов самодеятельной песни. Его официальная история ведёт отсчёт с 23 декабря 1961 года, когда в ленинградском ДК пищевиков открылось молодёжное кафе "Восток", получившее своё название в честь первого полёта в космос Юрия Гагарина на корабле, носившем данное имя.
Вокруг нового кафе (в дальнейшем клуба) стали концентрироваться многие любители авторской песни, а также начинающие авторы, некоторые из которых перешли в дальнейшем в разряд классиков жанра.
Мне выпала приятная возможность быть приглашённым в данный клуб и стать участником его абонементных концертов в марте 1982-го, апреле 1984-го и декабре 1985 года. Близко познакомился я и с другими питерскими клубами, в частности с КСП "Меридиан".
В начале 1987 года "Восток" отметил своё 25-летие. Я оказался в числе званых гостей, но, к сожалению, самолёт, вылетев из Фрунзе, сделал вынужденную посадку в Павлодаре, где нам пришлось застрять на двое суток, включая юбилейное число.
С грустью вернулся домой, везя с собой небольшой поздравительный адрес, который так и не достиг адресата. В этой книге он публикуется впервые.



* * *

Речи длинные – излишни.
Ты лети, мой лепесток,
Не на Дальний, не на Ближний,
А на питерский "Восток",
Где прошли азы науки,
Став акынами вполне,
Городницкий, Клячкин, Кукин,
И Полоскин, и Кане;

Где и радости, и беды 
Делят на одну семью,
Где ведут "востоковеды"
Книголетопись свою,
Сберегая мыслей строки
И узоры чистых нот.

Кто сказал, что на Востоке
"Чешут пятками живот"?!
Здесь на пятки – наступают,
Если кто сробеть готов,
Здесь куплеты распевают,
Не жалея животов!

Уважением старинным
Очень пользуются тут
Те ашуги и акыны,
Коих бардами зовут.

Духом воли и прогресса
Преисполнены мужи.
Дозволяется бардессам 
Выступать без паранджи,
Согревая души пеньем,
Ублажая мужиков...

Невозможно в день рожденья
Удержаться от стихов.
Двадцать пять есть двадцать пять!
Так позвольте пожелать:

Чтоб не как Ирак с Ираном
Жили вы с "Меридианом";
Чтоб не вверг в пучину зла
Вас какой "аятолла";
Чтоб хранились на "Востоке"
Песен чистые истоки;
Чтоб, душой не постарев,
Не истратили вы пыла,
А в садах "восточных" было
(Как бы градом их не било!)
Больше редкостных дерев!

Январь 1987 г.

























После одного из концертных выступлений в клубе "Восток".
Приятно получить памятные фотографии 
из рук председателя КСП Ирины Ермоловой. 
На заднем плане – автор-исполнитель Михаил Канне. 
Март 1982 г.
 
БАРДЫ  НАСТРАИВАЮТ  ГИТАРЫ

 
Любители бардовской песни могут быть довольны – стано-вится всё больше концертов, вы-ходят и пластинки. Вот и бли-жайшие дни будут интересными. Сегодня, 7 ноября, в Доме куль-туры "Красный Октябрь" состо-ится большой концерт Экспери-ментального товарищества авто-ров песен. Свои произведения исполнят Михаил Шелег, Алек-сандр Лобановский, Ольга Крау-зе, Андрей Кучумов, Александр Черкасов и другие. Начало кон-церта в 20 часов. Адрес: ул. Бло-хина, 8, телефон: 238-84-31.
Сегодня и завтра в Большом концертом зале Дворца молодёжи концерты бардов – участников программы-эстафеты "Возь-мёмся за руки, друзья!". Начало в 19.30. На сцену выйдут наши гости Леонид Сергеев, Олег Ми-тяев, Наталья Горленко, Анэс Зарифьян. В концертах выступит и автор-исполнитель Виктор Фёдоров, ставший на днях лау-реатом премии Ленинградской комсомольской организации. Для всех них концерты во Дворце молодёжи станут своеобразной разминкой перед съёмкой программы "Музыкальный ринг" Ленинградского телевидения, которая состоится на днях. Кон-церты бардов – это всегда ещё и диалог с публикой, ответы на записки. Авторы самых интересных записок получат приглашение на съёмки "Музы-кального ринга".
 

М. Антонов
Газ. "Смена", Ленинград,
7 ноября 1986 г.



 
Неплохие отношения сложились у меня и с каэспэшниками Москвы, чему поспособствовал XXV юбилейный слёт московского КСП, о котором нижесле-дующий репортаж.

ВОЗЬМИ  ГИТАРУ...

Репортаж  со  слёта,  организованного 
московским  городским  клубом  самодеятельной  песни

 
Ехали долго – часа четыре (как узнали потом, укатили от Москвы более чем на 200 кило-метров). Сошли на ярославской земле – на маленькой станции с загадочным и светлым названием "Итларь". Длинной рекой люд-ской – ни начала, ни конца не видно – растянулись по вечерним полям, по дремлющим лескам. И на огромной поляне – с одной стороны крутой лесистый склон, с другой блестящая речка – стали лагерем.
Так начался 25-й юбилейный слёт самодеятельной песни, ор-ганизованный московским го-родским КСП.
Московский клуб подводил четвертьвековой итог своей дея-тельности. С далёкого первого слёта, на котором присутствовало небольшое количество моск-вичей, по нынешний, юбилейный, собравший воедино не только хозяев клуба, но и многие сотни гостей со всех республик страны. Театрализованное шествие показывали подразделения КСП по районам, институтам – так называемые "кусты". Орга-низованное шествие устроили и те, кто не достал пригласительных билетов, но имел огромное желание присутствовать на слёте – так называемые "хвосты". По-следние прибывали с утра до позднего вечера, несмотря на значительную удалённость лагеря от Москвы.
Это был великий праздник песни! Песен – искренних, ду-шевных, прекрасных – слышалось столь много, что порой даже хотелось закусить губу от досады: разве все их запомнишь, споёшь? Они звучали с импро-визированных эстрад – одной главной и двух второстепенных, возле каждой из палаток. Пели не для того, чтобы как-то выделиться среди прочих, показать – каков, мол, я, а потому, что не петь было просто невозможно: хотелось поделиться с окружающими тем, что знаешь, услышать самому новое, петь и играть, играть и петь. Скольких незнакомых ранее людей сделала песня друзьями за три коротких дня!
– Выступает дуэт из Фрунзе – Андрей Никитин и Елена Шевчук. Ребята исполняют две песни фрунзенского автора А.Г. За-рифьяна...
Дуэт заслужил долгие руко-плескания, которые превратились буквально в гром аплодисментов, когда вслед за Андреем и Леной спел четыре своих песни и сам автор – кандидат медицинских наук, проректор по науке КГИФК Анэс Гургенович Зарифьян. Вообще, к чести фрунзенцев, надо отметить, что, оказавшись на фестивале такого масштаба впервые, они не растерялись и достойно "выдержали марку". То, что было днём, на предварительном прослушива-нии, вы уже знаете. А ночью (большой праздничный концерт начался в 24 часа) весь лагерь услышал голоса фрунзенцев ещё раз. Уже – с главной эстрады, право выступать на которой пре-доставляется самым лучшим. 
Концерт длился всю ночь. Вместе с малоизвестными или совсем неизвестными бардами выступали признанные корифеи самодеятельной песни: Дулов, Луферов, Брунов и Богдановская, Берковский, Суханов и др. Зрителей не разогнали даже сильные ночные заморозки: ве-лико было желание как можно больше увидеть и услышать – для себя, для своих знакомых, для друзей из клубов, которые, по возвращении участников, конечно же, устроят им самый тщательный расспрос.
Слёт завершился. Он принёс много радости – как в отношении песенных текстов, так и гитарного аккомпанемента. Навёл на некоторые раздумья... 
Но как бы там ни было, слёт ещё раз доказал главное: само-деятельная песня как прекрасное средство общения не только ме-жду молодёжью, но и поколе-ниями хранит в себе много не-раскрытых резервов. Положи-тельная роль её в духовном раз-витии молодого гражданина безусловна.

 

Е. Денисенко, наш спец. корр.
Газ. "Комсомолец Киргизии",
23 мая 1981 г.

Однако XXV этот слёт ускорил негативный поворот парторга-нов к движенью КСП. Поскольку в многотысячной толпе звучали песни, близкие к крамольным. А в Польше (вспоминается невольно) Валенса набирал свои очки. Понятно, в КГБ не дурачки, не полные оболтусы си-дели. Они в московском слёте углядели опасные тенденции – и вслед пошёл зажим. На пару-тройку лет активность крупных клубов ослабе-ла. Но мы, вдали от центра, так умело использовали удалённость нашу, что близко не испили злую чашу гонений и репрессий, – вовсе нет. Для нас тот слёт был дружбою согрет, расширив круг союзных менестре-лей, чьи песни к нам, как птицы, прилетели.
 
ПОЗДРАВЛЕНИЕ  МОСКОВСКОМУ  КСП
В  ЧЕСТЬ  30-ЛЕТИЯ

Действительно, атмосфера слёта сблизила нас как с авторами, так и с видными функционерами каэспэшного мира. В начале восьмидесятых руководство московского клуба (Центра) авторской песни было представлено триумвиратом в лице Ирины Алексеевой, Игоря Каримова и Аркадия Гербовицкого.
В оппозиционном же стане находился старый заслуженный каэспэшник Олег Чумаченко (Чума). С его слов, зарождение движения самодеятельной песни в Москве относится к 1959 году, когда состоялся песенный фестиваль в ДК Московского энергетического института (МЭИ). 1966 год запомнился первым собранием песенных клубов одиннадцати вузов столицы. В мае 1967 прошёл первый слёт КСП, летом – конференция в Петушках, принявшая решение организовать I Все-союзный фестиваль. 
До всесоюзных сборов дело тогда не дошло, но в марте 1968 года (памятного позорным вводом советских войск в Чехословакию) в знаменитом Академгородке под Новосибирском состоялся областной фестиваль авторской песни, где со своими крамольными произведениями отважно выступил Александр Галич.
После этого советская власть усилила контроль за КСП, применяя политику кнута и пряника. Последний состоял в периодическом стрем-лении комсомола взять шефство над клубами. 
Кстати, в 1981 году Олег Чумаченко, насколько мне известно, предостерегал московский КСП от этих удушающих объятий, а в ноябре 1982-го провёл альтернативный фестиваль в Пущино. Но я, будучи в Москве всего лишь гостем, мало интересовался внутрикаэспэшной жизнью, тем паче её конфликтными сторонами. Принимал участие в XXV (1981 г.) и XXVII (1987 г.) московских слётах, а весной 1989 года выступил с нижеприведённым приветствием со сцены небезызвестной "Горбушки" – ДК им. Горбунова.

* * *

Благодаря командировке,
Услышал я, что в "Горбуновке"
Намечен шумный юбилей.
И, дабы стало веселей,
Рискнул, войдя сюда без визы,
Поздравить от друзей-киргизов
Всех, кто собрался за столом.
Примите праздничный "Салом!",
А вкупе с ним почётный знак –
Традиционный ак-калпак,
Случайно найденный в Москве.

На юбилярской голове
Сидит он вроде бы прекрасно.
И всем вокруг должно быть ясно,
Что предназначен для прогулок
В Большой Колпачный переулок,
Где комсомолии горком.

Быть у друзей под калпаком
(Аллах свидетель!) – это значит:
Никто уж вас не окалпачит.
Калпак сей сшит по-калпаковски.
Живи и здравствуй, клуб московский!
Ну а теперь (свобода ведь!)
Всего уместней будет спеть:

"Горбуновка", "Горбуновка",
Как упряталась ты ловко!
Наконец-то остановка –
Докатились до Филей.
И – направо друг за дружкой,
Дабы встретиться с "Горбушкой"
И отметить ("где же кружка?!")
Долгожданный юбилей.


Юбилеи, юбилеи...
Слов высоких не жалея,
Но без лишнего елея
(Нынче всё же не застой),
По традиции старинной,
Будут петь для вас акыны,
То бишь барды (что едино),
Приглашённые на той .

"Тридцать лет – не столь уж мало" –
Так по-кукински звучало.
Пусть не возраст аксакала,
Но уже и не мальца.
Сила зрелого джигита
В цифре этакой сокрыта.
Можно дюжину небитых 
Дать за битого бойца!

Хоть от гор земли киргизской
До Москвы не столь уж близко,
Но не только чувство риска,
Тяга к песне боевой –
Вас давно сближает с нами,
С азиатскими друзьями,
Первым делом с чабанами,
Образ жизни кочевой.

Повидали ваши очи
Дом на улице Рабочей ,
ЖЭК на Дурова, средь прочих,
И в Сокольниках танцзал;
То на Готвальда ютились,
То в Измайлово теснились,
На Трофимова внедрились...
Нынче ж Киевский вокзал

С клубом снова Горбунова
Стал времянкою для Слова,
Для поющегося Слова.
Где ж ему сыскать приют?!
В ситуации дурацкой
Ценен опыт азиатский:
Мы подарим вам по-братски
Пару-тройку тёплых юрт.

Их поставьте на Ордынке,
Где-нибудь посерединке,
И живите по старинке,
Раз уж дома нет пока.
(Обойдём вопрос аренды.)
Вы ж теперь не диссиденты:
Переставлены акценты,
Подобрела ВЧК !

Знать, не зря держались стойко.
Ведь за то, что ПЕРЕСТРОЙКОЙ
Было названо так бойко,
Клуб сражался 30 лет.
Здесь задолго до АПРЕЛЯ
Выпускали "Менестрели" 
И на ГЛАСНОСТИ горели,
Что для многих не секрет.

Без чинуш и бюрократов
Избирали депутатов,
Выдвигали делегатов
В подмосковный вольный лес.
Зрея песнями протеста,
Каждый год меняя место,
По количеству бард-съездов
Превзошли КПСС!

Не страдая экстремизмом,
В равной мере и хвостизмом,
По дороге к плюрализму
Обрубали вы "хвосты" .
Но они тянулись сами
И полями, и лесами
За поющими "кустами" ,
Что не прятались в кусты.

Как ни год – так "кустик" новый:
"Балаган" , "Ау" ли, "Мнёвы",
И "Паноптикум" суровый
(Вот же имечко нашли!),
"Бумеранг", а вон высоко
Взмыл над "Яузою" "Сокол",
"Пироговка" недалёко,
"Разгуляй" да "Не шали"!

Но шалили и гуляли,
Песни грешные слагали,
В чёрны списки попадали
Из-за горестных острот.
Вот вам памятные вехи:
То причиной были чехи ,
То, брат, польские успехи –
Двадцать пятый вспомни слёт.

А ещё терзали ссоры,
Непонятные раздоры;
Весть вползала в наши горы,
Словно нищенка с сумой:
Дескать, кто-то "съел" кого-то,
Зреет план переворота,
Архиважная забота –
Битва с грозною Чумой...

Слава богу, это в прошлом.
И не будем мы о пошлом
Толковать умно и дошло,
Подводя ошибкам счёт.
Взгляд в грядущее – полезней:
Как бы авторскую песню,
Поэтическую песню
Не затюкал хозрасчёт!

Ни поддержка космонавтов,
Ни любой искусный автор
Ни сегодня и ни завтра
Не спасут от горьких дум,
Если в сфере каэспэшной
Вместо лирики мятежной
Воцарится кич кромешный,
Словоблудье наобум.

Выпускайте ж диски, книги,
Как, к примеру, Вероники.
Да минуют нас интриги,
Лязг металла, хруст рублей,
Дабы в старенькой "Горбушке"
У слепой судьбы на мушке
Доверяли мы друг дружке –
И не только в Юбилей!

15-16 апреля 1989 г.




А года через два (с довеском) История довольно резко распоряди-лась: наш Союз стал распадаться, сотни уз разорванными оказались. 
Но мы по-прежнему пытались использовать малейший шанс и, не впадая в чёрный транс, своим друзьям (звени, строка!) слать весточки издалека. 
 
К примеру, осенью 1991 года я, тогда ещё гражданин СССР, услышал по радио информацию о том, что лидер движения "Русь монархическая" некий Алексей Брумель, объявивший себя Регентом Российской Империи и развернувший кампанию по раздаче дворянских званий, присвоил титул барона популярному автору-исполнителю Александру Розенбауму. Последнее заставило меня отреагировать на данный жест стихами, быстро проникшими во всесоюзный бардовский мир.


ВОЗЬМЁМСЯ  ЗА  РУКИ,  БАРОНЫ!

Возьмёмся за руки, друзья!
                             Булат Окуджава

Ося Бендер
                 сразу б умер! –
Самозванный регент 
                                  Брумель
(Не Валерий1 – Алексей),
Навязав России всей
Личное Высокородье,
Щедро жалует угодья,
Званья, титулы, чины...

Демократы смущены:
То он Ельцина в Указе
Объявил Великим князем,
То кого-то – гран мерси! – 
Князем Киевской Руси...

Не видать конца забавам!
Рвался Саша Розенбаум
В казаки – 
                а нынче он
Новоявленный барон!
Так держать, товарищ "регент"!
Ведь в советском человеке
Тяга к почестям сильна.

Коль вернулись времена
Родовых гербов, штандартов
И настал черёд для бардов,
То втройне имеет право
Зваться князем Окуджава
(И воистину – Великим!).
А поющей Веронике
Не мешало б стать княгиней,
На худой конец – графиней,
Но с имением в Крыму.

В толк я также не возьму,
Почему забыли Кима?
Вот уж кто – неоспоримо – 
Дворянин, гусар, смельчак!
Городницкого-то как
                            обошли?!
А Кукин Юра?! –
Легендарная фигура,
Наш живой алмазный фонд,
Просто вылитый виконт!
Позабыть отнюдь негоже
О Никитине Серёже
И его родной ханум ;
О Берковском, Мирзаяне... –
Урождённые дворяне!
(И никто не толстосум.)

Будь в моей, признаться,
                                        воле,
Я Качановой бы Оле
Пропуск дал 
                    в дворянский круг.
Михалёв, с его талантом,
Стал бы первым дуэлянтом.
А Бурда – готовый Дюк!

Так что, "регент",
Так что, Брумель,
Без скептических раздумий
Бардов истинных приветь:
Чтоб на скором фестивале
По традиции в финале
Мы, сойдясь, могли
                                бы спеть
Сначала – "Милая моя",
Затем – "Атланты"
                                (без вранья)
И, под завязку,
                       в микрофоны:
"Возьмёмся за руки, князья!
Возьмёмся за руки, графья!
Возьмёмся за руки, бароны!"

57 октября 1991 г.













Финальный момент II Всесоюзного фестиваля авторской песни. 
Таллинн. 1988 г.

Со всеми, кто по тексту здесь был упомянут, я встречался, так или иначе общался, не встретив холод или спесь.
Плюс доводилось мне бывать на всесоюзных фестивалях. Сара-тов, Таллинн, Киев стали их центрами. Но рассказать о том – я не горю желаньем. Не то, боюсь, воспоминанья нахлынут, слишком захлестнут.
И всё же не сочту за труд о Волге вспомнить, о Самаре, о том, как на большой гитаре я душу раскрывал свою.
Прочтите ж пару интервью.
 
АНЭС  ЗАРИФЬЯН:
"ЛИШЬ  ДРУГ  В  ДРУГА  ВЕРУЯ,
ВЫСТОИМ,  ДРУЗЬЯ!"


Грушинка, Грушинка, 
Ты – моя отдушинка! 
Жизнь – не столь уж серая 
Данность бытия. 
С песенкой, с песенкой – 
Вверх по шатким лесенкам... 
Лишь друг в друга веруя, 
Выстоим, друзья!

Этими словами известный бишкекский поэт-бард Анэс Зарифьян завершил свою песню, обращённую к многотысячной аудитории участников XVIII песенного фестиваля имени Валерия Грушина, со-стоявшегося в начале июля на волжских берегах недалеко от Сама-ры. Данный всесоюзный песенный форум и послужил поводом для нашей беседы с проректором по научной работе Кыргызского ин-ститута физической культуры, профессором А. Зарифьяном.

 
– Анэс, вы уже в течение нескольких лет выезжаете на Грушинский фестиваль в качест-ве почётного гостя, члена жюри и, стало быть, хорошо знакомы с его историей и традициями. Хотелось бы для начала получить от вас краткую информацию об этом фестивале – для менее посвящённых.
– На слёте я оказался в пятый раз, так что не смею относить себя к истинным старожилам фестиваля, каковыми по праву считались и считаются Юрий Визбор, Александр Городницкий, Юрий Кукин, Ада Якушева и ряд других популярных авторов. Но, естественно, основные вехи фестивальной истории мне известны.
Не секрет, что взлёт автор-ской песни как жанра пришёлся на шестидесятые годы – период оттепели. Долетела она в ту пору и до Куйбышева (ныне – Самара), найдя одно из своих испол-нительских воплощений в трио "Поющие бобры", основателем которого был студент Куйбы-шевского авиационного инсти-тута Валерий Грушин. Жизнь этого юноши трагически обор-валась в 1967 году во время вод-ного похода по сибирской реке Уде. Валерий погиб, спасая детей, оказавшихся в ледяной воде. А спустя год в Жигулях собрались друзья Валеры – студенты, туристы, любители песен, собра-лись в память о друге, его голосе, его гитаре. Эта им-провизированная встреча и по-ложила начало череде слётов имени Грушина. Второй из них состоялся уже на Мастрюковских озёрах (в двух часах езды от Самары) – традиционном месте всех последующих фестивалей. Здесь и поныне разбивается ог-ромный палаточный лагерь, на водной глади устанавливается сцена – плавучая гитара, а зри-тельным залом служит "гора" – большущий холм, заполняемый в ночь заключительного концерта десятками тысяч слушателей, которые откликаются на песни огоньками фонариков и свечей.
Зрелище, скажу вам, впечат-ляющее! Но не одной туристиче-ской романтикой жив этот фес-тиваль. Не случайно в 1980 году бюрократические структуры за-претили его под смехотворным предлогом, что Грушинский яко-бы мешал... Московской Олим-пиаде, а следующий слёт состо-ялся лишь в 1986 году, на волне перестройки.
– Слушая вас, обращаешь внимание на неустойчивость определений: так слёт это или же фестиваль? И какой песни: самодеятельной, туристической, авторской?..
– Справедливо подмечено. Грушинский, или, как я его лю-бовно называю, Грушинка, име-новался то туристским фестива-лем, то фестивалем туристско-патриотической песни, с 1989 года – туристским слётом авторской песни – и, бог знает, какие ещё метаморфозы претерпит его название!
Здесь, на мой взгляд, даёт себя знать пестрота суждений о самом жанре авторской (лично-стной, поэтической) песни, равно как и разнообразие стимулов, побуждающих людей к участию в этом самом массовом песенном действе.
Применительно к Грушин-скому я бы говорил о песне пре-имущественно гитарной, далеко не всегда поэтической (тем цен-нее там каждая находка истинно бардовских стихов!), чаще – добротно-текстовой, игровой, рассчитанной на массовую ауди-торию.
Тематический диапазон вы-ступлений тоже весьма широк, он давно уже вышел за рамки кострово-туристских эмоций. В большинстве песен – сама наша жизнь, весь спектр тревог и на-дежд "загадочной" советской души.
Немало, конечно, и псевдо-песенного шлака, но это законо-мерно, ибо талант – вещь штуч-ная.
Впрочем, далеко не все мчатся в те места только за пес-нями...
Согласно данным оргкоми-тета и проведенного социологи-ческого опроса, в этом году Грушинский собрал 65 тысяч человек из 123 городов страны (при явном превалировании жи-телей Поволжья). Две трети оп-рошенных отметили, что при-ехали послушать песни. Вместе с тем 36 процентов выделили в качестве главного стимула саму дружескую атмосферу, дух фес-тиваля, 18 – возможность широ-кого межличностного общения, 12 – концерты (в основном-то слушания идут в палатках да у костров), 5 процентов – общение с природой.
– Ну а как вы оцениваете творческую "продукцию" фес-тиваля? Есть ли новые имена, новые песни? И вообще, воз-можны ли при таком многолю-дье какие-либо открытия творческого плана?
– Пожалуй, вы сейчас задели самую болевую точку Грушинки. Действительно, очень сложно совместить две задачи: поддер-жание духа массового песенного празднества и кропотливый поиск талантливых личностей. Наплыв желающих прослушаться огромен. К примеру, в прошлом году довелось за сутки повстре-чаться более чем с сотней авто-ров, исполнителей – мыслим ли при такой нагрузке внимательный подход к каждому? Правда, "журящих" выручали чутьё и опыт, но и вероятность осечек была велика.
На нынешнем Грушинском мы, наконец-то, приняли модель, уже апробированную в условиях более камерных фестивалей – Саратовского, Таллиннского, Киевского. Жюри как таковое упразднили, равно как и лауреат-ские регалии. Зато каждый уча-стник мог записаться для про-слушивания в мастерскую того известного автора (формально – члена жюри), вкусу и опыту ко-торого доверяет.
Тем самым частично снима-лась вероятность последующих недовольств и апелляций. Раз уж выбрал в качестве мэтра Город-ницкого (Дулова, Туриянского...), будь добр считаться с их мнением и "не качать права". Перебежки из одной мастерской в другую исключались.
Одновременно возросла ин-дивидуальная ответственность руководителей мастерских. Ведь каждый из нас должен был ото-брать и вывести на "гитару" са-мых ярких участников, делить с ними успех или неудачу.
Помимо наиболее видных авторов-исполнителей, допу-щенных на большую гитару (что служило знаком лауреатства), мастер мог представить на сле-дующий день все творческие силы своей мастерской, выведя их на центральную эстраду. Короче говоря, забот хватало, но зато есть и ощущение полезности и смысла такой работы.
– Судя по последней фразе, ваша мастерская оказалась достаточно интересной?
– Скажу без ложной скром-ности (ибо это заслуга не столько моя, сколько участников мас-терской), что наше выступление было признано одним из самых запоминающихся. На гитару удалось вывести трёх авторов, представляющих лучшую поло-вину человечества: шестнадца-тилетнюю Юлю Михееву (Челя-бинск), Татьяну Арапову (Дзер-жинск) и Ирину Долматову (Тюмень). Лишь по чисто орга-низационным причинам не вы-ступила вместе с ними Алёна Винник из Конотопа. Как видите, в мастерской явно доминировали дамы: видимо, женская душа умудряется и в наше смутное время оставаться нежной, от-зывчивой, крылатой! Кстати, примерно такая же ситуация наблюдалась и в мастерской Александра Городницкого.
Всем четырём "звёздочкам" фестиваля я признателен за лич-ностную неповторимость, пре-дельную искренность, поэтиче-ско-музыкальную культуру и, конечно же, мужество, прояв-ленное ими перед лицом много-тысячной "горы". А ещё хочется отметить Зинура Миналиева из Самарканда, казахстанцев – Ни-колая Старченкова, Леонида Маракова с ансамблем "Карлы-гаш" (Сарань, Темир-Тау), Ирину Орищенко и Володю Корунни-кова, мурманчан Игоря Пана-сенко и Александра Сафронова, перспективный самарский дуэт Андрея Колесникова и Артёма Пименова.
Впрочем, это "улов" только одной мастерской, а ведь общий результат гораздо весомей...

 

Интервью вёл З. Бравин
Газ. "Вечерний Бишкек",
23 июля 1991 г.






















Тихо! Работает мастерская...

 
ГРУШИНКА
(вариант  1991  года)

Когда не видно перестройки,
Когда любой политик бойкий
Морочит головы 
                             и снова
В делах господствует застой,
Давай махнём туда, где Волга!
Давай, хотя бы ненадолго,
С тобой заглянем в Мастрюково,
Где парус взвился над водой.

Грушинка, Грушинка,
Ты – моя отдушинка!
Пёстрый стан палаточный,
Жаркие костры...
Самое ж главное –
Публика здесь славная!
Да эффект загадочный
От живой "горы"!

Здесь, на озёрах Мастрюковских,
Не повстречаешь Кашпировских,
Ни Чумаков, ни барабашек...
Дыши! – от чуши отдыхай.
Сюда не тянет экстрасенсов,
Жрецов и жриц крутого секса,
И не мешает жизни нашей
Столь "Ласковый (до дрожи!) май" .

Грушинка, Грушинка,
Ты – моя отдушина!
(Хоть жара кошмарная,
Голова в дыму...)
Из туристической
Станет поэтической
Песенка гитарная – 
Всё идёт к тому!
Гора не сходится с горою,
Но мы июльскою порою
Опять, даст Господи, сойдёмся
И станем певчею "горой"!
С гитарой кто иль без гитары,
Смешной малыш иль дядя старый – 
Се Человек (давай знакомься!),
Не Бог, не царь и не герой.

Грушинка, Грушинка,
Ты – моя отдушинка!
Жизнь – не столь уж серая
Данность бытия.
С песенкой, с песенкой – 
Вверх по шатким лесенкам...
Лишь друг в друга веруя,
Выстоим, друзья!

Июнь 1991 г.























Обязательно выстоим!
 
ПЕСНЕ  ТЫ  НЕ  СКАЖЕШЬ  "ДО  СВИДАНЬЯ..."

Мастрюковские озёра, что в двух часах езды от Самары, пели три дня. Вновь, как и в прошлом году, и два десятка лет назад, сюда слетелись менестрели и любители авторской песни со всех уголков бывшего Союза – Кишинёва и Самарканда, Таллинна и Екатеринбурга, Бишкека и Кольского полуострова, Поволжья и Украины...
О XIX фестивале песни имени Валерия Грушина рассказывает член жюри, заслуженный деятель культуры Кыргызстана, поэт-бард Анэс Зарифьян.

 
...Впервые я попал на Гру-шинку в 1987 году, когда сей слёт почтили своим присутствием знаменитые "Лицедеи". В 1988-ом, помнится, приезжали участ-ники трансарктического лыжного перехода из СССР в Канаду и космонавты. Фестиваль 1990 года запомнился появлением зарубежных гостей: Татьяна и Сергей Никитины пригласили симпатичную учительскую чету из США, которая довольно смело выступила перед "горой".
Главной особенностью ны-нешнего фестиваля считаю то, что он всё-таки состоялся – вопреки всему: темноте и неверию, злобе и вражде, таможням и границам, бешеным ценам на билеты, произволу Аэрофлота и МПС... И были встречи, и чудо общения, и то родство душ, за которое не то что "деревянных" – любой валюты не жалко (тем паче той, которую мы и в глаза не видели).
Съехалось немало предста-вителей "старой гвардии": Юрий Кукин, Александр Городницкий, Сергей Никитин (на этот раз без Татьяны, обременённой с недав-них пор должностью заместителя министра культуры России), Виктор Берковский, Александр Суханов, Вадим Егоров, Владимир Туриянский, Борис Вахнюк, Алек-сандр Дулов. Не подкачали и авторы, чья известность пришлась на 70-80-е годы.
По данным оргкомитета, фестиваль собрал около 40 тысяч любителей авторской песни из 140 городов России, ближнего и дальнего эсэнговского зарубежья. Были и впрямь иностранные участники – из Англии, Германии, Финляндии, Польши.
Песня оказалась сильнее расстояний, материального об-нищания и непогоды: прохладный поволжский дождик не стал помехой заключительному кон-церту, в котором участвовали все члены жюри, почётные гости фестиваля.
К сожалению, был, на мой взгляд, один существенный про-кол: по настоянию оргкомитета на "гитару" пригласили в основном почётных гостей, а вот новых имён не прозвучало. Хотя в мастерской и подле костров мне посчастливилось услышать не-сколько одарённых авторов и исполнителей, чьи песни вполне могли бы украсить большой кон-церт. Правда, в порядке компен-сации лучшим участникам мас-терских давалось право вволю попеть на установленной в центре поляны эстраде.
В один из вечеров, когда "крылья сложили палатки" и основная масса участников пере-бралась в Самару, прошёл кон-церт в тысячеместном зале ДК "Звезда", где я, наконец-то, по-лучил доступ к своему родному инструменту. Ведь, сами пони-маете, не за каждым кустом на поляне стоит рояль. К счастью, на Грушинке всегда найдётся несколько гитаристов, способных на ходу аранжировать твои песни. Зная, что за последние 6 лет меня привыкли здесь воспринимать прежде всего как автора социальной "Перестройкиады" и ждут именно этого, я круто перестроился на лирику. А в качестве "переходного мостика" рискнул обратиться к "горе" вот с такой, несколько фривольной, но вполне искренней песней:
Устал я от политики,
От оголтелой критики,
От бардака в родимом СНГ!
Трещит (имейте мужество!)
Трухлявое Содружество,
Шатаясь на одной 
                               кривой ноге...
А у тебя 
             такие ноги стройные,
Такой сладчайший, 
                ослепительный живот!
И мне плевать 
  на чьи-то козни непристой-ные,
На то, чьим будет 
    Черноморский бравый флот...

"Гора" одобрила...
Остаётся добавить, что в ус-ловиях СНГ Грушинка автома-тически стала де-факто между-народным событием, и сейчас вызревает идея придать ей статус Всероссийского фестиваля. Но какие бы дополнительные названия ей ни придумали, для нас Мастрюковские озёра навсе-гда останутся отдушиной, после которой хочется жить и сделать нашу жизнь счастливей.
 
Газ. "Слово Кыргызстана",
21 июля 1992 г.












На Грушинскую поляну люди спускались даже с небес!
 








































Но вместе с тем поездка эта у "зарубежного" поэта (сомненья были нелегки!) такие вызвала стихи...

 
НАШЕ  ВРЕМЯ

Всё неопределённо...
Всё, в сущности, неясно...
Мозги гудят бессонно,
Но это и прекрасно,
И, в принципе, полезно –
Душа не увядает,
Поскольку интересно:
А что нас ожидает?..

Останемся ли с носом
(Заложники азарта),
Измаявшись прогнозом:
А что случится завтра?
Ах, братья-менестрели,
В башку такое лезет!
...Кого из нас пристрелят?
...Кого из нас повесят?

Когó – совсем напротив –
"Калач ржаной поманит" ?
Ктó в поредевшей роте
Петь вовсе перестанет
И гордо выйдет в люди
С тугими кошельками?
Ва-ще, чтó с нами будет
И с нашими стишками?

Гдé встретимся мы снова?
И встретимся ли, впрочем?..
Плыть в сумерках – хреново,
Но и не так, чтоб очень,
Но и не так, чтоб сдаться,
Но и не так, чтоб смыться...
О чём вы это, братцы?!
Какая заграница?!

В каких краях так сложно,
Так всё не по Природе?!
В каких краях возможно
Жить начеку, на взводе,
Быть яростной пружиной
(Расслабиться – ох, трудно!)
И умереть мужчиной,
Пускай и безрассудно?!

Нет слов – опасна воля,
Когда дичает племя.
Но это – наша Доля!
Но это – наше Время!
Ни компасов, ни ГОСТов,
Ни шансов, если честно.
Короче, жить не просто,
Но – жутко интересно!

Июль 1992 г.















А лет, скажу вам, через шесть я получил внезапно весть из Фонда Сорос-Кыргызстан: что Грушинский поющий стан нас приглашает, как когда-то, на фестиваль свой XXV-й (за щедрый соросовский счёт).
И вновь я совершил полёт, и снова "Грушинку" там спел, в кото-рую внести успел естественные дополненья, поскольку времени теченье немало изменило мир.
Сей вариант попал в эфир по передаче "Маяка", в чём Светы Га-лаган рука замешана: по счастью, Света была на слёте в то же лето.
 
ГРУШИНКА
(вариант  1998  года)

Когда Содружество не прочно,
Когда никто не знает точно,
Оно воспрянет ли по новой
Иль обратится в звук пустой,
Давай махнём туда, где Волга,
Давай хотя бы ненадолго
С тобой заглянем в Мастрюково,
Где парус взвился над водой.

Грушинка, Грушинка,
Ты – моя отдушинка!
Пёстрый стан палаточный,
Жаркие костры...
Самое ж главное –
Публика здесь славная
Да эффект загадочный
От живой "горы".

Здесь, на озёрах Мастрюковских,
И псковских встретишь, и московских,
Друзей из Крыма и Казани,
Азербайджанцев и армян.
Опять объятья, охи-ахи!
Вот казаки, а вот казахи,
Хохлы, прибалты, молдаване
И даже пара бишкекчан.

Грушинка, Грушинка,
Ты – моя отдушинка!
Не учите мужеству
Шебутной народ!
Дух поэтический
А не политический,
Нашему Содружеству
Силы придаёт.

Везде таможни и границы,
Но песни наши, словно птицы,
Одолевают расстоянья.
Не смолкнуть бардовской струне!
Хоть все сегодня суверенны,
Стихи по-прежнему нетленны.
И остаёмся мы друзьями
В единой песенной стране.

Грушинка, Грушинка,
Ты – моя отдушинка!
Пусть их забавляются
Встречами в верхах.
Из нашей памяти
Выветрятся саммиты,
Но не забываются
Слёты в Мастрюках.

Гора не сходится с горою,
Но мы июльскою порою
Опять, даст Господи, сойдёмся
И станем певчею "горой"!
С гитарой кто иль без гитары,
Смешной малыш иль дядя старый –
Се Человек (давай знакомься!),
Не Бог, не царь и не герой.

Грушинка, Грушинка,
Ты – моя отдушинка!
Жизнь – не столь уж серая
Данность Бытия.
С песенкой, с песенкой –
Вверх по шатким лесенкам...
Лишь друг в друга веруя,
Выстоим, друзья!

Июнь 1998 г.








 
ПОБЫВАВ  НА  XXV  ЮБИЛЕЙНОМ
ГРУШИНСКОМ  ФЕСТИВАЛЕ

Приметы времени – 
                                  в деталях:
Умолк
           серебряный рожок.
Теперь
            на волжских фестивалях
Царит
          коммерческий душок.
Костёр затоптан,
                           друг-ровесник.
Былое братство – 
                              сладкий сон.
Недаром
              авторская песня
Перештампована
                             в шансон.

Июль 1998 г.















 
* * *

Авторское, 
                  бардовское пенье...
Кто есть барды – наше поколенье,
Безусловно, чётко представляет,
Молодёжь же – слабовато знает,
Предпочтя Земфиру иль Алсу.
Ну так не пора ль – лицом к лицу –
Приоткрыть ей мир иной планеты?

Там живут поющие поэты,
Те, в чьих песнях главное – стихи.
Музыка ж – как крылья для строки –
Придаёт подъёмную ей силу.
Важно и другое: чтобы было
Автору 
            о чём сказать и спеть,
Чтоб могли вы 
                          сразу разглядеть
Личность, философию, судьбу,
Звёздочку небесную во лбу –
Проще говоря, печать таланта.

В этом – жанра соль и доминанта.
Но о песнях – лучше не болтать,
Лучше – их услышать и впитать:
Через сердце, душу, интеллект.

Этому и служит тот проект,
Тот презент, что нам (как с неба манна!)
Сделали друзья из Казахстана –
Олечка Качанова и К.

Ольгу представлять весьма легко:
Автор чудных песен, поэтесса;
Пишет также прозу, хоть бардесса;
Книга есть, пластинка, компакт-диск.

Может ради творчества
                                         на риск,
На эксперимент лихой пойти!
В Азии сильнее не найти
Женщины средь бардовских имён.

И её супруг – достоин он,
Как и Ольга, благодарных слов:
Композитор-бард Вадим Козлов!
Он же и проекта режиссёр.

Из своих казахских синих гор
Двинули друзья мои в Москву.
Там, в золотоглавой, наяву
Очень многих бардов повидали,
Профессионально записали
Несколько десятков интервью.

Эту-то коллекцию свою
Мне по старой дружбе предложили,
Чтоб и киргизстанцы ощутили
Атмосферу певческого слова.

"Пирамида" , к счастию, готова
Их подарку дать зелёный свет.

Так позвольте вслух
                                  сказать "рахмет!"
Дорогим друзьям 
                              алмаатинским.
Не придётся вам
                            бежать за "Клинским"
Или же за песней
                              до Москвы.
А к исходу года
                           сами вы
Сможете
                (прошу не сомневаться!)
С Ольгой и Вадимом
                                    повстречаться.
Ибо есть у нас 
                         давнишний план:
Всколыхнуть немного
                                     Кыргызстан
Бардовским 
                     совместным выступленьем...
А теперь –
                   с хорошим настроеньем
Приобщитесь 
                       к новой передаче.
Будьте с нами!
                         Пользуйтесь удачей,
Что предоставляет 
                               "Пирамида".
Дверь к российским бардам
                                               вам открыта!

Июль 2002 г.



И вправду, целые полгода для кыргызстанского народа в про-грамме Ольги жили-были, и пели вслух, и говорили то Долина, то Кочетков, Егоров, Луферов, Гладков, Суханов, Сухарев (поэт), и Кукин (в цвете зрелых лет), и Туриянский, и другие...
Бишкек минуты ностальгии вновь пережил по тем годам, когда являлись в гости к нам любимые страною барды.
А в декабре, открыв все карты, не став богаче ни на цент, мы дали с Ольгою концерт под сводами театра драмы. От сей двухчасовой программы остались (общие старанья!) не худшие воспоминанья...
 
ВАШ  ВЫХОД,
ПОЮЩИЕ  ПОЭТЫ!

Сегодня судьба дарит нам рандеву со старым знакомым и с очень известной... незнакомкой Ольгой Качановой. На сцене Русского театра драмы Анэс Зарифьян и Ольга попытаются в одном концерте представить бишкекчанам убедительные доказательства того, что живы ещё поющие поэты, композиторы и исполнители бардовской песни, что есть разница между поющейся поэзией и эстрадными поделками, что не надо сваливать в одну кучу приблатнённую лирику, рэп, попсу и подавать сие "блюдо" под названием "русский шансон".

 
– Кажется, настал момент осуществить то, что мы задумали с моей казахстанской коллегой по жанру Ольгой Качановой ещё полгода тому назад: дать совме-стный концерт для бишкекской аудитории, – делится А. Зарифь-ян. – Что же касается Ольги, почту за честь выйти с ней на одну сцену, ибо мы одной группы крови. Не в медицинском, а в творческом аспекте.
– Качанова – имя известное в бардовском кругу. Тем не менее она, кажется, ещё ни разу не выступала в Бишкеке?
– Да, хотя мы знакомы с Ольгой и её супругом Вадимом Козловым (тоже бардом, компо-зитором и продюсером) уже бо-лее 20 лет (вместе дебютировали в 1980 году на алма-атинском фестивале авторской песни, где Оля снискала гран-при), но, как ни парадоксально, "полномет-ражного" её концерта в нашей столице не было. Многих из-вестных авторов удалось когда-то заполучить: Никитиных и Берковского, Кима и Кукина, Долину и Егорова... А вот с Ка-чановой всё планировали, пла-нировали (ведь рядышком живёт, какие проблемы?!), да и дотянули до нового тысячелетия.
Но, может, оно и к лучшему. Ибо сегодня на сцену Театра русской драмы выйдет не дебю-тантка, а зрелый мастер поюще-гося слова, лауреат бардовских конкурсов в Душанбе и Казани, всесоюзных фестивалей в Сара-тове и Таллинне, обладатель гран-при Всесоюзного конкурса "Товарищ гитара", лауреат и почётный гость Грушинских фестивалей.
В творческом багаже Кача-новой – сборник стихов "Млеч-ные чернила" и повесть "Белый таракан", диски песен "Чужая жизнь", "Ностальгия, каналья", "Красная птица" (все совместно с В. Козловым), ведение циклов радио- и телепередач: "Песня, гитара и я", "Театр авторской песни", "Мои поющие друзья", "Под крышами Парижа" – для казахской аудитории. География её концертных гастролей тоже весьма широка: Москва и Питер, Тюмень и Казань, Одесса и Якутск, Урал и Норильск...
Да и в Бишкек, честно говоря, она пару раз приезжала – как мой друг и гость, пела в 1997 году на небольшом вечере, посвящённом памяти Булата Окуджавы. 
– Наш город знает Ольгу Качанову и по циклу телепередач "Поют барды", которые вот уже несколько месяцев подряд ежевечерне транслируются по волне ТРК "Пирамида".
– Да, и тот факт, что этот уникальный проект, сотворённый Ольгой и Вадимом, они по моей просьбе безвозмездно передали в Кыргызстан, тоже свидетельствует о многом. О верности традициям нашей человеческой и творческой дружбы, бескорыст-ном служении избранному жан-ру, нежелании прогибаться и подстраиваться под рыночную конъюнктуру и дешёвый меркан-тилизм.
Именно это, помимо яркого таланта и абсолютной творческой самодостаточности, ценят в Ольге и Вадиме истинные ценители жанра – Дмитрий Сухарев, Сергей Никитин, Виктор Берковский, Юлий Ким...
– Судя по вашему рассказу, Ольга – человек, в основном сосредоточенный на творчестве. А кто она по профессии?
– Качанова – архитектор, а Вадик, если мне память не изме-няет, – историк. Однако авторская песня стала для них главным призванием.
Ольга будет исполнять свои произведения не под моногитару, а в сопровождении небольшого музыкального состава, где ве-дущую партию играет Вадим.
– А вы как намерены петь?
– Естественно, не под "фа-неру", а под свой любимый ро-яль. Тягаться в гитарном акком-панементе с таким блестящим музыкантом, как Вадим Козлов, равно самоубийству. Каждому, как говорится, своё.
– Концерт планируется в двух отделениях?
– Конечно. Причём, руко-водствуясь элементарной этикой, я хотел было пропустить даму вперёд, но друзья выразили желание выступить во втором отделении. А поскольку у нас, азиатов, просьбу гостей принято уважать, так оно и будет. Сначала прозвучат мои стихи и песни, а после небольшого перерыва – программа Качановой и К, ко-торая займёт часа полтора. Так что советую слушателям запас-тись терпением.
– Дегустация вин в фойе театра не предполагается?
– Полагаю, песни Качановой сами по себе приятней всяких вин. И надеюсь, что мы с ней можем рассчитывать на слуша-телей, заинтересованных не в халявном потреблении напитков, а в прикосновении к творчеству. Тусовка – не наш стиль. Поэтому ждём к себе людей думающих, неравнодушных, неслучайных. Так что приходите, пообщаемся.
 

В. Вилин
Газ. "Слово Кыргызстана",
20 декабря 2002 г.




















Первые минуты общения с бишкекской публикой.


Друзья вернулись в Алматы... Но лето вновь дало плоды: мы по-общались (и на славу!) в горах казахских, Ала-Тау, – на фестивале, где опять знакомцев старых повидать мне удалось: родные лица из Бело-каменной столицы – да с Сухаревым во главе!
Коль трудно встретиться в Москве, не проще ль – в Азию при-ехать?
Уже и то большим успехом является, что все мы живы, и не дряхлы, и не ленивы на песни, да и на подъём. Ещё и пишем и поём...
 



Председатель жюри
фестиваля "Поющие
горы – 2003" поэт
Дмитрий Сухарев
(в центре сцены)
поёт душой.








Бишкекские авторы,
участники фестиваля,
ещё не знают, что 
через день-другой 
станут лауреатами.











Опять рояля
нет в кустах?!






 





Вадим Егоров вполне узнаваем
и в солнцезащитных очках.












Московский
автор-исполнитель,
ни на кого
не похожий,
нестареющий
Виктор Луферов.








Во Дворце Республики
для казахской публики
я (приятная деталь!)
спел, как прежде,
под рояль.




 
Лист за листом, за годом год, за веком век прошли – и вот исчер-паны все посвященья.
Заранее прошу прощенья у тех, кто был у нас в гостях, однако на моих листах автограф не оставил свой.
Хотя – клянусь вам головой! – не описать (они бесценны!) кон-церты Камбуровой Лены, Володина, что прибыл вместе с Иртенье-вым...
Да, к нашей чести, и о другом мы не забыли: для бардов рубрику открыли в "Литературном Киргизстане". Там поэтические грани сверкнули множества имён! Портфель редакционный, он стихами пе-реполнен был. Но – путч все планы изменил: журнала выпуски прерва-лись и рукописными остались стихи иных моих коллег, за что как чест-ный человек обязан (долетит ли весть?) я извинения принесть:
неподражаемому Юрию Кукину, широко известным Олегу Ми-тяеву и Владимиру Ланцбергу, Инне Рудневой (Москва);
прекрасному ташкентскому поэту Рудольфу Баринскому, на стихи которого написал немало отличных песен его земляк Юрий Але-ников;
близкому моему сердцу Николаю Грахову (Уфа), вместе с кото-рым мы разделили успех на алма-атинском фестивале 1980 года;
киевлянам Игорю Жуку, Ирине Карпинос и Анатолию Лемышу;
Татьяне Араповой из Дзержинска и Алёне Винник из Конотопа;
Алексею Недвиге (Запорожье) и Сергею Антоненко (Днепропет-ровск);
Виктору Фёдорову, Сергею Данилову и Сергею Алексееву (Санкт-Петербург);
одесситам Анатолию Гланцу и Владимиру Шинкаревскому.
Одновременно хочу выразить свою запоздалую благодарность за помощь, оказанную мне в сборе материалов для данной рубрики:
А. Азарову, Михаилу Баранову, Игорю Грызлову (Москва), Алле и Марку Левитанам, Соломону Рабинову, Оксане Шафранской (Санкт-Петербург), Борису Бурде (Одесса) и др.




Второе: в песенном народе по части дружеских пародий я, види-мо, за десять лет чуть-чуть снискал авторитет. Однажды, смеходром любя, сам написал же на себя пародию, да, к сожаленью, не сохранил.
Но посвященьям в свой адрес был сердечно рад. Ведь острый иро-ничный взгляд, что в форму облечён стиха, и остроумная строка (зачем держать в кармане фигу?) достойны помещенья в книгу.
 
И  ТО,  ЧТО  МНЕ  ПОСВЯЩЕНО,
ЗВУЧИТ  ПО-ДОБРОМУ  СМЕШНО

ИСПОВЕДЬ  СТОЛА  ПОЭТА  А.Г. ЗАРИФЬЯНА

Между докладом и отчётом
(Еретики среди святош)
Стихи весёленьким гавотом
По рёбрам выбивают дрожь.

Клеёнку оцарапав шпорой,
Красой рогов лаская взор,
Идёт походкою нескорой
Скрипучий, важный Командор.

А следом, как-то виновато
Задев копытом фолиант,
Опять отправился куда-то
Печальный странник Росинант.

Чихнув от едкой сигареты
И о хитон утёрши нос,
Презрев Иудины наветы,
Несёт свой крест Иисус Христос.

За полной пепельницей черти
Шабаш устроить норовят,
И, молодой до самой смерти,
Качнув серьгой, спешит пират.

Вздохнув: "Как трудно быть героем!..",
Трусúт интеллигент в пенсне...
Проходит жизнь неровным строем,
И всё по мне,
                      по мне,
                                   по мне...

К Анэсу повернувшись боком,
Судьбу нисколько не кляня,
Я жду в молчании глубоком:
Когда ж напишет про меня?

Алексей Тулаинов,
1980 г.
 
Бывая в Северной Пальмире, я жил обычно на квартире у родственницы, Роды Львовны. 
Её характер, светлый, ровный, ин-теллигентность, доброта пленяли всех! И неспроста я торопился (лето ль, осень...) на Невский, 88, в тот ком-мунальный уголок.
А Сани Рабинова слог (у тёти Роды он бывал) приют сей скромный описал, а также прочие детали, которые за-тем попали (усиливая впечатленье) в его забавное творенье.

ПРАВДИВОЕ  ЖИЗНЕОПИСАНИЕ  
АНЭСА  ЗАРИФЬЯНА
в восьми главах

I

Ах, петербургския трущобы! –
Знакомый запах во дворах.
Его вы знаете? Ещё бы!
И лестницы – увы! – не "ах"...

Пять комнат в тесной коммуналке.
В прихожей – выставка старья
И лампа на провисшей балке.
(Что жизнь твоя?! Что жизнь моя?!)

В таких палатах – пусть условно
Мы их квартирой назовём –
Жила старушка Рода Львовна
С племянником своим вдвоём.

Племянник же (от всех напастей
Пускай хранит его Господь!)
Служил по медицинской части
И врачевал больную плоть.

Соседи к ним вражды не знали,
Лишь раз легла меж ними тень:
Калоши старыя пропали
(Им грош цена в базарный день).
Поохали, поговорили
(Да это небольшое зло)
И вовсе вскорости забыли,
И всё, как прежде, потекло.

II

Вернёмся ж к нашему герою.
Он был мужчина средних лет;
Хоть худощав, но ладно скроен,
Шатен скорее, чем брюнет;
Характер он имел спокойный,
В одежде был совсем не франт,
Ан выглядел всегда достойно.
К искусству проявлял талант:
Играл недурно на гитаре,
Снискал признанье как поэт
И даже, если был в ударе,
Мог с кем-нибудь пропеть дуэт.

Pardon! Читатель терпеливый,
Успев прикрыть ладонью рот,
Уже зевнул неторопливо
И имени героя ждёт.

Сейчас я вам его открою,
Но – несколько хотя бы фраз
Из биографии героя.
Представьте горы: не Кавказ,
Но Азию, Тянь-Шань могучий,
И ледники, и вечный снег,
И скальных пиков злыя кручи,
И рек стремительный разбег.

А у подножий исполинов,
В своих селеньях там и тут,
В цветущих солнечных долинах
Киргизы вольныя живут.

На лоне девственной природы,
В трудах для пользы той земли
Другия многия народы
Средь них приют себе нашли.
И там судьбу соединили
Армении далёкой сын
И дочь младая Израиля.
Текли размеренно часы,
И дни, и месяцы, и к сроку
Она на свет произвела
Младенца – мальчика. С востока
Луч солнца первый, как стрела,
Примчавшись, словно в Божьем храме
Раскрыл над ними синь небес...
И имя звонкое – Анэс! –
Взлетело птицей над горами.

IIIVIII

Здесь рукопись, к сожалению, утеряна, и остаётся только догадываться о том, что происходило до того момента, как мы застали Анэса в Петербурге, и далее...

Соломон Рабинов
3-21 марта 1991 г.
г. Ленинград

 
И, наконец, в свой юбилей я, к сча-стью, слышал не елей, а разных шуто-чек немало. Особо Славик Шаповалов, который далеко не прост, такой за-бавный выдал тост.


* * *

Я вижу массу умных лиц
И театральный зал.
Не зря мы все тут собрались,
Ведь кто-то ж нас собрал?

Да вот он, мыслью обуян,
Сидит, как Д’Артаньян.
Да это ж, братцы, Зарифьян!
Ей-богу, Зарифьян!..

И прежде чем за торжество
Поднимем мы бокал,
Скажу я правду про него:
Кем был он, кем он стал.

...Как сообщает Геродот,
Давно, до наших эр
Заспорили семь городов:
Где родился Гомер?

Когда ж Анэс судьбой был дан
Родителям своим, 
Сцепились в споре Ереван 
И Иерусалим.

"Он мой!" – талдычил Арарат.
"Он мой!" – вопил Синай.
Давно, годков так с пятьдесят,
Идёт у них хай-вай.

Скандал – до выстрелов в упор
(На ихней стороне-с),
Полвека длится грозный спор:
Кто он, чей он – Анэс?

Но, между прочим, на дворе
Почил XX век,
И властно в этом ноябре
"Он – наш!" – сказал Бишкек.

С эпохой бешеной своей
Соизмеряет шаг
Киргизских солнечных кровей
Достойный аргамак!

Так длится очень много лет –
Горит огонь очей!
Среди поэтов он – поэт,
Он врач среди врачей,

Проректор, бард и музыкант,
Артист и режиссёр,
Меж дуэлянтов – секундант,
Психолог и тапёр.

Иртеньев  пишет (умный, гад!):
В какой-то там момент
Анэс – матрос, Анэс – солдат,
Анэс – интеллигент!

Неутомимый супермен,
Под солнцем и дождём
Он честно дрался в КВН
И не был побеждён.

В горячем вырос он цеху
Сращения культур –
И вырастил, как гриб во мху,
Театр миниатюр.

Он медицины волшебство,
Как лампу – Аладдин...
Зато под скальпелем его
Не крякнул ни один!

Он многого не получил,
Он холод знал и зной,
Но Горбачёва научил,
Как управлять страной.

В Славянский университет
Явился Зарифьян,
Включил там свой менталитет –
И мир узнал славян!

Он вот: прозрачен, как родник,
Он в душу к нам проник,
Он любит лучших Вероник
Средь прочих Вероник!

Его напутствуют друзья,
Напутствуют враги:
Не делай то, чего нельзя,
И думать – не моги!

Но маме мы, не пряча глаз,
Объявим не шутя:
Любовь Исааковна, у Вас
Прелестное дитя!

И всем годам наперерез
Сказать я не боюсь:
Друзья, прекрасен наш Анэс,
Прекрасен наш союз!

Мы празднуем твой юбилей,
Мы все тобой горды!
Жаша!  Банзай! Дерзай! Налей!
Ура! Аллаверды!

Вячеслав Шаповалов

Ноябрь 1996 г.
Бишкек
 
Всем написавшим 
                              обо мне
(Будь то поэзия 
                          иль проза)
Я благодарствую 
                             вдвойне!

Поверьте,
                 явная угроза
Самодовольства
                            никогда
Внутри меня 
                     не возникала.
Спокойно жил 
                        без пьедестала
И проживу
                    (не те года,
Не тот характер,
                              и не тот 
Подход
            к идее популизма).
Отнюдь не вижу я
                               трагизма
В том,
           что не смог узнать народ
Моих творений –
                             широко
И основательно.
                            Ведь это
Не есть задача
                           для поэта.
Не потому ли 
                      мне легко
Поставить точку
                               пожирней
В разделе
               стихопосвящений,
Чтоб вспомнить тех,
                            кто, вне сомнений,
Был в нашем круге
                               всех видней!

 



 
 
ПРОЩАНИЕ  С  БУЛАТОМ

...Вот уже несколько месяцев прошло с того горького дня, как ушёл от нас последний романтик XIX (не сочтите за опечатку) века, великий Поэт, Бард, Музыкант и Философ нашего столетия, незабвенный Булат Шалвович Окуджава. Наверное, всё то, что я сегодня попытаюсь высказать на отведенной мне газетной полосе, могло бы появиться и раньше. Но потеря близкого человека, каким был и остаётся для меня (и, думаю, для сотен тысяч других людей) покинувший нас Булат, – это, согласитесь, не сенсационный факт, требующий скороспелого публичного отклика. Во всяком случае, что-то долго удерживало меня от такого шага. Что?.. Возможно, окуджавское "не извратить бы вещий смысл иной строкой поспешной". А скорее всего, просто боль, которая в ту горькую сердцевину июня нет-нет да прорывалась стихами.
Вы помните роковую декаду, когда сразу троих потеряла Держава: Озеров, Лебедев и... Окуджава? Да всё прошедшее лето можно назвать полосой невосполнимых утрат: Лев Копелев, Эдуардас Межелайтис, Святослав Рихтер, ещё один блистательный Булат, гордость Кыргызстана – Минжилкиев и, наконец, Юрий Никулин. Впрочем, и нынешняя осень оказалась беспощадной – даже к Дамам: принцесса Диана, мать Тереза... 
Но поначалу смерть замахивалась только на мужчин. Первым на-всегда сошёл с дистанции Мужественный Рыцарь Спорта, а 10-11 июня в телевизионных "Новостях" зазвучали тревожные нотки о болезни Поэта, находившегося в те дни "под крышами Парижа". Честно говоря, сразу оценить всю степень опасности было трудно: вроде бы речь шла о банальной простуде, недомогании, гриппе – с кем не бывает! Окуджаву Бог миловал и в более коварных ситуациях. Несколько лет назад знаме-нитый бард, будучи на гастролях в США, доставил своим поклонникам немало тревог, угодив на хирургический стол, но, к счастью, мужественно перенёс операцию аортокоронарного шунтирования (низкий поклон русской эмиграции, собравшей нужную сумму для спасения истинной, а не ура-партийной Совести нашей эпохи!).
Был и такой момент, когда у Мэтра заподозрили ту, самую бес-пощадную, болезнь, которая в нашем сознании ассоциируется с клеш-нями небезызвестного членистоногого существа. "Я в отчаянии, Анэс!" – из-за пяти тысяч километров сокрушалась тогда по телефону москвичка Вероника Долина, одна из наиболее достойных носителей окуджавского поэтического гена. Но, как говорится, несмотря на все прогнозы врачей, и в тот раз худшее миновало.
Совсем недавно – ещё один, повторный, инфаркт, и тем не менее достало ведь у Б.Ш. сил отправиться на встречу со своими слушателями сначала в Германию (где он, как говорили, тесно общался с Львом Ко-пелевым, пережившим его всего лишь на толику дней), а затем – в пре-красный и вечный Париж.
Казалось бы, из каких только жерновов судьбы, включая репрессии 37-го, Великую Отечественную войну, тиски авторитарно-бюрократической Системы, не выходил наш Булат, а тут – всего лишь грипп, да ещё в центре Европы, чья медицинская школа не нуждается в комплиментах.
Так, или почти так, успокаивал я себя в те дни. Но на исходе 
12-го, а точнее, в полночь 13-го информация стала резко иной, мрачно-тревожной: состояние больного ухудшилось, его почему-то переводят из одного госпиталя в другой, отказывают почки...
И впервые пришло осознание, что это уже финал, обрыв и что "надежды маленький оркестрик" играет последние такты печальной мелодии жизни. Тогда, в 24 часа по Бишкеку и в 20 часов по Москве, Поэта, увы, уже не было в живых. Но мы об этом ещё не знали. Я пытался отогнать от себя чёрные мысли – как грешные, но долго не мог уснуть: в памяти неотвязно прокручивалась строчка из давней Вероникиной песни: "Не пускайте поэта в Париж! Он поедет, простудится – сляжет. Кто ему слово доброе скажет? Кто же тут говорил, – говоришь". Нет, это не было посвящено высокочтимому Б.Ш. Песенка та, насколько мне известно, родилась в связи с вынужденным отъездом из СССР Василия Аксёнова, Александра Галича... Но, Господи, как же точно она спроецировала последние часы не кого-то иного, а именно Булата Шалвовича: в своих парижских интервью жена поэта Ольга Владимировна Арцимович подчеркнула, что он страдал не только от телесного недуга, но больше от одиночества, отсутствия родного московского окружения. Похоже, и сам Окуджава предчувствовал это. Иначе откуда бы взяться следующим его строчкам, почерпнутым мною из первого номера журнала "Знамя" за текущий год: 

Что жизнь прекрасней смерти – аксиома,
Осознанная с возрастом вдвойне.
Но, если умирать, то только дома:
Поля сражений нынче не по мне.

Увы, в последние свои часы он оказался далеко от Москвы, от дома в бывшем Безбожном, а нынче Протопоповском переулке. В ту ночь и стали складываться у меня первые строки будущего цикла стихов:

Чёрта с два
                    горем нас удивишь!
Жизнь – монетка,
                             а Смерть многолика.
"Не пускайте поэта в Париж!" –
Восклицала в сердцах Вероника.
Только вряд ли, друзья, господа,
Уберечь кто сумеет Поэта.
Ведь Поэт своенравен всегда,
Даже в очень преклонные лета.

Мог ли свой он
                          предвидеть конец?
В чём причина-то: возраст? простуда?
Долетел до Парижа певец –
Злая весть прилетела оттуда:
Инфлуэнцу в пути подхватил
Да и канул в смертельную стужу.
Сам себя он в Париж отпустил –
А Париж отпустил его Душу.

Что же ты, Вероника, молчишь,
Не поёшь над усопшим Вагантом?
Слава богу, он отбыл в Париж
Не изгоем и не эмигрантом,
Не от наших кабальных проблем
Передышки ища за границей.
Он и умер в Париже затем,
Чтоб навеки в Москву возвратиться.

Не трудно догадаться, что последняя точка в этих стихах была поставлена не сразу. Тогда, под пятницу, перо остановилось после первых восьми строк, а утром, едва я пришёл на работу, поступила горькая весть, оборвавшая ниточку надежды. Позвонили мама, сестра: "Ты уже знаешь?" – "Знаю..." В тот момент я также знал и другое: что должен быть в Москве и поклониться Человеку, который, сам того не подозревая, сильнее прочих воздействовал на мою душу, творчество, а стало быть, и жизнь.

...Судьба подарила мне несколько встреч с этой неповторимой Личностью. Как ни странно, ярче всего, где-то на уровне эмоциональной памяти, запечатлелась первая, когда я впервые соприкоснулся с окуд-жавским творчеством.
...1962-й. Мне пятнадцать с половиной. За плечами 9-й класс и тяжкий 61-й год, когда мы с младшей сестрёнкой потеряли отца, а мама – мужа. Летом я отправился из родной жаркой Азии погостить к родне в г. Харьков и там в компании друзей своей двоюродной сестры Бэллы, уже почти студентки, впервые услышал плёнку с песнями Окуджавы: его голос, с хрипотцой, такой завораживающий, загадочный и в то же время словно давно знакомый. Обращённый ко всем собравшимся – и ко мне лично. Одна песня, вторая, третья... – так более часа звучания. После чего я, смущённый юный провинциал, робко спросил: "Кто это?" "Окуджава", – ответил хозяин плёнки. Но я поначалу даже не понял, что это фамилия певца. Лишь возвращаясь с Бэлкой домой, выведал по пути, что есть в Москве такой поэт грузино-армянского происхождения, который сам сочиняет стихи, кладёт их на музыку и исполняет под гитару. И что пластинок и книг его она ещё нигде не встречала. Так что единственным способом общения с ним остаётся магнитофон.
"Катушечника" в ту пору у меня не водилось, но была цепкая па-мять и умение подбирать мелодии на слух. Поэтому буквально через пару дней стихи-песни Б.Ш. стали и моими тоже – с той разницей, что он их пел под гитару, а я предпочитал фоно. Под магией этого голоса, этих строк и мелодий я пребываю до сих пор и не стыжусь признаться, что многие мои собственные стихи-песни юношеского, да и более позднего периода проникнуты окуджавским духом:

Не огорчайся, друг!
                                 Давай закурим. 
Хоть прошлых лет счастливых не вернём, 
Клянусь, что мы ещё 
                                    набедокурим 
И за столом студенческим гульнём!

По-молодецки прозвенят бокалы! 
И нежность душ прольётся через край. 
А та, что всех девчонок затмевала, 
Попросит: "Окуджавскую сыграй".

Она подаст мне грустную гитару, 
В которой дремлют семь озябших струн,
И зазвучит во тьме мотивчик старый, 
Что тоже был, как мы, беспечно юн.

И мотылек забьётся в абажуре,
И лист зелёный выпорхнет в метель...
Ах, "мама, мама,
                            это я дежурю..."
А на дворе  
                       семнадцатый апрель.

И вдруг поймём,
                            что мало постарели, 
Что нам грешно друг друга забывать,
Что и сейчас дежурим по апрелю 
И можем мамам 
                            руки целовать.

Этот стих-откровение – из моего первого поэтического сборника "Вопреки небытию", выпорхнувшего в свет в 1983 году благодаря изда-тельству "Кыргызстан". В ту пору я уже попробовал силы и в жанре авторской (бардовской) песни, поездил с концертами по городам и весям бывшего Союза, обзавёлся дружескими связями в бардовско-каэспэшной среде.
Целую плеяду широко известных бардов удалось тогда заманить к нам во Фрунзе, о чём, полагаю, многие бишкекчане не без удовольствия и ностальгии вспоминают по сей день. Не терял я надежды показать наши горы и Иссык-Куль и самому Б.Ш.
Правда, по слухам (в основном по рассказам Вероники, Никитиных, Юлия Кима) и некоторым интервью поэта, выбирался он в дальние края редко и с неохотой, весьма настороженно (как и наш Чингиз Айтматов) относясь к призыву "Летайте самолётами Аэрофлота!". Да и возраст, наверное, уже брал своё. Вот и осенью 80-го, когда я попал на первый в своей жизни бардовский фестиваль в столицу соседнего Казахстана, ходили разговоры, что суперэнергичный президент алмаатинской "Тоники" (так назывался тогда их клуб) Феликс Портной (это не псев-доним, а фамилия) уже "сшил" для Мэтра дарственный халат и собирается облачить в него дорогого почётного гостя прямо на высокогорном катке "Медео". 
Увы, на "Медео" оказались все и вся (включая лёд, холод, даже приветствовавших нас дельтапланеристов), но только не Окуджава.
Алма-Ата не позволила привлечь внимание всесоюзно знамени-того акына к моему родному городу. В этом смысле Москва 83-го года оказалась более удачным местом. Причём, как нередко бывает, помог Его Величество Случай. 
Направился я тогда в качестве проректора по науке Киргизского госинститута физической культуры в очередной служебный вояж. С утра – бега по ведомствам да инстанциям, а вечерами – "роскошь чело-веческого общения" с московскими друзьями-коллегами, в т.ч. с со-братьями по цеху авторской песни. В один из вечеров раздаётся в моём гостиничном номере телефонный звонок: "Анэс, сегодня (только это между нами) в Доме журналистов будет выступать Булат Шалвович. Хочешь туда попасть? (Вопрос, согласитесь, более чем странный.) Ладно, в 18.00 подходи, я тебя встречу".
Рахмат тебе, неугомонный каэспэшный боец инженер-патентовед Олег Чумаченко! Ты сделал мне прекрасный и негаданный подарок! Но, каюсь, был момент, когда я в него не поверил, сочтя твоё приглашение очередным каэспэшным "проколом". Ибо, если помнишь, в час, когда мы проникли в уютное фойе Домжура, там проходила выставка... мёда, а в маленьком зальчике, где, по сведениям твоей разведки, должен был петь Окуджава, вовсю ораторствовали московские пчеловоды. Один расписывал нам технологию медосбора, другая заклинала лечиться пче-линым ядом, спасшим её от треклятого полиартрита, третий... И так – битый час. Я недоуменно поглядывал на лица сидящих рядом клубников и, признаюсь, чертыхал тебя на чём свет стоит! Как вдруг все "медолюбы" тихо слиняли, а из боковой дверцы вышел на просцениум действительно Он – в скромном, бордового цвета, свитерке и, как помнится, примерно той же расцветки носках (они так смешно, по-домашнему выползли из-под брюк, когда Поэт поставил ногу на стул посередине сцены, буквально в трёх-четырёх метрах от нас). Б.Ш. сказал несколько положенных по такому случаю доброжелательных фраз, как вдруг где-то в задних рядах возникло шумное движение и пара мужчин (явно настроенных больше на пиво, чем на поэтическую песню) стала протискиваться к выходу. Надо было видеть, как мгновенно изменилось лицо выступавшего, с каким сарказмом он попросил тех, кого интересует буфет, а не песни, заранее покинуть зал! Воцарилась тишина, поэт подстроил гитару и запел – ну почти как с той самой магнитофонной плёнки в далёком 62-ом! Вот только интонации и некоторое придыхание выдавали уже преклонный возраст и грустную усталость. Да порой – забывание отдельных строк. В такие моменты все мы бросались ему на выручку, подхватывали, подпевали, что автор принимал более чем благосклонно. Понемногу он стал оттаивать от малоприятного начала, почувствовал себя в кругу своих, разговорился, распелся – и встреча вышла по-домашнему тёплой. 
Пообщавшись с нами около часа, поэт раскланялся и так же скромно удалился через уже знакомый боковой выход. Но каэспэшники на том не успокоились, потянулись следом. Экспансивный Олег бук-вально за руку потащил меня туда же и, пользуясь своим знакомством с Окуджавой, сказал: "А вот, Булат Шалвович, тоже наш человек – поэт-бард Анэс Зарифьян, который живёт в Киргизии". "Да-а?.." – вежливо-удивлённо (а возможно, и с неподдельным интересом) откликнулся Мэтр, протянув мне свою изящно-смугловатую ладонь. "У него, кстати, недавно вышел сборник стихов", – продолжал активничать Чумаченко и, обратясь ко мне, выдал: "Ты же захватил для меня экземпляр. Подари его лучше Булату Шалвовичу, а мне уж потом, в гостинице". 
Деваться было некуда: достал я свою многострадальную тоню-сенькую книжицу, черкнул трогательно-почтительную надпись и вручил Окуджаве. А по ходу ввернул и несколько фраз о славном киргизском крае, где живёт немало почитателей творчества барда, которые были бы счастливы встретить его с присущим Азии гостеприимством. Прароди-тель авторской песни доброжелательно выслушал сей сверхпрозрачный намёк, пожал нам руки и откланялся.
...Прошло несколько месяцев, и в первые майские дни 94-го со-брался я позвонить Веронике. И вовремя! После двух-трёх приветственных фраз бардесса №1 возьми да вспомни: "Слушай, а разве ты не прилетаешь в Москву? У Мэтра ведь на днях юбилей – 60, круглая дата! Все наши послезавтра съедутся. Ну неужели твоя Киргизия не сможет тебе как-то помочь?!"
О, Господи! Как же я мог забыть?! Ведь действительно Ему в этом году исполняется алтымыш , да ещё и в день-то какой – 9-го мая!
Не стану утомлять вас, читатели, повествованием о том, каким чудом мне удалось-таки буквально через сутки оказаться в Москве и вместе с Вероникой и актёром Валентином Никулиным в урочный час оказаться в расположенном в Филях Дворце культуры им. Горбунова (знаменитая Горбушка, Горбуновка). Не стану, но поблагодарю (пускай и запоздало) за эту счастливую возможность, за этот очередной подарок судьбы Розу Отунбаеву – ныне всем известного дипломата, а в те годы секретаря столичного горкома партии, очень поддерживавшую фрунзен-ское движение КСП (не удивляйтесь: и в рядах КПСС было к тому времени немало людей, вдохнувших воздух оттепели и взросших на окуджавских песнях).
Добавлю, 60-летие Поэта пришлось на последний год застоя, апофеоз "пятилетки пышных похорон", так что власть имущие не имели к сему событию ни малейшего отношения. Не Союз писателей или ки-нематографистов, а Московский клуб (центр) авторской песни с его многочисленными разветвлениями, друзья и поклонники творчества юбиляра, в т.ч. прибывшие, подобно мне, из разных концов страны, сочли необходимым встретиться в Горбушке, дабы выразить свою любовь и почтительную нежность великому Современнику. И не грудой адресных папок, помпезных подарков, а языком стихов и песен, дружеских шуток и воспоминаний. 
После поздравительного концерта состоялось тёплое застолье – круг, где присутствовали жена и сын Поэта, его старинные друзья Натан Эйдельман, Фазиль Искандер, Лия Ахеджакова, Михаил Жванецкий, наши именитые барды, лидеры каэспэшного мира. Если концертом управлял обаятельный Юлий Ким, то в застолье бразды правления перешли к Александру Городницкому. Он оказался вполне квалифицированным тамадой, не обошедшим своим вниманием никого из присутствующих. Настал черёд и для киргизского гостя произнести заздравный тост, и я вновь воспользовался этим, чтобы заручиться у юбиляра согласием на встречу с нашим городом. На сей раз Б.Ш. был очаровательно мил, весел и расположен к отклику. Когда я заикнулся, что нам известна его нелюбовь к самолётам, Б.Ш. прилюдно меня утешил: "Ну ничего, я к вам поездом приеду". Такой уступчивости я, признаться, не ожидал и в порыве чувств расцеловал Мэтра, призвав всех в свидетели услышанного. Там же, на общей волне товарищества и доброжелательности, да ещё при помощи удивительной Лии Ахеджаковой, с которой я уже был немного знаком по её визиту во Фрунзе, удалось раскачать на приезд к нам Таню и Серёжу Никитиных. Через несколько недель город получил их в подарок.

Традиционное завершение юбилейного вечера:
"Возьмёмся за руки, друзья!"
Слева направо: Аркадий Гербовицкий, Александр Васин, 
Надежда Белецкая, Булат Шалвович, Ирина Алексеева, 
Михаил Баранов, Игорь Каримов, Вероника Долина, 
Валентин Никулин, Юлий Ким, Владимир Качан.

А вот с главным героем моих воспоминаний осуществить того не удалось: перестройка, перестрелка, крушение Союза ("Римская империя времени упадка" – как метко назвал его Окуджава), границы, таможни, бешеные цены на билеты – всё вкупе стало сводить эту надежду к нулю. 
Моя последняя попытка вернуться к данной теме состоялась, ка-жется, в сентябре 86-го, в вагоне поезда "Москва – Саратов", который мчал нас, участников I Всесоюзного (официального, то бишь разрешён-ного властями) фестиваля авторской песни, в приволжские места 
("в Россию, в глушь, в Саратов!"). О, сколько светлых, неординарных, та-лантливых людей собралось тогда в этих двух вагонах! И все они нет-нет да подтягивались к купе, которое занимал Окуджава. Помню, как пела ему песни светящаяся Гала Хомчик, как веселили нас уже популярные тогда "Иваси" (дуэт Иващенко – Васильев), как кто-то подсунул мне невесть откуда взявшуюся пианолу и я стал наигрывать песенки Долиной... А ещё не забуду, как в первый же фестивальный день Булат Шалвович, вытянутый организаторами на беседу с молодыми участниками действа, несколько подпортил обедню каэспэшно-комсомольскому активу, сказав примерно так: "Знаете, друзья, всё это хорошо – ваши клубы, встречи, фестивали. Но не забывайте – они лишь производное от творчества людей, именуемых поэтами. Пока большинство смертных шумит, суетится, что-то имитирует, поэт делает своё главное дело: творит. А без него, без этого странного одиночки, что бы вы пели сейчас, о чём вели свои речи, ради чего собирались?"
Вот что высказал фестивальному люду мудрый Мэтр (и, на мой взгляд, совершенно справедливо), а на другой же день покинул полуго-лодный (может быть, потому его и решили попотчевать песнями?), про-винциально-тихий Саратов. Увы, на путешествие в Бишкек его так и не удалось сподвигнуть, за что я до сих пор себя корю.
Но чего бы я действительно никогда себе не простил – так это от-сутствия в Москве в дни прощания с Поэтом. Спасибо всем, кто разделил тогда со мной эту боль, понял, поддержал и сделал мою поездку возможной: Администрации Президента нашей республики, акционер-ному обществу Издательский Дом "Вечерний Бишкек", армянской об-щине Кыргызстана, работникам национальной авиакомпании "Кыргыз-стан аба жолдору".
17-го утром я уже летел в Москву, везя с собой текст соболезно-вания, направленного Аскаром Акаевичем Акаевым семье и близким покойного. В памяти проносились эпизоды прошлых встреч, обрывки бесед и песен, фрагменты предотлётных, полных напряжения, дней... Турбины старенького лайнера вели свою протяжную мелодию, и сами по себе стали складываться стихи:

Парижский госпиталь 
                                     "Перси"
Отнял того, 
                   кто на Руси
Был врачевателем сердец.
Поэт-мудрец, 
                        поэт-певец,
Печальный рыцарь,
                                  гордый бард,
Чей милосердный миокард
Так ощущал 
                     чужую боль,
Что не завидовать изволь,
А преклониться и понять,
Что больше 
                     некому принять
Проблемы наши 
                            на себя,
Что больше некому,
                                  любя,
Жалея и прощая всех,
Эпоху выплакать
                              сквозь смех.

Спустя несколько часов в здании нашего Посольства я познако-мился со свежим номером газеты "Московские Новости", две первых и две последних полосы которого были заполнены первыми откликами на смерть Поэта: большинство из них принадлежало известным деятелям культуры (Василию Аксёнову, Дмитрию Сухареву, Льву Разгону, Вла-димиру Спивакову, Анатолию Гладилину, Владимиру Корнилову, Мар-лену Хуциеву, Елене Ржевской, Юлию Киму, Олегу Табакову, Исааку Шварцу, Михаилу Жванецкому, Юрию Рыжову, Адаму Михнику) и три – политикам (премьеру России Виктору Черномырдину, президентам Грузии и Кыргызстана Эдуарду Шеварднадзе и Аскару Акаеву). Стоит отметить, что в последующие дни вся наиболее читаемая российско-московская пресса, радио и телевидение воздали должное памяти усоп-шего. Но эту траурную страницу "МН" я запомнил особо, поразившись совпадению собственных чувств, излившихся в "самолётных" стихах, с тем, что афористически точно выразил Михаил Жванецкий: "С его смертью между нами и бесчестьем не осталось ничего – теперь каждый думает сам". 
Немалого труда стоило узнать, где и когда состоится прощание с покойным. Вообще, в кругах моих друзей-бардов и столичных каэспэш-ников царила какая-то растерянность, неразбериха. Вечером телевидение протранслировало печальный эпизод прибытия самолёта с телом Поэта в "Шереметьево". Панихида (вторая по счёту – первая, как и отпевание, состоялась в Париже, в соборе св. Александра Невского, на улице Дарю) была назначена на 18-е, с 10 часов в Театре им. Евгения Вахтангова, то бишь в самом центре старого Арбата. Что ж, "дворянину арбатского двора" там и пристало возлежать.
Утром, выйдя около половины десятого из метро "Арбатская", я подошёл к торгово-цветочному ряду. Хозяйка цветов, симпатичная ин-теллигентная женщина, взглянув на меня, спросила: "Вы к Булату Шал-вовичу?.. Тогда возьмите розы". Милая москвичка интуитивно предуга-дала моё желание: конечно же розы – один из прекраснейших символов мира Окуджавы. Помните: "в склянке тёмного стекла из-под импортного пива роза красная цвела гордо и неторопливо"?
Через пять минут хода я оказался рядом с театром, где собралось к тому времени от силы несколько десятков человек...

В тот день прощанья,
День седьмой
                       от мига смерти,
Арбат плыл
                    тихою рекой,
Уж вы поверьте.
С утра направились 
                                 сюда,
К центральной точке,
Те, кто считал себя 
                                всегда
В его цепочке.
Смирясь 
              с единою бедой
(Роднее стали),
Цепочкой мы, 
                       а не толпой
Стояли, ждали,
Когда Арбат, 
                    а не Монмартр
В сие поверит,
Когда Вахтанговский 
                                     театр
Откроет двери.

Под моросящий
                           летний дождь
Сбредались пары.

Там, за дверьми,
                             лежал не вождь,
А друг наш старый,
Кто быть кумиром 
                              не хотел,
Презрев и стойло, –
Достойно жил, 
                         достойно пел,
Ушёл достойно.

На этих песнях 
                          ты да я
Росли, взрослели.
"Возьмёмся за руки, 
                                  друзья!" –
Ночами пели.
А он витал, 
                      даруя Свет,
Над всей цепочкой,
Но сам, 
             как истинный Поэт,
Был одиночкой.

Недаром 
               в скорбные часы
В проходах узких
Не видел я 
                 ни звёзд попсы,
Ни "новых русских".

На старомодный 
                          романтизм
Теперь не ставят.
Нахальство, пошлость 
                             и цинизм
Толпою правят.

Черны, как тучи 
                          воронья,
Они нависли.
Возьмёмся за руки, 
                                друзья,
Хотя бы в мыслях!
Он взял последний свой 
                                    рубеж,
Но до́лжно помнить:
Никто не сможет 
                             эту брешь
Собой заполнить!

Спустя пару часов утренняя цепочка превратилась в нескончаемый тихий людской поток – Москва прощалась со своим лучшим Певцом почти весь день. 
Он лежал в центре знаменитой вахтанговской сцены – спокойный, красивый, со скульптурно-точёным лицом. Слева от гроба сидели родные: Ольга Владимировна, двоюродные сёстры по грузинской линии, рядом с матерью стоял сын Антон, которого в доме всегда любовно называли Булей, Булатиком. Здесь же находились и постаревшие, грустные "дети Арбата" – Анатолий Рыбаков и Лев Разгон. Среди прощавшихся можно было видеть Василия Аксёнова, Евгения Евтушенко, Владимира Войновича, Михаила Жванецкого, Юрия Любимова, Марлена Хуциева, Андрея Вознесенского, Беллу Ахмадулину, Григория Горина... Здесь, в полузатемнённом печально-аристократическом зале, я после 
6-летней разлуки увидел и множество знакомых бардовских лиц: Город-ницкий, Берковский, Егоров, Михалёв, Камбурова, Вахнюк... А вот и Вероника, какими-то неведомыми мне путями раньше многих проникшая в здание.
Тихие интеллигенты Москвы входили сюда, поднимались на сцену, прощались с усопшим, возлагали свои скромные букетики цветов и вновь нисходили в театральный полумрак, рассаживаясь в зале и слушая, слушая неумолчно звучащий родной голос Певца: "Ты течёшь, как река. Странное название! И прозрачен асфальт, как в реке вода. Ах, Арбат, мой Арбат, ты моё призвание, ты – и радость моя, и моя беда!", "Ах, война, что ж ты сделала, подлая...", "Когда мне невмочь пересилить беду...", "Давайте восклицать, друг другом восхищаться...", "Не запирайте вашу дверь, пусть будет дверь открыта...", "Но те, кто идут, всегда должны держаться левой стороны...", "Пока Земля ещё вертится, пока ещё ярок свет...", и эту, из той эпохи, из нашей юности: "Но я – московский муравей, и нет покоя мне...".

О Гений смешанных кровей,
Творивший русский стих!
Московский вечный муравей,
Как странно ты затих!


Молчишь, друзьями окружён,
Вернувшись на Арбат.
Так отстранён, так отрешён,
Ни в чём не виноват!

Что ж, муравей, своим трудом,
Отстаивая честь,
Ты строил Нравственности дом.
Достроил ли? – Бог весть!
Всё уверял, что мир хорош,
Всё согревал людей,
Неся труднейшую из нош –
Груз Совести своей.

На ясный свет твоей души,
На хриплый тенорок
Стекались люди-мураши.
Сколь многим ты помог!
А вот теперь стоим, скорбя, –
Времён прервалась нить.
Нет, лишь Великий мог себя
Вслух с муравьём сравнить!

...Светлая окуджавская печаль витала над нами. Отделившись от общего молчаливого потока, я обратился к стоявшему у подъёма на сцену высокому моложавому человеку с очень знакомым симпатичным лицом и траурной повязкой на рукаве. По всему можно было догадаться, что он – один из распорядителей печальной церемонии. Как выяснилось потом, это был заместитель министра культуры России Михаил Швыдкой, довольно часто мелькавший в передачах центрального TV (то-то мне показалось, что пути наши где-то пересекались) и, кстати говоря, немножечко наш земляк: родом из Канта. Узнав, что у меня с собой текст соболезнования от нашего Президента, он помог подойти прямо к Ольге Владимировне и Антону, которым я и передал слова сочувствия Аскара Акаевича и всех кыргызстанцев. А потом ещё долго-долго стоял сбоку просцениума, вглядываясь в освещённый лампионами лик целой Эпохи. Тихонько спустился в зал, где меня окликнула Вероника, подсел рядышком. Вдруг кто-то тронул за плечо – оглянулся: позади сидят автор-исполнитель Борис Львович и знаменитая Клара Новикова, ещё более красивая в минуты печали.
Где-то между 11 и 12 часами поток приостановился: в траурный караул у гроба заступили Анатолий Чубайс, Борис Немцов, депутаты Госдумы и другие представители российской политической элиты. Была на проводах и дочь Бориса Николаевича Ельцина, Татьяна Дьяченко.
После их ухода Евгений Сидоров, министр культуры российской, вдруг выдвинул на авансцену микрофон-стойку: по-видимому, у распо-рядителей созрело понимание, что пора бы что-то сказать. И к микрофону стали подходить ближайшие друзья Поэта: Аксёнов, Хуциев, Войнович, Любимов, Камбурова, Эдлис, Мотыль, Вознесенский, Ахмадулина. Для каждого из них уход Б.Ш. был личным горем, личной бедой. И от-кровенней всего выразил общее ощущение Марлен Хуциев: "Это ката-строфа! Это обвал! Не знаешь, что теперь делать без Булата! Здесь со-брались те, кто высоко чтит этого тщедушного человека с Арбата. Скажу то, что все теперь понимают: мы прощаемся сегодня с великим русским Поэтом. Это – гениальный человек, чья Душа беседует сейчас не только с Богом, но и с очень хорошей компанией: Пушкиным и Лермонтовым, Блоком и Пастернаком... Прощай, Булат! Ты осчастливил нашу жизнь!"
Ещё дважды прошли мы с Вероникой по печальному полукругу, и я заметил, как Ольга Владимировна придержала Долину подле себя. По-дойдя ко мне, Вероничка сказала: "Считай, что нам дозволено присутст-вовать завтра на отпевании и похоронах".
Не удивляйся, читатель: ещё в Париже, когда стало ясно, что часы Поэта сочтены, он прошёл обряд крещения и получил христианское имя Иоанн (имени Булат нет в православных святцах). Мне трудно судить, была ли на то воля покойного или инициатива исходила от его спутницы жизни (О.В. – человек верующий). Сам-то бард, если судить по его интер-вью, считал себя атеистом, но творчеством своим нёс людям тот же свет Добра, Милосердия, Гармонии, какой дарит истинная Вера. Как великий Поэт, он жил с Богом в душе, мог общаться с Ним без посредников и не нуждался в том, чтобы, подобно некоторым современным политическим фигурам, стоять прилюдно в церкви в роли "подсвечника". 

А почему нарекли Иоанном?.. Как пояснила Вероника, в последней прозаической книге Окуджавы – романе "Упразднённый театр", вещи насквозь автобиографической, повествование ведёт герой, о котором сам автор говорит, что зовут его Отаром Отаровичем, а может быть, и Иваном Ивановичем – вовсе сие не существенно. И в этом тоже – весь Окуджава, человек-творец, в котором слились воедино потоки многих культур: грузинской, армянской, русской и мировой. Поэт всегда относился с негодованием и презрением к национальному чванству, говоря в открытую: "Я считаю свои произведения частью русской культуры, од-нако это вовсе не означает, что я отношу себя к числу тех, кто считает, что русская культура превосходит другие. Такие взгляды я никогда не принимал".
Понятно, что благородство и честность Б.Ш., его обострённое чувство личного достоинства и мудрая ироническая улыбка дарили ему не только друзей, почитателей, поклонников, но и врагов. "Антон Палыч Чехов однажды заметил, что умный любит учиться, а дурак учить. Скольких дураков в своей жизни я встретил, мне давно пора уже орден получить". Это довольно поздний Окуджава. Но ведь и 40 лет назад им пелось: "Давно в обиходе у нас ярлыки – по фунту на грошик на медный. И умным кричат: "Дураки, дураки!" А вот дураки – незаметны". Да, дураков на его век хватало, в т.ч. и весьма высокопоставленных. Бард одаривал их иронией, они его – ненавистью и страхом перед окуд-жавскими песнями. При этом Б.Ш. никогда не именовал себя диссиден-том, борцом за права человека. Он, чья юность была исковеркана Моло-хом сталинских репрессий, чья душа была навсегда изранена войной, чьё имя Система не раз пыталась втоптать в грязь, всегда оставался верным сотворённой им заповеди: 

Совесть, Благородство и Достоинство –
Вот оно, святое наше воинство.
Протяни ему свою ладонь.
За него не страшно и в огонь.
Лик его высок и удивителен,
Посвяти ему свой краткий век.
Может, и не станешь победителем,
Но зато умрёшь, как человек.

Воистину, он и жил, и творил, и умер, как Человек. А прощание в среду 18-го (вспомнился ещё раньше безвременно ушедший Женя Кляч-кин: "Сегодня у нас среда, сегодня у нас беда") стало данью многолетней любви и уважения к Булату не одного поколения современников.
Утром следующего дня в церкви Косьмы и Домиана, куда мы с Вероникой так и не решились пойти (уж больно священно-интимное дело!) состоялось отпевание Булата-Иоанна, а затем – похороны на Ва-ганьковском кладбище. Шёл дождь, и те немногие, кто туда пришёл, (интеллигентный московский люд внял-таки словам жены покойного, многократно повторённым телевидением: что на проводах Б.Ш. будут присутствовать только самые близкие люди), невольно сгруппировались под разлапистой сенью двух-трёх кладбищенских дерев. Справа от меня раскрыл зонтик Эльдар Рязанов, чуть поодаль – Юрий Любимов, как-то в стороне одиноко стоял Егор Гайдар. Вероника тоже обратила на него внимание и сказала: "Пойду поздороваюсь с одноклассником" (они, оказывается, в младших классах за одной партой сидели). К 12 часам появился траурный кортеж. Ребята-каэспэшники и друзья Поэта подняли гроб, и мы пристроились следом, медленно двигаясь под грузинское песнопение по центральной аллее, усыпанной цветами, к стене колумба-рия, а затем налево вдоль стены, пока не сделали ещё один поворот вправо и не оказались перед свежевыкопанной могилой, близ которой зеленела стройная ель...

Вокруг могилы
                          не было толпы.
Сюда пришли друзья, 
                                    а не рабы,
Поклонники, 
                     а вовсе не фанаты –
Чтоб поклониться
                                памяти Булата
И бросить на прощанье
                                        горсть земли.
...Отходную 
                    уже произнесли,
Отпели на грузинском
                                       и на русском.
И дождь прошёл,
                              и на погосте узком
Табличка появилась – 
                                      так скромна.
Речами запоздалыми 
                                   страна
Поэта, к счастью,
                               не обременила.
Всё сдержанно
                         и благородно было:
Без истерии,
                     без излишних слёз.

Я возложил на холм
                                   шесть красных роз –
От всех от нас,
                          далёких азиатов,
Которым дорог был
                                   огонь Булатов,
Его неповторимый
                                 светлый Дар.

Молчали все:
                      потерянный Гайдар,
Аксёнов,
               Вознесенский,
                                        Вероника...
Ни гомона,
                  ни возгласа,
                                      ни крика
(Усопший
                 показное
                                не любил).

Лишь летний дождь
                                  могилу окропил,
Оплакав
              антикварного поэта.
И – разбрелись все,
                                не найдя ответа:
Что будет завтра?
                             Как мы без него?

Но продолжалось
                              жизни торжество
В обрывках фраз,
                             рассеянных улыбках.

Вот Белла,
                 проплывающая зыбко,
Остановилась –
                            сборник надписать.
Кто завернул
                       к Высоцкому опять,
Кто задержался
                           близ могилы Влада ...
Потерь не счесть!
                             Теперь и без Булата
Остались мы,
                      Москва,
                                    его Арбат.
Покойся с миром,
                               Иоанн-Булат...

На обратном пути я подошёл к Галине Старовойтовой, чтобы вы-разить признательность за её эссе-воспоминание о Б.Ш., опубликованное в "Литературной газете". Узнав, что я из Киргизии, известная женщина-политик сразу поинтересовалась: "Как там Аскар Акаевич? Мы ведь с ним дружны ещё со времени совместной работы в бывшем союзном парламенте. Все наши с большой заинтересованностью и сочувствием следят за деятельностью вашего Президента. Он, как мне кажется, человек демократического склада, и вы уж ему там, пожалуйста, помогайте. И передайте, конечно, от меня самый сердечный привет".
(К сожалению, выполнить просьбу дамы мне не удалось, т.к. у рядовых деканов, даже пишущих песни, нет прямой связи с президентским кабинетом. Что же касается надежд, возлагаемых Галиной Васильевной на главу нашей республики, то, не скрою, мне тоже хотелось бы их разделить. Но, как говорится, время покажет...)
...К вечеру того дождливого четверга на уютной долинской кухне собралось несколько друзей, в т.ч. хорошо знакомый бишкекчанам поэт-ироник Игорь Иртеньев, чтобы помянуть дорогого нам человека. Как-то само собой зашёл разговор об увековечении памяти Окуджавы – разго-вор, в котором точки зрения собеседников не во всём совпадали. А вер-нувшись в посольскую гостиницу, я услышал по радио Указ Президента Бориса Ельцина, которым предусматривались следующие мемориальные акции: ежегодная литературная премия имени Б. Окуджавы, сооружение памятника в районе улицы Арбат, присвоение его имени одной из улиц и площадей столицы...

Лишь умер –
                      зазвучали речи:
Как Лучшего
                      увековечить?
Музей ли организовать,
А может,
               улицу назвать
Его фамилией
                        кавказской?
Отметить
               бронзовою маской
Дома,
         в которых жил и пел...
Но кто бы
                 подсказать сумел,
Где улица,
                 простите, эта,
Достойная
                  чела поэта?
Волхонка?
                Сретенка?
                                 Арбат,
Им обессмертенный
                                  стократ?
Его Смоленская дорога?
Подобных мест
                          в Москве так много,
Что выбрать
                     просто невозможно!
И переулочек Безбожный,
Что Протопоповский 
                                    теперь,
Достоин этого,
                         поверь;
И неохватность Кольцевой,
И широта Тверской-Ямской,
Неглинная, Охотный ряд...
Московский муравей Булат
На то имеет все права.
Ведь Окуджава – вся Москва!

В пятницу вечером в театре Елены Камбуровой состоялся вечер-спектакль, посвящённый памяти Поэта, которого уникальная певица-актриса всегда искренне боготворила. К сожалению, я не смог восполь-зоваться приглашением Лены, т.к. пришлось в оставшееся до отлёта время разматывать ещё и клубок служебных вопросов.
Но, вернувшись в Бишкек и пообщавшись со многими земляками, понял, что воспоминания об этих днях нужны не только мне одному, что жив ещё круг людей, для которых Окуджава – целый Мир, с которым они не хотят расставаться.
Так возникла мысль о проведении вечера "Мой Окуджава", кото-рый состоялся 20 июля, как раз на сороковой день смерти Поэта. Хотя этим желанием прониклись многие, в т.ч. известная бишкекская продю-серская фирма "Б`Арс" (Олег Баглаевский), ни времени, ни средств для какой-то широкомасштабной акции у нас не было. Решили поступить про-сто, как в старые каэспэшные времена: найти тихий уютный зальчик да собрать друзей-единоверцев, чьи телефонные номера, благо, ещё ос-тались в наших записных книжках. На том сошлись и, кажется, не ошиблись. В небольшом уютном зале Государственного Музея изобра-зительных искусств (поклон его директору Майрам Усуповой!), несмотря на дикую летнюю жару, гнавшую бишкекчан куда подальше из города, встретилось много славных, неравнодушных людей: Чингиз Айтматов и Роза Отунбаева, Геннадий Базаров и Александр Никитенко, Лев Шейман и Леонид Дядюченко, а также мои алмаатинские друзья-барды Ольга Качанова, Вадим Козлов, Алексей Петров...
Вы слышали когда-нибудь, как поёт наш знаменитый земляк Чингиз Торекулович, которого, на мой взгляд, роднят с Окуджавой многие обстоятельства: и расстрел отца в 37-ом, и детство, совпавшее с войной, и непростое вхождение в литературу, и слияние национального культурного потока с русским и мировым. Нет? А жаль!
Так же, как жаль, что вам не удалось услышать булатовских строк в проникновенном чтении Розы Отунбаевой, поэзию Александра Ники-тенко, посвящённую эпохе Булата, дружескую песенку-пародию Леонида Дядюченко, прекрасные авторские песни Ольги Качановой. Вслушаться в удивительно тонкие суждения профессора Льва Шеймана. Оценить художественную работу Алексея Каменского и Ирины Сафарян, создавших соответствующий духу встречи сценический антураж. Наконец, просто подышать воздухом окуджавских стихов и песен, попеть их, как некогда в юности, забыв о чинах и летах, суетных буднях и наглом потоке пошлого примитива, прущего сегодня со всех сторон!
Спасибо за этот вечер всем, кто вложил в него душу и сердце, и прежде всего моей неугомонной сестре Наире! Спасибо тем, кто помнит и любит неповторимого и незабвенного Булата Шалвовича Окуджаву, чья долгая, трудная и чистая жизнь никогда не уместится в узком про-странстве между двумя великими праздничными датами: 9 мая 1924 г. – 12 июня 1997 г.


Он родился
                    в праздничную дату.
Он и умер
                 в праздничную дату.
Между ними лёг почти что век,
Век нелёгкий, – выпавший Булату.
Между ними –
                        хорошо ли, плохо –
Пролегла
                свирепая эпоха,
Столько бед принесшая и зла.
Но в его душе всегда цвела
Роза той романтики
                                  печальной,
Что и в свалке нашей
                                     криминальной
Источала дивный аромат.
Оставался рыцарем Булат,
Трубадуром,
                     вечным менестрелем,
Что любил дежурить 
                                   по апрелю,
Быть простым
                        московским муравьём,
Не придворным
                           сладким соловьём,
А самой Поэзии солдатом.
Потому и шли мы за Булатом
На огонь на ясный,
                               что горел
Все года,
               пока он жил и пел.
Он родился
                    в праздничную дату.
Он скончался
                      в праздничную дату.
Он и сам был Праздником души!
Поклонимся, граждане, Булату.

Газ. "Слово Кыргызстана"
№№ 235-236, 14-15 октября 1997 г.,
№№ 241-242, 21-22 октября 1997 г.

 
"А  ВСЁ-ТАКИ  ЖАЛЬ..."

Ровно год назад далеко-далеко от Москвы, ещё дальше от Кыр-гызстана, в Париже, городе гениальных романтиков – поэтов и худож-ников, скульпторов и музыкантов, замерло сердце Человека, по праву считавшегося Совестью нашего времени, Поэта и Менестреля, на песнях-стихах которого выросло не одно поколение отечественной интел-лигенции.
Булат Шалвович Окуджава, сам того не желая (для этого он был слишком мудр и ироничен), стал символом целой эпохи – эпохи нашего горького прозрения. Даже даты его рождения и смерти символичны: 9 мая 1924 г. – 12 июня 1997 г. Два светлых праздника Отечества. А между ними – Жизнь, Творчество, Судьба.
Июнь, как известно, – пушкинский месяц. Именно в эту тёплую пору Боги подарили Миру одного великого поэта и призвали к себе дру-гого. Мне кажется, их души напрямую общались между собой. Во всяком случае, Пушкин для Булата являлся тем Мерилом, той художественной и нравственной Высотой и вместе с тем близким, родным человеком, каким сам Окуджава стал для многих своих современников.


Первый Международный фестиваль Булата Окуджавы.
Москва. 12 июня 2001 г.
Вновь в памяти моей мелькают кадры прошлого: первое юноше-ское соприкосновение с окуджавскими "намагниченными" песнями, его проникновенный голос, ранние поэтические сборнички и более поздняя классическая проза, несколько неожиданных, счастливых для меня личных встреч с Б.Ш., тепло его упругой смуглой ладони, медальонно-строгая чёткость профиля в часы прощания с Поэтом. Потом – Ваганьковское, отпевание на грузинском и русском, плачущее московское небо, а в миг погребения – внезапно проглянувшее солнце...
Недавно смотрел по РТР вечер, посвящённый Булату. Увидел на сцене и в зале множество родных, чуть постаревших лиц, почувствовал неповторимую атмосферу общения сердец, освящённую окуджавским духом. Заболело: почему я не там?! Случись так, не преминул бы в меру своих скромных сил выйти на сцену вместе с другими, дабы воздать памяти нашего старшего Друга. Воздать хотя бы Словом, а вернее – песней, написанной в прошлогодней июньской Москве. Даже её появле-нием я обязан Булату Шалвовичу, ибо строки мои легли на одну из его трогательных мелодий. Помните: "Былое нельзя воротить – и печалиться не о чем: у каждой эпохи свои подрастают леса. А всё-таки жаль, что нельзя с Александром Сергеичем поужинать в "Яр" заскочить хоть на четверть часа"?

А у меня бы она прозвучала так:

Булата нельзя воротить –
Ни слезами, ни мольбами.
Бард прожил своё,
Дважды пушкинский срок превзойдя.
А всё-таки жаль,
Что своими стихами крамольными
И грустью своей
Не пронзит он нас больше, шутя!

Избранник небес,
Обращавшийся к людям по-дружески,
Писал – как дышал,
Несравненный чудной менестрель!
Тот певческий дар
Я рискну сопоставить лишь с пушкинским,
И глупости вызов
Он смело бросал на дуэль.


Грузин-армянин,
А по зову души коренной москвич,
В Парижах бывал,
Долетал и до крайних широт...
А всё-таки жаль,
Что уже никогда Булат Шалвович
Не сможет пройтись
Подле старых Арбатских ворот.

То шпагу держал,
То свирель, то изящную тросточку,
Но тем, кто при власти,
Казался опасной грозой.
В поэзии сад
Он принёс виноградную косточку,
Любовно зарыл –
И взошла она щедрой лозой.

Под занавес всё ж
Был обласкан и принят Державою,
Кончиной своей
Опечалил отеческий дом.
А всё-таки жаль,
Что теперь уж, друзья, с Окуджавою
Не встретиться нам –
Разве только лишь в мире ином.
                 Как жаль!

Газ. "Слово Кыргызстана",
12 июня 1998 г.

 
 
"НО  СКОЛЬКО  ПЕСЕН  ВСЕ  БЫ  МЫ  НЕ  ПЕЛИ,
ЕГО  НАМ  ОДНОГО  НЕ  ЗАМЕНИТЬ"

К 60-летию со дня рождения
Владимира Высоцкого

Начну с того, что не отношусь к категории "высоцкоманов" и не числил Владимира Семёновича своим кумиром. Хотя для тех, кто в ку-мирах нуждается, эта незауряднейшая личность, безусловно, является достойным выбором. Мне же всегда казалось, что сотворение Божества из человека принижает последнего, выхолащивает из него самое ценное – человеческую неповторимость.
Высоцкий же воистину неповторим – в своей судьбе, ролях, песнях, дружбах, любовях, своём стремительном появлении и ещё более неожиданном уходе.
С песнями его я впервые познакомился где-то в 65-66 годах, летом, на родном иссык-кульском побережье. Сидела вечерком наша тёплая студенческая компания и о чём-то трепалась под мерно пришепёты-вающий и поскрипывающий катушечный магнитофон. Плыли знакомые нам по "магнитиздату" песенки Кукина, Клячкина, Кима... – вдруг ти-шину иссык-кульского вечера разодрал какой-то странный голос: моло-дой, рыкающий, издевательски-весёлый и горький одновременно. То, о чём он пел, было до чёртиков близко (в особенности студенческие, спортивные и горные песенки), гитара, хоть и изрядно расстроенная, словно выстреливала аккорды со своей семиструнной тетивы, но главное – поразили интонации, лепившие каждый образ, каждый сюжет и превращавшие исполнение песни  в незримый спектакль.
Уже позднее, увидев Высоцкого в фильме "Вертикаль", я открыл для себя некоторые секреты его удивительного актёрского "проживания" песни. С того летнего вечера и по сей день песенно-поэтическое творчество Владимира Семёновича является для меня неотъемлемым фактором нашей духовной и социальной жизни, а в чём-то и моей соб-ственной судьбы. Хотя, сразу оговорюсь, мне никогда не доводилось ни встречаться с этим уникальным бардом, ни, тем более, быть с ним нако-ротке.
В принципе, контакт, наверное, был возможен, ведь в 79-ом я уже основательно стал пробовать себя в жанре, который, с подачи Высоцкого, получил название "авторская песня". Быстро оброс дружбами и зна-комствами в так называемой "каэспэшной" среде и, естественно, сбли-зился с некоторыми бардами, имевшими прямой выход на поэта-актёра. Но, слава богу, зуд соприкосновения с В.С. меня не мучил: я думаю, что личное знакомство с художником не обязательно является посылом к более глубокому пониманию его творчества. Иногда даже, напротив, мешает этому, ибо вполне вероятны "ножницы" между слепленным по-клонниками образом творца и реальным авторским "я". Чаще всего люди таких "ножниц" не прощают, чисто по-советски переходя от неистовых восторгов к столь же неистовому развенчанию недавнего кумира.
Кроме того, сама жизнь не способствовала нашей встрече. В.С. не принимал "почётногостевого" участия ни в каких фестивалях-смотрах КСП – клубов самодеятельной песни (возможно, само название "само-деятельная" его, как и Окуджаву, отпугивало), а может быть, имелись на то иные, лишь ему одному известные, причины. Скорее всего, он торо-пился делать свою неустанную поэтическую работу, для которой самые симпатичные "тусовки", честно говоря, были не только не важны, но иногда даже вредны.
Правда, я всё-таки вынашивал мысль о том, чтобы пригласить знаменитого актёра и барда в столицу Кыргызстана. Думаю, этот замысел был не столь фантастичным, как может кому-то теперь показаться, но июль 80-го перечеркнул такие надежды...
Люди нашего поколения помнят, как всю страну оглушила чёрная весть о гибели (иначе не скажешь!) Певца. Помнят и о горе нашем, и о всенародных проводах поэта, ставших своего рода стихийным выраже-нием презрения к казённо-бюрократическому строю, и о последующем буме и спекуляциях на имени усопшего. Этот массовый бум тоже стал для меня психологической преградой к тому, чтобы узнать о В.С. нечто большее, чем можно прочитать сегодня в многочисленных книгах, сбор-никах, мемуарах и "мемуаразмах".
Не рискнул я ни о чём расспрашивать ни маму поэта Нину Мак-симовну, которая проживала на одном гостиничном этаже с нами в дни 
I Всесоюзного (Саратовского) фестиваля КСП, ни встреченного мной в Самаре режиссёра Георгия Юнгвальд-Хилькевича, снявшего Высоцкого в фильме "Одесские гастроли", ни жену своего друга Олега, доктора Таню, работающую в Центральном военном госпитале Москвы и обслужи-вающую семью отца Высоцкого, Семёна Владимировича.
Так что ни о чём сенсационно-новом я вам не поведаю. Разве что позволю себе возблагодарить судьбу за то, что 60 лет назад январь месяц даровал России (и не только ей) столь метеорную Личность, чей след, не тускнея, до сих пор остаётся на небосклоне нашей истории и культуры. И посетовать, что Владимира Семёновича нет с нами рядом.
Я знаю (и для этого вовсе не нужно было искать очных контактов), что Бард с великим достоинством встретил бы и нашу скороспешную перестройку, трагически перешедшую в "перестрелку", и развал былой империи, и строительство капитализма по-большевистски. Я знаю, что в августе 91-го он стоял бы со своей гитарой в живом кольце вокруг "Белого дома", как стояли Александр Городницкий, Алик Мирзаян, Таня и Серёжа Никитины и многие другие друзья мои по песне и судьбе. Я верю, что в октябре 1993-го его голос разнёсся бы "Московским эхом" по всей великой России вместе с голосом удивительной Лии Ахеджаковой. У меня нет и тени сомнения в том, сколь беспощадно били бы сегодня его дерзкие песни по "новым" и "крутым", "акулам" и "прихватизаторам", государственным мужам с мужицкими ухватками и лихо раскрученным поп-звёздам с голыми попами.
Ах, Владимир Семёнович, если бы Вы знали, как нам Вас сегодня не хватает! Как и Булата Шалвовича, и Александра Аркадьевича, и Юрия Иосифовича, и... Ах, Владимир Семёнович... Верно предсказал 18 лет назад Городницкий: "Но сколько песен все бы мы не пели, его нам одного не заменить".

Газ. "Утро Бишкека",
24 января 1998 г.


 
ПОСЛЕСЛОВИЕ

Друзья, почти что четверть века я, бард из города Бишкека, слагаю певчие стихи.
Мои фантазии – лихи! – плоть обрести сумели к лету и воплотились в книгу эту, чьи главы очень не легки.
И если выдержали Вы такой объём и одолели, то я спешу на самом деле хотя б поклоном головы воздать за труд подобный Вам, за редкое такое пониманье!
А завершить сие изданье ваш автор почитает сам опять же песенкой – такой, что моё кредо отражает и тем меня и Вас сближает, своей поющейся строкой.



* * *

Не для многих пишу,
                                 не для многих,
А для тех неуёмных
                                  двуногих,
Что шагают не в ногу
                                    всегда,
Дожидаясь 
                   людского суда.

Не для массы пишу,
                                 не для массы,
Без уныло-брезгливой
                                      гримасы.
Через тысячи 
                      ватных ушей
Я к родной 
                  пробиваюсь Душе.

Не для всяких пишу,
                                 не для всяких.
Жизнь – работа,
                          а мы работяги.
Без задоринки 
                        и без сучка
Не получится стих 
                               с кондачка.
Без бравады пишу,
                              без рисовки,
Не для отдыха,
                         не для тусовки.
Эти песни 
                  сквозь годы несу.
И не надо – 
                    про рэп иль попсу.

И не надо –
                   про шум хит-парадов,
Про свистящие свиты 
                                    фанатов,
Раскрутившихся звёзд 
                                      барыши.
Для одной-то и пишем 
                                      Души.

1990 г.



Примечания

В тексте комментариеКогда мне невмочь пересилить беду...в даются ссылки на мои сборники стихов и песен, а также пластинки – в порядке их издания:
ВН – "Вопреки небытию",
Пр. – "Притяжение",
НДК – "Нет дороге конца",
Н-е – "Неотболевшее",
П. – "Перестройкиада",
Л. – "Летопись...",
Ст. – "Стихотерапия",
Д1 – диск "Алая, белая, чёрная...",
Д2 – диск "Хоть нет на мне креста"
О публикациях в периодической печати см. соответствующий раздел Краткой библиографии и дискографии.

Для подготовки комментариев о коллегах по жанру я, помимо собственных справочных материалов, использовал информацию из книг: 
"Пятьдесят российских бардов". Справочник. Сост. Р. Шипов. Москва, 2001.
"Наполним музыкой сердца". Антология авторской песни. Песенник. Сост. Р. Шипов. Москва: "Советский композитор", 1989.
"Среди нехоженых дорог одна – моя". Сб. туристических песен. Сост. Л. Беленький. Москва: "Профиздат", 1989.
Выражаю составителям этих книг свою глубокую признательность. 
В числе лиц, которых я с благодарностью называю в начале книги, есть бывшая фрунзенка, архитектор Татьяна Юрчева, чьей рукой выполнены рисунки, помещённые на страницах 4, 201, 202 и 206. Карикатура на с. 777 принадлежит московскому художнику 
С. Сысуевым.

От автора (с. 5). Действительно, мои первые пробы пера относятся к школьной поре. Стихи, а также поэтические сценарии не оставляли меня ни в годы учёбы (1963-1970) в Киргизском государственном медицинском институте, ни в пору аспирантуры и защиты кандидатской диссертации (1971-1974), ни позже, когда вашего покорного слугу назначили в 1978 г. проректором по научной работе Киргизского Государственного института физкультуры. Через полтора года после погружения в спортивный мир ко мне пришли первые песни.
Научно-физкультурная полоса моей профессиональной деятельности рас-тянулась на 15 лет, захватив период перестройки и распада СССР, после чего я был переведён на проректорскую работу в Международный университет Кыргызстана, а затем – в Кыргызско-Российский Славянский университет, где вместе с коллегами-единомышленниками взялся за создание медицинского факультета, деканом которого являюсь на момент издания данной книги.
Кобзон Иосиф Давыдович (р. 1937) – широко популярный отечественный эстрадный певец, Народный артист СССР и ряда бывших союзных республик.
Горбачёв Михаил Сергеевич (р. 1931) – с 1985 по 1991 гг. Генеральный секретарь ЦК КПСС, инициатор перестройки, первый и последний Президент Советского Союза.
С 1926 по 1991 гг. столица Киргизии (до 1926 года – Пишпек) называлась городом Фрунзе – в честь известного революционера и военачальника Михаила Васильевича Фрунзе (1885-1925), уроженца Пишпека.
19 августа 1991 г. консервативная группа высокопоставленных деятелей партии и правительства СССР попыталась осуществить военно-бюрократический путч. Благодаря энергичным действиям российского лидера Бориса Ельцина и поддержавших его демократов переворот не удался, однако он сильно усилил центробежные тенденции в стране и через три месяца привёл к распаду Советского Союза.
Я ему верю (с. 7). Этот очерк был написан знаменитой поющей поэтессой Вероникой Долиной для буклета, связанного с моим выступлением в январе 1987 года перед аудиторией клуба "Эрудит" г. Вильнюс. Затем автор дала любезное согласие использовать её отклик в качестве эссе к моей первой пластинке "Алая, белая, чёрная..." (1989 г.). Печ. с неб. сокр.
Песенка о проректоре-поэте (с. 9). В первом её варианте 17-20 строки звучали так:
А я свои выкладываю карты,
Доказывая в грусти и тоске:
– Друзья, поверьте, истинные барды
Рождаются в научном бардаке...
Внесены некоторые изменения и в 25-32 строки.

Глава "А потому что – человек"
Преамбула к разделу "Неизбывны мечты да искания" (с. 13). 
Галич (Гинзбург) Александр Аркадьевич (1918-1977) – поэт, бард, драматург, чьё творчество, проникнутое диссидентским духом, привело к насильственной высылке автора из СССР во Францию, где он трагически-нелепо погиб от бытового электрошока.
Матвеева Новелла Николаевна (р. 1934) – профессиональный московский литератор, поэт, чьи песни всегда отличались глубокой лиричностью и изыскан-ностью формы.
Визбор Юрий Иосифович (1934-1984) – журналист, драматург, киноактёр, популярнейший автор-исполнитель, один из классиков жанра.
Песня для трудной дороги (с. 14). <НДК, 52>, а также коллективные сборники "Ты и твоя песня" (с. 61), "Среди нехоженых дорог одна – моя" (с. 374).
Дон Кихот (с. 16). <НДК, 54>. В 7-ю строку публикуемого текста внесена правка по сравнению с вариантом, имеющимся в песеннике.
Мушкетёры (с. 17) – небольшая правка строк 21-й и 38-й.
К фотографиям на с. 23. Клячкин Евгений Исаакович (1934-1994) – широко известный ленинградский автор-исполнитель. Песни стал писать с 1961 г. – на свои стихи, а также на произведения других поэтов. В начале 90-х переехал в Израиль, где вскоре, к великому сожалению, ушёл из жизни.
Тридцать три (с. 27). В первой редакции песни после 5-го куплета был ещё и такой:
Как мучительно познать себя пытались,
Как решали, где – друзья, а где – враги,
Как легко и неожиданно влюблялись
В наших девочек, студенческих богинь!
Правки 12-й, 13-й и 18-й строк.
Преамбула к "Песенке о сердце" (с. 29). В годы аспирантуры моим научным руководителем был известный физиолог, доктор медицинских наук, профессор Санжарбек Бакирович Данияров (р. 1927), совместно с которым мы выпустили монографии "Работа сердца" и "Высокогорье и вегетативная нервная система".
Песенка о сердце (с. 29). Публикуется в первом варианте, слегка отличающемся от того, что имеется в <НДК, 14>. Правка 22-й строки.
Походная песня (с. 32). Текст почти совпадает с представленным в <НДК, 11>, за исключением 4-й строфы, приведенной в ранней редакции.
И один в поле воин (с. 36). <Пр., 55>. Правка строки 14-й.

Преамбула к разделу "Весёлые дела" (с. 45). 
Высоцкий Владимир Семёнович (1938-1980) – замечательный советский актёр, поэт-бард, чьё творчество снискало в народе необычайную популярность. Его внезапная смерть в июле 1980 года, в дни проведения Московских Олимпийских игр, погрузила в траур миллионы поклонников великого менестреля, похороны которого стали своего рода акцией протеста против командно-бюрократической системы.
Ахунбаев Медер Исаевич (1946-1999) – мой однокурсник по Киргизскому Госмединституту, сын основоположника республиканской кардиохирургической службы академика Исы Коноевича Ахунбаева. Пошёл по стопам отца, став хирургом, доктором мед. наук. Рано ушёл из жизни!
"Над карнизом палатки..." (с. 48). <Ст., 50> под названием "Тоска под семиструнку".
Пародия (с. 50). Тулаинов Алексей – мой бывший студент-медик, участник студенческого театра миниатюр (СТЭМа) КГМИ. После окончания института рабо-тал во Фрунзе, затем в Ленинграде. В настоящее время живёт и практикует в Германии.
Всё в порядке! (с. 53). Это и есть та самая первая зрелая песня, которую я сложил 29 октября 1979 года после одного пренеприятнейшего вузовского партсобрания.
В начальном её варианте строки 14-15-я звучали так:
Бывают и приливы, и отливы,
И всё случится может на веку...
А 38-39-я:
Не надо пред самим собой лукавить
И с видом полугения бродить...
Хорошо (с. 55). Данная песенка, к моему удивлению, оказалась шлягерной. Именно её с успехом исполнили когда-то на Ильменском фестивале бывшие студенты Челябинского института физкультуры Олег Митяев (ныне один из самых популярных российских бардов) и Пётр Старцев. Периодически она всплывает на волне радио "Шансон" (причём уже без ссылок на авторство, хотя опубликована в моём песеннике <НДК, 9>).
У песни этой имеется ряд вариантов, что побудило меня включить её в настоя-щую книгу в обновлённой (развёрнутой) редакции.
В песеннике последней строфой являлась 5-я, представленная в следующем виде:
Хорошо,
              когда себя нашёл
И прекратилось чёртово мученье.
Хорошо,
              когда вопрос решён
И знаешь ты своё предназначенье.
Хорошо,
               как хорошо, когда
Ты наконец имеешь веру эту!
А если нету, нету, нету, нету,
То что прикажете тогда?!
Новая песенка по мотивам старой сказки (с. 57). <Пр., 58>. Позднее я внёс небольшие редакционные правки в 1-й и 4-й куплеты. Дана в полном виде.
Весело (с. 61). У старой магнитофонной версии этой песни, возможно, есть какие-то расхождения с представленным текстом. Правка в 6-м куплете.
Тошно (с. 62). Первоначально песня называлась "Скучно" и, соответственно, звучала так:
Ой, как скучно, ой, как скучно
Красоты не замечать,
Самого себя научно,
Как микроба, изучать.
Ой, как скучно, ой, как скучно
С важным видом продавца
Чувства взвешивать поштучно,
Сомневаясь без конца...
И концовка её была такой:
...Скучно жить благополучно,
Не бунтуя, не любя!
Ой, как скучно, ой, как скучно
Обворовывать себя!
Затем я её эмоционально усилил, заменив "скучно" (неудобное для исполнения, поскольку устно произносится "скушно") на "тошно", и тем самым песенка из категории сугубо личностной перешла в личностно-социальную.
"Ребята, ребята..." (с. 63). В фонограммах может встретиться следующий вариант 5-6-й строф:
Мужчины, мужчины,
Забудьте про оклад,
И собственный "Фиат",
И магазинный блат.
Мужчины, мужчины,
Событий – океан!
Чего ж вы залезаете
С газетой на диван?
Когда черно в глазницах (с. 66). <Пр., 53>. Правка – в строке 2-й.
Адаптация (с. 71). <Н-е, 55>, есть на Д1.
Восточная притча (с. 72). <Н-е, 67>, имеется на Д2 под названием "Старая восточная притча". Последние две строки приводятся в самой первой редакции. На диске и в книге <Н-е> они выглядели так:
Ел с золота, шербеты попивал,
Свой метод реализмом называл.
Это стало нынче модным (с. 75). <Пр., 54>. Новая редакция 14-й строки. В период, когда родилась данная песня, на нашем городском кладбище появились приметы передовой механизации: могилы стали засыпать с помощью бульдозера, что представляло собой совершенно непотребное зрелище.
Всё течёт, всё меняется (с. 80). Опубл. в книге "Наполним музыкой сердца" 
(с. 186), есть на Д2.
В ранней редакции, представленной в Антологии, последний куплет звучит так:
Чёрный камень то скатится с плеч,
То опять надвигается.
Никому не закрыть эту течь!
Всё течёт, всё меняется!
Ну а может, наврал старый чёрт?
Кто из нас куда денется?
Всё течёт, всё течёт, всё течёт –
Ничего не изменится!
На диске песня звучит в том же виде, как и в настоящей книге. 
Песня, иллюстрирующая закон перехода количества в качество (с. 81). Имеется на Д2 под названием "Песенка о переходе количества в качество". В данной редакции есть небольшие отличия, касающиеся 23-й, 29-й, 30-й и 32-й строк.
Вослед Высоцкому (с. 85). 
После кончины В. Высоцкого редко кто из поэтов, бардов не посвятил ему прощальных строк. У меня же горечь этой потери вылилась в долгую волну остро-социальных песен, одной из которых была и вышеназванная, явно перекликающаяся с песней Владимира Семёновича "Притча о Правде и Лжи".
Гафт Валентин Иосифович (р. 1935) – известный советский актёр, прославившийся к тому же своими талантливыми меткими эпиграммами.
Песенка в защиту головы (с. 88). <Н-е, 35> под названием "В защиту головы", включена в Д2. В упомянутой публикации 2-я строфа несколько отличалась от нынешней редакции, являющейся первичной.
Песенка о раздвоении личности (с. 91). Имеется на Д2. Небольшая правка 21-й строки.
Женское танго-монолог (с. 97). Песня возникла в связи с модным в СССР тезисом о равенстве полов (теперь это именуют гендерной политикой) и, более того, с научно-публицистическими статьями, говорящими о биологической слабости и уязвимости мужского организма по сравнению с могучими физиологическими резервами прекрасного пола.
Утешительная песня (с. 99). <Пр., 72>, Д2. В данном случае текст приводится в редакции, соответствующей записанной на диске.
Р. Колосова. Строки звучащей сила (с. 101). Печ. с сокр.

К разделу "Радуйся отпущенному дню!"
Песенка о разноцветной жизни (с. 104). <Пр., 52>, <НДК, 50>, Д1.
Люди, я – с вами, я – ваш (с. 105). <НДК, 7>, Д1. В первой книжной публикации 5-й куплет был 3-м, на пластинке и в данной книге он занял положенное место.
Песня о совести (с. 106). <Пр., 57>, <НДК, 30>, Д1. В настоящей редакции внесены изменения в строки 12-ю, 26-ю, 28-ю.
Маскарад (с. 110). <Н-е, 32>. Данная публикация представлена в первой (по-ющейся) редакции.
"Не убивайте слёз..." (с. 112). <НДК, 48>. Восстановлена первоначальная редакция.
"Друзья, готовьте чистую сорочку!.." (с. 113). <Н-е, 16>. Нынешний текст стоит ближе к изначальному, звучавшему в концертах.
"Все в мире играют..." (с. 119). Песня написана после просмотра спектакля широко известного российского драматурга Алексея Арбузова (1908-1986) "Жестокие игры".
"То для тебя – горные пики..." (с. 121). <Пр., 73>, <НДК, 59>, Д2. На мой взгляд, в настоящей редакции, отличающейся от ранее опубликованной, песня выглядит более отточенной. Знаю также, что на эту вещь алмаатинским автором Анатолием Марынкиным написана пародия, но текста её у меня, к сожалению, нет.
"Всё – пока, пока, пока..." (с. 122). <Н-е, 15>. Текст восстановлен в ранней редакции.
"Вот и спущен флаг..." (с. 123) – внесены правки в строки 9-ю, 19-21-ю.
Токомбаев Улан Аалыевич (1941-2002) – известный кыргызстанский поэт, сценарист, кинорежиссёр, заслуженный деятель культуры Кыргызской Республики.
Спрашивайте, дети (с. 124). <Пр., 70>, <НДК, 45>. В репертуаре Александра Галича имеется песня "Спрашивайте, мальчики". Это сходство названий поначалу смущало меня, но люди, слышавшие моё произведение, убедили, что оно абсолютно не похоже на галичевское, а следовательно, может быть обнародовано. С чем я в конце-концов согласился.
"Камер-юнкер, гений и задира..." (с. 127). Мне всегда с трудом верилось в приглаженные советской идеологией истории гибели великих русских поэтов Александра Пушкина и Михаила Лермонтова, павших от рук поручика Дантеса и майора Мартынова.
Плацкартный вагон (с. 128). <НДК, 56>, Д1. Представлена в ранней редак-ции.
Выше голову! (с. 131). <Н-е, 5>, книга "Люди идут по свету" (с. 206), Д1. Небольшие правки в 15-й и 19-й строках.
Небо – для крыла (с. 134). <НДК, 5>.
"Многая мудрость рождает печаль..." (с. 136). <Пр., 69>, <НДК, 29>, Д1.
Расскажи мне о себе (с. 137). <Н-е, 6>. Представлена в первой песенной редакции.
"Вы говорите – мелочь?.." (с. 138). <Н-е, 49>.
Песня о моей вере (с. 139). <Пр., 75>, <НДК, 61>, Д2. Тексты в сборниках и на пластинке имеют некоторые различия. Поскольку песня готовилась к изданию в 1984-85 годах, когда вновь началась гонка вооружений между СССР и США, я усилил строки, выражавшие мою искреннюю тревогу за судьбу планеты ("Мишенью может стать сама Земля!"). В настоящей публикации тексту придан первозданный вид.
Надоело (с. 143). Д2.
Информация "Песни проректора по науке" (с. 145). Печ. с сокр.
Радостная песенка (с. 147). <Л., 700>, <Ст., 450> под названием "Радуйся отпущенному дню!".
Песенка начинающего бизнесмена (с. 149). <Л., 706> под названием "Трудны вы, бизнеса азы!".
На праздничной рехов (с. 153). <Ст., 596>.
Песенка об уме и богатстве (с. 156). <Л., 733>.
Н. Натальина. Анэс Зарифьян: "...и знаешь ты своё предназначенье" (с. 157). Печ. с сокр.

К разделу "К чему мне Лондон и Париж?.."
Песенка о Чолпон-Ате (с. 164). В ранней редакции 4-й куплет звучал так:
Теперь у побережья
Вполне пристойный вид.
Ведь сам товарищ Брежнев
За стройками следит.
Сиреневые горы
Маячат высоко,
И даже есть "Аврора",
Хоть Зимний далеко!
Песенка о белой ночи (с. 169). <Пр., 74>,<НДК, 15> и в книге "Санкт-Петербургский аккорд" (с. 108). 6-я строка дана в изначальном варианте.
Преамбула к шуточной песенке про озеро Бахарден (с. 175). 
Туркменбаши – Ниязов Сапармурат Атаевич (р. 1940) – президент Республики Туркменистан, которому официально присвоено имя Туркменбаши (глава туркмен).
Эрнст Неизвестный (р. 1926 г.) – скульптор, художник, философ, который был вынужден эмигрировать из СССР. В настоящее время живёт в Нью-Йорке. Создал скульптурные композиции, украсившие многие города мира.
Песня о Бишкеке (с. 191). 
Азыкбаев Курмангазы (р. 1963) – кыргызский музыкант-виртуоз, руководитель фольклорно-этнографической группы "Энесай", Заслуженный артист Кыргызстана.
Киргизская земля (перевод песни "Кыргыз жéри") (с. 193). 
Байзаков Туменбай (1923-1992) – широко известный кыргызский поэт, участник Великой Отечественной Войны, автор сборников стихов на русском и кыргызском языках, лауреат литературной премии Союза писателей СССР им. А.А. Фадеева. Заслуженный деятель культуры Кыргызстана.
Жайнаков Апас – композитор, Народный артист Кыргызской Республики.

Глава "По дороге, называемой любовь"
К разделу "Одна звезда, которая твоя..."
"Как на праздник..." (с. 197). <Н-е, 8>, правки строк 6-й, 18-20-й, 28-29-й.
"Одна звезда, которая твоя..." (с. 200). <Пр., 9>, перестановка слов в строке 14-й.
Неле и Тиль (с. 201). <Пр., 64>, <НДК, 32>, Д1.
"Любви осенней сила..." (с. 203). <Пр., 61>, <НДК, 22>, Д2. 7-я строка во 2-й строфе приведена в первоначальном варианте. Было "...восторженный Петрарка".
Лилит (с. 205). <Пр., 59>, <НДК, 24>, Д1. 
В иудейской демонологии имя Лилит принадлежало злому духу женского пола, завладевающему мужчинами против их воли. Согласно другой легенде, Лилит была первой женой Адама: Бог, сотворив мужчину, создал для него из глины женщину. Однако у Адама и Лилит сразу возник спор. Женщина утверждала, что они равны, поскольку оба сделаны из глины. Не сумев убедить Адама, она улетела от него.
В средневековой же европейской литературе Лилит обрела облик прекрасной соблазнительной женщины.
Что касается текста самой песни, то в первоначальной версии между 8 и 9 строфами были ещё и такие:
Но когда герой-мужчина
Вдруг садился у камина
И смотрел во тьме на пляшущий огонь,
Просыпалась в нём, я знаю,
Грусть-тоска, печаль такая,
Что уж лучше не расспрашивай, не тронь!

Вот вам, женщины, совет:
Не ищите лишних бед
И напрасно не растрачивайте нервы,
Если вдруг в глазах мужчин
Без особенных причин
Вы заметите тоску по самой первой!
3-я строка в последнем припеве имела и такой вариант: "Потому порой и тянет нас налево".
"За рекой, в тени деревьев..." (с. 207). <НДК, 35>. Строки 17, 19, 20 приведены в изначальной редакции.
"Зря не пой..." (с. 208). Суслова Светлана Георгиевна (р. 1949) – широко известная русская поэтесса Кыргызстана, переводчик, лауреат премии Ленинского комсомола, заслуженный деятель культуры Кыргызской Республики.
Гулрухсор Софиева (р. 1947) – известная таджикская поэтесса, с которой я познакомился в Бишкеке. Мною была сочинена мелодия к стихотворению Гулрухсор "Всю ночь, всю ночь под музыку дождя..." из её сборника "День рождения боли" (Бишкек: "Кыргызстан", 1995 г.).
Осень (с. 210). <НДК, 20>, Д1.
"За окнами маячит город сонный..." (с. 212). <Н-е, 39>. По сравнению с опубликованным ранее текстом есть изменения в строках 2-й, 15-й, 17-й, 25-й.
Ночной мотив ("Мысль изреченная...") (с. 213). <Пр., 68>, Д2.
Старинное письмо ("Милорд, за что я Вас люблю?..") (с. 214). <Пр., 63>, Д2. В старых записях между 2-й и 3-й строфами может встретиться и такая:
Милорд, за что я Вас люблю?..
За то, что Вы смешны отныне,
За то, что Вас привёл к нулю
Неблагодарный камердинер.
За то, что деньги и еду
Нахально растащила челядь,
Пока летали Вы в саду
На романтических качелях.

Ответное письмо (с. 215). Д2.
Супружеская песня ("Ничего с собой не поделаю!") (с. 216). <Н-е, 44>.

К разделу "Не возвращайтесь ко мне!"
Песенка о городской мадонне (с. 217). <НДК, 18>. В данной книге представлен первичный вариант, отличающийся от того, что в песеннике, строками 12-й, 14-й и 16-й.
"Переулки, переулки..." (с. 232). <Н-е, 9>. Правка строк 9-й и 12-й.
Урок геометрии (с. 238). В ранних записях могут встретиться и несколько других вариантов этой песни.
"Это сон, моя милая, это – сон..." (с. 243). <Н-е, 11>.
"Не возвращайтесь ко мне" (с. 244). <Н-е, 14>. В отличие от прошлой публикации здесь сохранена 4-я строфа. Правка строки 15-й.

К разделу "Не найду я тебе названия!.."
"Привычное дело..." (с. 245). <Пр., 62>, <НДК, 17>, Д1.
Чёртов вальс (с. 247). Небольшие изменения в 3-й строке 4-й строфы.
Жемчужина (с. 250). <Н-е, 28>. В данном случае песня возвращена к первоначальному варианту, отличающемуся от ранее опубликованного строками 5-й, 9-й, 11-й, 12-й, 22-й.
Когда лежим во тьме (с. 253). <Пр., 67>, <НДК, 37>, Д1.
"В стране любви..." (с. 255). <Пр., 30>.
Январский диалог (с. 258). <НДК, 38>, Д2. Настоящий вариант соответствует записанному на пластинке.
Но что я могу с собой сделать?.. (с. 264). <НДК, 40>, Д2. Текст идентичен записанному на диске, но отличается от опубликованного в песеннике.
"Ты не моя..." (с. 265). <Н-е, 29>. Включена строфа 5-я. Есть изменения в строках 13-й, 14-й, 16-й, 24-й.
"Ты далеко..." (с. 269). <Пр., 40>. Правка строки 22-й.
"Вновь знакомые сердцу ступени..." (с. 270). <Н-е, 42>. В прошлой публикации не было 5-й строфы. Отличается и строка 33-я.
Песенка о несбыточной мечте (с. 273). <Пр., 66>, Д1.
Что я знаю о тебе? (с. 274). <Н-е, 43>. Правка в последней строке.
Нерушимый алтарь (с. 280). <НДК, ___>. Правка 10-й строки.
Отчуждение (с. 282). <Н-е, 13>. В ранних записях может встретиться ещё одна строфа.

К разделу "Моя Муза бывала разной"
Устал я от политики (с. 314). 
Ельцин Борис Николаевич (р. 1931) – первый Президент Российской Фе-дерации (с 1991 по 1999 гг.). В 2004 году его имя было присвоено нашему Кыргызско-Российскому Славянскому университету.
Гайдар Егор Тимурович (р. 1956) – российский политический деятель. В начале девяностых – председатель Правительства России, один из разработчиков и проводников рыночных реформ.
Хасбулатов Руслан Имранович (р. 1942), в 1991-1993 гг. – председатель Верховного Совета России. Резко конфронтировал с президентом Б.Н. Ельциным.
В этом хаосе (с. 317). <Ст., 530>.
Пусть говорят (с. 320). <Ст., 532>.
Ты жила в туманном сне (с. 329). <Ст., 533>.

Глава "Чертовски увлекательно – писать иносказательно"
К разделу "В добром старом королевстве"
Песни этого моноводевиля были написаны в апреле 1980 года, поэтический пролог, эпилог и стихи-связки – в 1983 году.
На ранних магнитофонных записях, естественно, могут встречаться другие слова и даже строки.
Так, в Песне королевы имели место следующие варианты последних 4-х строк:
Не пойму, наяву ли, во сне
Гаснут дни, как поленья в камине?!
Никогда не завидуйте мне
Вы, кухарки, крестьянки, графини.
Или:
Надоело царить в полусне
Яркой куклой на главной витрине!
В Песне кардинала в 4-й строфе 6-я и 7-я строки выглядели так:
Повесил белую ворону,
Всё ищет золото в песке.
Наверняка, возможны и ещё какие-то расхождения с более ранними текстами.

К разделу "Вариации по мотивам древнегреческих мифов"
Весь этот цикл (правда, без прозаических комментариев) впервые был опубликован в моей книге "Неотболевшее" (1990 г.).
Поэтическая преамбула (с. 358). В середине 60-х, когда город Фрунзе переживал первую волну увлечения играми КВН, основными соперниками нашей медицинской команды были кавээнщики Фрунзенского политехнического института (Политеха).
Текст (с. 360). Кун Николай Альбертович – авторитетный советский учёный первой половины XX в., занимавшийся изучением древнегреческой культуры.
Кривин Феликс Давидович (р. 1928) – русский писатель, автор сборников в прозе и стихах. Многие его произведения имеют характер притч.
В настоящем издании тексты песен избавлены от некоторых редакторских правок, имевших место в вышеупомянутой книге.
Сизифов труд (с. 362). <Н-е, 73>, изменения коснулись строк 7-8-й, 23-25-й, 27-28-й.
Орфей и Эвридика (с. 363). <Н-е, 80>, строки 10-я, 12-я, 42-я.
Пигмалион и Галатея (с. 366). <Н-е, 82>, строки 11-я, 18-я, 30-я, 31-я.
Дамоклов меч (с. 367). <Н-е, 76>, изменения в строках 21-24-й, 38-39-й, 53-й, 55-й.
Нить Ариадны, или Исповедь Тесея (с. 369). <Н-е, 78>, строки 16-я, 25-я, 30-я, 38-я, 40-я, 53-я.
Икар и Дедал (с. 372). <Н-е, 74>, строки 1-я, 19-20-я, 31-я.
Страдания Гефеста, приковывающего Прометея (с. 373). <Н-е, 84> (под названием "Размышления Гефеста..."). Изменения в строках 10-й, 25-й.
Покаяние Прометея (с. 374). <Н-е, 85>, строка 3-я.
Прокрустово ложе (с. 377). <Н-е, 95>, строки 16-я, 21-я, 34-я.
Суд Париса, или Яблоко раздора (с. 379). <Н-е, 87>, строка 13-я.
Монолог Елены (с. 381). <Н-е, 88>, строки 62-63-я.
Монолог Менелая (с. 383). <Н-е, 91>, строки 4-я, 28-я.
Монолог Париса (с. 384). <Н-е, 93>, строки 29-я, 44-я.
Ахиллесова пята (с. 386). <Н-е, 97>.
Заключение (с. 388) – здесь представлен совершенно другой текст, используемый мной в концертах.
З. Евсеев. К лучшему мир переменится (с. 389). Печ. с сокр.

К разделу "Крылатые слова – бескрылые дела"
"На запутанной дорожке..." (с. 393). Есть на Д2 под названием "Встречают – по одёжке, провожают – по уму".
"Скромность украшает человека..." (с. 396). <Н-е, 63>. Нынешняя редакция почти идентична прошлой. Что касается автобиографичности песни, то она в ряде описываемых ситуаций абсолютно отсутствует: так, например, автор не снискал в советское время ни государственных наград (за исключением ведомственных значков), ни поездок в капстраны. 
"Сочинял я за весь треугольник дифирамбы себе самому..." – в СССР характеристика гражданина обязательно подписывалась т.н. "треугольником", в который входили руководитель учреждения, секретарь парторганизации и пред-седатель профкома.
"Окружённое злой тишиною..." (с. 400). В кн.: <Н-е, 59> и "Грушинский. Фестивальная летопись 1968-2000", СПб, 2001, с. 310; Д2.
Свято место (с. 402). Там же: <с. 57>; <с. 308>; Д1.
"Чем прославился Сократ?.." (с. 404). Д1.
"Много лет легко и беспечно..." (с. 409). <Н-е, 61>, Д2.

Глава "Настроив лиру на сатиру"
Преамбула (с. 418). Иосиф Виссарионович Сталин (Джугашвили) (1879-1953), преемник Ленина и руководитель СССР вплоть до своей кончины в марте 1953 г. "Гениальный вождь и учитель", "отец народов", "лучший друг физкультурников", "великий стратег" и т.п. – типовой набор эпитетов, которыми изобиловала эпоха правления этого человека.
Никита Сергеевич Хрущёв (1894-1971), один из бывших сподвижников Сталина, встав у руля партийно-государственного руководства после кончины вождя, вскоре стал яростным обличителем сталинского культа и даже добился выноса тела Сталина из Мавзолея. Будучи весьма неоднозначной фигурой, Никита запомнился нам также не только как провозвестник "оттепели", но и как суровый критик новых течений в литературе и искусстве, страстный поклонник кукурузоводчества и свиноводства, знаток ненормативной народной лексики и герой многочисленных анекдотов. В октябре 1964 г. путём аппаратно-партийного заговора был смещён со своих постов и обвинён в волюнтаризме.
Пришедший на смену Н.С. Хрущёву Леонид Ильич Брежнев (Ильич Второй) (1906-1982) отличался густыми бровями, любовью к охоте на кабанов, крупную дичь, а также интеллектуалов-диссидентов; патологической тягой к славословию и государственным наградам, а в последние годы жизни – явными признаками маразма. Обращаться к нему было принято не иначе как "дорогой Леонид Ильич!". Скончался 10 ноября 1982 г., открыв тем самым "пятилетку пышных похорон".
Павка – Павел Корчагин, отважный комсомолец, герой хрестоматийного романа советского писателя Николая Островского (1904-1936) "Как закалялась сталь".

К разделу "Из прозвучавшего когда-то по милости Магнитиздата"
Песня несостоявшегося героя (с. 420). 
Данко – герой произведения Максима Горького "Старуха Изергиль".
Чапай – прозвище легендарного советского комдива Василия Ивановича Чапаева (1887-1919), участника I Мировой и Гражданской войн, погибшего при переправе через реку Урал. Он же – герой одноимённого советского фильма.
Утечка мозгов (с. 423). В ранних записях могут встречаться несколько иные варианты отдельных строк и даже строф.
Очевидное-невероятное (с. 425). 
Светлов Михаил Аркадьевич (1903-1964) – замечательный советский поэт, на стихи которого написаны песни "Гренада", "Песня о Каховке" и мн. др.
Евтушенко Евгений Александрович (р. 1933 г.) – широко известный русский поэт, творчество которого – одно из ярких проявлений "оттепели" конца 50-60-х годов прошлого века.
Твардовский Александр Трифонович (1910-1971) – русский советский поэт-классик, автор поэм "Василий Тёркин", "Страна Муравия" и др.
В рассматриваемой песенке первый вариант последнего куплета поначалу звучал так:
Если я на смену Ка&#61448;пице,
Пробежавшись телелесенкой,
В час, как солнышко закатится,
Появлюсь с подобной песенкой,
Хоть она и безобидная,
Упекут меня, понятное,
В край, где сроки очевидные
И тайга невероятная!
Мои необъяснимые сомнения по части одного местоимения (с. 429). 
Владимир Ильич Ульянов-Ленин (1870-1924), вождь большевистской партии, организатор октябрьского переворота в 1917 г., именовавшегося в былые времена Великой Октябрьской Социалистической Революцией. В советской мифологии – "самый человечный человек", на совести которого, как сейчас известно, десятки тысяч жертв пролетарского красного террора.
Песенка об одном удивительном предлоге (с. 432). Поздний коммунистический "иконостас" обязательно включал в себя портреты классиков: Карла Маркса, Фридриха Энгельса и Владимира Ленина.
Монолог слуги народа (с. 436).
В 1989 году, когда на первых съездах народных депутатов СССР демократически настроенные силы стали активно поднимать вопросы об изъятии из Конституции СССР статьи 6-й, провозглашавшей руководящую и направляющую роль КПСС в советском обществе, передаче госвласти от партийных органов Советам народных депутатов и лишении партаппаратчиков номенклатурных привилегий, в частности, возможности приобретать продукты и товары в спецмагазинах (спецраспределителях), пользоваться персональным транспортом и т.п., я включил в эту песню после 4-й две новые строфы:
Скромна моя зарплата,
Как в среднем по стране.
Немногое, что надо,
Возьму по госцене.
Хозяин, повелитель,
Ругай меня, как хошь,
Но спецраспределитель,
Пожалуйста, не трожь!

За уравниловку ты, что ли?
Доколе ж слушать-то, доколе
Все эти крики "петухов"
Про привилегии верхов?!
Возьму да "телик" расшибу!
Тащу всю область на горбу!
Тринадцать лет пахал в обкоме.
Теперь придётся в исполкоме 
И дни, и ночи заседать,
Чтоб власть Советам передать,
Чтоб власть Советам передать!
Песенка о секрете вечной молодости (с. 442). Пролеткульт (пролетарская культура) – творческая организация в советской России (с 1917 по 1932 гг.), провозглашавшая задачу формирования новой культуры путём развития творческой самодеятельности пролетариата.
И. Михалёв. Портрет на фоне фона перестройки (с. 453). Печ. с сокр.
Мирзаян Александр Завенович (р. 1945) – известный московский автор-исполнитель, пишущий песни как на собственные стихи, так и на произведения В. Сосноры, И. Бродского, Д. Хармса.
Саддам Хусейн (р. 1937) – с 1979 г. по 2003 г. президент Ирака, верховный главнокомандующий в звании маршала. Отличался большой жестокостью и агрессивностью по отношению как к внутренней оппозиции, так и к некоторым соседним государствам. В августе 1990 г. пытался захватить Кувейт, но получил мощный отпор мирового сообщества во главе с Соединёнными Штатами Америки. Весной 2003 г. в результате военной операции США и их союзников утратил свою диктаторскую власть, а в конце того же года был взят в плен.
Сахаров Андрей Дмитриевич (1921-1989) – гениальный физик-теоретик, отец советской водородной бомбы, академик, поставивший главной целью своей жизни борьбу за права человека, лауреат Нобелевской премии Мира.

К разделу "Без подстройки к перестройке"
Преамбула (с. 459). 
Андропов Юрий Владимирович (1914-1984) – советский политический деятель, который долгие годы возглавлял КГБ СССР, а после смерти Брежнева в ноябре 1982 г. стал Генеральным секретарём ЦК КПСС. Скончался 9 февраля 1984 г.
Черненко Константин Устинович (1911-1985) – Генеральный секретарь ЦК КПСС с 13 февраля 1984 г. по 10 марта 1985 г. После его кончины партию возглавил Михаил Сергеевич Горбачёв.
Комиссионные страдания (с. 460). <П., 20>.
Горькая провальная песня, или Исповедь про вал (с. 461). <П., 22>.
Песенка про "добровольные" общества (с. 464). <П., 25>.
Марш псевдоколлективиста (с. 467). <П., 28>.
Песня-обозрение публикаций на некогда запретную тему (с. 470). <П., 113>.
Противоборческая нестроевая (с. 472). <П., 31>.
В конце 1979 г. партийная верхушка приняла решение ввести советские войска в Афганистан, что стало крупнейшей военно-политической ошибкой: за 10 лет в т.н. афганской войне погибло более 15 тыс. советских граждан и 330 тыс. афганцев.
Антанта – оформившийся в 1904-1907 гг. блок Великобритании, Франции и царской России, к которому в ходе I Мировой войны присоединилось более 200 государств. В 1918-1920 гг. участники блока попытались осуществить безуспешную интервенцию против молодой Советской России.
"Велика Россия, да отступать некуда: позади Москва!" – эти слова принадлежат политруку В.Г. Клочкову, командиру взвода героев-панфиловцев, оказавших ожесточённое сопротивление фашистам у разъезда Дубосеково под Моск-вой 16 ноября 1941 года.
"Учимся демократии" (с. 477). <П., 45>. "Ворота взяли в Питере..." – кажется, в фильме "Ленин в октябре" есть запоминающаяся сцена октябрьского восстания 1917 г., где революционные массы с бою берут ворота, ведущие к Зимнему Дворцу. На самом же деле такого штурма не было.
"Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционну
ю аги-тацию." – это утверждение, принадлежащее В.И. Ленину, в годы перестройки было перефразировано в "Декабристы разбудили Ельцина...".
Песня по случаю повторного показа телесериалов "Спрут-1" и "Спрут-2" 
(с. 480). <П., 141>.
Нетелефонный разговор, или На "Правду" нет суда (с. 484). <П., 126>.
Народовольческая (с. 486). <П., 38>. По советским понятиям, интеллигенция считалась всего лишь прослойкой между рабочим классом и колхозным крестьянством.
ХУ из ХУ? Староанглийская рождественская песенка по итогам декабрьского (1989 г.) пленума ЦК КПСС, на котором произошло очередное обновление состава политбюро (с. 489). <П., 92>.
Отчёт литератора-провокатора Тютькина-Мутькина в Урюпинской писательской организации об итогах VI пленума Союза писателей РСФСР (с. 492). <П., 117>.
Пастернак Борис Леонидович (1890-1960) – замечательный русский поэт, прозаик, переводчик. Автор романа "Доктор Живаго", за который ему была присуждена Нобелевская премия 1958 г., что послужило поводом для травли ху-дожника.
Мандельштам Осип Эмильевич (1891-1938) – русский поэт, представитель акмеизма. Сборники: "Камень", "Tristia", "Разговор о Данте" и др. Погиб в сталинских концлагерях.
Дудин Михаил Александрович (1916-1993) – русский сов. поэт, фронтовик, Герой Соц. труда.
Распутин Валентин Григорьевич (р. 1937) – русский советский писатель, автор актуальных повестей на темы сельской жизни.
Белов Василий Иванович (р. 1932) – русский советский писатель, автор повести "Привычное дело", романа "Кануны", книги "Лад. Очерки о народной эстетике".
Рекемчук Александр Евсеевич (р. 1927 г.) – русский сов. писатель. Романы: "Скудный материк", "Нежный возраст", "Тридцать шесть и шесть".
"Краткий курс" (с. 497). <П., 87>.
Где гарантии? (с. 500). <П., 83>.
Песенка о чудесах, или Даёшь установку! (с. 502). <П., 122>.
Чумак Аллан Владимирович (р. 1935) – экстрасенс, автор патента на энергоинформационную "зарядку" влагосодержащих субстанций.
Кашпировский Анатолий Михайлович (р. 1939) – врач-психотерапевт, проводивший свои целительные сеансы по центральному телевидению.
Джуна Давиташвили (р. 1949) – медсестра, с успехом занявшаяся экстрасенсорикой, президент международной академии альтернативных наук.
Литовская мелодия (с. 506). <П., 194>.
Казимера Прунскене (р. 1943) – литовский государственный и общественный деятель, доктор экономических наук, с 1990 по 1991 гг. – премьер-министр Литвы.
Ландсбергис Витаутас (р. 1932) – музыковед, литовский политический деятель, с 1990 по 1992 гг. Председатель Верховного Совета Литвы.
Ария Оболенского из оперативной обстановки периода перестройки (с. 509). <П., 151>.
Телестрасти по Борису (с. 511). <П., 132>.
Кузьмичи (с. 513). <П., 99>.
Наш паровоз (с. 515). <П., 181>.
Провинциальная песня о советском паспорте (Почти по Маяковскому) (с. 518).. <П., 148>.
Попов Гавриил Харитонович (р. 1936) – председатель Российского движения демократических реформ, академик РАН, бывший глава Моссовета.
Разговор "на чемоданах" (с. 521). <Л., 198>, <Ст., 414>.
Ошская колыбельная (с. 523). <П., 196>.
Урожайная – 90 (с. 524). <П., 153>.
Ближневосточные плоды (с. 526). <П., 200>.
В защиту классика (Речь марксиста-ортодокса в духе злого парадокса) (с. 529).. <П., 35>.
Айтматов Чингиз Торекулович (р. 1928) – Народный писатель Киргизской ССР, Герой Соц. труда, Герой Кыргызской Республики, произведения которого получили мировую известность.
Шмелёв Николай Петрович (р. 1936) – крупнейший экономист, автор и соавтор десятков специальных научных трудов, а также двух романов, шести повестей, рассказов.
Карякин Юрий Фёдорович (р. 1930) – российский литературовед, публицист, автор актуальных произведений на нравственно-философские темы.
Нуйкин Андрей Александрович (р. 1931) – российский критик, публицист, автор полемически-заострённых выступлений на нравственные и др. темы эпохи перестройки.
Андреев Сергей Юрьевич (р. 1954) – кандидат биологических наук, доктор экономических наук, учёный, писатель, публицист, депутат Законодательного собрания г. Санкт-Петербурга. В годы перестройки одним из первых обнародовал свой критический анализ места и роли класса управленцев в советском обществе.
Проект государственного гимна к первому проекту нового Союзного договора (с. 532). <П., 63>.
Дайте людям надежду (с. 534). 
Яковлев Александр Николаевич (р. 1923) – политический деятель, бывший член Политбюро ЦК КПСС, являвшийся одним из идеологов перестройки. В дальнейшем – председатель комиссии по реабилитации жертв политических репрессий.
Правый марш (с. 536). <П., 212>.
Конспиративное письмо Нине Андреевой (с. 539). <П., 228>.
Песня о страхе (с. 541). <П., 231>.

К разделу "Причастен и доселе к российской карусели"
Колыбельная сыну (с. 548). <Л., 41>.
Суверенная строевая (с. 549). <Л., 45>.
Коммунистическая-диагностическая (с. 553). Опубл. в <Л., 409> под названием "Прекрасные врачи".
Обмен любезностями на два голоса (с. 554). <Л., 424>.
Советы Александра Вешнякова американскому народу (с. 557). <Л., 594>.

К разделу "Всем сердцем предан Кыргызстану, петь аллилуйю я не стану"
Преамбула (с. 561). Первым и пока ещё бессменным Президентом Кыргызской Республики с 1990 года по настоящее время является Аскар Акаевич Акаев (р. 1944), физик по специальности, действительный член Национальной Академии Наук.
Г. Бессонова. Анэс Зарифьян: "У меня свои предчувствия" (с. 579). Печ. с сокр.

Глава "Восточный календарь полезен, как и встарь"
Предсказания к первому витку нового тысячелетия – году Белой Змеи (с. 652). <Л., 758>.

Глава "Дружеские посвящения: песни плюс стихотворения"
Преамбула (с. 672). 
Камбурова Елена Антоновна (р. 1940) – певица, уникальная исполнительница авторских песен, художественный руководитель созданного ею Театра музыки и поэзии.
Иртеньев Игорь Моисеевич (р. 1947) – популярный московский поэт, автор многочисленных книг, вошедших в золотой фонд российской сатирической (иронической) литературы.
Володин Михаил Яковлевич (р. 1954) – родился в Минске, по образованию журналист. Песни пишет с 1972 г. на свои стихи. Во Фрунзе И. Иртеньев и М. Володин дали совместные выступления в мае 1988 г.
Кроме того, в наш город приезжали Григорий Дикштейн (г. Харьков), Валерий Сергеев (г. Киев), Владимир Качан (г. Москва), братья Вадим и Валерий Мищуки, проживавшие тогда в Риге.
Г. Ларина. "Верно ты поёшь!" (с. 688). 
Устинов Юрий Михайлович (р. 1946) – инструктор-методист по туризму, автор-исполнитель. Песни пишет с 1964 года.
Богдановская Галина – бывшая ленинградская исполнительница бардовских песен (в дуэте с Алексеем Бруновым). В настоящее время живёт в США.
Брунов Алексей – известный исполнитель авторских песен. Дуэт Г. Бо-гдановская и А. Брунов одним из первых прилетел во Фрунзе (в мае 1981 г.), дав несколько концертов.
Загот Анатолий Александрович (р. 1936) – инженер-металлург, автор песен на стихи профессиональных и самодеятельных поэтов.
Текст после статьи "Победила песня" (с. 695). 
Дикштейн Григорий Ефимович, родился в 1936 г. в Харькове. Дизайнер. Песни пишет с 16 лет на свои стихи. В настоящее время живёт в США.
Посвящение Игорю Михалёву (с. 740). 
Якушева (Кусургашева) Ариадна (Ада) Адамовна (р. 1934) – автор-исполнитель, организатор и руководитель ансамбля студии песни Московского госпединститута.
Посвящение Леониду Сергееву (с. 743). 
Розенбаум Александр Яковлевич (р. 1951) – популярный автор-исполнитель, Народный артист России.
Поздравление Ленинградскому КСП "Восток" – в честь 25-летия (с. 771). 
Полоскин Борис Павлович, родился (1932) и живёт в Санкт-Петербурге. Математик. Песни пишет с 1956 г., преимущественно на свои стихи.
Кане Михаил Израилевич (р. 1943) – известный санкт-петербургский автор музыки и исполнитель бардовских песен, руководитель ансамбля "Поёт Санкт-Петербург", ведущий радиопередач по проблемам жанра.
М. Антонов. Барды настраивают гитары (с. 774). 
Горленко Наталья Викторовна (р. 1955) – автор и исполнительница песен на стихи русских и зарубежных поэтов, поэтесса, прозаик, испанист.
Е. Денисенко. Возьми гитару... (с. 775). 
Луферов Виктор Архипович, родился (1945) и живёт в Москве. Профес-сиональный музыкант. Известный автор-исполнитель.
Текст после статьи Е. Денисенко (с. 776). XXV слёт Московского КСП, проходивший в 1981 году, когда в Польше было запрещено демократическое профсоюзное движение "Солидарность", дал властям немало оснований для ужесточения контроля за движением самодеятельной песни.
З. Бравин. Анэс Зарифьян: Лишь друг в друга веруя, выстоим друзья! (с. 786). Печ. с сокр.
Инф. Песне ты не скажешь "До свиданья..." (с. 792). Печ. с сокр.
Вахнюк Борис Савельевич (р. 1943) – московский поэт, журналист, кино-сценарист. Песни пишет с 1955 г. на свои стихи.
Текст после стихотворения "Наше время" (с. 796).
Галаган Светлана Андреевна (р. 1947) – москвичка, режиссёр и ведущая многих музыкальных передач на радио "Маяк", большой друг и популяризатор жанра бардовской песни.
"Авторское, бардовское пенье..." (с. 800). 
Земфира Рамазанова (р. 1977) – популярная рок-певица, исполняющая песни на свои стихи.
Алсу (Сафина Альфия) (р. 1983) – современная эстрадная певица, Заслуженная артистка Татарстана.
Текст после стихотворения о телевизионном проекте Ольги Качановой "Поют барды" (с. 802).
Кочетков Михаил Николаевич (р. 1961) – актёр, автор-исполнитель, участник творческого объединения "Первый круг", ведущий телепрограмм о творчестве бардов.
Сухарев (Сахаров) Дмитрий Антонович, родился (1930) в Ташкенте, живёт в Москве. Окончил биофак МГУ, крупный учёный-нейрофизиолог. Поэт, на стихи которого написаны песни В. Берковским, С. Никитиным, А. Дуловым и др. Составитель Антологии авторской песни.
"...для бардов рубрику открыли..." (с. 808). С мая 1988 по август 1993 г. я вёл в журнале "Литературный Киргизстан" рубрику "Стихи, что с музыкой слились...", знакомившую читателей с творчеством поющих поэтов. За это время к кыргызстанцам пришли поэтические подборки Александра Галича (1988, № 5), Вероники Долиной (1988, № 9), Юлия Кима (1989, № 2), Михаила Володина (1989, № 8), Бориса Бурды (1990, № 1), Александра Городницкого (1990, № 6), Игоря Михалёва (1991, № 1), Михаила Щербакова (1991, № 5), Владимира Туриянского (1991, № 9-10), Ады Якушевой (1991, № 12), Бориса Вахнюка (1992, № 1), Евгения Клячкина (1993, № 7-8).
Правдивое жизнеописание Анэса Зарифьяна в восьми главах (с. 810). Рабинов Соломон Борисович (Саня) – мой питерский приятель, один из истинных знатоков и собирателей жанра. Родился (1932 г.) в Ленинграде, по образованию – инженер-связист. Один из инициаторов проведения первых городских конкурсов авторской песни. В 1959 г. составил и выпустил первый всесоюзный сборник туристических песен "В пути и на привале". Тесно связан с Российским Фондом Булата Окуджавы.
"Я вижу массу умных лиц..." (с. 813). 
Шаповалов Вячеслав Иванович (р. 1948), широко известный русский кыргызстанский поэт, переводчик, литературовед, проректор по научной работе Кыргызского Национального университета, Заслуженный деятель культуры Кыргызстана.

Глава "Первым среди равных"
Прощание с Булатом (с. 819). Газетное название: "Прощание с Поэтом". Очерк представлен в более полном варианте, чем его публикация в периодике. Входящие в него стихи были включены как самостоятельный поэтический цикл в книгу "Стихотерапия" 
(с. 567-582).
Озеров Николай Николаевич (1927-1997) – непревзойдённый спортивный комментатор всесоюзного радио, заслуженный мастер спорта СССР, Народный артист РСФСР.
Лебедев Евгений Александрович (1917-1997) – замечательный советский драматический актёр. Народный артист СССР.
Межелайтис Эдуардас (1919-1997) – народный поэт Литвы, общественный и государственный деятель.
Рихтер Святослав Теофилович (1915-1997) – один из крупнейших пианистов XX века, Народный артист СССР.
Минжилкиев Булат Абдуллаевич (1940-1997) – знаменитый киргизский оперный певец, Народный артист СССР.
Никулин Юрий Владимирович (1921-1997) – легендарный советский актёр, великий клоун, директор Московского цирка, Народный артист СССР.
Диана, принцесса Уэльская (1961-1997) – урождённая леди Диана Спенсер, трагически погибла в Париже в автокатастрофе.
Мать Тереза (Агнесс Бояджиу) (1910-1997) – монахиня, символ гуманизма, соискатель Нобелевской премии Мира, возглавляла Орден милосердия, который насчитывает около 300 тыс. сотрудниц в 80 странах мира.
Копелев Лев Зиновьевич (1912-1997) – критик, литературовед (германист). С 1966 г. активный участник правозащитного движения.
Аксёнов Василий Павлович (р. 1932) – русский писатель, один из лидеров т.н. исповедальной прозы, принадлежит к поколению шестидесятников. Его ранняя повесть "Звёздный билет" породила определение "звёздные мальчики". Живёт в США.
Никулин Валентин Юрьевич (р. 1933) – актёр театра и кино, Народный артист РСФСР, в настоящее время живёт в Израиле.
Отунбаева Роза Исааковна (р. 1950) – выпускница философского факультета МГУ, кандидат философских наук, в прошлом секретарь Фрунзенского горкома партии, заместитель Председателя Совета министров Киргизской ССР, с 1992 г. на дипломатической работе. До недавнего времени – заместитель Спецпредставителя ООН в Абхазии.
Эйдельман Натан Яковлевич (1930-1989) – видный российский писатель-историк.
Искандер Фазиль Абдулович (р. 1929) – русский поэт и прозаик, абхазец по национальности.
Ахеджакова Лия Меджидовна (р. 1938) – широко известная актриса кино, Народная артистка России.
Жванецкий Михаил Маньевич (р. 1936) – знаменитый писатель-сатирик, Народный артист Украины, художественный руководитель Московского театра миниатюр.
Хомчик Галина Викторовна (р. 1960) – исполнительница бардовских песен, автор многих телевизионных передач о творчестве бардов.
Иващенко Алексей Игоревич, родился (1958) и живёт в Москве. Актёр. Песни пишет с 1973 г. на свои стихи, а также совместно с Георгием Васильевым.
Васильев Георгий Леонардович, родился (1957) в Запорожье, живёт в Москве. Экономист. Песни пишет на собственные стихи, а также совместно с Алексеем Иващенко.
Разгон Лев Эммануилович (1907-1999) – писатель, лауреат Сахаровской литературной премии "За гражданское мужество писателя".
Табаков Олег Павлович (р. 1935) – Народный артист СССР и РСФСР, профессор, ректор Школы-студии МХАТ, руководитель курса.
Шварц Исаак Иосифович (р. 1923) – композитор, автор музыки к 110 ки-нофильмам и 35 спектаклям. В его творческом багаже также 2 балета, симфонии. Им же написаны прекрасные песни на стихи Булата Окуджавы.
Черномырдин Виктор Степанович – бывший председатель правительства Российской Федерации, в настоящее время – посол России в Украине.
Шеварднадзе Эдуард Амвросьевич (р. 1928) – бывший министр иностранных дел СССР (с 1985 по 1990 гг.), с 1992 по 2003 гг. – президент Грузии.
Рыбаков Анатолий Наумович (р. 1911) – писатель, лауреат Государственных премий СССР и РСФСР, автор романов "Тяжёлый песок", "Дети Арбата" и др.
Войнович Владимир Николаевич (р. 1932) – писатель, автор ряда повестей и романа "Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина". В 1974 г. был исключён из Союза писателей СССР. С 1980 г. живёт в Германии.
Любимов Юрий Петрович (р. 1917) – известный актёр и театральный режиссёр, создатель и художественный руководитель Театра на Таганке. В 1984 г. был лишён советского гражданства, жил и работал за рубежом. Вернулся в Россию в мае 1988 года.
Хуциев Марлен Мартынович (р. 1925) – кинорежиссёр, Народный артист СССР, создатель картин, ставших вехами в развитии кино и отечественной культуры. В некоторых его фильмах использовались песни Б. Окуджавы.
Вознесенский Андрей Андреевич (р. 1933) – уникальный поэт и прозаик, один из славной когорты писателей-шестидесятников, автор сборников "Мозаика", "Парабола", "Треугольная груша", "Ахиллесово сердце" и др.
Ахмадулина Белла (Изабелла) Ахатовна (р. 1937) – виднейшая поэтесса, прозаик, переводчик. Большой друг Булата Окуджавы.
Горин (Офштейн) Григорий Израилевич (1940-2000) – широко известный российский писатель, драматург, врач по профессии.
Швыдкой Михаил Ефимович (р. 1948) – родился в г. Кант Киргизской ССР. Доктор искусствоведения, профессор. Замминистра культуры, председатель ВГТРК, с 2000 по март 2004 гг. – министр культуры Российской Федерации, в настоящее время руководитель Федерального агентства по культуре и кинематографии.
Новикова Клара (р. 1946) – популярная актриса эстрады, Народная артистка России.
Чубайс Анатолий Борисович (р. 1955) – бывший руководитель Администрации Президента Б. Ельцина, в настоящее время председатель правления РАО "ЕЭС Россия".
Немцов Борис Ефимович (р. 1959) – бывший вице-премьер российского Правительства, затем руководитель фракции "Союза правых сил" в Госдуме России.
Мотыль Владимир Яковлевич (р. 1927) – актёр и режиссёр, автор и соавтор сценариев. Создатель таких замечательных кинокартин, как "Женя, Женечка и Катюша", "Белое солнце пустыни", "Звезда пленительного счастья", в которых звучали песни Окуджавы.
Рязанов Эльдар Александрович (р. 1927) – замечательный отечественный кинорежиссёр, а также сценарист, автор повестей, рассказов, текстов песен. На-родный артист СССР. В его активе такие превосходные фильмы, как "Ирония судьбы, или С лёгким паром", "Гараж", "Вокзал для двоих" и др.
Старовойтова Галина Васильевна (1946-1998) – сопредседатель движения "Демократическая Россия", народный депутат Российской Государственной Думы. Была подло убита 20 ноября 1998 г.
Базаров Геннадий Садырович (р. 1942) – широко известный кинодеятель, режиссёр фильмов "Материнское поле", "Заговор", "Засада" и др. Автор повестей "Пауза для размышления", "Стойбище", "Гримаса". Народный артист Кыргызской Республики, Действительный член Национальной киноакадемии.
Никитенко Александр Иванович (р. 1948) – кыргызстанский русский поэт и журналист.
Шейман Лев Аврумович (р. 1924) – известный кыргызстанский учёный, пушкинист, доктор педагогических наук, профессор, академик Российской Академии педагогических и социальных наук, заслуженный учитель Кыргызстана.
Дядюченко Леонид Борисович (р. 1934) – видный кыргызстанский писатель и киносценарист.
Каменский Алексей Николаевич (р. 1938) – Народный художник Кыргызстана, профессор, член-корреспондент Академии художеств Кыргызской Республики.
Сафарян-Евтухова Ирина Семёновна (р. 1955) – член Союза художников Кыргызской Республики.
Зарифьян Наира Гургеновна – родилась (1950) в г. Фрунзе. Филолог. По призванию – режиссёр, пишет также стихи и прозу. Заслуженный деятель культуры Кыргызстана. В настоящее время живёт в Израиле, где выпустила две художественных книги.
"Но сколько песен все бы мы не пели..." (с. 845).
Юнгвальд-Хилькевич Георгий Эмильевич (р. 1934) – режиссёр, сценарист, продюсер. Наиболее известные фильмы "Опасные гастроли", "Д’Артаньян и три мушкетёра" и др.



КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ И ДИСКОГРАФИЯ&#61482;

Отдельные издания
1.      Вопреки небытию: Стихи. – Фрунзе.: Кыргызстан, 1983. – 52 с.
2.      Притяжение: Стихи. – Фрунзе.: Кыргызстан, 1985. – 80 с.
3.      Нет дороге конца: Песни (с нотами). – Фрунзе.: Кыргызстан, 1987. – 64 с.
4.      Неотболевшее: Стихи и песни. – Фрунзе.: Адабият, 1990. – 104 с.
5.      Перестройкиада: Послеапрельские тезисы, опусы, песни, сатиры, памфлеты, думы тревожного цвета. Предисловие И. Михалёва. – Бишкек.: Книголюб, 1991. – 256 с.
6.      Поэтические посвящения юбилярам здравоохранения. Авт. предисл. – Бишкек.: ОсОО "Казак", 1999. – 204 с.
7.      Летопись Анэса из Бишкека, сложенная на исходе века вольным поэтическим пером, – о великом, грустном и смешном: Сборник стихов в двух книгах: Кн. 1. Авт. предисл. и послесл. – Бишкек: "Бийиктик", 2001. – 775 с.
8.      Стихотерапия. Авт. предисл. – Бишкек.: Издательство ОсОО "Бишкектранзит", 2002. – 690 с.


Песни, стихи
Публикации в книгах и сборниках
1.      "Не огорчайся, друг..."; Мой город; Этот цвет; "Две крошечных точки..." // Перевал: Коллективный сборник стихов. Вып. 2. – Фрунзе.: Кыргызстан, 1982 г. – С. 66-67.
2.      Песня для трудной дороги // Ты и твоя песня: Сборник туристических песен / Сост. Л. Беленький, И. Михалёв. – М.: Профиздат, 1987. – С.61.
3.      Всё течёт //Наполним музыкой сердца: Антология авторской песни. Песенник / Сост. Р. Шипов. – М.: Совет. композитор, 1989. – С. 186.
4.      Выше голову! // Люди идут по свету: Книга-концерт / Сост. В. Акелькин, 
И. Акименко, Л. Беленький, В. Трепетцов. – М.: Физкультура и спорт, 1989. – С. 206-207.
5.      Песня для трудной дороги // Среди нехоженых дорог одна – моя: Сборник туристических песен / Сост. Л. Беленький. – М.: Профиздат, 1989. – С. 374.
6.      Свято место // Грушинский: Книга песен / Отв. за выпуск Т. Майорова. – Самара, 1991. – С. 106-108. То же: Грушинский. Фестивальная летопись. 1968-2000. Сост. Виталий Шабанов. – С-Пб: "Бояныч" "Лицей", 2001. – с.308-309.


Публикации в периодической печати 
1.      "Как это просто: не солги..." // Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1979. – 3 марта.
2.      "В ночь зимы..." // Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1979. – 19 мая.
3.      Поступок; "Ночь театральна..." // Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1979. – 4 авг.
4.      "Свист нагайки казацкой..."; "Милое, давнее, странное..."; "Чёрной краской на окна..."; "Как молчат в одиночестве..."; "Удар копья..." // Литературный Киргизстан. – Фрунзе, 1979. - №4. – С. 56-59.
5.      "Быстрей секунд..."; "Сквозь окно автобуса..."; "И снова я срываюсь с высоты..."; "У порога спящего вокзала..."; Огни; "Над кромкой тьмы..."; "Благодари, благодари..." // Литературный Киргизстан. – Фрунзе, 1981. - №5. – с. 96-99.
6.      Надоели электричества огни!.." // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1982. – 1 мая.
7.      "Во дворце или в тесной квартире...", "То для тебя..." // Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1982. – 15 мая.
8.      "Да, из хаóса вздыбились светила..." // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1982. – 10 июля.
9.      "Слава Богу, ещё не конец, не итог..."; "Выпило солнце последнюю влагу..." // Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1982. – 31 июля.
10.     Осень // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1982. – 11 сент.
11.     "Из года в год..."; "Настало время оглянуться..."; "Урожайная нынче зима..."; "Что-то из дому нас гонит..." // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1982. – 20 ноября.
12.     Иссык-Куль // Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1982. – 11 июня.
13.     Твой донор; "Из года в год..."; "Настало время оглянуться..."; "Как это просто..." // "За медицинские кадры" (многотиражка Симферопольского мединститута). – 1982. – 16 ноября.
14.     "С самого детства...", "Любви осенней сила...", Старинное письмо // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1984. – 14 янв.
15.     "Вам жаль, что современные поэты..."; "Я глаза поднять не смею..."; "Тишина подтверждается звуками..."; "Тех не люблю, кто мёд побед..." // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1984. – 23 окт.
16.     "Нужны хорошие слова..."; "Вся наша жизнь..." // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1984. – 24 нояб.
17.     "Не лукавый манёвр..."; "Когда впереди расстилалась..."; "Как душу мы изводим, теребя!..", "Досточтимый обыватель..." // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1986. – 22 сент.
18.     "И когда, как сад, цвела планета..."; "Как на праздник, а порою как на бой..."; Портрет старого учителя, "Давайте о главном, о сущем..." // Сов. Киргизия. – Фрунзе, 1986 г. – 26 ноября.
19.     Песня про баньку-сауну; "Добровольные" общества // Литературный Киргизстан. – Фрунзе, 1987. - №9. – С. 70-74.
20.     Из сборника "Неотболевшее" // Веч. Фрунзе. – Фрунзе, 1989. – 28 июля. Содерж.: "Вы говорите, мелочь?.."; Вечерний снимок; Заповедь; Ремарка дилетанта; Новинка; Завтра...
21.     Выше голову ("Ах, как славно...") // Физкультура и спорт. – Москва, 1989. - №8. – 
С. 33.
22.     Марш псевдоколлективиста // Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1989. – 9 авг.
23.     Нетелефонный разговор, или На "Правду" нет суда // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1989. – 9 окт.
24.     "Витки кассет минувших лет" // Литературный Киргизстан. – Фрунзе, 1990. - №3. – С. 3-5 – Содерж.: Пигмалион, Прокруст; "Считалось в безвременье этом...".
25.     Противоборческая нестроевая // Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1990. – 6 июня.
26.     Песенка о чудесах, или Даёшь установку! // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1990. – 8 июня.
27.     Провинциальная песня о советском паспорте (Почти по Маяковскому); Где гарантии?; Ху из ху?; Песня-обозрение публикаций на некогда запретную тему // Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1990. – 1 авг.
28.     Ошская колыбельная // Капля: Экспресс-приложение к журналу "Литературный Киргизстан". – Фрунзе, 1990. - №1. – сент.
29.     Разговор "на чемоданах" // Литературный Киргизстан. – Фрунзе, 1990. - №9. – сент. То же // Южный курьер. – Бишкек, 1993. - №206 ноября.
30.     Ближневосточные плоды // Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1990. – 5 дек.
31.     В защиту классика (Речь марксиста-ортодокса в духе злого парадокса) "Учимся демократии"; Народовольческая; Песня по случаю повторного показа телесериалов "Спрут-1" и "Спрут-2" // Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1990. – 5 дек. 
32.     Кузьмичи // Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1990. – 5 дек.
33.     Наш паровоз // Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1990. – 5 дек.
34.     Песенка про нас // Комсомолец Киргизии. – Бишкек, 1991. – 23 янв.
35.     Дайте людям надежду! // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1991. – 2 марта.
36.     Правый марш // Молодёжная газета. – Бишкек, 1991. – 14 апр.
37.     Конспиративное письмо Нине Андреевой // Вечерний Бишкек. – Бишкек, 1991. – 24 июля.
38.     "Краткий курс" // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1991. – 3 авг.
39.     Народовольческая // Свободные горы. – Бишкек, 1991. – 8 авг. 
40.     Песня о страхе // Вечерний Бишкек. – Бишкек, 1991. – 12 авг.
41.     Возьмёмся за руки, бароны! // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1991. – 2 ноября.
42.     Посвящение году наступающему // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1991. – 31 дек.
43.     Новогоднее // Молодёжная газета. – Бишкек, 1992. – 1 янв.
44.     Мы – чужие // Вечерний Бишкек. – Бишкек, 1992. – 23 янв.
45.     Новогоднее... // Литературный Кыргызстан. – Бишкек, 1992. - №1. – С. 3-4; Содерж.: Не унывай!; Мой выход; Не унывай (Радостная песенка) // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 199215 февр.
46.     Песенка начинающего дельца // Молодёжная газета. – Бишкек, 1992. – 12 февр.
47.     "Хорошо, что люди любят!.." // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1992. – 14 февр. То же / (под названием "Валентинов день") // Литературный Кыргызстан. – Бишкек, 1994. - №1-3. – С. 29; // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1996. – 13-14 февр. // Пятница. – Бишкек, 1998. – 13 февр.
48.     О политике – ни слова! // Свободные горы. – Бишкек, 1992. – 5 марта. Содерж.: "Это золото на синем..."; "О, если б я поверить смог..."; "Это всё уже было..."; Неделька; Никогда больше!; Очень честная песенка; "Да живите вы и с миром, и с любовью!"
49.     Только лирика: Стихи и песни // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1992. – 25 марта. Содерж.: "Понимаешь, я всё понимаю..."; "Пребывая во влюблённых дураках..."; "Ты всплакнула: "Прости!"..."; "Ну вот и разговор у нас с тобой...", "Если на чашу весов..."; Хорошо-92; "Я подожду..."; "Чего прикажешь опасаться?..".
50.     На краю несчастливой Земли: Стихи и песни // Молодёжная газета. – Бишкек, 1992. – 8 апр. Содерж.: "Тишина... – аж уши заложило!.."; "Ой, рахмат тебе, рахмат!"; "Старой лампочки свет в полнакала..."; "Успокойся! Виноват!.."; "Отдохни, отдохни, отдохни..."; "Мои стихи – не индюки..."; "Полагаешь, ещё не финал?.."; "Не пишу, не звоню, не мелькаю..."; "И всё-таки мы не враги..."; "А впрочем, а впрочем...".
51.     А бумага – не предаст, а перо – не выдаст! // Свободные горы. – Бишкек, 1992. – 9 апр. Содерж.: Мольба; "То чётко в яблочко, то мимо..."; Феномен крокодила; "Слабо верится в добро..."; Коробок жалких спичек..."; "Да ты глянь, какое небо!.."; "Губы пряные твои в вине..."; "Горбатым хищным носом чую Март..."; "Что за сумасшедший кукловод..."; "Ну кто ты для меня?.."; "Не прошу, не надеюсь, не жду..."; "Всё к тому – чтоб обозлиться!..".
52.     "Устал я от политики..." // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1992. – 21 июля.
53.     Под знаком Скорпиона // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1992. – 28 июля. Содерж.: "То донельзя близки..."; "Мы с тобой – два скорпиона..."; "Господь терпел – и нам велел..."; "Вновь за сигаретами в карман..."; "Не стыдись, моя хорошая..."; "То в небо взвивался...".
54.     Что мне ответить?; "Закусила удила..." // Вечерний Бишкек. – Бишкек, 1992. – 28 июля.
55.     Лишь воздуха, смысла и воли... // Свободные горы. – Бишкек, 1992. – 20 авг. Содерж.: "Эй Ты, сидящий на небе..."; "Единожды солгавшая – солжёт..."; "Бросьте-бросьте, красавица..."; "Любишь – не любишь..."; "Я уже не жду твоих звонков..."; "Возможно, я худший из всех..."; "Ещё не раз придёшь к могильным плитам...".
56.     Моя Муза бывала всякой: Песни // Литературный Кыргызстан. – Бишкек, 1992. - №7-8. – С. 64-67. Содерж.: Не зарекайся; Мне тебя жалко; Мария Магдалина; Зарубки; Моя Муза.
57.     Наше время // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1992. – 12 сент.
58.     Непредсказуемость – вот язва наших дней..."; "А знаешь, как с тобою хорошо?.." // Вечерний Бишкек. – Бишкек, 1992. – 21 окт.
59.     Я счастлив, что кончилось всё! // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1992. – 4 ноября. Содерж.: "И я не жалел..."; Ретро; Вокзальная отвальная; "Говорил же: балуешь с огнём!.."; "Думал: проще повеситься..."; "Я счастлив, что кончилось всё..."; "Уж лучше речи, хлёсткие, как плети..."
60.     "И солгать, и предать..."; Ветреная песенка // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1992. – 25 ноября.
61.     Притча о Ваське-летуне // Res Publica. – Бишкек, 1992. – 28 ноября.
62.     В добром старом королевстве (Моноспектакль) // Молодёжная газета. – Бишкек, 1992. – 30 дек. Содерж.: Пролог; Песня Короля; Песня Королевы; Песня Герцога; Песня Кардинала; Песня Шута; Песня Маршала; Песня Лекаря; Песня Стражника; Песня Палача; Эпилог.
63.     Петушиная песнь // Res Publica. – Бишкек, 1992. – 31 дек.
64.     Вариации на тему года Петуха // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1993. – 1 янв.
65.     "Может, не так уж я стар..."; "Вновь на бегу свидание..."; "Не обижайся, что молчу..." // Вечерний Бишкек. – Бишкек, 1993. – 1 апр.
66.     Неле и Тиль// "Дети и мы". Газета СПб отделения Детского фонда. – Санкт-Петербург, 1993. – №5-6 (17-18).
67.     Жизнь поэта // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1993. – 28 июля.
68.     Случайная судьба // Свободные горы. – Бишкек, 1993. – №90 (227) – 10-14 дек.
69.     Обыкновенные истории: песни // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1993. – 29 дек. Содерж.: "Стерпится-слюбится"; "С милым рай и в шалаше"; "Когда имели мы с тобой..."; "Двое тихо у окна...".
70.     Песня-посвящение году Собаки // В конце недели (Слово Кыргызстана) – Бишкек, 1994. – 1 янв.
71.     Баллада о лысине // Вечерний Бишкек. – Бишкек, 1994. – 14 янв.
72.     Устал я от политики // Литературный Кыргызстан. – Бишкек, 1994. - №1-3. – С. 26-30. Содерж.: А знаешь...; "Ты жила в туманном сне..."; "Устал я от политики..."; "Поэзия – конечно, ложь..."; Валентинов день. То же (кроме 2-й и 
5-й песни) // Res Publica. – Бишкек, 1996. – 5 марта.
73.     Новый Дон Жуан (Из хорошо забытого старого) // Южный курьер. – Бишкек, 1994. – 18 марта.
74.     Шутя-любя: песни // Южный курьер. – Бишкек, 1994. – 16 июля. Содерж.: Шуточная песня об озере Иссык-Куль; Песенка о перевале Туя-Ашу; Песенка ошского гида.
75.     Песня-посвящение году Кабана ("Курантов звон, двенадцать бьёт...") // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1994. – 24 дек.
76.     Песня-посвящение году Мыши // Комсомольская правда в Киргизии. – Москва – Бишкек, 1995. – 29 дек.
77.     Песенка о городской мадонне // Свободные горы. – Бишкек, 1996. – 6 апр.
78.     "...Мы смекаем, что к чему..." // Свободные горы. – Бишкек, 1996. – 20 апр.
79.     Наше время; Радостная песенка; "Может, не так уж я стар" // Вечерний Бишкек, 1996. – 22 нояб.
80.     "Да я и сам порой в смятении..."; Город юности; Разговор "на чемоданах" // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1996. – 22, 23 нояб.
81.     "Ни машин, ни шагов...", "В бетон гордыни замурован...", "С самого детства..." // Наша газета. – Бишкек, 1996. – 22 нояб.
82.     "Спасибо тебе, сумасшедшая наша работа...", "Слабо верится в добро...", "Из года в год...", "Не огорчайся, друг..." // Комсомольская правда в Киргизии. – Москва-Бишкек, 1996. – 22 нояб.
83.     "Да я и сам порой в смятении..." // Мааян. Газета еврейской диаспоры в Кыргызстане. – Бишкек, 1996. - №12 – дек.
84.     Меж мышью и быком – с любовью и стихом // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1997. – 3,4 янв. Содерж.: Новогодний гороскоп; "В капризах жизни – свой резон..."; Песенка бестолкового юбиляра.
85.     Рубрика "Как он дышит..." // Утро Бишкека. – Бишкек, 1997 - №10-20 сент. Содерж.: авт. преамбула; "Не для многих пишу..."; "Не стоните, пред собою не лукавьте...".
86.     Песенка об уме и богатстве // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1997. – 23 окт. То же // Утро Бишкека. – Бишкек, 1998. – 21 февр.
87.     Песня о моём городе: (с нотами) // Утро Бишкека. – Бишкек, 1997. – 13 ноября.
88.     Навстречу Желтому Тигру // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1997. – 30-31 дек.
89.     Посвящение году Тигра // Утро Бишкека. – Бишкек, 1998. – 3 янв.
90.     "Да, я не менеджер, не дилер..." // Слово Кыргызстана – Бишкек, 1998. – 24 февр. То же // Утро Бишкека.
91.     Пропойте женщине хвалу! // Утро Бишкека. – Бишкек, 1998. – 10 марта.
92.     На смерть Галины Старовойтовой; Егудим; Иврит; И по сей день... // Пятница. – Бишкек, 1998. – 27 ноября.
93.     На Земле Обетованной: стихи // Чуйские известия. – Бишкек, 1998. – 27 ноября. Содерж.: Мой ивритский словарь; Йоффе; На тельавивском пляже; Друзы; Кипа; Мазган; Кармиэль; На пикнике; Три знака; Пустыня Негев; Еврейское-индейское; Возле синагоги; Последняя неделя.
94.     Новогодние пожелания // Утро Бишкека. – Бишкек, 1998. – 29 дек.
95.     Новогодние пожелания // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1998. – 31 дек.
96.     Из новогодних пожеланий // Для вас. – Бишкек, 1999. – 15 янв.
97.     Адаптация; "Стену лбом не пробьёшь"; "Каждый сверчок знай свой шесток": Песни // Студенческое обозрение. Газета Кыргызско-Российского Славянского университета. – Бишкек, 1999. - №6 (27) – 2 февр.
98.     Сильным мира сего // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1999. – 11 февр.
99.     Восьмимартизмы // В конце недели. – Бишкек, 1999. – 5 марта.
100.    К Ноорузу // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1999. – 19 марта.
101.    Кухаркины дети // Утро Бишкека. – Бишкек, 1999. – 22 мая.
102.    О времени и о себе // Утро Бишкека. – Бишкек, 1999. – 10 июля. Содерж.: "Что за эпоха?.."; "Беда не в том..."; "Не люблю ни кликуш..."; "Это, право же, не шутка..."; "Давно признаться вправе я..."; "Известно изречение..."; "Не всё о’кей..."; "Горемычного Гоголя строки..."; Новая песенка.
103.    Воспоминания о "Царском селе"; На вечно горячую тему // Утро Бишкека. – Бишкек, 1999. – 24 июля.
104.    Посвящение году Дракона // В конце недели. – Бишкек, 1999. – 31 дек.
105.    Поэтические предсказания к Году Змеи // В конце недели. – Бишкек, 2000. – 29 дек.
106.    Посвящение Году Чёрной Лошади // В конце недели. – Бишкек, 2001. – 28 дек.; То же // Врачебная газета. – Москва, 2002. - №1 – янв.
107.    К Америке // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 2001. – 21 сент.
108.    Йоффе; На тель-авивском пляже; Друзы; Кипа; Мазган; Кармиэль; На пикнике // Мааян (Родник). Газета еврейской диаспоры Кыргызстана. – Бишкек, 2001. - №12 (72)  - дек.
109.    Песня-посвящение 2003 году – Году Тёмной Козы // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 2002.- 27 дек.
110.    ... И строчки-образы, как вспышки // В конце недели. – Бишкек, 2003. – 4 апр. Содерж.: "Это я, весёлый!..", "Как-то днём со свечою бродил...", "Надоело робко прятаться в тени...", "Загудело победно и звонко!..", "Да я и сам порой в смятении...", "Будет утро – встану спозаранку...", "Как Душу мы изводим, теребя!..", "Слабо верится в добро...", "Ленту лет своих итожа...", "Вдруг прильнула: "Прости!..", "Возможно, я худший из всех...", "Концерты, поклонники...", "Иной морали не приму!", "Знавал я разные любови..." // Предисл. и сост. В. Акчурин.


Литература о песенно-поэтическом творчестве А. Зарифьяна

1.      Ольгина С. Фестиваль песни//Сов. Татария. – Казань, 1981. – 18 февр.
2.      Денисенко Е. Возьми гитару... Репортаж со слёта, организованного Московским городским клубом самодеятельной песни// Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1981. – 23 мая.
3.      Ларина Г. Верно ты поёшь// Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1981. – 23 мая.
4.      Шубникова Н. Поющая осень (Всесоюзный фестиваль в ДК им. В.И. Ленина)// Красный Октябрь. – Волгоград, 1981. – 13 ноября.
5.      Ларина Г. Ждём друзей// Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1981 г. – 19 дек.
6.      Иванов С. – Победила песня// Советская Киргизия. – Фрунзе, 1982 г. – 9 мая.
7.      Ронкин М. Что там, за перевалом?// Советская Киргизия. – Фрунзе 1982. – 24 июля.
8.      Русина М. Песню сделай сам // Смена. – 1982. – №11. – с. 10-11.
9.      Козлинский В. Портрет на фоне новой книги// Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1982. – 27 дек.
10.     Баршай А. Спасибо, сердце! // Советская культура. – Москва, 1983. – 19 марта.
11.     Натензон Д. "Чтобы каждое слово – от сердца..."//Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1983. – 1 мая.
12.     Баршай А. Из глубины сердца//Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1983. – 23 мая.
13.     Кузнецова Н. Впереди – всесоюзный фестиваль//Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1983. – 14 июня.
14.     До новых встреч!// Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1983. – 10 сент.
15.     Искусство удивляться!//За медицинские кадры. Газ. Крымского мединститута. – Симферополь, 1983. – 16 ноября.
16.     Козлинский В. Сердцам доверьтесь, люди...// Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1984. – 14 янв.
17.     Кацев А. Музыка поэтического слова (Рецензия)//Учитель Киргизстана. – Фрунзе, 1984. – 8 июня.
18.     Эрихман Б. Встреча с песней // Огни Алатау. – Алма-Ата, 1984. – 23 нояб.
19.     Сандлер В. Жизни круг // Советская Киргизия. – Фрунзе, 1985. – 8 февр.
20.     Козлинский В. Разноцветная добрая жизнь // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1985. – 27 мая.
21.     Колосова Р. Строки звучащей сила // Советская Киргизия. – Фрунзе, 1985. – 28 сент.
22.     Михайлов А. Товарищ песня // Вечерний Душанбе. – Душанбе, 1985. – 19 дек.
23.     Пятибратова А. Под парусом романтики // Ленинский путь. – Ош, 1986. – 26 авг.
24.     Зубкова В. Навстречу телезрителям // Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1986. – 26 авг.
25.     Кузнецов А. Чтобы песня звучала // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1986. – 5 сент.
26.     Натензон Д. Праздник самодеятельной песни // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1986. – 25 сент.
27.     Антонов М. Барды настраивают гитары // Смена. – Ленинград, 1986. – 7 ноября.
28.     Долина В. Я ему верю // Эссе для буклета к концерту А.Зарифьяна в клубе интересных встреч "Эрудит" г. Вильнюс 17 янв. 1987 г. То же на пластинке А.Зарифьяна "Алая, белая, чёрная...".
29.     Григорьева Н. Товарищ песня // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1987. – 7 февр.
30.     Корр. КирТАГ. Союз пера и телекамеры // Советская Киргизия. – Фрунзе, 1987. – 7 мая.
31.     Пастернак М. Назло прогнозам. О городском слёте московского КСП // Московский Комсомолец. – 1987. – 17 мая.
32.     Оболенский С. "Литературный Кыргызстан" в сентябре // Вечерний Фрунзе, 1987. – 29 сент.
33.     Евсеев З. К лучшему мир переменится // Советская Киргизия. – Фрунзе, 1987. – 1 дек.
34.     Объявление о выходе песенника "Нет дороге конца" // Турист. – 1987. - №7. – С. 32.
35.     Инф. о выходе песенника "Нет дороге конца" // Советская Киргизия. – Фрунзе, 1987. – 28 нояб.
36.     Корр. КирТАГ. Песни проректора по науке // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1987. – 1 дек.
37.     Сергеев В. Встречи с бардами // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1988. – 3 марта.
38.     Баршай А. Второе призвание // Медицинская газета. – 1988. – 18 марта.
39.     Натальина Н. Анэс Зарифьян: "...и знаешь ты своё предназначенье" // Волжский Комсомолец. – Куйбышев, 1988. – 3 апреля.
40.     Пятибратова А. Взметнётся парус над водой // Ленинский путь. – Ош, 1988. – 14 апр.
41.     Ошерович И., Анастасьян Ю. Любителям авторской песни // Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1988. – 14 дек.
42.     Моржина Н. Союз струны и слова. Полемические заметки о первом Всесоюзном семинаре авторской песни // Комсомольская правда. – 1989. – 9 мая.
43.     КирТАГ. Алая, белая, чёрная...// Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1989. – 2 авг.
44.     Радаев А. По новым рельсам. Размышления после фестиваля // Волжская заря. – Куйбышев, 1989. – 11 июня.
45.     Радаев А. До следующей горы, фестиваль!//Советский танкер. – Куйбышев, 1989. – 29 июня.
46.     Городницкий А. Люди идут по свету (о выходе одноимённого сборника авторской песни) // Физкультура и спорт. – М., 1989. - №8. – С. 32-33.
47.     Корр. КирТАГ. "Алая, белая, чёрная..." // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1989. – 4 авг.
48.     Корр. КирТАГ. Пластинка барда // Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1990. – 3 янв.
49.     Корр. КирТАГ. Пластинка барда // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1990. – 5 янв.
50.     Корр. КирТАГ. "Алая, белая, чёрная..." // Советская Киргизия. – Фрунзе, 1990. – 29 янв.
51.     Инф. "Люди, я с – вами, я – ваш" // Ленинская смена. – Алма-Ата, 19903 февр.
52.     Козлинский В. Авторский вечер // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 19908 февр.
53.     Гость нашего города // Журнал "Позиция" Куйбышевского обкома КПСС. – Куйбышев, 1990. - №5. – С. 23.
54.     Приживойт Р. Поэт. Штрихи к портрету // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1990. – 1 мая.
55.     Бравин З. Необходимость наболевшего // Советская Киргизия. – Фрунзе, 1990. – 2 мая.
56.     Баршай А. Стихи и песни профессора-медика // Медицинская газета. – 1990. – 10 июня.
57.     Гаценко М.В. В стране поющих поэтов // Ленинская смена. – Алма-Ата, 1990. – 30 авг.
58.     Лауреаты премии журнала "Литературный Киргизстан" 1990 года//Литературный Киргизстан. – Фрунзе, 1990 г. - №12.
59.     Михалёв И. Слово о полку песенном // В кн. Выбранные места из разговоров с друзьями: Сб. Сост. Э.Б. Крельман (Б-ка авторской песни. Большая сер.) – М.: Прейскурантиздат., 1990 – с. 52.
60.     Ничипорова Н. Поможем нашим старикам // Вечерний Бишкек. – Бишкек, 1991. – 5 апр.
61.     Белый М. В первый уикенд июля//Молодежная волна. Спецвыпуск, посвящённый XVIII Грушинскому фестивалю. – Самара, 1991 г. – 5 июля.
62.     Красавина Н. Анэс Зарифьян: "...и знаешь ты своё предназначенье" // Фестиваль. – совместное издание "Момента истины" и "Самарской газеты". – Самара, 1991 г. – июль
63.     Андреев Ю. Наша авторская... История, теория и современное состояние самодеятельной песни. – Москва: Молодая гвардия, 1991. – с. 56, 112.
64.     Анэс Зарифьян: Неужели надеждой не зажгутся сердца?! Врезка к подборке стихов // Медицинская газета. – 1991. – 4 окт.
65.     Васильев В. "Надежды маленький оркестрик..." (О новой русскоязычной передаче кыргызского радио) // Вечерний Бишкек. – Бишкек, 1991. – 29 мая.
66.     Михалёв И. Портрет на фоне перестройки: [Предисл.] // Зарифьян А.Г. Перестройкиада. – Бишкек.: Книголюб, 1991. – с. 3-12.
67.     Приживойт Р. Хроника пикирующего сатирика // Вечерний Бишкек. – Бишкек, 1992. – 21 янв.
68.     Сандлер В. Кое-что о перестройке ада // Свободные горы. – Бишкек, 1992. – 25 февр.
69.     Корр. "МГ". Перестройка скончалась – "Перестройкиада" родилась // Медицинская газета. – 1992. – 28 февр.
70.     Козлинский В. А всё-таки она вертится... // Вечерний Бишкек. – Бишкек, 1993. – 25 янв.
71.     Инф. Купи-Продай... // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1993. – 2 марта.
72.     Инф. о концерте // Новое Русское Слово. – Нью-Йорк, 1993. – 30 июля.
73.     Козлинский В. Соло для проректора // Вечерний Бишкек. – Бишкек, 1993. – 2 авг.
74.     Приживойт Р. Трудно метнуть диск от Москвы до Бишкека. Но можно. // Вечерний Бишкек, 1993. – 20 окт.
75.     Инф. С прибытием в Бишкек! // Res Publica. – Бишкек, 1993. – 22 окт.
76.     Акчурин В. Во здравие твоё, "ЛК"! (К 40-летию журнала "Литературный Кыргызстан") // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1996. – 3, 4 февр.
77.     Денисенко Е. А с нами вот что происходит // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1996. – 14, 15 мая.
78.     Балян Г. Армяне в Кыргызстане. – Бишкек: "Литературный Кыргызстан", 1999. – с. 141-143.
79.     Грушинский. Фестивальная летопись. 19682000. / Сост. Виталий Шабанов. С-Пб: "Бояныч" "Лицей", 2001. – с.130, 175.
80.     Он сам порой в смятении... // Мааян (Родник). Газета еврейской диаспоры Кыргызстана. – Бишкек, 2001. - №12 (72) – дек.
81.     Новая книга врача, барда, поэта Анэса Зарифьяна // Врачебная газета. – Москва, 2002. - №1, янв.
82.     Бессонова Г. Анэс Зарифьян: "У меня свои предчувствия" // РИФ. – Бишкек, 2002. – 18 янв.
83.     О великом, грустном и смешном вольным поэтическим пером. Преамбула к подборке стихов из новой книги-летописи // В конце недели. – Бишкек, 2002. – 15 февр.
84.     Инф. Сейчас спою // Комсомольская правда в Кыргызстане. – Бишкек, 2002. - 15 марта.
85.     Бессонова Г. Наши сердца вновь наполнились музыкой // РИФ. – Бишкек, 2002. -  21 марта.
86.     Шепеленко А. Тёплые песни из Тёплых ключей // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 2002. – 8 мая.
87.     Акопян-Гаспарян Э. Кыргызстан – наш общий дом. В кн. Армения – их колыбель. Рязань. "Узорочье", 2002. – с. 6668.
88.     Приживойт Р. То, что мы зовём душой // Моя столица. – Бишкек, 2002. – 19 дек.
89.     Инф. Встреча с бардовской песней // Вечерний Бишкек. – Бишкек, 200220 дек.
90.     Постникова М. Все они – поэты... // Аргументы и факты – Кыргызстан – Бишкек, 2002. - №51.
91.     Грищук Е. Женщина, гитара, рояль и контрабас // Московский Комсомолец (Кыргызстан в "МК"). – Бишкек, 2002. – 18-25 дек.
92.     Приживойт Р. От колыбели до седин // Моя столица. – Бишкек, 2003 г. – 28 марта.
93.     Шепеленко А. Город любви // В конце недели. – Бишкек, 2003. – 16 мая.
94.     Фокс А. У подножия вершин // Экспресс-К. – Алматы, 2003. – 16 авг.
95.     Кунелекова Г. Горы поют везде // Экспресс-К. – Алматы, 2003. – 16 авг.
96.     Варов В. Весь мир в трёх аккордах гитары // Столичная жизнь. – Алматы, 2003. – 
21 авг.
97.     Евдокименко К. Горы свели // Новости недели. – Алматы, 2003. – 27 авг.
98.     Вержбицкая Н. Когда поют горы // Казахстанская правда. – Алматы, 2003. – 27 авг.
99.     Пирогова А., Гимаддинова Э. Барды селя не боятся // Аргументы и факты, Казахстан. – Алматы, 2003. – 27 авг.
100.    Людва И. Авторская песня в Алматы // Начнём с понедельника. – Алматы, 2003. – 
28 авг.
101.    Варов В. Когда я предстал перед музой со старой гитарой в руках... // Столичная жизнь. – Казахстан, 2003. – 28 авг.
102.    Шбинтаев Р. Оказались на высоте // Экспресс-К. – Алматы, 2003. – 28 авг.
103.    Бульдешова Ж. "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!" // Страна и мир. – Алматы, 2003. – 29 авг.
104.    Грищук Е. Песенное слово не забыто // Московский Комсомолец (Кыргызстан в "МК") – Бишкек, 2003. – 3-10 сент.
105.    Баршай А. Чудо Зарифьяна // Вести. – Израиль, 2004. – 1 янв.
106.    Грищук Е. Судьбой и строкою // Московский Комсомолец (Кыргызстан в "МК") – Бишкек, 2004. – 4-11 февр.


Дискография
1.      Алая, белая, чёрная... / М.: Мелодия, 1989. – СУО 29143008. – 20 песен и стихов в исполн. авт.
2.      Хоть нет на мне креста / М.: МТПП "Русский диск", 1992. – STEREO R60 00999. – 22 песни и стихи в исполн. авт.


Очерки, статьи, интервью
1.      ...И струн осенний звон. Говорят участники фестиваля самодеятельной песни 
В. Ланцберг и А. Зарифьян / Записал В. Решетов // Вечерний Волгоград. – 1981. – 5 нояб.
2.      "Мы не ищем стопроцентной популярности" / Беседу вела Г. Емельянова // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1987. – 27 февр.
3.      Почему на голове не растут цветочки? И стоит ли подобные вопросы задавать с телеэкрана? // Вечерний Фрунзе. – Фрунзе, 1987. – 2 апр.
4.      Под перебор гитарных струн. Заметки с первого республиканского слёта клубов самодеятельной песни. / Материал подгот. В. Заранянц // Комсомольское знамя. – Киев, 1987. – 28 июня.
5.      Объяснение в любви. Предисл. к подборке стихов-песен Александра Галича. – Лит. Киргизстан. – Фрунзе, 1988. – №5 – С. 56-62.
6.      Не бывает любви бескрылой. Предисл. к подборке стихов-песен Вероники Долиной. – Лит. Киргизстан. – Фрунзе, 1988. – №9 – С. 61-65.
7.      Обратная связь /Интервью вёл Ю. Наумов/ За ударный труд. – Село Лебединовка, 1989. – 24 янв.
8.      Есть такое ремесло... Предисл. к подборке стихов-песен Юлия Кима. – Лит. Киргизстан. – Фрунзе, 1989. – №2 – С. 84-87.
9.      Уметь молчать, слушать, жить... /Интервью взял А. Радаев // Волжский Комсомолец. – Куйбышев, 1989. – 20 авг.
10.     Я опять буду петь о любви. Предисл. к рубрике стихов-песен Алексея Захаренкова. – Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1990. – 14 фев.
11.     На берегах моих страданий... Предисл. к подборке стихов-песен Ольги Качановой. – Комсомолец Киргизии. – Фрунзе, 1990. – 4 июля.
12.     Мы станем такими... Предисл. к подборке стихов-песен М. Володина. – Лит. Киргизстан. – Фрунзе, 1989. – №8 – С. 85-88.
13.     Анэс Зарифьян: "В себе я эту веру пронесу!" /Интервью вёл А. Булатов // Творчество. Прил. к газ. "Комсомолец Киргизии". – Фрунзе, 1990, янв.
14.     Нет, что-то сдвинулось – я точно говорю. Предисл. к подборке стихов-песен Бориса Бурды. – Лит. Киргизстан. – Фрунзе, 1990. – С. 80-83.
15.     Пребываем в надежде... Предисл. к подборке стихов-песен Александра Городницкого. – Лит. Киргизстан. – Фрунзе, 1990. – №6 – С. 74-77.
16.     На Грушинском как на Грушинском / Материал подгот. Т. Горшкова, А. Жоголев, О. Кокорев, Н. Красавина, Н. Ольшевская, С. Силантьев // Волжский Комсомолец. – Куйбышев, 1990. – 15 июля.
17.     Куда ж нам плыть... /Материал подг. Е. Глебова // Московский Комсомолец. – 1990. – 20 сент.
18.     Мы молодость нашу ласкаем... Предисл. к подборке стихов-песен Игоря Михалёва. – Лит. Киргизстан. – Фрунзе, 1991. – №1. – С. 50-53.
19.     Всадник уже за чертой... Предисл. к подборке стихов-песен Михаила Щербакова. – Лит. Киргизстан. – Бишкек, 1991. – №5. – С. 14-17.
20.     Лишь друг в друга веруя, выстоим, друзья! /Интервью вёл З. Бравин // Вечерний Бишкек, - 1991. – 23 июля.
21.     Не хватает времени, не хватает сердца... Предисл. к подборке стихов-песен Владимира Туриянского. – Лит. Кыргызстан. – Бишкек, 1991. – №9-10. – С. 155-159.
22.     Природа не терпит пустоты. / Записала З. Сыдыкова // Молодёжная газета. – Бишкек, 1991. – 2 окт.
23.     Стали старше мы, но не старей... Предисл. к подборке стихов-песен Ады Якушевой. – Лит. Кыргызстан. – Бишкек, 1991. – №12. – С. 79-82.
24.     Эпитафии перестройке или перестройка в эпитафиях // Записала З. Сыдыкова // Res Publica (Общее дело). – Бишкек, 1992. – 13 марта.
25.     В почти забытом январе моих 50-х... Предисл. к подборке стихов-песен Бориса Вахнюка. – Лит. Кыргызстан. – Бишкек, 1992. – №1. – С. 41-44.
26.     "Не гляди назад, не гляди..." Предисл. к подборке стихов-песен Евгения Клячкина. – Лит. Кыргызстан. – Бишкек, 1993. – №7-8. – С. 61-64.
27.     Песне ты не скажешь "до свиданья..." / Рассказ о XIX Грушинском фестивале // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1992. – 21 июня.
28.     Анэс Зарифьян: "Лишь на боли всходят лучшие стихи" / Беседовал А. Ермолов // Южный курьер. – Бишкек, 1993. – 30 окт.
29.     Анэс Зарифьян: "Худший грех, по Библии, - унынье..." / Материал подгот. О. Позднякова // Вечерний Бишкек. – Бишкек, 1993. – 11 нояб.
30.     Anamnesis vitae, или История жизни бывшего политзэка доктора Глузмана, рассказанная им самим // Утро Бишкека. – Бишкек, 1999. – 21, 23, 28, 30 янв., 4, 6, 9, 16 февр. То же // Врачебная газета. Издание Российской медицинской Ассоциации. – Москва, 2001. - №№7, 8, 9, 10, 11. – Июль – ноябрь.
31.     Какое сердце, ежели не льдина... (Памяти Галины Старовойтовой) // Утро Бишкека. – Бишкек, 1998. – 24 нояб.
32.     Прощание с Поэтом: Проза и стихи, посвящённые памяти Булата Окуджавы // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1997. – 14, 15 окт. и 21, 22 окт.
33.     К 60-летию Владимира Высоцкого // Утро Бишкека. – Бишкек, 1998. – 24 янв.
34.     "А всё-таки жаль!" (К годовщине со дня смерти Булата Окуджавы) // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1998. – 12 июня.
35.     "Лишь друг в друга веруя..." / Записал А. Шепеленко // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1998. – 16 июля.
36.     Самоочищение: Заметки о XXV юбилейном Грушинском фестивале // Утро Бишкека, 1998. – 21 июля.
37.     "Моя ирония горька..." / Интервью корр. газеты // Пятница. – Бишкек, 1998. – 12 июня.
38.     Статистика, любовь и муза, поведайте о жизни вуза! (К 5-летию Кыргызско-Российского Славянского университета) // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 1998. – 14 окт.
39.     Личное дело / Интервью вела Лира Бостонкулова // Московский Комсомолец (Кыргызстан в "МК"). Бишкек, 2001. – 26 апр. – 3 мая.
40.     Принеси, подкова, счастье! / Беседовал В. Вилин // В конце недели. – Бишкек, 2001. – 28 дек.
41.     История – в рифму / Беседовала Зоя Исматулина // Моя столица. – Бишкек, 2002. – 17 янв.
42.     И смех, и слёзы, и темень жизни, и надежды свет /Интервью вела Лира Бостонкулова // Московский Комсомолец (Кыргызстан в "МК"). – Бишкек, 2002. – 14-21 марта.
43.     Из века в век: Нестареющие песни / Интервью вела И. Степкичева // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 2002. – 15 марта.
44.     "Молодость – недостаток, который быстро проходит" / Беседовала Оля Сумарокова // Студенческий мир. – Бишкек, 2002. – №3 (9). – Март.
45.     Лучший бард среди деканов/ Беседовала Елена Грищук // Московский Комсомолец (Кыргызстан в "МК") – Кыргызстан. – Бишкек, 200221-28 марта.
46.     Ваш выход, поющие поэты! / Беседовал В. Вилин // Слово Кыргызстана. – Бишкек, 2002. – 20 дек.
47.     Анэс Зарифьян: Песня – как судьба / Беседовала Мария Постникова // Аргументы и факты. Кыргызстан. – Бишкек, 2003. – №1-2.

. 
КАТАЛОГ  ПЕСЕН  А. ЗАРИФЬЯНА

А
"А я люблю вагон плацкартный..." (Плацкартный вагон) – 1980.
"А ну, народ, достань быстрее гроши..." (Песня-пожелание к 2003 г. – Году Тёмной Козы) – дек. 2002 г.
"Ать-два, ать-два... – топает патруль" (Правый марш) – 1991.
"Ах, горы вы киргизские..." (Песенка о перевале Туя-Ашу) – 1981.
"Ах, если бы так! – чтобы радости выпить взахлёб..." – 1979.
"Ах, как ворвался в нашу жизнь..." (Ретроспективная песня) – 2000.
"Ах, как славно, как забавно и потешно..." (Выше голову!) – 1981.
"Ах, как трудно быть героем..." (Песня несостоявшегося героя) – 1979.
"Ах, какой же был герой я!.." – 1992.
"Ах, какой прекрасный треугольник..." (Урок геометрии) – 1979-1982.
"Ах, Одесса, жемчужина у моря!.." (Посвящение Борису Бурде) – 1987-1988.
"Ахиллесова пята..." – 1982-1983.

Б
"Без бумаги мы – ни шагу..." ("Без бумажки ты – букашка") – 1981.
"Без чьих-то слов и приказаний..." (Песенное приветствие фестивалю Казань-81) – 1981.
"Белоснежные манжеты..." (Мушкетёры) – 1979.
"Беспощадной стрелой поражён я смертельно..." (Монолог Париса) – 1982-1983.
"Богиня раздора Эрида..." (Суд Париса, или Яблоко раздора) – 1982-1983.
"Боже - пречистый, а дьявол – нечист..." (Песня о Совести) – 1979.
"Болтать об этом не годится..." (Песенка о голубой мечте) – 1982.
"Борис Николаевич Ельцин..." (Телестрасти по Борису) – 1990.
"Бросьте-бросьте, красавица..." – 1992.
"Бросьте, девки, право слово..." (Посвящение Игорю Михалёву) – 1987.
"Бывают в нашей жизни неполадки..." (Всё в порядке!) – 1979.
"Быть нечистым – стыд и срам!.." (Грустная песенка на тему личной гигиены) – 1981.

В
"В высь! – по звёздному лучу..." – 1983.
"В день первого снега..." – 1993.
"В день святого Валентина..." (Валентинов день) – 1992.
"В детстве верил я когда-то..." (Песенка о рояле) – 1979-1983.
"В Думе опять пустословье...) (Коммунистическая-диагностическая) – 1998.
"В звёздном мире где-то..." – 1979.
"В огороде – чу-че-ло..." – 1979.
"В памяти хрупкой есть завиток..." (Ночной диалог) – 1979.
"В роскошных бакенбардах..." (Песня стражника) – 1980.
"В стране любви мы жалкие невежды..." – 1982.
"В час, когда луч светила золотого..." (Киргизская земля – перевод песни "Кыргыз жéри") – 1994.
"В этом хаосе, в этом сумбуре..." (В этом хаосе) – 1993.
"В этом южном городе жаркая зима..." (Шуточная песенка про озере Бахарден) – 1981.
"Весело, весело на планете жить..." (Весело) – 1979.
"Весёлая забава, забава, забава..." – 1982.
"Видать, не слабо укрепляли мы Ирак..." (Ближневосточные плоды) – 1990.
"Вновь знакомые сердцу ступени..." – 1982.
"Вновь истерический звонок..." – 1982.
"Возможно, он и искренен вполне..." (Где гарантии?) – 1990.
"Возрадуйтесь, братья!.." (Отчёт литератора-провокатора Тютькина-Мутькина в Урюпинской писательской организации об итогах VI пленума Союза писателей РСФСР) – 1989-1990.
"Вот ведь, вот ведь как в этом мире бывает..." – 1983.
"Вот и всё – пришла она, Зима..." – 1979.
"Вот и всё – сбылась молва..." (Литовская мелодия) – 1990.
"Вот и канул былой високосный..." (Песня-пожелание к 1985 г. – году Коровы) – дек. 1984.
"Вот и спущен флаг..." – 1980.
"Вот стрелка по кругу бежит..." – 1980.
"Вот так и шло всегда..." (Давай попробуем) – 1993.
"Вот те на! Мать честна!..." – 1981.
"Вот уже который месяц, вот уже который год..." (Посвящение Виктору Берковскому, Галине Бочкиной и Дмитрию Богданову) – 1989.
"Все в мире играют..." – 1979.
"Всё мудрое – не ново..." – 1981.
"Всё началось с такой печали..." (Три слова) – 1979.
"Всё непрочно, мой друг..." (Нерушимый алтарь) – 1982.
"Всё – пока, пока, пока..." – 1980.
"Всё понятно в нашем мире..." (Формула любви) – 19791980.
"Всеобщая свобода царит у нас давно..." (Монолог слуги народа) – 19811989.
"Вставай, страна моя, вставай..." (Урожайная – 90) – 1990.
"Вся наша жизнь – борьба!.." (Противоборческая нестроевая) – 1989.
"Вся свита, повара и мушкетёры..." (Песня лекаря) – 1980.
"Вся слава потускнела и облезла..." (Песня маршала) – 1980.
"Вы "Правду" за вчерашнее читали?.." (Нетелефонный разговор, или На "Правду" нет суда) – 1989.
"Вы говорите – мелочь?.." – 1982.
"Вы думаете, я, услышав ваш отказ..." (Ответное письмо) – 1982.
"Вы приходите ко мне, приглашенье получив..." – 1981.
"Выполняя праведные миссии..." (Комиссионные страдания) – 1985.

Г
"Говоришь, что пора уезжать?.." (Разговор "на чемоданах") – 1990.
"Горбуновка", "Горбуновка", как упряталась ты ловко!.." (Поздравление Московскому КСП в честь 30-летия) – 1989.
"Горластый петух ярко-красной кивал головой..." (Неле и Тиль) – 1979.
"Город Ош, город Ош..." (Ошская колыбельная) – 1990.
"Город твой – трёх столетий лицо..." – 1982.
"Город, милый город, что подарен нам судьбой..." (Песня о Бишкеке) – 1997.
"Губы пряные твои – в вине..." – 1992.

Д
"Да что мы цепенеем, словно кролики..." (В защиту классика) – 1990.
"Двое тихо у окна..." – 1981.
"Денёк такой хороший!..." (Песенка вечного прохожего) – 1982.
"День чудесный!.. Друг прелестный..." (Песенка старого холостяка, или Как мы представляем себе свою семейную жизнь) – 1982.
"Для всех Алма-Ата раскрыла ворота..." (Песня-приветствие Алма-Атинскому фестивалю) – 1980.
"Для славы нелепой иль ради святынь..." – 1979.
"Должно быть, май..." (Майская песенка) – 1993.
"Достославный город Ош..." (Песенка ошского гида) – 1988.
"Друзья, готовьте чистую сорочку!.." – 1979.
"Душа своё, как видно, не допела..." (Песенка о белой ночи) – 1980.

Е
"Если на чашу весов..." – 1992.
"Если ты родился бардом..." (Посвящение Виктору Фёдорову) – 1984.

Ж
"Жизнь людская быстротечна..." (Песня о секрете вечной молодости) – 1984.
"Жил в Москве Маяковский, поэт..." (Провинциальная песня о советском паспорте) – 1990.

З
"За ночами вновь затеплятся рассветы..." – 1980.
"За окнами маячит город сонный..." – 1979.
"За рекой, в тени деревьев..." – 1979.
"Зависть – самый мерзкий яд..." (Дамоклов меч) – 1982-1983.
"Задолго до Высоцкого и Гафта..." (Вослед Высоцкому) – 1982.
"Зачем каждый бард приезжает в столицу..." (Посвящение Александру Медведенко) – 1987.
"Звёзды падают вниз..." (Самая ранняя песенка) – 1969.
"Здравствуйте! Я совесть потерял..." (Стол находок) – 1979.
"Знать бы, что творится наверху..." (Ху из ху?) – 1989.
"Зря не пой и не верь поэтической лжи..." – 1980.

И
"И губы – врозь, и души врозь, и всё дотла..." – 1982.
"Идея очень ценная наукой проверяется..." (Песенка о политической астрономии) – 1981.
"Иду гуляю по рехов..." (На праздничной рехов) – 1998.
"Известно нам нынче из множества книжек..." (Песенка об акселерации) – 1980.
"Изломанные горы..." (Песенка о старом Фрунзе) – 1979.

К
"Каждый день я, по заведомым причинам..." (Обычный день) – 1983.
"Как вспомню годы школьные..." (Песня про "добровольные" общества) – 1986.
"Как на праздник, а порою как на бой..." – 1980.
"Какие беды навалились!.." (Ария Оболенского из оперативной обстановки периода перестройки) – 1990.
"Какой позор! Какой зловещий холод!.." (Страдания Гефеста, приковывающего Прометея) – 1982-1983.
"Камер-юнкер, гений и задира..." – 1980.
"Коварна и светла..." (Мария Магдалина) – 1992.
"Когда-то, в дни великих потрясений..." (Мои необъяснимые сомнения по части одного местоимения) – 1981.
"Когда б собрали дураки..." – 1980.
"Когда берёт Булат гитару в руки..." (Песенка о проректоре-поэте) – 1979.
"Когда детишкам я был ровесник..." ("Рождённый ползать летать не может") – 1981-1982.
"Когда имели мы с тобой..." ("С милым рай и в шалаше") – 1982.
"Когда лежим во тьме щека к щеке..." (Когда лежим во тьме) – 1982.
"Когда не видно перестройки..." (Грушинка. Вариант 1991 года) – 1991.
"Когда никто не смел кичиться грязью..." ("Из грязи – в князи") – 1981.
"Когда Содружество не прочно..." (Грушинка. Вариант 1998 г.) – 1998.
"Когда ты был мальцом..." (Посвящение Владимиру Васильеву) – 1984.
"Когда ты входишь в дымный мой кабинет..." – 1993.
"Когда черно в глазницах..." – 1980.
"Когда щетину рыжую брею..." (Баллада о лысине) – 1993.
"Коль ты счастливчик-отпускник..." (Шуточная песенка об озере Иссык-Куль) – 1980.
"Королевою быть нелегко..." (Песня королевы) – 1980.
"Который раз народ впадает в раж!.." (Песня по случаю повторного показа телесериала "Спрут-1" и "Спрут-2") – 1989.
"Красивая женщина спит..." – 1982.
"Кто в Коране, кто в нирване утешенье находил..." (Песня про баньку-сауну) – 1984.
"Кто вслух, а кто и шёпотом..." – 1980.
"Кто тому виной, что ты..." – 1982.
"Куда же мы спешим?.." – 1979.
"Купол голубой и земля с травой..." (Небо – для крыла) – 1981.
"Курантов звон – двенадцать бьёт..." (Песня-пожелание к 1983 г. – году Свиньи) – дек. 1982.

Л
"Лайнеры, машины, пароходы..." – 1979.
"Лампа знаний заменила свечку..." (Утечка мозгов) – 1979.
"Легенды, сказки, эпосы, баллады..." (Пролог и эпилог к Вариациям по мотивам древнегреческих мифов) – 19821983.
"Лёгкие фигурки, брови-стрелочки..." (Девочки) – 1980.
"Любви осенней сила..." – 1979.
"Любили мы неравно..." (Ведь сердцу не прикажешь) – 1991.
"Любовь моя – как гром..." – 1993.
"Люди правы: ты мне вовсе не жена..." (Жемчужина) – 1982.

М
"Между США и Русью ежегодно..." – 2002.
"Милорд, за что я Вас люблю?.." (Старинное письмо) – 1980.
"Милый друг, я вовсе не философ..." – 1979.
"Мир асфальта и бетона..." (Песенка о городской мадонне) – 1979.
"Мир на части расколот!.." – 1982.
"Мне – тридцать пять. Незамужем. Свободна..." (Женское танго-монолог) – 1984.
"Мне другую ночь не спится..." (Песни-пародии на тему фестиваля Алма-Ата-80. Вариант Вероники Долиной) – 1980.
"Мне приснился странный сон..." – 1980.
"Мне эта боль говорить не давала с утра..." (Пулково) – 1980.
"Многая мудрость рождает печаль..." – 1982.
"Много лет легко и беспечно..." ("Каждый сверчок знай свой шесток") – 1982.
"Мой дом погрузился в ушедший запутанный век..." (Песни-пародии на тему фестиваля Алма-Ата-80. Вариант Булата Окуджавы) – 1980.
"Мой собеседник сед..." (И один в поле воин) – 1980.
"Моя Муза бывала разной..." (Моя Муза) – 1991.
"Мы все шагаем в ряд..." ("Один за всех и все за одного!") – 1983.
"Мы давно уже не дети..." (Песня, иллюстрирующая закон единства и борьбы противоположностей) – 1981.
"Мы с тобой два Скорпиона..." (Песенка Скорпиона) – 1992.
"Мысль изреченная есть ложь..." (Ночной мотив) – 1981.

Н
"На город тьма с небес течёт..." (Чёртов вальс) – 1981.
"На душе короста, на устах лежит печать..." (Спрашивайте, дети) – 1980.
"На запутанной дорожке..." ("Встречают по одёжке, провожают – по уму") – 1980.
"На свете сотни языков..." (Авось) – 1981.
"На стволе моей обиды..." (Зарубки) – 1992.
"Над карнизом палатки..." – 1969.
"Нажми, Зюганов, тормоз наконец..." (Депутатская соглашательская, или "Охотный ряд" на новый лад) – 1998.
"Надоело! Надоело, братцы, вдруг..." (Надоело) – 1983.
"Назывался я гордо Тесеем..." (Нить Ариадны, или Исповедь Тесея) – 1982-1983.
"Найти бы спичек коробок..." – 1982.
"Нанося земле тычки..." (Ноги) – 1979.
"Напружиньте ваши икры..." (Песня-пожелание к 1986 г.– Году Огненного Тигра) – дек. 1985.
"Начиная год туризма..." (Шуточная песня про год туризма) – 2002.
"Наш паровоз, вперёд лети, вращай колёса бойко !.." (Наш паровоз) – 1990.
"Не возвращайтесь ко мне..." – 1984.
"Не возьмусь изобразить я даже контур..." (Песенка о несбыточной мечте) – 1982.
"Не для многих пишу, не для многих..." – 1990.
"Не зарекайся от тюрьмы!.." – 1991.
"Не надо бить по голове..." (В защиту головы) – 1981.
"Не найду я тебе названия..." – 1982.
"Не отнимай, пожалуйста, руки..." – 1992.
"Не петух в ту полночь пропоёт..." (Песня-пожелание к 1982 г.– году Собаки) – декабрь 1981.
"Не по воле богов..." (Монолог Елены) – 1982-1983.
"Не с первых ли мгновений революции..." ("Учимся демократии") – 1989.
"Не сладок мир подлунный..." – 1979.
"Не сто дорог..." (Песня для трудной дороги) – 1979.
"Не стоните, пред собою не лукавьте..." (Утешительная песня) – 1983.
"Не сыпли слёзоньки в тарелку..." (Вокзальная отвальная) – 1991.
"Не убивайте слёз..." – 1979.
"Не шпион и не пират..." (Песня-ода бюрократу) – 1984.
"Небо звёздное! Ну прямо жуть-беда!.." – 1981.
"Невезуха, невезуха, невезуха..." (Невезуха) – 1992.
"Невозможны чудеса!.." – 1982.
"Неизбывны мечты да искания..." (Дон Кихот) – 1979.
"Никуда от забот нам не скрыться..." (Песенка о сердце) – 1979.
"Ничего с собой не поделаю!.." (Супружеская песня) – 1980.
"Новогодний стол плывёт, качаясь..." (Староновогодняя песня) – 1982.
"Новый мир толстосумный..." (Песенка об уме и богатстве) – 1997.
"Ну вот и разговор у нас с тобой..." – 1992.
"Ну что ты так бледна..." – 1982.

О
"О далёком Зурбагане..." (Песенное приветствие ташкентскому слёту "Чимган–81") – 1981.
"О Женщина, ты правишь этим миром!.." (Мадригал) – 1979.
"О песнях Суханова Саши..." (Посвящение Александру Суханову) – 1983.
"Обильная еда, вагон питья..." (Стерпится-слюбится) – 1981.
"Одна звезда, которая твоя..." – 1979.
"Ой, да у реки, да у костров..." (Цыганская) – 1979.
"Ой, как тошно..." (Тошно) – 1979.
"Ой, старухи, хватит вам о погоде..." (Песенка о чудесах, или Даёшь установку!) – 1990.
"Ой, что деется, робяты..." (Предвыборная песня) – 1994.
"Окружённое злой тишиною..." ("Стену лбом не пробьёшь") – 1981.
"Он себя ненавидел открыто..." (Песня о современном Нарциссе) – 1982.
"Опять один, разорваны все узы..." – 1992.
"Орфей, великий бард Эллады..." (Орфей и Эвридика) – 1982-1983.
"Осень, осень – о, пора колдовская, хмельная, шальная такая!.." (Осень) – 1979.
"От апреля до апреля..." (Что я знаю о тебе?) – 1982.
"От злой тоски не матерюсь..." (Песни-пародии на тему фестиваля Алма-Ата-80. Вариант Александра Городницкого) – 1980.
"Отдохни, отдохни, отдохни..." – 1991.
"Отпущенная жизнь обидно коротка..." – 1979-1983.
"Отчуждение, отчуждение..." (Отчуждение) – 1983.

П
"Певцы порой приходят невзначай..." (Посвящение Вадиму Егорову) – 1986.
"Первомайцы", что ни говори..." (Посвящение Сергею Матвеенко) – 1988.
"Первым быть – не пустяк..." – 1979.
"Переулки, переулки..." – 1980.
"По книгам старинным..." (Шарманка) – 1979.
"Поболит – и пройдет..." – 1982.
"Побывал недавно в "Царском" я селе..." (Воспоминания о "Царском" селе) – 1999.
"Поговори со мной, поговори..." (Женская песня) – 1983.
"Подобно лихому абреку, а может быть, ласточке синей..." (Посвящения Веронике Долиной) – 1982, 1983.
"Подчас хотел бы я помедленней гореть..." – 1979.
"Позвольте мне поведать миф..." (Сизифов труд) – 1982-1983.
"Полупоклон, изящной шляпы взмах..." (Песенка Д’Артаньяна) – 1979.
"Портняжки – те, брат, хитрецы..." (Новая песенка по мотивам старой сказки) – 1979.
"Похоже, друг, теперь каюк..." (Суверенная строевая) – 1992.
"Превзойдя весь мир системой социальною..." (Песня-обозрение публикаций на некогда запретную тему) – 1987.
"Привык смотреть на мир я взглядом чистым..." (Марш псевдоколлективиста) – 1986.
"Привычное дело – жемчужину в водах искать..." (Привычное дело) – 1982.
"Придворным франтам не в пример..." (Песня Герцога) – 1980.
"Приснилось нам ..." – 1979.
"Прощай, любимый мой, прощай..." (Январский диалог) – 1982.
"Пусть говорят, что ты не та..." (Пусть говорят) – 1993.
"Пусть нет на мне креста..." (Песня о моей вере) – 1982.

Р
"Радуйся отпущенному дню!.." (Радостная песенка) – 1991.
"Раз, два, три, четыре, пять – вышел зайчик погулять..." (Песня-пожелание к 1987 г. – году красного Зайца (Кролика)) – декабрь 1986.
"Разбрелись по домам прохожие..." (Ветреная песенка) – 1992.
"Рану ядом растравлять – это слишком!.." – 1982.
"Расскажи мне о себе..." – 1982.
"Рассказать ли вам, друзья..." (Покаяние Прометея) – 19821983.
"Рассказать хочу я драму..." (Лилит) – 1979.
"Ребята, ребята, оставьте скепсис свой..." – 1979.
"Резец и мрамор... – что за волшебство!.." (Пигмалион и Галатея) – 1982-1983.
"Речи длинные излишни..." (Поздравление Ленинградскому КСП "Восток" в честь 25-летия) – 1986.
"Решила как –то голытьба..." ("Не надо выносить сор из избы...") – 1982.
"Российская история, ответственный момент..." ("Краткий курс") – 1990.

С
"С давних дней, с юных лет доводилось не раз..." (Посвящение Татьяне и Сергею Никитиным) – 1984.
"С напором ковбойским (ведь надо спешить)..." (Посвящение Владимиру Туриянскому) – 1987.
"С самого детства в душе юморист и безбожник..." (Песенка о разноцветной жизни) – 1979.
"С тех пор, как ухитрился мудрый Боже..." (Песня по поводу одного общеизвестного закона природы) – 1981.
"С улыбкой и смехом, с букетом цветов..." (Посвящение Григорию Гладкову) – 1989.
"Сам чёрт уже не разберет..." (Народовольческая) – 1989-1990.
"Самолёты – это флаги прогресса..." (Стюардесса) – 1980.
"Свет из окна голубой..." – 1982.
"Свет лампы нависал, как паутина..." (Обыкновенная история) – 1980.
"Свист, то печальный, то зловещий..." – 1979.
"Своя рубаха ближе к телу..." – 1981.
"Свято место – кто его не знает?.." (Свято место) – 1981.
"Сегодня у нас не Кобзон и не Хиль..." (Посвящение Александру Дулову) – 1982.
"Скажи – к чему игра?.." – 1981.
"Скажу, но так, чтоб чернь не знала..." (Песня Кардинала) – 1980.
"Скромность украшает человека!.." (Баллада о скромности) – 1981.
"Слева – горы, справа – горы..." (Походная песня) – 1979.
"Слишком грозную эру открыл нам семнадцатый год!.." (Песня о страхе) – 1991.
"Слова, слова, слова..." (Фривольный вальс) – 1979.
"Слышите костей страшный хруст?.." (Прокрустово ложе) – 1982-1983.
"Слышишь плач?.." (Песня Палача) – 1980.
"Снег весной дерзко выпадает..." – 1982.
"Снова – груда костей..." (Это всё уже было) – 1991.
"Союз Суверенных Советских Республик..." (Проект Государственного гимна к первому проекту нового Союзного договора) – 1990.
"Спи себе, мой мальчик..." (Колыбельная сыну) – 1991.
"Спокон веков, вникая в звуки речи..." (Песня про "моё" и "наше") – 1983.
"Старой лампочки свет в полнакала..." – 1991.
"Стой, приятель! – нам с тобой не до идиллий..." (Тридцать три) – 1979.
"Столица, столица, столица..." (Тульская песенка) – 1986.
"Строгие сосны, тёмные ели, кружево дней..." (Бологоевская песня) – 1980.
"Студенты-анархисты, в далёкие года..." (Песенка о Чолпон-Ате) – 1980 1981.
"Суета...житейские заботы..." (Песня о пользе мелких невзгод) – 1981.

Т
"Так полагается: мужчине – закурить..." (Твоё окно) – 1979.
"Талант к руководству..." (Песенка о руко-водстве) – 1981.
"Тиран был крут и богат..." (Восточная притча) – 1981.
"Тише – тише – тише – тише – тише..." (Песня-пожелание к 1984 г. – году Мыши) – дек. 1983.
"То в небо взвивался, то в глубь уходил винтом..." – 1992.
"То для тебя – горные пики..." (А потому что – человек) – 1980.
"То донельзя близки..." – 1992.
"Тобою – и только! – всё лучшее выжжено вновь..." (А мне тебя жалко) – 1991.
"Товарищ Нина! (Отчества не знаю)..." (Конспиративное письмо Нине Андреевой) – 1991.
"Только солнышко закатится..." (Очевидное-невероятное) – 1981.
"Топот погони...Эх, дело – дрянь!.." (Песня старого вожака) – 1980.
"Ты болтай, да не слишком!.." (Монолог Менелая) – 1982-1983.
"Ты далеко – как на луне..." – 1982.
"Ты жила в туманном сне..." – 1993.
"Ты зря, мой друг, свистишь..." (Посвящение Юрию Кукину) – 1986.
"Ты – не моя, ты – не моя, ты – не моя..." – 1982.

У
"У меня весёлый норов..." (Песня Шута) – 1980.
"У предметов не равная участь..." – 1984.
"Удивительное дело средь других привычных дел..." (Посвящение Леониду Сергееву) – 1987.
"Удивительный предлог!.." (Песенка об одном удивительном предлоге) – 1981.
"Уйду туда, откуда дождь..." – 1980.
"Умный в гору не пойдёт..." – 1981.
"Устал я от политики..." – 1992.
"Устал я, право, как солдат на марше..." (Объяснение) – 1979.
"Уходит год Быка..." (Пожелания к 1998 г. – году Жёлтого Тигра) – дек. 1997.
"Ухожу – навсегда ухожу..." – 1983.

Ф
"Февраль подступил вероломный..." (Но что я могу с собой сделать?) – 1982.

Х
"Хватит песен про наши чудачества..." (Песня, иллюстрирующая закон перехода количества в качество) – 1979.
"Хмурится погода, близятся дожди...(Кузьмичи) – 1990.
"Хороши зимой и летом игры детского двора..." (Песенка третьего лишнего) – 1980.
"Хорошо, когда в ночи прошёл..." (Хорошо) – 1979.
"Хоть два крыла слепил Дедал..." (Икар и Дедал) – 19821983.
"Хэллоу, незадачливые янки!.." (Советы Александра Вешнякова американскому народу) – 2000.

Ч
"Чего хотите от меня? – былых стихов?..." – 1981.
"Человек двадцати с лишним лет..." (Адаптация) – 1981.
"Чем бы я мог, дорогая, тебя одарить?..." (Очень честная песенка) – 1992.
"Чем прославился Сократ?..." ("Хорошая мысля приходит опосля") – 1981.
"Что за губы у тебя!..." – 1979.
"Что за милый разговорчик..." – 1980.
"Что за праздник шутовской?.." (Маскарад) – 1979.
"Что за смутные годы!.." (Дайте людям надежду!) – 1990.
"Что за стол? Что за люд? Что за чад?.." (Мы – чужие) – 1991.
"Чтоб государством управлять..." – 1995.
"Что-то сердце опять барахлит..." ("Всё течёт, всё меняется") – 1979.

Ш
"Шумные страсти, шаги, голоса..." (Люди, я – с вами, я – ваш) – 1979.
"Шумят психологи до неприличности..." (Песенка о раздвоении личности) – 1982.

Э
"Это стало нынче модным..." – 1981.
"Это сон, моя милая, это – сон..." – 1983.
"Это хорошо, что тебе хорошо!.." (Хорошо – 92) – 1992.
"Это не девятый вал..." (Горькая провальная песня, или Исповедь про вал) – 1986.

Я
"Я – Король! Мне важнейшая выпала роль!.." (Песня Короля) – 1980.
"Я люблю тебя так бережно.." – 1993.
"Я начну эту песенку так..." (Современная притча) – 1981.
"Я не в свои играю игры..." (Песенка начинающего бизнесмена) – 1992.
"Я не знаю, сдуру ль, со зла..." ("Пусти козла в огород") – 1982-1983.
"Я не поэт, не член Союза..." (Монолог анонимщика) – 1984.
"Я не привык просить ни дьявола, ни Бога..." (Поверь в меня) – 1980.
"Я спою тебе романс..." – 1993.
"Январь, ты осчастливишь нас едва ли..." – 1982.

СОДЕРЖАНИЕ

От автора       5
В. Долина. Я ему – верю 7
Песенка о проректоре-поэте      9

А ПОТОМУ ЧТО – ЧЕЛОВЕК  11
Неизбывны мечты да искания...   13
Песня для трудной дороги        14
"В звёздном мире где-то.."      15
Дон Кихот       16
Мушкетёры       17
Песенка Д’Артаньяна     19
Ночной диалог   20
Шарманка        24
Цыганская       25
Тридцать три    27
Песенка о сердце        29
"Подчас хотел бы я..."  30
"Первым быть – не пустяк..."    31
Походная песня  32
"Для славы нелепой..."  34
"Не сладок мир подлунный..."    36
И один в поле – воин    37
Песня старого вожака    39
Песенка о голубой мечте 40
В. Козлинский. Портрет на фоне новой книги      41

Весёлые дела!.. 45
Самая ранняя песенка    47
"Над карнизом палатки..."       48
А. Тулаинов. Пародия на песню "Над карнизом палатки..." 50
Песенка о рояле 51
Всё в порядке!  53
Хорошо  55
Новая песенка по мотивам старой сказки  57
Стол находок    58
Ноги    59
Весело  61
Тошно   62
"Ребята, ребята..."     63
"Когда б собрали дураки..."     64
"Что за милый разговорчик..."   65
"Когда черно в глазницах..."    66
"Кто вслух, а кто и шёпотом..." 67
Песенка третьего лишнего        68
Песенка об акселерации  69
Адаптация       71
Восточная притча        72
"Это стало нынче модным..."     75
"Небо звёздное!.."      76
Грустная песенка на тему личной гигиены 77
Песня по поводу одного общеизвестного закона природы    78
Из песен-иллюстраций к законам диалектики       80
"Всё течёт, всё меняется"       80
Песня, иллюстрирующая закон перехода количества в качество      81
Песня, иллюстрирующая закон единства и борьбы про-тивоположностей       82
Вослед Высоцкому        85
Песня о пользе мелких невзгод   86
Песенка в защиту головы 88
Песня о современном Нарциссе    89
Песенка о раздвоении личности   91
Песенка вечного прохожего       93
Песенка старого холостяка, или Как мы представляем себе свою семейную жизнь     94
Женское танго–монолог   97
Утешительная песня      99
"У предметов не равная участь..."       100
Р. Колосова. Строки звучащей сила       101

Радуйся отпущенному дню!        103
Песенка о разноцветной жизни    104
Люди, я – с вами, я – ваш       105
Песня о совести 106
"Лайнеры, машины, пароходы..."  107
"Куда же мы спешим?.."  108
"Ах, если бы так!.."    109
Маскарад        110
Не убивайте слёз        112
"Друзья, готовьте чистую сорочку!.."    113
"Свист – то печальный, то зловещий..."  114
"Отпущенная жизнь..."   116
"В огороде – чу-че-лó..."  117
"Мне приснился странный сон..." 118
"Все в мире играют..."  119
"То – для тебя: горные пики..." 121
"Всё – пока, пока, пока..."     122
"Вот и спущен флаг сердца твоего..."    123
Спрашивайте, дети       124
"Вот стрелка по кругу бежит..." 126
"Камер-юнкер, гений и задира..."        127
Плацкартный вагон       128
Стюардесса      129
Выше голову!    131
"Вот те на!.."  132
Небо – для крыла        134
"Многая мудрость рождает печаль..."     136
"Расскажи мне о себе..."        137
"Вы говорите – мелочь..."       138
Песня о моей вере       139
Обычный день    141
"Вот ведь, вот ведь как в этом мире бывает..."  142
Надоело 143
Инф. Песни проректора по науке  145
Инф. о песеннике "Нет дороге конца"     146
Радостная песенка       147
Мы – чужие      148
Песенка начинающего бизнесмена  149
Ветреная песенка        150
Невезуха        151
На праздничной рехóв       153
Баллада о лысине        155
Песенка об уме и богатстве      156
Н. Натальина. Анэс Зарифьян: "...и знаешь ты своё 
предназначенье" 157

К чему мне Лондон и Париж?..    159
Шуточная песенка об озере Иссык-Куль    161
Песенка о Чолпон-Ате    164
Бологоевская песня      167
Песенка о белой ночи    169
Пулково 171
Тульская песенка        173
Шуточная песенка про озеро Бахарден     175
Песенка о перевале Туя-Ашу      178
Песенка ошского гида    184
Песенка о старом Фрунзе 188
Песня о Бишкеке 191
Перевод песни "Кыргыз жéри"        193

ПО ДОРОГЕ, НАЗЫВАЕМОЙ ЛЮБОВЬ    195
Одна звезда, которая твоя       197
"Как на праздник..."    197
Мадригал        198
Три слова       199
"Одна звезда, которая твоя..."  200
Неле и Тиль     201
"Любви осенней сила..." 203
Лилит   205
"За рекой, в тени деревьев..."  207
"Зря не пой..." 208
Осень   210
"За окнами маячит город сонный..."      212
Ночной мотив    213
Старинное письмо        214
Ответное письмо 215
Супружеская песня       216

Не возвращайтесь ко мне 217
Песенка о городской мадонне     217
Фривольный вальс, или То на "Вы", то на "ты"    218
Объяснение      219
"Приснилось нам..."     220
"Что за губы у тебя!.." 221
"Милый друг, я вовсе не философ..."     222
"Вот и всё. Пришла она, зима..."        223
Твоё окно       225
"За ночами вновь затеплятся рассветы..."        227
"Уйду туда, откуда дождь..."    228
Поверь в меня   230
Формула любви   231
"Переулки, переулки..." 232
"Вы прихо́дите ко мне..."  233
Девочки 234
Стерпится – слюбится    235
Обыкновенная история    237
Урок геометрии  238
"Чего хотите от меня?.."        239
"Свет из окна голубой..."       240
"С милым рай и в шалаше"        241
Женская песня   242
"Это сон, моя милая..." 243
Не возвращайтесь ко мне 244

Не найду я тебе названия!..     245
"Привычное дело..."     245
"Двое тихо у окна..."   246
Чёртов вальс    247
"Скажи, к чему игра?.." 249
Жемчужина       250
"Весёлая забава..."     251
"Не найду я тебе названия..."   252
Когда лежим во тьме     253
"Красивая женщина спит..."      254
"В стране любви..."     255
"Найти бы спичек коробок..."    256
"Ну что ты так бледна..."       257
Январский диалог        258
"Январь, ты осчастливишь нас едва ли..."        259
Староновогодняя песня   261
"Вновь истерический звонок..."  262
Но что я могу с собой сделать?..        264
"Ты не моя..."  265
"Мир на части расколот!.."      266
"Поболит – и пройдёт..."        268
"Ты далеко – как на луне..."    269
"Вновь знакомые сердцу ступени..."      270
"Снег весной..."        271
Песенка о несбыточной мечте     273
Что я знаю о тебе?      274
"Рану ядом растравлять..."      275
"И губы – врозь..."     276
"Невозможны чудеса..."  278
"Город твой – трёх столетий лицо..."    279
Нерушимый алтарь        280
"Кто тому виной..."     281
Отчуждение      282
"Ухожу, навсегда ухожу..."      283
"В высь! – по звёздному лучу..."        284
Инф. "Алая, белая, чёрная..."   285
Р. Приживойт. Поэт      287

Моя муза бывала разной  291
"Любили мы не равно..." 291
Не зарекайся    292
"Старой лампочки свет вполнакала..."    293
"Отдохни, отдохни, отдохни..."  294
Это всё уже было        295
А мне тебя жалко        296
Вокзальная отвальная    297
"Опять – один..."       298
"То донельзя близки..." 299
Песенка Скорпиона       300
"Ну вот и разговор..."  302
"Не отнимай, пожалуйста, руки!.."       303
Зарубки 304
"Ах, какой же был герой я!.."   305
Мария Магдалина 306
"Губы пряные твои в вине..."    307
Хорошо – 92     309
"Бросьте, бросьте, красавица..."        310
"То в небо взвивался..."        311
"Если на чашу весов..." 312
Очень честная песенка   313
"Устал я от политики..."        314
Валентинов день 316
В этом хаóсе       317
Давай попробуем 319
Пусть говорят   320
Майская песенка 322
"Любовь моя – как гром..."      323
"В день первого снега..."       324
"Когда ты входишь..."   326
"Я спою тебе романс..." 327
"Я люблю тебя так бережно..."   328
"Ты жила в туманном сне..."     329
Моя Муза        330



ЧЕРТОВСКИ УВЛЕКАТЕЛЬНО – 
ПИСАТЬ ИНОСКАЗАТЕЛЬНО   331
Т. Теплякова. Наш адрес – СТЭМ  333

В добром старом королевстве. Моноводевиль       335
Пролог  336
Песня короля    338
Песня королевы  340
Песня герцога   342
Песня кардинала 344
Песня шута      346
Песня маршала   348
Песня стражника 350
Песня лекаря    352
Песня палача    354
Эпилог  356

А. Баршай. Из глубины сердца    357
Вариации по мотивам древнегреческих мифов       359
Вступление      360
Сизифов труд    362
Орфей и Эвридика        363
Пигмалион и Галатея     366
Дамоклов меч    367
Нить Ариадны, или Исповедь Тесея        369
Икар и Дедал    372
Страдания Гефеста, приковывающего Прометея      373
Покаяние Прометея       374
Прокрустово  ложе       377
Суд Париса, или Яблоко раздора  379
Монолог Елены   381
Монолог Менелая 383
Монолог Париса  384
Ахиллесова пята 386
Заключение      388

З. Евсеев. К лучшему мир переменится    389
Крылатые слова – бескрылые дела.
Песни на пословицы и поговорки  391
"На запутанной дорожке..."      393
"Умный в гору не пойдёт..."     394
"Когда никто не смел кичиться грязью..."        395
"Скромность украшает человека!.."       396
"Своя рубаха ближе к телу..."   399
"Окружённое злой тишиною..."    400
Свято место     402
"Чем прославился Сократ?.."     404
"Без бумаги мы – ни шагу..."    405
"Когда детишкам я был ровесник..."      408
"Много лет легко и беспечно..." 409
"Решила как-то голытьба..."     411
"Я не знаю, сдуру ль, со зла...."       413
"Мы все шагаем в ряд..."        415

НАСТРОИВ ЛИРУ НА САТИРУ 417

Из прозвучавшего когда-то по милости "Магнитиздата"     419
"Всё мудрое – не ново..."       419
Песня несостоявшегося героя     420
Современная притча      422
Утечка мозгов   423
Очевидное-невероятное   425
Песенка о руко-водстве  427
Мои необъяснимые сомнения по части одного местоимения   429
Песенка об одном удивительном предлоге  432
Песенка о политической астрономии       434
Монолог слуги народа    436
Авось   439
Песня про "моё" и "наше"        440
Песня о секрете вечной молодости        442
Монолог анонимщика      444
Песня про баньку-сауну  448
Песня-ода бюрократу     451

И. Михалёв. Портрет на фоне фона перестройки    453
Без подстройки к перестройке    459
Комиссионные страдания  460
Горькая провальная песня, или Исповедь про вал  461
Песенка про "добровольные" общества     464
Марш псевдоколлективиста        467
Песня-обозрение публикаций на некогда запретную тему    470
Противоборческая нестроевая     472
"Учимся демократии"     477

Песня по случаю повторного показа телесериалов 
"Спрут-1" и "Спрут-2"   480
Нетелефонный разговор, или На "Правду" нет суда 484
Народовольческая        486
Ху из ху?       489
Отчёт литератора-провокатора Тютькина-Мутькина 
в Урюпинской писательской организации об итогах 
VI пленума Союза писателей РСФСР        492
"Краткий курс"  497
Где гарантии?   500
Песенка о чудесах, или Даёшь установку! 502
Литовская мелодия       506
Ария Оболенского из оперативной обстановки 
периода перестройки     509
Телестрасти по Борису   511
Кузьмичи        513
Наш паровоз     515
Провинциальная песня о советском паспорте (Почти 
по Маяковскому) 518
Разговор "на чемоданах" 521
Ошская колыбельная      523
Урожайная–90 (В традиции Высоцкого)     524
Ближневосточные плоды   526
В защиту классика (Речь марксиста-ортодокса 
в духе злого парадокса) 529
Проект Государственного гимна к первому проекту 
нового Союзного договора        532
Дайте людям надежду!    534
Правый марш     536
Конспиративное письмо Нине Андреевой    539
Песня о страхе  541
Р. Приживойт. Хроника пикирующего сатирика      545
В. Сандлер. Кое-что о перестройке ада   546

Причастен и доселе к российской карусели        547
Колыбельная сыну        548
Суверенная строевая     549
Депутатская соглашательская, или "Охотный ряд" 
на новый лад    551
Коммунистическая-диагностическая        553
Обмен любезностями на два голоса        554
Советы Александра Вешнякова американскому народу        557
"Между США и Русью ежегодно..." 559

Всем сердцем предан Кыргызстану, 
петь аллилуйю я не стану        561
Предвыборная песня      562
Песенка на "горячую" тему       564
"Чтоб государством управлять..."        566
Плач по пропавшим кредитам      568
Воспоминания о "Царском" селе   570
Ретроспективная песня   572
Шуточная песня про год туризма  575
Г. Бессонова.  Анэс Зарифьян: "У меня свои предчувствия"        579

ВОСТОЧНЫЙ КАЛЕНДАРЬ ПОЛЕЗЕН, КАК И ВСТАРЬ       581
Песня-пожелание к 1982 г. – году Собаки 583
Песня-пожелание к 1983 г. – году Свиньи (Кабана)        585
Песня-пожелание к 1984 г. – году Мыши (Крысы)   588
Песня-пожелание к 1985 г. – году Коровы (Быка, Вола)    590
Песня-пожелание к 1986 г. – году Огненного Тигра        593
Песня-пожелание к 1987 г. – году Красного Зайца (Кролика)       598
Пожелания к 1988 г. – году Дракона      602
Пожелания к 1989 г. – году Змеи 607
Размышления по случаю 1990 г. – года Лошади     611
Пожелания к 1991 г. – году Овцы 615
Пожелания к 1992 г. – году Чёрной Обезьяны      618
"Ах, лианы! Ах, бананы!.."      618
"Нальём-ка "шимпанзенского" в стаканы..."       621
Пожелания к 1993 г. – году Петуха       622
Новогодние призывы...   622
...и прочие вариации на тему года Петуха        624
В. Козлинский. А всё-таки она вертится...       628
Инф. С прибытием в Бишкек!      629
Пожелания к 1994 г. – году Собаки       630
Пожелания к 1995 г. – году Кабана       633
Пожелания к 1996 г. – году Крысы (Мыши), или 
Новокыргызский вариант старой новогодней песни  635
Поэтический гороскоп к 1997 г. – году Красного Быка     638
Пожелания к 1998 г. – году Жёлтого Тигра        640
"Уходит год Быка..."    640
"Напружиньте ваши икры..."      641
Пожелания к 1999 г. – году Жёлтого Кролика (Зайца, Кота)        645
"Тигр доживает последний свой вечер..." 645
"Вот и кончилась тропа злого Тигра!.."  646
Пожелания к 2000 г. &#61485; году Дракона       649
Предсказания к первому витку нового тысячелетия – 
году Белой Змеи 652
Пожелания к 2002 г. – году Чёрной Лошади        657
Г. Бессонова. Наши сердца вновь наполнились музыкой     661
Песня-пожелание к 2003 г. – году Тёмной Козы    662
Пожелания к 2004 г. – году Древесной Обезьяны   664
Е. Грищук. Анэс Зарифьян: Судьбой и строкою...  666

ДРУЖЕСКИЕ ПОСВЯЩЕНИЯ: 
ПЕСНИ ПЛЮС СТИХОТВОРЕНИЯ        671
Песня-приветствие Алма-Атинскому фестивалю      673
Песни-пародии на тему фестиваля "Алма-Ата – 80" 676
Вариант Булата Окуджавы 676
Вариант Александра Городницкого 678
Вариант Вероники Долиной        680
С. Ольгина. Фестиваль песни     682
Песенное приветствие фестивалю "Казань – 81"    683
Песенное приветствие ташкентскому слёту "Чимган – 81"   685
Г. Ларина. "Верно ты поёшь!"    688
Г. Ларина. Ждём друзей  690
С. Иванов. Победила песня       694

Песенные комплименты мастерам абонемента        696
Веронике Долиной (г. Москва)    696
Александру Дулову (г. Москва)   701
Александру Суханову (г. Москва) 703
Владимиру Васильеву (г. Харьков)        705
Виктору Фёдорову (г. Ленинград) 709
Григорию Гладкову (г. Москва)   712
Татьяне и Сергею Никитиным (г. Москва)  717
Виктору Берковскому, Галине Бочкиной и 
Дмитрию Богданову (г. Москва)   723
Вадиму Егорову (г. Москва)      729
Юрию Кукину (г. Ленинград)      734
Игорю Михалёву (г. Москва)      740
Леониду Сергееву (г. Москва)    743
Александру Медведенко (г. Днепропетровск)       748
Владимиру Туриянскому (г. Москва)       752
Борису Бурде (г. Одесса)        755
Сергею Матвеенко (г. Новокузнецк)       761
Юлию Киму (г. Москва). Прощание с Матиасом 
Рустом, или Воздаяние Юлику     765
Поздравление Ленинградскому КСП "Восток" 
в честь 25-летия        771
М. Антонов. Барды настраивают гитары    774
Е. Денисенко. Возьми гитару... Репортаж со слёта, 
организованного московским городским клубом 
самодеятельной песни    775
Поздравление Московскому КСП в честь 30-летия   777
Возьмёмся за руки, бароны!      783
З. Бравин. Анэс Зарифьян: "Лишь друг в друга веруя, 
выстоим, друзья!"       786
Грушинка (вариант 1991 года)    790
Инф. Песне ты не скажешь "До свиданья..."       792
Наше время      795
Грушинка (вариант 1998 года)    797
Побывав на XXV юбилейном Грушинском фестивале   799
"Авторское, бардовское пенье..."        800
В. Вилин. Ваш выход, поющие поэты!      803

И то, что мне посвящено, звучит по-доброму смешно       809
А. Тулаинов. Исповедь стола поэта А.Г. Зарифьяна        809
С. Рабинов. Правдивое жизнеописание Анэса Зарифьяна 
в восьми главах 810
В. Шаповалов. "Я вижу массу умных лиц..."       813
"Всем написавшим обо мне..."    816

ПЕРВЫМ СРЕДИ РАВНЫХ     817
Прощание с Булатом      819
"А всё-таки жаль..."    841
"Но сколько песен все бы мы не пели, его нам одного 
не заменить" (к 60-летию со дня рождения Владимира 
Высоцкого)      845

Послесловие с песней "Не для многих пишу..."    848

Примечания      850

Краткая библиография и дискография      868

Каталог песен А. Зарифьяна      879

 


















Литературно-художественное издание

Зарифьян Анэс Гургенович

ПО ЖИЗНЕННЫМ МОТИВАМ
Книга для чтения, пения и размышления

Редактор – Т. Кузьмина
Компьютерный набор и вёрстка – Т. Нечаева
Художник – И. Сафарян-Евтухова
Компьютерная обработка фотоматериалов – Н. Тойгожаев
В книге использованы фотографии Г. Шакина, В. Меклера, С. Рабинова,
А. Левитан, Л. Ремпеля, В. Пархоменко, В. Коржа, Т. Мейсигова,
а также фото из архива автора





Формат 60&#61620;84 1/64. Объем ____ п.л.
Тираж ___. Заказ ___.

Издательство ОсОО "Бишкектранзит"
г. Бишкек, 11 микрорайон, д.17 "а"
2004 г.



 – 1992.
<br />
<b>Fatal errorb>:  Maximum execution time of 120 seconds exceeded in <b>D:\\\\bards\\\\adm\\\\persons\\\\song_edit.phpb> on line <b>444b><br />

Бард Топ elcom-tele.com      Анализ сайта