Бобриков Владимир |
На рисунке Пушкина, над виселицей с пятью повешенными декабристами написано и зачеркнуто: "и я бы мог..."
Владимир Бобриков И я бы мог... Но рок печальный Меня сберег в глуши опальной, Где я желал быть безрассудным, Где я внимал мгновеньям чудным. Ветра с Невы колышут платья... Они мертвы, мои собратья. И в их числе, среди злодеев, В моей петле висит Рылеев... Мой долг - нести все это до конца, Его судьбы площадную нелепость, Пока и мне печального гонца Не вышлет Петропавловская крепость. Пока и мне безвольная рука Путь не укажет бескорыстным жестом Туда, где не пророк, но узник Пестель Зовет меня к себе издалека. Сдаюсь тебе на милость, победитель - Мой стыд, согнувший тяжестью сумы. Гони меня, неугомонный житель всей этой ссыльной ветреной тюрьмы. Гони меня, мой стыд, гони ночами. Казненный друг мой, будь поводырем! Что ты мне дашь вдобавок к той печали, Отечество печальное мое? Ах, няня, помню, в детстве сказки были... Видала ты всерьез такую быль, Как та, где на ветру в российской пыли Летела человеческая пыль. Не оттого ль глаза мои слезятся, Как только нас выносит на пустырь, Где петь грешно, где я готов стреляться, Готов кричать и в клочья рвать листы. На всех столбах телами вольнодумцев К Отечеству развешана любовь. Когда они в стране переведутся, кому писать, с чем рифмовать мне "кровь"? Когда в крови заезженные спины, А на земле под крики воронья На виселицах празднуют крестины Цинизма власти и ее вранья, - Что толку в горле стискивать рыданья И на людях не подымать лица, Когда одно осталось - состраданье, Оно во всем, и нет ему конца. Гони коней, гони по бездорожью, Под номером, без имени, без сил. Отечество, пусть будет воля божья Покоем средь отеческих могил. Пусть не умру, пусть на камнях могильных Я посижу и подожду гонца От более уверенных и ссыльных, Но я дождусь бесславного конца, Когда гонец рукой свободной воздух Возьмет в щепоть и осенит крестом Все то, что я восславил слишком поздно, Под выстрелы склоняясь над листом.